Сост. В. Аталиков. 18 страница

Мисост, его преемник, был одним из наиболее страстных вождей восстания. Когда мир был восстановлен, он поклялся не вступать ни в деревни, ни в города, ни в крепости русских, но оставаться спокойным и верным, и он сдержал свое слово. Этот князь жил в дальнем уголке Сенд-Темур-Кабака на границе Большой Кабарды, и, как добрый кочевник, занимался только своими стадами, ничуть не помышляя об оскорблении русских. Ничто не волновало его, и если бы его соседи были бы такого же строя мыслей, то все жили бы довольные и счастливые. Но лживые обвинители с обеих сторон неверными и извращенными речами сделали Мисоста подозрительным в глазах русских начальников так же, как их в его мнении. Обе лживые стороны заботились только о своих интересах и, хотя и боялись взаимного предательства, убеждали сами себя в своих неприятельских взглядах. Следствием всего этого было то, что в 1786 году, когда шейх Мансур воспламенил Кавказ, Мисост действительно поднял восстание. Но Россия обошлась с ним великодушно; он вернулся к своему прежнему спокойствию и лояльности и остался добрым номадом.

* * *

Утверждают, что раньше кабардинцы были христианами; сейчас они обращаются в маго­метанство, но суеверия, заблуждения, невежество и старые обычаи составляют основу их веры, соответственно степени надежды на личность, которой они желают довериться в своих затруднениях в каких-нибудь частных делах.

Не так давно они имели жестокий обычай человеческих жертвоприношений, и, говорят, что они до сих пор предаются этому варварству, хотя и в полной секретности. Говорят, они убивают рабов на могилах своих родителей, братьев или друзей в качестве искупительной жертвы, чтобы обеспечить мир душам умерших. Черкесы мои друзья уверяли меня, что они осуществляют такие жертвоприношения для того, чтобы оказать пользу душам усопших. Эта варварская практика еще не прекратилась в Азии. Сам Керим-хан, вице-король Персии, который умер в 1779 году, не нашел другого более подходящего способа для умиротворения души своего брата Искандера, убитого в бою, как отыскать его убийцу и обезглавить его на могиле горячо любимого брата (Здесь Рейнеггс, по-видимому, умышленно путает кровную месть с человеческими жертвоприношениями. - В. А.)

Образ жизни кабардинцев очень умеренный. Они гостеприимны, неутомимы в делах для себя или для друзей. Количество стад скота вынуждает их летом менять ежедневно места для пастьбы, поскольку они всегда могут найти свежее пастбище. Зимой они возвращаются
в свои деревни. Корова не дает ни капли молока, если рядом с нею нет ее теленка, и в связи с этим его привязывают к одной из ее передних ног на то время, пока идет дойка.

Кабардинцы торгуют лошадьми, овцами, крупным рогатым скотом, медом, воском и рабами обоих полов.

Они выращивают овес, просо, ячмень, немного пшеницы и кукурузу. В их домах всегда есть мед, доброе пиво, молоко и сыр. Они заворачивают в ткань новые сыры, раскатывают их в плоские круглые лепешки и вешают их над дымом, тем самым предохраняя летом от мух и клещей, причем вкус сыра не теряется.

Я не знаю причины всеобщего заблуждения в отношении красоты черкешенок. Короткие
ноги, маленькие ступни и ярко-рыжие волосы составляют красоту черкешенки! Но что это по сравнению с живостью молодой неприкрашенной грузинки! Нежные формы и привле­кательные голубые глаза персиянок захватывают более, чем круглое лицо и приземистая фигура капризной черкешенки! И кто бы ни увидел лезгинку, бывает поражен, увидав в ней прекрасную женскую статую греческого скульптора! Вместе с тем миловидные черкесские красотки совершенно соблазнительны; они игривы, шаловливы, резвы, остроумны и весьма говорливы. В молодые годы они управляют своими мужьями с подобающей гордостью, а в преклонном возрасте становятся невыносимо бранчливыми и целые дни проводят на лежан­ке, покрытой ковром единственном удобстве в жалкой лачуге, возведенной из кустарника или плетня, обмазанного глиной или навозом.

Кажется, прежние жители, до того, как впали в нынешнее варварство, имели некоторый опыт в искусстве, но, возможно, они так и не развили его, хотя старые знания не могли быть столь ограниченными, как это видно по сохранившимся изваяниям. Около речки Ятако стоит колоссальная мужская фигура, наполовину погруженная в землю. Человек на лошади с под­нятыми руками не сможет дотянуться до его плеч. Голова покрыта шлемом, в правой руке зажат рог изобилия, в левой цепь, к которой привязана большая змея, обвившая его бедра. На груди, животе, поясе и на правом бедре изображены различные животные Зодиака в высоком рельефе, и скрытые органы помечены крестом, похожим на генуэзский. На реке Уарп находятся большие статуи такого же типа, но они очень сильно погружены в песок.

* * *

Страна, известная под названием Великая Кабарда, ограничивается на востоке Баксанскими горами и рекой того же названия; на севере правым берегом Малки; на запад-северо-западе рекой Кубань; на юге она оканчивается у подножий Кавказа, где живут некоторые татарские племена, подчиненные кабардинцам и платящие им ежегодную дань, например, племя балкар на реке Пшуган, состоящее из 1000 семей. На востоке живет племя биссинги, насчитывающее 300 фамилий; на западе, на реке Шерик (Черек. - В. А.) находятся 114 хижин племени шакман, и еще далее на запад 400 жилищ чегемов на реке Гшегс. Оруспи, бедное племя в 160 душ, живет также в Баксанских горах. Высшее руководство над этими племенами, как и в Большой Кабарде, разделено и называется по именам кабардинских княжеских семей.

Фамилия Хадогшуко владеет областью вдоль реки Баксан до реки Чегрев; Джамбулатова фамилия распространяет свою власть отсюда до реки Сенд и до Эльбруса.

Малая Кабарда, или Ахло-Кабак граничит на востоке с Баксанскими горами и правым берегом Терека, на запад достигает левого берега Кумбелея. Здесь живут настоящие черкесы; хотя они и исключены из кабардинской линии, все же они признаются князьями области. Но ни Большая, ни Малая Кабарда не обладают более их древним величием; обе близки сейчас к упадку.

Малка, которая берет начало на юго-западной части Эльбруса, принимает в себя все вышеупо­мянутые речки и после бега на протяжении 65 верст сливается с Тереком около Беш-Тамака, прекрасной области, богатой пастбищами. Все другие реки и ручьи к западу от Малки текут также в этом направлении. Наиболее значительная из них Кубань. Может быть, это она называлась древними авторами Мермодас или Мармодиллис? Несомненно, это Антикитес Страбона, хотя она носит это имя только до того места, где разделяется и образует остров, известный Страбону, и который называется Кизил-Таш.

Страна, которая лежит между левым берегом Кубани, Черным морем и главным Кавказским хребтом, называется Кубан. Весьма вероятно, что это название произошло от народа куман, который прежде жил здесь и воспоминание о котором сохраняется в названии Порта Ку­мана...

Свирепое племя Карагай, состоящее из 130 фамилий, находится по соседству с Килич и Кеш племенами на Малой Кубани, насчитывающими 300 фамилий. Племя тударук живет в 400 хижинах вокруг Большого Инджика; племя пиперт в 200 семей обитает вокруг истоков Муруга; племя бешилпай, или бесилней, насчитывающее 600 фамилий, живет около истоков Уарпа.

Река Сенд, или Балк течет на западе от Эльбруса. На ее левом берегу живет татарское племя сенд-темур-кабак, которое принадлежит Аслан-Бей-Мурзе. Далее на север находится орда Бейг-Оглы-Мухамеда, который несколько лет назад сбросил с себя иго кабардинцев и бежал сюда.

Большое татарское племя в 5000 фамилий, называемое по имени их владетельных наследных князей Мухаммед-Керая и Кессай-Газпулад-Оглы, живет между Малой Кубанью и истоками Лабы.

Другое племя алти-кесек в 200 хижин живет дальше на север, оно известно своими много­численными стадами овец. К северо-западу от них живут абассеки (2000 фамилий); далее Эсеки и Шаусаки. Все они говорят на особом языке, непонятном татарам и русским.
На правом берегу Лабы живут племена тамур, шеграй и барракай, насчитывающие вместе 700 фамилий; на левом берегу племя бзиан в 2000 фамилий. Все они ненавидят магометанство и враждуют с его сторонниками. Они едят свинину и гоняют большие их стада к народам, которым ненавистно это животное. Они ведут большую выгодную торговлю свиными шку­рами и щетиной.

Мурза Догшу эль Мурза с 600 фамилиями живет к северу и вдоль берегов Лабы до ее слияния с Кубанью. Богатый Науруз Оглы Мурза со своей 1000 семейств живет далее на запад, гранича с гемриками, имеющими такую же силу и живущими на правом берегу Чеконче. Другой берег и последние западные вершины заняты племенами биссатуг, хеттекой и шенне, которые вместе насчитывают 2000 фамилий. Вся более возвышенная область Кубани от истоков Лабы и Чеконче до моря находится во владении огромного племени, насчитывающего около 10000 фамилий и известного под названием шапсик. К западу от Чеконче, на речке Гурза, позже на­званной Бур, живут два бедных племени неттухаш и кессек, насчитывающие 200 хижин.

...Остров Кизил-Таш, образуемый двумя рукавами Кубани, называется сейчас Тамань; Страбон называл его Сиракене. Судя по расположению, эта страна должна быть той, которая называ­лась древними авторами Ахайя Древняя, однако мы не находим здесь следов греков.

Вся территория от Погрипа до Безонты называется до сих пор «Землей Черкесов» (Черкес Топраги). Ее пересекают реки Сазук и Оаннис; эти две речки и река Накети принадлежат племени шапсик, которое осуществляет всю торговлю на Кубани с армянскими и грузинскими торговцами. Торгуют самшитом, шкурами, сыром, скотом, щетиной и рабами, которых вы­возят в Смирну и Константинополь.

...В Малой Кабарде я путешествовал впервые в 1781 году... затем в 1784 году...

В 1776 году на племя баракай обрушилась половина скалы, состоящая из твердой массы. Странная субстанция была обнаружена в оставшейся стоять части, которая не была похожа ни на какой камень. Низвержение этой массы привело к разрушению домов и смерти многих людей...

ШТЕДЕР

ДНЕВНИК ПУТЕШЕСТВИЯ В 1781 ГОДУ ОТ ПОГРАНИЧНОЙ КРЕПОСТИ МОЗДОК ВО ВНУТРЕННИЕ ОБЛАСТИ КАВКАЗА

Немецкий подполковник Штедер состоял на российской военной службе. В 1781 году совершил экспедицию по Кавказу, преодолев путь от Моздока через земли кабардинцев, чеченцев, ингушей, карабулаков и осетин, в Грузию, с целью составить военно-топографическую карту, описать население гор и степей и провести геологическую разведку.
«Дневник» Штедера был опубликован академиком П.-С. Палласом в 1797 году без указания имени автора, на немецком языке. Перевод очерка об осетинах публиковался дважды. Очерк о вайнахах на русский язык не переводился

Перевел с немецкого В. Аталиков
---------------------------------------

Это путешествие было предпринято с целью исследовать центральную часть Кавказа, особенно путь в Грузию и Имеретию, составить военно-географическую карту, описать горское население поселений в степи у подножия гор и провести исследование в царстве минералов.

Я отправился в путь на этот раз пораньше, когда вздувшиеся реки составляли меньше пре­пятствий для вступления в горы. В середине мая и начале июня здешние реки вздуваются вследствие таяния снега и льда на высоких горах, и тогда уже нелегко возводить мосты; до­роги проходят через переполненные водой долины, и все переправы и переходы становятся опасными и неприступными. Путешественнику остается единственная опасная и тяжкая тропа карабкаться по скалам и высоким горам.

С отрядом в 50 казаков и несколькими переводчиками я отправился из Моздока в исследо­вание пути в Грузию через Малую Кабарду. Как раз в это время распространился слух о том, что разбойничий отряд чеченцев тайно подошел к Моздоку, и это несколько изменило мои планы. Я решил отыскать убежище и тайную тропу этих разбойников, которые нам так мало известны. Они полагаются на скорость своих лошадей. Независимые в пустынной степи и свободные от всяких ограничений вследствие нашего постоянного снисхождения к их из­вестным набегам, они уводят людей и скот, и сразу же лес обычное их местопребывание скрывает их.

Крепость Моздок находится на юго-восточной стороне на правом берегу Терека, окружена густым лесом, который имеет свыше 200 саженей в ширину, с камышом и небольшим озером в густых зарослях, которые являются наилучшим местопребыванием этих грабителей. Сразу у выхода на дорогу слева стоит (ибо другой находится справа, между Тереком и болотом) небольшой разрушенный редут, который называют Карантином; он имеет безопасную по­зицию и сам незаметен из-за предлежащей возвышенности. Весьма удобно, что она своим выступом выдвигается на одну версту на юг, где оба выхода из леса приближаются друг к другу. Здесь открывается широкая панорама; оба выхода запираются, и эта позиция из-за прочных берегов и прилегающего озера безопасна и удобна. 50 хороших конных казаков было бы достаточно, чтобы положить конец грабежам.

Лежащая на противоположном берегу Терека степь намного выше и плодороднее, чем северная, которая в июне вся уже выжжена солнцем, а эта все еще полностью зеленеет. Главная при­чина этого заключается в том, что северная степь песчаная и не имеет орошения, а лежащая на другой стороне состоит из прекрасного чернозема и получает больше влаги с гор.

С кабардинскими проводниками, состоявшими при мне в моем исследовании, я проследо­вал обычной дорогой в сторону Грузии через Ахловские и Мударовские кабаки. Здесь мне сообщили слух о набеге чеченцев, которые в прошлую ночь убили нескольких чабанов. Вообще кабардинцы и чеченцы неприятели, но некоторые из алчности и жажды добычи тайно поддерживают друг друга в грабежах. Во избежание предательства со стороны кабар­динцев я взял с собой, помимо нескольких переводчиков и проводников, молодого князя Темрюка, с твердой решимостью с моим маленьким отрядом подойти как можно ближе к жилищам чеченцев по их длиннейшим ущельям. Для предосторожности, быстроты и вне­запности операции я занял один из хороших выходов; бо2льшую часть отряда я поставил так, чтобы быть скорее обнаруженным и создать видимость, будто я встретился со многими затруднениями.

Между двумя горными грядами, Беланчей и Ахловской, которые тянутся параллельно друг другу на 8 верст с востока на запад, лежат самые большие ахловские поля и пастбища в ровной и плодородной долине. Обе гряды, особенно северная, имеют местами лесные массивы и много небольших соляных источников у подножия гор, с которых ручьи стекают на плоскость долины.

На востоке, в области полей и пастбищ, живут земледельцы и пастухи; возле перевала лежат небольшие земляные траншеи и деревянные подмостки. Эти укрепления против нападений состоят из двух кругов плетней в человеческий рост высотой, между которыми насыпана земля толщиной в4 фута, и в них имеются бойницы. Сверху положена соломенная крыша, под которой они хранят свое посевное зерно и инструменты и устраивают себе ночлег. Узкий вход загорожен двумя арбами. Для чабанов они строят клети из положенных друг на друга бревен, на 4 сваях, на высоте 4 саженей от земли, и в них также устроены амбразуры.

Итак, я дошел до полей и затем повернул на юго-восток, к узкой части реки Ачулак, которая течет на равнине в северо-восточном направлении. По этому ущелью можно дойти прямо от Моздока до ингушей и до Терека. В 15 верстах выше впадает в него с востока Калмыцкая река, с высохшим руслом, которое имеет у своего истока озеро, заросшее камышом. Между горами идущего на восток каньона и находится тайная тропа чеченцев, по которой я про­следовал, и через 7 верст от Ачулака пришел на гору, где у дороги стоит каменный столб. Отсюда мы увидели Сунжу и пошли между горами на восток прямо по этой реке.

РЕКА СУНЖА

Под этой горой тянется на несколько верст возвышенность, идущая параллельно Сунже на расстояние в 3 версты. На ее юго-восточной вершине находится так называемая Брагунка-кечана, или «могила нетлеющего тела». Над могильным сводом стоит четырехугольное продолговатое строение из гладкого тесаного камня в 3 сажени длиной и в 1,5 высотой; вследствие прочности постройки она мало пострадала от времени. Купол построен из такого же камня и имеет два наклонных отверстия для освещения. Подобные сооружения несколько раз попадались мне в степи далеко от линии в разрушенном состоянии; местные предания называют их калмыцкими молитвенными домами.

У входа в ущелье стоят три камня с арабскими надписями; на одном из них написана фамилия, на другом дата, на третьем фраза из Корана.

Устное сообщение, которое я получил об этом погребении, производит впечатление сказоч­ности. Внутри него в четырех углах стоят горящие светильники, из-за дыма которых, идущего через отверстия, оно прекрасно видно русским лазутчикам. В центре площадки было неболь­шое круглое отверстие, через которое я спустился в погребение. Я подошел к трупу, который лежал у входа на обвалившейся земле. Кроме запаха в могиле ничего не было заметно. Из-за темноты я приказал принести светильник и нашел труп лежащим в направлении строго с запада на восток на по большей части сгнивших дубовых досках. Возле головы и ног лежали узкие мостки. На самой дальней южной стороне я нашел еще один хорошо сохранившийся труп, плотно завернутый во множество толстых полусгнивших шелковых тканей. Он лежал на спине с иссохшими и крест-на-крест сложенными руками. Тело было совершенно разложившееся, или точнее, только с кожей, обтягивавшей скелет женской фигуры. Напротив, на северной стороне, лежал мужской труп. Между ними лежали еще другие трупы, которые я из-за насыпанной на них земли не смог хорошо рассмотреть.

В восточной каменной стене было четыреугольное отверстие, где в позе бегущих стояли высохшие фигуры борзой собаки и зайца. Я приказал вынести их на свет и обнаружил, что они без волос, а у зайца отрезана половина уха; других повреждений не было. Предание о том, что преследуемый заяц хотел спастись в отверстии гробницы, а собака последовала за ним, и таким образом оба, как и другие трупы, сохранились в целости благодаря ветру, тем неправдоподобнее, что голодный пес так и не смог догнать раненого зайца.

Я расположился лагерем в 2 верстах от этого погребения, в лесу под возвышенностью. На правой стороне реки, на выступе лесистого предгорья, имелись следы старых кабардинских жилищ на крутых берегах реки Эндерипс, которая несколько ниже впадает в Сунжу. Их по­зиция была в высшей степени прочной и выгодной для жителей степи; теперь же все здесь пусто. Правда, по дороге сюда мы заметили на траве свежие лошадиные следы, но людей не видели. Дело в том, что размещенные на деревьях их дозоры получили от прохожих известие о нашем маршруте.

Я оставил сотника с 20 казаками в склепе, где их не могли за­метить прохожие. Двоих человек я послал к этому склепу; они поскакали туда и примчались к спрятавшемуся сотнику, которого они нашли неожиданно окруженным и взятым в плен. Иx предводителем был молодой андреевский князь Шабулат Аджи, сын Муртазали, со своим приемным отцом, старейшиной карабулаков и с 9 чеченцами на лошадях. При первой же угрозе он ушел в Малую Кабарду для оправдания; лживость его отговорок стала ясна, когда мой спутник, кабардинский князь, ничего о нем не пожелал знать, и при нем были честные чеченцы. Я приказал всех обезоружить и издалека наблюдать, обратился к ним дружески и под разными предлогами удержал их при себе.

Верхняя дорога к чеченцам и их родичам проходит близко отсюда под лесистыми предгорья­ми. По другой, нижней, я пошел более длинным путем по левому берегу Сунжи, которая идет отсюда на северо-восток, а затем поворачивает на восток. Сунжа течет в болотистых глубоких берегах, не так быстро и сильно, как впадающая в нее ниже река Небен. На обоих ее берегах располагается большой лесной массив, и в нем растут столь редкие на линии липы.

Их местности это прекраснейшие долины и плодородные холмы, которые на северной стороне на всем протяжении шириной в 2 версты простираются до истока реки. На про­странстве в 100 верст длиной и 60 верст шириной уже более 80 лет все здесь лежит невоз­деланным и служит сборным пунктом диким животным и разбойникам; первых мой отряд много настрелял про запас.

Я переночевал в лесу в 8 верстах выше Аксая, возле лежащего севернее горячего ключа. Возле впадения Аксая южный берег Сунжи встречается с густым лесом, который постепенно
расширяется до Аргуна и создает непроходимые заросли. Через него текут разные реки с предгорий, а в самой середине Балл-су (Медовая река), на которой живет маленький народец того же названия, живущий только разведением пчел.

В 5 верстах от Сунжи, на южном склоне северных гор, в обрывистом глубоком каньоне бьет горячий ключ. На полпути к этому ключу с древних времен стоит в одну сажень высотой камень с крестом, так что в здешних местах сохраняются следы древнейших жилищ. Из-под скалы высотой в 6 саженей бьют три ключа разных размеров. На скале стоят остатки раз­рушенной четырехугольной башни, в 3 сажени в поперечнике; входа не видно, однако со стороны ключей есть бойница. На другой, более высокой горе, восточнее, имеются следы подобной же башни, которая поперечной стеной была соединена с первой, что явно за­метно. Кажется, они служили для контроля ключей; других следов жилищ тут не видно. Главный источник находится с восточной стороны склепа и бьет наружу с большой силой из-под расколотой скалы. Температура воды очень высокая, как в Брагунских, Бештауских и других известных мне на Кавказе источниках.

Состав источников четко определяется по осадкам серы, глауберовой соли, витриоля и окис­лов железа. Сера оседает на всех стеблях и ростках в воде и покрывает все. Эти серные цветы совершенно сгорают в огне. Соль оседает несколько выше, на холодные места, на камни и стоящие рядом скалы, так что ее можно собирать там в большом количестве. Витриоль под­нимается высоко и ложится на землю или скалы желтоватым налетом. Горы с железистым камнем объясняют их воинское искусство. Этот источник лежит на пограничной линии, не­сколько выше Наура, в 50 верстах к югу от Терека, и в числе других трудностей перехода по этим скалистым горам следует назвать отсутствие более лучшей и прямой дороги сюда.

Несколькими верстами южнее находятся два незначительных нефтяных источника, так что здесь повсюду просачиваются теплые воды. Эти скалистые горы, кажется, содержат в себе много минералов, особенно железа, который обычно заметен днем в песчанике; часто встречаются соляные источники, иногда сладкая вода, и в некоторых лощинах нечто вроде кустарника. Помимо упомянутого выше ущелья Ачулака нет больше дороги, но я полагаю, что можно пробраться верхом по более трудной обходной дороге.

К вечеру я получил новое тревожное известие. В горах, а также и позади нас, в ущелье на обратном пути, было замечено большое скопление людей. Для безопасности я занял башню у источников и в ней стал ожидать развития их планов, надеясь на лучшее. Двоих казаков я попытался отправить в Моздок с донесением, и чтобы за три дня их отсутствия ничего не случилось, я укрепился на этом месте. Те не пришли, так как хотели дождаться ночи; сидеть в темноте, без известий о положении дел и не зная дороги по этим горам, казалось мне нестерпимым. В сумерках через единственный свободный проход я проник от источника в лес, к изгибу Сунжи, где на крутом бе­регу с лесом я мог защититься от первого натиска. У плененного князя угрозами и обещаниями я выведал, что несколько партий численностью более 100 чеченцев уже несколько дней бродят в этой местности; они могли видеть только следы, но не нас. Поскольку он был трусливого и робкого характера, я пригрозил ему лишением жизни за то, что он утаил это обстоятельство, что могло нас спасти, и оставил его сомневаться в том, что его участь будет решена при их нападении.

Я решил перебраться на правый берег, когда больше стемнеет, и незаметно выбраться на Верхнюю чеченскую дорогу к пред­горьям, а оттуда пройти к ингушам. Я приказал казакам с пиками всю ночь защищать более высокий правый берег реки. К утру, когда мы были готовы к походу, вздулась река из-за грозы в горах, так что вода залила берега и сделала бесполезными все наши попытки переправы. Теперь, чтобы по крайней мере сменить нашу открытую позицию, я прошел через заросли, лес и тысячу препятствий 20 верст вверх и остановился на таком же твердом скрытом лесом берегу. Недалеко находился ровный берег; я перешел туда и разведал противоположную местность, где в 20 верстах находилась земля карабулаков. Этот народ, формально друг и союзник чеченцев, вследствие частых угонов их скота сделался самым непримиримым их врагом. Я решил воспользоваться этими разногласиями между двумя народами, противопоставив карабулакам князя Шубулова и его родственников, как если бы я имел приказ расследовать дело об ограблении карабулаков и помочь им в их жалобах.

Я заметил конный разъезд; сильный отряд, который должен был сегодня прибыть против чеченцев, был на подходе. Карабу­лаки с некоторого времени содержались прекрасно в Кизляре, получая помощь и защиту, и на будущее они были обнадежены. Под этим предлогом зашиты я полагал добраться до карабула­ков, а если будет возможно, то и до лесов чеченцев.

После всех размышлений я пришел к выводу, что обратный путь опаснее, чем движение вперед. Нужно было скорее найти выход через горы к карабулакам, иначе была вероятность увидеть вскоре перед собой па­трулирующих чеченцев, как только они заметили бы нас приближающимися к их жилищам. Также, чтобы при помощи ложной тревоги такой операции освободить обратный путь или найти в горах другой путь, ночью я прошел с 20 казаками, андреевскими и кабардинскими князьями и их свитой к Сунже. Сотнику и оставшимся с ним казакам я приказал укрыться и защищаться за деревьями и связанными вместе бревнами до моего возвращения. После этого я пошел самой длинной верхней чеченской дорогой через плодородную долину Гарамант, которая лежит между предгорьями и Сунжей, и через 21 версту на юго-восток вышел на рассвете на реку Аксай, которая скорее быстрая, чем глубокая, и катится по плоскому каме­нистому ложу.

РЕКА АКСАЙ (БЕЛАЯ РЕКА)

Эта река была такая быстрая и бурная, что я с трудом переправился наискось против течения. Кабардинского узденя, сопровождавшего своего князя, вследствие того, что он ехал отдель­но, течение увлекло вниз. Молодой князь прекрасно проявил себя в этих обстоятельствах: он помчался вниз, бросился в реку и спас его, рискуя своей жизнью. В наших глазах это был прекрасный и редкий поступок, для него же это было естественным и обычным делом, которому нисколько не нужно удивляться.

Я приказал здесь немного отдохнуть и возвратил, ради благородного поступка князя, ан­дреевским князьям и карабулакам их оружие, дал много обещаний в обмен на их советы и постарался убедить их, что я вчера уведомил свое руководство о нашем выступлении к карабулакам, так что, если мне снова причинят зло, то возмездие их настигнет.

Мы нашли в этой местности много пунктов, где добывается красная краска, что можно сделать здесь обычным способом.

Двумя верстами южнее мы перешли через реку Псимолга, которая имеет глубокие болоти­стые берега и несколько ниже брод; на равнине она соединяется с Аксаем. Через несколько верст пути по редкому лесу и открытой долине можно прийти в район лесистых предгорий, откуда вытекает река Фортан; между ее левым берегом и предгорьями лежат разрушенные жилища карабулаков.

РЕКА ФОРТАН

Эта река катится на север в каменистом плоском ложе по долине длиной в 20 верст и впадает в Сунжу; она менее быстрая, чем Ассай или Аксай, однако на ней, как и на вышеназванных реках, растет очень редкий лес, да и то лишь на рукаве. Перед входом в долину лежит небольшая плоская возвышенность, которая подходит к крутому берегу Фортана, и здесь течение реки замедляется. Через версту долина расширяется и тянется на юг на 8 верст между двумя лесистыми предгорьями, все более сходящимися вместе.

Здесь каждая фамилия или маленькая община насчитывает от 40 до 70 человек и имеет воз­ле своего жилища башню из необработанного камня высотой в 34 сажени, в центральный вход которой поднимаются снаружи по приставной лестнице. Наверху имеется отверстие, которое представляет собой крышу, выложенную просто из досок, которую можно убрать в военное время. Стены башни не очень прочные; в них есть небольшие отверстия, но не на всех сторонах, а фундамента нет. Обе секции башни занимают самые знатные; внутри в одном углу эти секции сообщаются между собой. Скромный двор с плохими хижинами окружает каждую башню. Эти хижины построены из камня и бревен, у беднейших же они возведены из плетня и обмазаны глиной. Огонь размещают в центре жилища; свет проникает туда через дверь. Они имеют небольшие огороды, где выращивают прочную коноплю, бобы, редьку, турецкую пшеницу и табак.

Мое внезапное появление еще до восхода солнца вызвало в деревне страх, смятение и сте­чение народа. Когда в суете из-за взаимного непонимания ничего не выяснилось, я сел на возвышенности перед долиной и приказал карабулакам с переводчиком войти в деревню и переговорить с их старшинами и сказать им, чтобы они попросили милости и защиты со стороны русской монархини. Те ожидали начала переговоров в некотором расстоянии от отряда; чтобы устранить их подозрения, я подошел к ним и приказал, для своей безопас­ности, андреевским князьям, как их соплеменникам, вернуться назад к отряду. Кажется, они подчинились мне охотно и покорно. Они горько оплакивали себя из-за чеченцев, которые не только угнали весь скот, но также не позволяли и работать в поле. Постоянные тревоги измотали их; их лучшие воины пали в защите их достояния, и почти ничего более не осталось от этого народа, кроме малолетних несмышленых детей. Они умоляли о защите их русскими, просили приказать крестить их, давали заложников и уверяли меня, на мою просьбу более подробно описать границы реки Сунжи, что они охотно это сделают, если их защитят. Их бедственное состояние и положение, непрерывная вражда к ним со стороны их более силь­ных соседей, их слабость и нищета не позволяли сомневаться в искренности их слов.
Они среднего телосложения, худощавые, крепкие, дикие и пылкие на вид, податливы на ласку и грабители по бедности и привычке. Они живут плохо, одеваются на татарский манер и питаются очень умеренно. Просяная лепешка или сыр, вареные в воде, иногда мясо этим они утоляют свой голод. С провиантом на шесть недель и оружием они легко отправляются на охоту и в набеги в горы. Из-за их образа жизни и почти единственного стремления защищать себя, удерживать свою свободу, грабить и охотиться, держатся они дикими, воинственными и отважно смелыми. Их маленькая долина недостаточна для земледелия, и вследствие этого все их помыслы направлены на грабеж.