Главная тайна мира

В Рождество Никки надарили столько всего, что это самое «всё» не уместилось на спине одного робота: в комнату втиснулась процессия сразу из трёх крупных кентавров‑носильщиков. Никки не успела обрадоваться, как сразу озадачилась: куда складывать эти сокровища?

Самые сердечные подарки, конечно, пришли от друзей. Дзинтара подарила крупную друзу превосходных фиолетовых аметистов. Никки украсила загадочно‑прозрачными кристаллами рабочий стол. Хао прислал тонкий фарфоровый чайник с двумя чашечками, светящимися, как цветочные лепестки, и шкатулку с жасминовым чаем. Этот тёплый подарок занял место на столике у окна. В красивой коробке, пришедшей от Джерри, лежал восхитительный набор разноцветного шоколада. Ну, недолго он там лежал…

С улыбкой на сытой и слегка испачканной физиономии Никки принялась сортировать остальные подарки. Крупные вещи, не вошедшие на комнатные полки, она откладывала, чтобы отправить в подземную камеру хранения.

Кубический футляр оказался любителем поболтать и открылся, только задав удивлённой Никки несколько неожиданных вопросов, явно выясняющих – она ли это. Внутри футляра лежал радужный шар. Ёлочная игрушка?

В руках девушки шар засветился и сказал:

– Привет, Никки!

Внутри шара появилась голова принца Арнольда. Он по‑прежнему носил небрежную пиратскую косу и улыбался во весь белозубый рот.

– Ты мне давно разрешила, и я буду по‑прежнему звать тебя Никки, – сказал принц, – хоть ты сейчас и королева. Кстати, поздравляю и сочувствую. Я сразу понял, что ты умница из умниц. Спасибо за привет – Вильгельм мне его передал, хотя вы явно не очень поладили. Жаль… Впрочем, лишь с одной стороны.

Принц посерьёзнел.

– У меня два дела: во‑первых, поздравить тебя с Рождеством. Во‑вторых… – лицо принца напряглось, а голос стал еле слышен, – хочу тебя предупредить: будь очень, очень осторожна. Я не знаю деталей, но против тебя затевается что‑то гнусное. Избегай пустынных мест. Нигде не оставайся одна. Ты слышишь, милая Никки? Нигде не оставайся одна.

Принц помолчал, глядя погрустневшими карими глазами.

– Желаю тебе выжить.

И его лицо исчезло. Шар зашипел в Никкиной руке и растаял бесследным облаком холодного дыма.

Никки с забившимся сердцем встала и подошла к окну. В Школе Эйнштейна охрана была на высоте – в прошлом году зеркальный человек с оружием смог проникнуть лишь в подземный тоннель, но не в сам Колледж. После того случая охрану Колледжа и Шрёдингера ещё больше усилили. Вне Колледжа Никки старается быть только в безопасных местах. Обычно она летает в хорошо защищённое здание Космической Службы. Что она ещё может сделать? Спрятаться в пещере и не выходить?

Арнольд здорово рисковал, посылая ей такое сообщение из вражеского лагеря Южных династий. Он сделал, что мог, и Никки надо прислушаться к предупреждению и быть вдвойне осторожной. Вопрос – как?

Девушка спустилась в холл башни Леопардов. В одном из кресел валялся журнал со знакомой грозной физиономией короля Дитбита на обложке.

Лёгок на помине.

Никки взяла в руки глянцевый таблоид и полистала – династии Дитбитов посвящался весь спецвыпуск. В начале – интервью с королём.

Дитбит‑старший был откровенен и напорист:

– Я поддерживаю закон о геносвободе! Я – сторонник ПОЛНОЙ свободы для ВСЕХ людей.

– Как свобода может быть сразу и полной, и для всех? – спросил комментатор‑собеседник.

– История знает множество попыток ограничить свободу, – уклончиво ответил король. – Консерваторы запрещали людям верить в богов или в их отсутствие, не давали человеку читать еретические книги, путешествовать или воспитывать детей по его усмотрению… Сколько глупых запретов пережило человечество! Все они окончились неудачей – рано или поздно время сметало барьеры на пути развития человеческой свободы и цивилизации. Думать, одеваться, танцевать не так, как велят традиции, – это наше неоспоримое право! Если ваша свобода не затрагивает права других – вы можете делать всё что угодно.

– Как определить, затрагивают ли наши действия чужие свободы или нет? – подал реплику журналист.

Король гнул своё:

– Генетическая свобода – важнейшая в спектре наших свобод. Я должен иметь право выбрать для своих детей сильное и здоровое тело, мощный мозг, яркие чувства – и тем самым подарить им наилучшую судьбу. Мне запрещают это делать под тем предлогом, что другие люди себе такого не смогут позволить, что мои дети будут слишком умными и красивыми, и это обидит остальных… а некоторые договорились до забавных страхов – что смешанные браки вдруг исчезнут, и возникнет изолированная группа сверхлюдей.

– У вас нет таких опасений?

– Выдающиеся и талантливые люди рождались во все времена, и всегда их окружали зависть и восхищение. Но именно такие люди становились двигателями истории. Почему же, если таких людей станет больше, то человечеству станет хуже? Генетическое разнообразие и изменчивость в человеческой популяции являются залогом выживания нашей расы. Время дорого, мы должны приступить к делу генетического возрождения, пока не стало поздно.

Журналист сказал королю Дитбиту:

– Проблема не в ценности генетических улучшений, а в том, что они будут доступны лишь очень ограниченному числу людей.

– Естественно, что наиболее полно геносвобода будет реализована сначала для немногих, – согласился Дитбит.

– В ущерб интересам других людей? С дискриминацией детей тех родителей, кто не может оплатить геномодификацию?

– Мы – первопроходцы, пионеры направленной генетической революции или биоспидинга… за нами подтянутся и другие! Развитие генетических технологий поставит их на поток, сделает доступными сначала для миллионов, потом для миллиардов.

– А прибыль от рынка генетических модификаций достанется владельцам биотехнологий? – поинтересовался журналист.

– Конечно! Не хотите ли вы отменить право на частную собственность, в том числе – на интеллектуальную? Уж не революционер ли вы?

– Нет, – ответил журналист. – Я озвучиваю мысли, которые циркулируют в обществе.

– Не разбив яиц, не сделать яичницы! – сказал Дитбит. – Генетическое усовершенствование спасёт человечество от пропасти вырождения, к которой мы вплотную подошли за века медицинского спасения болезненных людей с ущербной ДНК без необходимой генетической коррекции их потомства. Я не хочу, чтобы человечество вымерло под грузом уродств и болезней. Я хочу, чтобы наши дети были здоровы, умны и счастливы… А вы – не хотите этого?

Никки не могла не признать – король Дитбит ярко и убедительно изложил свою точку зрения. Робби, на ходу анализирующий текст интервью, заявил:

– С точностью три сигма он верит в то, что говорит.

– Если бы он ещё не убивал во имя того, во что так верит, вообще был бы молодец… – холодно сказала Никки.

За завтраком друзья стали наперебой благодарить Никки за рождественские подарки.

Маугли ухмыльнулась:

– Что, понравилось?

– Ещё бы, я чувствую себя планетовладельцем! – сказал Джерри.

– Но как тебе это удалось? – спросил Хао, разглядывая официальный сертификат Международного астрономического союза о присвоении имени Хао Шон астероиду номер… с такой‑то большой полуосью орбиты, эксцентриситетом и звёздной величиной.

– Это не мне, а Робби. Он десять лет наблюдал небо в небольшой корабельный телескоп и нашёл несколько новых астероидов. Попав на Луну, Робби проверил свои находки – среди них оказалось несколько ещё не зарегистрированных астероидов. Мы и решили три самых крупных из них назвать в вашу честь: Джерри, Хао и Дзинтара. Они летают совсем рядом с моим астероидом – так что мы соседи…

– У тебя всегда гениальные подарки! – с завистью сказала Дзинтара. – Набралась на своём астероиде космических идей.

– Там других не было, – сказала Маугли и занялась серьёзным делом – едой.

После завтрака девушка вышла из кафе в парк и остановилась. Посередине дорожки из красного кирпича стоял, сжав кулаки и расставив ноги, принц Дитбит. Рядом на газоне расположился кибердог с большой сумкой – видимо, принц собрался улетать домой на каникулы.

«Сегодня просто день Дитбитов!» – подумала Никки.

Дитбит в упор смотрел на девушку. Она удивилась – принц предпочитал не замечать её с прошлогодних событий в кафе, когда он смело опрокинул инвалидное кресло Никки, а потом попал в медотсек из‑за удачно брошенного яблока и такой интересной физической величины, как кинетическая энергия.

– Я узнал про твои смешные угрозы, Никки Гринвич! – прошипел принц. – Сегодня же я потребую от отца немедленно уничтожить твою династию.

– Если мои угрозы смешны, почему ты так разволновался, принц?

– Потому что не люблю нахальных простолюдинок! – вспылил юный Дитбит.

– Не забывайся, принц, – спокойно сказала Никки. – Неужели тебя не научили в Королевском Клубе, что к королеве нужно относиться с вежливостью, даже если она тебе не нравится?

Сзади Никки послышались смешки – студенты, вышедшие из кафе, остановились, с любопытством наблюдая редчайшее событие – разговор знаменитого принца Дитбита и юной королевы Никки.

Принц заскрежетал зубами:

– Как ты осмелилась угрожать моему отцу!

– Твой отец отдал приказ об убийстве моих родителей и родителей Джерри, – холодно сказала Никки.

Принц застыл, поражённый громом этих негромких слов.

Среди студентов раздался ропот.

– Это враньё! – запоздало крикнул Дитбит.

– На меня работают профессиональные следователи, – твёрдо сказала Никки. – Вероятность вины твоего отца на сегодня составляет девяносто семь с половиной процентов. С точки зрения лунной судебной системы, преступление считается доказанным при вероятности девяносто девять с половиной процентов. Всего два процента отделяют твоего отца от тюрьмы, и скоро он туда попадёт.

– И не надейся! – Лицо принца было багровым. – Я не верю в твои проценты.

– Меня это не волнует, – пожала плечами Никки. – Важно, чтобы в них поверил Верховный суд Лунной республики.

– Твоя династия рухнет раньше, чем ты доберёшься до суда со своими заявлениями! – завопил Дитбит‑младший.

– Ты уже взрослый мальчик, – снисходительно сказала Никки принцу, который был заметно крупнее её, – и должен знать, что в мире ничего не делается по громкому детскому требованию – хоть залейся слезами, хоть забейся в истерике. Если хочешь, чтобы твой отец уничтожил мою династию, то ты должен указать ему способ, как это сделать. Уверяю тебя, что он сам последние месяцы ломает над этим голову, – удовлетворённо улыбнулась Никки.

– Что тут думать? – сверкал красивыми глазами принц. – Наша династия во много раз богаче твоей. Любого конкурента можно разорить, если потратить нужное количество денег.

– Неправильный ответ, двойка, – насмешливо хмыкнула Никки и тряхнула хрустальной головой. – Состояние твоей династии, составляющее около триллиона долларов, размещено в акциях разных компаний и в недвижимости. Годовой прибыли Дитбиты получают всего сорок миллиардов. Я имею ежегодных поступлений заметно меньше, – легко призналась Никки, – но зато они не зависят от рыночной конъюнктуры и обеспечены ООНовским законом. А вот ваша династия вполне уязвима… Робби, у какой компании Дитбита контрольный пакет близок к критическому пределу?

Робби сделал паузу в три секунды и сказал:

– «Рокет Индастриз Элэлси», марсианская компания по сборке малых космических яхт.

– Можешь заняться ею?

– Попробую, – с сомнением протянул Робби, – биржа в Гонолулу ещё работает.

– Что бы ты ни делала, тебе не победить нашу династию! – с ненавистью процедил принц.

– Что бы ты ни говорил, тебе не спасти свою династию… – покачала головой Никки. – Твой отец обречён: он преступил основной моральный принцип человеческой цивилизации. Жаль, что ему никто не сказал в детстве, что людей убивать нельзя.

Принц сжал кулаки и шагнул вперёд.

Рядом с Никки мгновенно вырос Джерри. Его глаза были прищурены, а мускулы напряжены.

– Подходи ближе, – рычащим голосом сказал он принцу, – я выправлю твои манеры. Давно мечтал об этом!

Принц действительно сделал ещё шаг.

– Ну‑ну, – спокойно сказала Никки Дитбиту. – Мы же оба знаем, что кулаками неприятные проблемы не решаются.

– Как я тебя ненавижу! – оскалил белоснежные зубы принц, остановившись.

– Понимаю, – кивнула Никки. – Но тебе предстоит решить для самого себя важнейший вопрос. Когда ты станешь главой своего клана или компании – будешь ли ты убивать человека, если ненавидишь его и имеешь деньги для его уничтожения без видимых последствий для себя? Могущественный человек часто чувствует себя богом, вершителем судеб и легко разрешает себе сбить с ног инвалида или подослать к конкуренту убийцу за сравнительно небольшую плату. Многие думали, что отсутствие моральных барьеров помогает в бизнесе, – но они ошибались.

– Твои моральные барьеры я называю слабостью! – воскликнул принц.

– Это не ты называешь, а твой отец, так обучавший тебя. Но теперь, в преддверии крушения своего отца и династии, ты должен использовать собственный ум и понять, что в моральных правилах сосредоточена огромная сила, пусть мало заметная взгляду простака. Если я вызываю тебя на дуэль на шпагах, то ты не должен приходить с автоматом. Нечестно, да и трусливо с твоей стороны… Даже если ты победишь в этом поединке, и даже в следующем, – рано или поздно окружающие узнают, что ты человек без правил, и перестанут воспринимать тебя как достойного индивидуума. Ты потеряешь статус человека, равноправного другим членам общества. Понимаешь, принц? Если ты целишься в меня из незаконного пистолета, то на моей стороне мгновенно вырастает могучая сила – общество, которое сформулировало юридические законы и этические правила. С этой силой схватка безнадёжна – рано или поздно ты проиграешь.

– Слова! Слова! – пренебрежительно сказал младший Дитбит.

– Ты никого ещё не убил, принц? – тихо спросила Никки.

Принц растерялся от неожиданного вопроса.

– А я уже убила человека, – сказала печально девушка.

За её спиной послышался дружный вздох слушателей.

– Это нанесло мне душевную травму такой тяжести, что, даже преодолев её, я стала совсем другим человеком. Не убивай никого, принц, пожалей свою душу.

В разговор вмешался Робби:

– Ты – владелец контрольного пакета акций «Рокет Индастриз». Поздравляю. Это обошлось тебе в миллиард и четыреста миллионов.

Сзади раздались выкрики и аплодисменты.

– Спасибо, Робби, – поблагодарила довольная Никки. – Дороговато, зато Дитбиты потеряли контроль над компанией стоимостью в пять миллиардов.

Она посмотрела на Дитбита:

– Разрушение твоей династии началось, и скоро ты увидишь её закат.

– Когда я стану королём, я уничтожу тебя без наёмников! Сделаю нищей попрошайкой возле своего офиса! – бушевал принц.

– Дитбит, да ты романтик! – ядовито усмехнулся Джерри.

Никки кивнула:

– Месть – разрушающее чувство, но ты имеешь на него право, если среди твоих сотрудников не будет убийц…

Дитбит резко повернулся и зашагал к шлюзу Главной башни. Кибердог немедленно поднялся с газона и потрусил за принцем на длинных грациозных ногах. По пути он оглянулся и красными недобрыми глазами ещё раз оглядел и запомнил человека, осмелившегося так разозлить его хозяина.

Никки задумчиво глядела вслед принцу, пока из толпы зрителей не раздался чей‑то насмешливый голос:

– После этого разговора его, по крайней мере, не унесли – ушёл на своих двоих.

Юная королева резко обернулась и обожгла насмешника синим взглядом.

После ужина Никки предложила Джерри пройтись, подышать свежим воздухом. Вечереющий парк встретил их тишиной и безлюдьем.

– Мне нужно с тобой поговорить, – девушка была серьёзна как никогда.

Джерри удивлённо посмотрел на неё. К чему такая официальность? Разве они не говорят друг с другом по пять раз на дню?

Они зашли в укромный парковый закоулок. Джерри слегка смутился от вида цветущих магнолий – на скамейке, спрятанной в этих зарослях, он как‑то сидел с Элизой…

– Мы подошли к критическому рубежу, – без обиняков сказала Никки. – Дитбит – очень опасный враг. Вполне возможно, что мы погибнем в этой борьбе… или сломаем себе жизнь тем или иным способом… Я много думаю о том, что может предпринять Дитбит, но изворотливость такого противника непредсказуема. Где‑то читала про океанскую тварь по имени миксина. Подводный метровый червяк… паразит‑хищник, питается падалью, а то и у живой рыбы выжрет внутренности. Миксина засовывает голову в тесную нору в коралловом рифе и съедает там добычу, – теперь ей нужно как‑то вытащить себя назад. Ни лап, ни плавников нет. Тогда она завязывает свой хвост в узел, гонит узел к голове и, опираясь им о края норы, вытаскивает застрявшую в камнях голову. Если уже безмозглый червяк способен на такие неожиданные ходы, то что можно сказать про опасного и умного человека…

– И что? – нахмурился Джерри.

Никки внимательно посмотрела на него:

– Ещё не поздно отступить. Я могу послать сообщение Дитбиту, что готова поддерживать нейтралитет – и всё. Настанет спокойная и обеспеченная жизнь…

– Зачем ты мне это говоришь? – продолжал хмуриться Джерри.

– Преступник, убивший наших родителей, известен, но борьба с ним смертельно опасна и требует полной самоотверженности. Наши финансовые активы в разы меньше, чем у династии Дитбитов, и в десятки раз меньше, чем у Южного союза. У них – банды профессиональных убийц, космические флоты, могучие связи и долгий опыт интриг. У нас, кроме сравнительно небольших денег, лишь наши головы и воля. Нам не победить, если не хватит решимости крупно рисковать и готовности полностью пренебрегать собой и своими личными интересами… О решимости к риску и готовности к самоотверженности я тебя и спрашиваю. Причём проиграть мы можем, даже будучи смелыми как тигры – драка предстоит нешуточная… Но есть выбор – жить весело и ни о чём не думать. На наш век планеты хватит – можно счесть не таким уж важным, что потом с ней Дитбиты сделают…

– Нет! – твёрдо сказал Джерри. – Это значит – жить подлецом и трусом.

– Я знала, что ты так ответишь, – сказала, помолчав, Никки. – Но мне нужно было это услышать от тебя. Это должно быть нашим общим решением.

– А если бы я предпочёл спокойную жизнь? – вдруг спросил Джерри. – Что бы ты сделала?

– Не знаю, – пожала плечами Никки. – И даже думать не хочу об этом: ты же не выбрал сытую жизнь с червяком подлости, пожирающим сердце.

Джерри отвернулся и стал смотреть на освещённые башни замка. Он никогда не оставит Никки, он всегда будет рядом с ней. Но там, за светящимися окнами, жили обычные люди, они пили чай, смотрели тивизор, разговаривали друг с другом, влюблялись и ссорились.

Счастливчики.

Судьба не требовала от них жертвенной решимости бросить жизни на тяжёлые мировые весы – в призрачной надежде сдвинуть их равнодушное и ржавое равновесие.

Вокруг скамейки зашелестели деревья.

Плечи Джерри вздрогнули от налетевшего сквозняка.

– Отец, ты должен что‑то сделать с этой королевой‑выскочкой! Я ненавижу её!

– О, ты почувствовал вкус к политике! – широко улыбнулся Дитбит‑старший и обнял сына за плечи.

Они стояли на балконе; внизу раскинулись живописно разгорающиеся кварталы вечернего города.

Высота семьдесят второго этажа сплющивала Луна‑Сити в сверкающую дорожную схему – красные и белые потоки автомобильных фар неслись по тёмному узору улиц, спотыкались на светофорах, забирались на мосты, отороченные кружевом жёлтых фонарей, ныряли в синевато флуоресцирующие тоннели, – но с гордой высоты небоскрёба даже многоэтажные дорожные развязки выглядели лишь плоскими светящимися завитушками.

– Она публично оскорбляет нас, распространяет лживые слухи!

– Да, я знаю… она становится проблемой. Ну, мы её решим… Сегодня у нас более важное дело. Ты знаешь, зачем я собрал всю семью?

– Нет.

– Сегодня я объявлю тебя официальным наследником династии!

– Здорово! А… как же Тамил?

– Я уже разговаривал с твоим старшим братом. И не раз. Сначала он расстраивался, но потом понял, что я прав. Ты – лучше, совершеннее, умнее, чем он. Это жестоко, но факт. Я не закрываю глаза на факты. Он получит свою долю наследства или даже небольшую династию, но корона и главная часть нашей империи достанутся тебе!

– Спасибо, отец, я оправдаю твоё доверие!

– Верю в тебя, сын, и знаю, что скоро ты станешь мне настоящим помощником. У тебя есть хватка, ты талантлив и чуть не стал чемпионом Школы Эйнштейна!

– Вот именно – чуть. Всё из‑за этой простолюдинки!

– Не волнуйся, я уже отдал приказание о ней соответствующему отделу.

– Э‑э… а что ты им велел?

– То, что ты сейчас: «Сделайте с ней что‑нибудь!»

– М‑м… что это значит в реальности?

– Пойдём‑ка к столу, нас ждут. Пока ты не стал императором, тебе можно и не вникать в детали большой политики… Когда‑нибудь ты узнаешь все пружины, с помощью которых приходится управлять огромной империей.

– Хорошо, отец… Пойдём.

В это время Никки тоже смотрела в большое окно, но своей комнаты – на лес вокруг Колледжа.

Декабрь катился к концу. В лесу и парке деревья растеряли листву и стояли по сезону голые и задумчивые, набираясь сил и идей на показ весенних нарядов. Сосны тоже сбросили часть иголок, усыпав хвойной шерстью землю вокруг стволов – по весне даже трава не сможет пробиться сквозь жёлтый смолистый войлок. Лишь рябины и догвуды оживляли зимний лес красными ягодами – и нахохлившиеся птицы были им благодарны.

Никки стояла у окна и жалела, что в Лунном Колледже не бывает снега. И дождя. Подземный полив эффективен, но разве не должен лес умываться к весне?

Девушка вздохнула и отошла к столу, заваленному срочными материалами. Хотя офис в Шрёдингере подходил для королевских занятий гораздо лучше, Никки часто приходилось работать в её колледжской комнатке, где помещались ещё и кровать, кофейный столик и два кресла. Комната занимала один из секторов верхнего этажа башни Леопардов, и огромное закругляющееся окно открывало превосходный вид на лес и Северное озеро. К противоположной стене комната сужалась и переходила в отделение с душевым отсеком, зеркалом и кофеваркой. Дальше – прихожая с платяным шкафом и дверью в кольцевой коридор, идущий вокруг центрального круглого холла с большим тивизором, диванами и лифтом. На этаже жили двадцать пять шумных второкурсников‑Леопардов, но ни звука не доносилось в комнату Никки – изоляция комнат была превосходной.

Сейчас в кресле у низкого столика сидел седой благообразный господин – адвокат Дименс, который привёз столь важные вести, что решил не доверять их видеофону.

Он аккуратно отодвинул чашку с кофе и достал из портфеля плотный лист пластиковой бумаги. Торжественным голосом адвокат сказал:

– Спейс Сервис подвела итоги этого года, который был очень умеренным по выплатам из Страхового Фонда, и официально сообщает этим письмом, что общая сумма вашей премии за этот год составит… ШЕСТНАДЦАТЬ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ! Первые пять миллиардов вы получили в течение октября‑декабря, остальные одиннадцать будут доступны с третьего января – первого бизнес‑дня нового года!

Никки глубоко вздохнула.

– Значит, вам всё удалось, – довольно сказала она. – ООН не сумела нам воспрепятствовать.

– Не сумела, – не менее довольным голосом подтвердил адвокат Дименс. – Хотя такие попытки и предпринимались, но мы их пресекли – при поддержке самой Спейс Сервис. Вы там пользуетесь авторитетом и симпатией.

– Мы с ними в одной лодке, – кивнула Никки и села на второе кресло. – Теперь давайте тратить наши капиталы.

Адвокат не ожидал такой быстроты и удивлённо поднял брови.

– Давно мечтаю сделать обучение в Колледже Эйнштейна бесплатным, – пояснила Никки. – Поэтому я хочу объявить, что любой, выдержавший экзамен следующим летом, получит от меня премию в полтора миллиона на первый год обучения, а также необходимые средства на остальные четыре года – по мере перехода на следующий курс.

Адвокат покачал головой:

– Семь с половиной миллионов каждому ученику, а всего их пятьсот… Это очень большие деньги!

Никки возразила:

– Часть студентов – принцев и вельмож, конечно, не будут нуждаться в моей помощи. Выплаченные деньги мы спишем с налогов как благотворительные расходы. Реально можно уложиться в сто миллионов в год.

– Конечно, это ваши деньги, и вы вправе тратить их как угодно. Но речь идёт об очень больших суммах… – не удержался бережливый адвокат.

– Это не просто траты, – уточнила девушка и налила в чашки свежего кофе. – Это, скорее, – инвестиции. Ведь такая акция станет широко известной и поднимет престиж династии. Студенты Колледжа – и их семьи! – получившие такую премию, станут нашими друзьями, что усилит политическое влияние династии. Кроме того, я прошу вас купить компании, выпускающие экзаменационные мониторы и пособия по поступлению в Колледж.

– Зачем? – удивился адвокат.

Никки вздохнула. Даже самым умным из людей иногда приходится объяснять очевидные вещи.

– Если обучение в Колледже станет бесплатным, то поступить в него захотят десятки миллионов подростков, и фирменных мониторов, используемых во время экзамена, потребуется множество. Прибыль от проката монитора – девяносто долларов. Сборники прошлогодних задач тоже будут популярны.

Адвокат широко раскрыл глаза.

– Вы можете окупить свою благотворительность во много раз! – сказал он удивлённым голосом.

– Почему бы и не заработать на хорошем деле? – пожала плечами Никки. – Если мы не получим эту прибыль, то её получат нынешние производители школьной электроники. Я вовсе не хочу им делать такие подарки… Как только вы купите обслуживающие Колледж компании, мы напишем директору Миличу письмо с предложением бесплатного обучения и обнародуем специальный пресс‑релиз.

Адвокат задумчиво отхлебнул кофе и сказал:

– Несмотря на мой возраст, я многому учусь у вас, мисс Гринвич…

Дименс выполнил её просьбу очень быстро, и Никки стала владельцем «Эйнштейн Электроникс» и «Эйнштейн Пресс». Хотя первая компания была гораздо крупнее, обошлась она недорого – Дименс сказал, что её финансовые затруднения росли и владельцы были рады избавиться от акций проблемной компании. Как они будут жалеть о своём решении – и очень скоро!

Никки немедленно послала директору Миличу официальное письмо на бумаге со свеженьким королевским гербом: инициалы NG на фоне широкого астероидного серпа. В письме королева Николь предлагала объявить прессе и всем поступающим в Колледж Эйнштейна: при успешной сдаче экзамена студенты могут получить деньги на своё обучение в Гринвич‑фонде, который будет специально создан для благотворительных и неприбыльных проектов династии. Девушка не сомневалась в успехе начинания: бесплатное обучение в Колледже привлечёт в него многих талантливых подростков. Ведь Школа Эйнштейна, оставаясь самой аристократичной, стала уступать по уровню обучения Школе Коперника!

Голос Пространства отреагировал быстрее директора:

«У тебя ничего не получится с планом бесплатного Колледжа».

«Почему?»

«Потому что ты – Маугли».

«А ты – пространство безапелляционности».

«Апелляции предполагают превосходящий интеллект. Ты им не обладаешь. Смирись».

Уже на следующий день директор Милич вызвал Никки к себе. Он был взволнован и суетлив.

– Мисс Гринвич, мы посоветовались… э‑э… в Попечительском совете… и находим ваше предложение неприемлемым.

– Почему? – поразилась неожиданному сообщению мисс Гринвич.

– Кхм… такая акция приведёт к размытию социальных основ нашего Колледжа… – туманно выразился директор, но Никки его поняла и мгновенно рассвирепела.

Попечители не хотят, чтобы в Колледже учились бедняки, пусть умные, но «нереспектабельные»! Высокая плата, с точки зрения Попечительского совета, полезна как барьер, пропускающий в школу лишь детей из достаточно обеспеченных семей.

– Против моего предложения выступил Дитбит?

Директор нервно дёрнул головой и сказал, понизив голос:

– Его величество Дитбит не просто был категорически против вашей идеи, но даже добился от Совета согласия на отчисление вас из Колледжа, если вы будете упорствовать и самостоятельно объявите о программе поддержки поступающих школьников.

Никки закусила губу. Король Дитбит предвидел её следующий шаг и сумел заранее нейтрализовать его. Два – ноль в его пользу. Её планы о бесплатном Колледже рухнули.

Спорить с профессором Миличем было бессмысленно – он ничего не решал и лишь озвучил мнение попечителей.

Она встала и, рассерженная, покинула кабинет директора.

Голос не преминул отметить:

«Я тебе говорил!»

«Да, да – ты умнее меня! Это сделало тебя счастливым?»

«Нет», – и Голос замолчал. Тот ещё собеседничек.

Никки тоже замолчала, раздумывая – как преодолеть очередное непреодолимое препятствие.

– Наконец‑то ты сдалась, жидкая биосистема! – ехидно прокомментировал Робби.

– Что за кремниевые глупости! – воскликнула Маугли. – Разве ты не знаешь, что жидкости практически несжимаемы, зато легко огибают препятствия. Мы обязательно сделаем бесплатный Колледж.

– Как?

– Мы сами построим его – и назовём Гринвич‑Колледж. Он будет лучше Школы Эйнштейна, и в нём будут учиться не пятьсот, а пять тысяч человек. Или пятьдесят тысяч! Вернее, мы будем принимать всех, кто захочет учиться. Большинство студентов будут присутствовать на лекциях виртуально. И так же сдавать экзамены. Зато, если они будут стараться, то получат вполне реальный диплом Колледжа. Учебников по программе Гринвич‑Колледжа и компьютеров для дистанционного обучения выпустим сколько угодно. Если надо – расширим «Эйнштейн Электроникс» и «Эйнштейн Пресс».

Робби вздохнул:

– Вот почему вы, белковые слизняки, превосходите нас, киберов: хоть вы мокрые и скользкие, но у вас нет выключателей…

В уже знакомой комнате с длинным столом собралось не шесть, а пятнадцать человек.

– Наша группа расширяется и реформируется, – сказал человек с нервным тиком, по‑прежнему сидящий во главе стола. Щека дёргалась чаще обычного – видимо, жизнь настаивала.

– Маклаген и Бхагавад! – властно окликнул человек.

Встрепенулись рыжий, с белёсыми ресницами, мужчина и молодой смуглый парень, склонившийся над лаптопом.

– У вас нет допуска нужного уровня. Вы переводитесь на другую задачу. Назначение получите завтра.

Молодой сразу встал, закрыл лаптоп и направился к выходу. Рыжий человек хотел что‑то сказать, но смешался под взглядом начальника и вышел, пробормотав остальным:

– Пока, ребята…

Когда дверь за ними закрылась, человек с тиком обвёл остальных воспалёнными невыспавшимися глазами:

– Операция «Маугли» повышается до первого уровня активности.

Новость произвела настолько сильное впечатление, что некоторые присутствующие беспокойно заёрзали. А лысоватый, с остреньким носом человечек заметно вздрогнул и подумал: «Чёрт бы побрал мой первый допуск!»

– Объект заметный, поэтому используем стратегии «Тухлая рыба», «Инсайдер» и… «Контакт» класса «Длинная рука».

– Как всегда, «Тухлая рыба» за мной? – спросил желтолицый хмурый человек.

– Да, – кивнул начальник. – Снеговик составит для тебя досье. Скандер, тебе поручаю направление «Инсайдер». Насчёт окружения объекта консультируйся у Снеговика…

Разговор перешёл в деловое русло.

Человечек с острым носом получил свою задачу и со вздохом развернул управляющую плоскость компьютера.

«Змеиная шерсть! Надо же было так вляпаться. Не журналист и не учёный, а королева! Все делают вид, что это обычное задание, но убийство такого уровня может обернуться как угодно…»

В разговоре с собой человечек не использовал эвфемизмы и кодовые слова и называл убийство убийством.

«Сделаем дело, а потом всех нас позовут на корпоративную вечеринку – и грохнут в одном автобусе… Ладно, это уже мнительность… Тут сидят классные специалисты – ими не разбрасываются даже ради такого объекта».

И человечек погрузился в разработку отведённого ему участка операции. Дилетанты не догадываются, насколько сложна и кропотлива работа по подготовке убийства. И даже увлекательна.

Вскоре остроносый человечек забыл свои сомнения и с азартом стал искать самые оптимальные решения для связи предполагаемого «инсайдера» с «контактёром».

Ладно, не «контактёр», а конкретный исполнитель, попросту – убийца. Не будем прятаться за словами – для людей с первым допуском назад дороги нет.

Наступил последний вечер старого года. За круглым столом в зале, сохранившем рождественские декоры, расселись вперемешку полсотни студентов, оставшихся на новогодние каникулы в Колледже, и несколько преподавателей.

К удивлению всех, на праздничный ужин пришёл и профессор Ван‑Теллер, обычно встречающий Новый год с кем‑нибудь из внуков или правнуков.

– Спина приболела, неохота ей далеко лететь, – по‑домашнему объяснил он.

Ван‑Теллер тяжело сел на свободное место, пристроив к спинке стула легендарную полированную клюку больше человеческого роста, вытянул поудобнее усталые ноги и пробурчал под внушительный нос‑сливу:

– На Луне старикам жить легче, на Земле я бы уже давно…

Все увлечённо заказывали праздничные блюда. Никки выбрала печёную осетрину на деревянных шпажках, сыр с плесенью камбозолу, финики и бокал шампанского вместо обычного кьянти. Студенты проводили шампанское восхищёнными взглядами – астровитянке единственной разрешалось вино; девушка привыкла его пить, следуя микроэлементной диете космического робинзона. Впрочем, для нейтрализации ядовитого этилового спирта Робби прописывал Никки специальную таблетку.

Джерри попросил жаренную в сухариках телячью отбивную и печёную картофелину со сметаной и укропом. Он задумался – какой напиток предпочесть, но Никки, сидящая рядом с юношей, подмигнула ему и заказала второй бокал шампанского у бесхитростного робота‑кентаврика.

Профессор Ван‑Теллер вызвал киберофицианта и просверлил большую дыру в его пластиковой голове. Когда профессор решил, что меню изучено достаточно, то велел принести беф‑строганофф с артишоками и стакан португальского вина с острова Мадейры. Робот, повизгивая от счастья, кинулся на кухню, стуча всеми копытами.

Ван‑Теллер со вздохом потёр ноющие колени и строго посмотрел вокруг себя:

– Старость лучше измерять не по физическому угасанию, а по интеллектуальному. Учёный стареет, если он перестаёт изучать новые математические методы или области науки. Нет потребности в дальнейшем развитии мозга? Вот он и начинает отмирать. Многие встают на этот путь сразу после детства, а кое‑кто не стареет до гробовой доски! – Профессор залихватски подмигнул внимающей публике.

Никки воспользовалась моментом и спросила:

– Профессор, недавно вы сказали, что выделение объекта анализа из фона – это часто искусство, помноженное на опыт. Мне это не очень нравится! Нельзя ли вычленять объект, исходя только из научных критериев? Например, анализируя энергетические связи или информационно‑энтропийные взаимодействия между подсистемами?

Нинон‑Олень скривилась:

– Сколько можно говорить об учёбе? Дайте отдохнуть мозгам!

– Науку и прочие умные вещи пристойно обсуждать всегда и везде. Мозги от этого не устают, а только веселеют… – проворчал профессор и ласково посмотрел на Никки:

– Неплохая идея! Ну‑ка, сами поищите критерии выделения предмета системного рассмотрения. Какие эффекты считать внутренними, а какие – внешними? От этого зависят уравнения, которые описывают объект. Но помните – природа чихала на наши деления наук. Ищите закономерности, общие для всех систем.

И профессор пробормотал:

– Бедные потомки: мы трусливо оставляем им проблемы, которые сами не можем решить.

Потом старый учёный повернулся к соседке – Нинон‑Оленю, изумился и тихо спросил:

– Серёжки в носу – не мешают?

Та покраснела, но вызывающе ответила:

– Немного… зато в этом есть изюминка!

Консервативный Ван‑Теллер пожал плечами и пробурчал стакану с мадерой:

– Изюминка должна быть в голове, а не в носу…

Профессор Майсофт объявила итоги опроса студентов по присвоению неофициальных титулов преподавателям:

– «Амбридж года» стал профессор Дермюррей!

Хохот собравшихся подтвердил, что титул самого непопулярного преподавателя Дермюррей заслужил по праву. Так как Дермюррея за столом не было, веселье поддержали и профессора.

– «Хагрид года» – титул добрейшего преподавателя получила, как всегда, профессор Франклин!

Профессор весело помахала рукой окружающим.

– «МакГонагалл года» – самым строгим лектором оказался профессор Ван‑Теллер!

Все засмеялись и зааплодировали.

– Ну‑ну, – добродушно проворчал профессор, – не так уж я и страшен!

– «Дамблдором года» выбран… – голос профессора Майсофт потеплел, – …самый популярный преподаватель Колледжа – профессор Эксмин!

В зале разразилась овация с одобрительными криками и даже девичьим визгом. Профессор в элегантном чёрном фраке встал во весь рост и вежливо поклонился.

– За него дружно проголосовали девицы, – проворчал Джерри. – Дешёвая популярность!

– Многие дорого заплатили бы за такую дешёвую популярность! – рассмеялась Никки.

Весёлое застолье продолжалось вплоть до наступления Нового года по гринвичскому времени. Студенты и преподаватели танцевали, да так зажигательно, что даже профессор Ван‑Теллер оживился: в такт музыке затопал башмаком под креслом и бодро замахал указательным пальцем правой руки.

Наконец часы приблизились к заветной отметке. Загудели удары колокола Биг Бена, а Джерри, как полагалось по традиции, решил загадать наиважнейшие просьбы к судьбе. Юноша начал с пожеланий своей драгоценной Никки, а их столько накопилось, что он не успел во время боя часов сказать хоть что‑нибудь о себе.

«Со мной как‑нибудь обойдётся…» – легкомысленно подумал он – и глотнул колючего шампанского.

В зале воцарился пряный шум ночного веселья. Новому году рады все – пока он нов и иррационально обещающ.

Мрачноватым выглядел лишь профессор Ван‑Теллер. Раскрасневшийся после крепкого виноградного напитка, старый преподаватель вдруг хлопнул ладонью по столу:

– Студенты! Я хочу открыть вам главную тайну этого мира!

Все подняли головы от тарелок и посмотрели на профессора.

– Глупые взрослые… да, да – таких чёртово большинство!.. не говорят вам правды, потому что не знают её, а умные взрослые испуганы настолько, что не хотят признаться в своём страхе даже себе. Поэтому истину стыдливо прячут и от вас – подростков.

Зал зашумел, а профессор нахмурился.

– Я скажу вам правду! Жестокая тайна нашего мира состоит в том, что земной цивилизацией никто не управляет. Политики тупы и не заглядывают дальше срока своих выборов. Паровоз человеческого общества летит вперёд на всех парах, но у него нет машиниста. Мы мчимся в будущее, закрыв глаза, не зная дороги вперёд ни на век, ни на десять лет. Ждёт ли нас за поворотом пропасть без моста? – никто и не пытается узнать. Ясно одно: от грядущих катастроф нас не спасут молитвы и волшебники.

Студенты оставили вилки в покое и уставились на Ван‑Теллера.

– Отбросим политические иллюзии! Мировые правительства похожи на детей в песочнице – они сидят в мокрых штанах и лупят друг друга лопатками по голове. Но привычные времена заканчиваются: скоро земных лилипутов накроет чугунный зад гулливера.

Слушатели не знали – то ли смеяться, то ли звать врача к краснолицему профессору. А тот выбросил вперёд шишковатый палец и обвёл им притихшую аудиторию. Голос Ван‑Теллера стал ниже и грознее.

– Началась тяжелейшая битва человечества за существование. Я не знаю, что будет написано на нашей общей гробовой крышке: СПИД‑ДВА, энергетический НОЛЬ, демографический МИНУС, климатический КОЛЛАПС или КЛИН генетического раскола. Но риск глобальной катастрофы растёт с каждым годом. А крушение хрупкой техносферы убьёт большинство землян, отбросив остальных в средневековье.

Профессор Катарина Тур кивнула и пробормотала:

– То, что мы делаем с Землёй, заслуживает суровой казни…

Голос профессора снова усилился, заставив многих неуютно заёрзать на креслах.

– Каждый из нас – Homo sapiens, Человек разумный. Разум отличает нас от обычных животных, и мы должны развивать его дальше, чтобы выжить – как индивидуумы, как общество и как вид. Разум должен быть приоритетом номер один, или мы вернёмся назад, в пещеры, ловить блох и каннибальствовать. Нас спасёт только новая эпоха Просвещения, только поворот к интеллекту и творчеству! Учёных и инженеров в мире должно быть во много раз больше, чем солдат, а правительства должны тратить деньги на образование, а не на бессмысленные вооружения.

Тут закивали все преподаватели Колледжа, сидящие за столом.

– Сможем ли мы разгадать сложные механизмы природы? Успеем ли преодолеть в себе обезьян – сварливых, алчных и ленивых – и повзрослеть до единого сообщества? Шанс нашего выживания зависит и от учёных, и от фермеров. Каждый человек несёт на плечах свою долю мира. И раньше человечество проходило через страшные испытания, но сейчас мы забрались высоко, стоим густо – рухнем больнее, кости переломаем до единой… Настало время истины, и чёрствая правда смотрит нам в глаза: человечеству предстоит или поумнеть – или исчезнуть с лица Земли.

Аудитория забормотала, но шум легко перекрывался громовым голосом разбушевавшегося профессора:

– Вам! Вам! – Профессор тыкал в сидящих вокруг студентов. – Вам завтра придётся держать на плечах нашу цивилизацию. Знайте – будущее принадлежит умным, а историю делает каждый. Если вы не прочувствуете эту истину до глубин спинного мозга, то вымрете.

Кто‑то испуганно пискнул: «Ой!»

– На эволюционной лестнице соблюдается чёткая субординация – по уровню интеллекта. Забывшего эту истину ждёт наказание – неумолимое и жестокое. Неандертальцы не уделяли должного внимания своей цивилизации – и все погибли. А ведь у них тоже были дети, они тоже радовались солнцу и мечтали о лучшей жизни. Сейчас их кости громко доказывают, что старик Дарвин беспощадней Страшного Суда!

Ван‑Теллер разошёлся не на шутку.

– Я думаю, что поэтому и космос молчит – зеленорожие эгоисты‑политики везде успели загубить свои планеты.

Профессор поискал клюку, но не нашёл и снова хлопнул увесистой пятернёй по столу.

– У человечества единственная надежда – это вы, молодые. Вы должны стать умнее нас, должны рассмотреть дорогу впереди и встать у штурвала нашей цивилизации.

Голос профессора резко упал до бормотания.

– Я сижу в Колледже, потому что именно здесь решается судьба нашего мира. Когда я смотрю на умную молодёжь, я счастлив… Есть надежда!

Ван‑Теллер поднял голову и медленно, веско сказал:

– Дети – самые важные люди на земле. Никакого сюсюканья – просто констатация факта, вытекающего из самого существования истории.

Он обвёл присутствующих подростков свирепым взглядом из‑под седых лохматых бровей и громыхнул:

– Дети спасут мир, но для этого, чёрт побери, они должны соответствовать!