XII]. С.Климовский А. Добролюбскому

21.01.2007

Дорогой Андрей Олегович, огромное спасибо за мемуары, о лучшем подарке на свои 45 мечтать и не мог! Уже дошел до 10 песни. Песнь философская просто великолепна, и заставила несколько иначе взглянуть на ряд вещей. Подозреваю, что к ней еще придется вернуться. Эту песнь не выдержал, и переслал болеющему Косте Малееву, как философу (ныне) и археологу (в прошлом). Мат в тексте в основном лежит органично, хотя элемент стеба чувствуется, в частности в этюде с производством слов от пиздеть.

Стилистически мемуары напоминают Довлатова и Пелевина, но это неизбежно, поскольку оба указанных мужичка сами продукты общества в стиле мышления и изложения, и их смело можно причислить к лику соцреалистов, как бы смешно это не выглядело. Не сочтите это подозрением в отсутствии оригинальности в стиле, он как раз то оригинален и приятно легок для восприятия. Подозревают, что «Песнь философская» ни Довлатову, ни Пелевину просто не по зубам, и некоторые сюжеты тоже. Просто, мы все дети одной эпохи и говорим на общем языке.

Чрезвычайно обрадовался, наткнувшись на этюд о снобизме питерцев. У меня то же о них мнение. Собственно, снобизмом страдают и москвичи, но он у них иного происхождения, а потому имеет не столь классическую форму, он как бы внутренний и глубинный, и внешне теряется за московской скоростной коммуникабельностью и внешней демократичностью. Но москвичи ясно осознают свое нахождение в центре информационных, финансовых и административных потоков, и окружающие им интересны с позиций пополнения за их счет этих своих внутренних ресурсов, но при этом москвичи всегда их держат ниже себя. Возможно, это еще со времен Ивана Калиты. …

В мемуарах есть маленькая неточность - Толочко, как не удивительно, не археолог и, по-настоящему, раскопок в Киеве не вел. Сначала его как менеэса послали с Максимовым копать Юрковицу, но это заняло около месяца, и Руси там особо не было, доминировали зарубинцы. Затем он отчаянно с Гупало пытался вскрыть ров городища Кия, но до дна так и не дошли. Немного ковырял склон и площадку вокруг Исторического музея, но вместе с Килиевич. Все это было необходимо для диссертации - пара новых пряслиц и авторское участие. Потом подписался под капище, раскопанное лично Боровским в подвале здания института на Владимирской, 3. Под докторскую сделал несколько шурфов на городищах Поднепровья - Иван-городе, Княжьей горе и еще где-то. И все. Лично и полноценно раскопки никогда не вел. Это делали за него Гупало или Килиевич. Костю Гупало потом выпихнули якобы на повышение - зам директора по науке в открытый к юбилею Музей истории Киева, а когда его там бабы съели, то назад в институт не взяли, и Гупало свалил в Латвию. Килиевич была не столь активна и умна, а потому тихо и бесцветно дожила до пенсии на задворках, не ходя на работу.

Такой стиль раскопок можно назвать участием в материале или засветкой на памятнике. Выкапываешь в наиболее перспективном участке городища ямку 20-50 кв. м, что-нибудь да попадется, и автоматом попадаешь в число его исследователей, хотя для науки от этого ни холодно, ни жарко. В публикациях и диссертации повторяешь общие места из Грекова или Рыбакова и глядишь, становишься видным ученым при поддержке сверху. Когда Тимур Бобровский защитил свою диссертацию о пещерах Киева, просто перерисовав старые планы, Иван Иванович Мовчан очень метко определил - основная заслуга автора (Бобровского) в том, что он побывал на всех этих памятниках. То же проделал и Петя, а до него, но с большим размахом - Рыбаков. Собственно, сейчас мне стал, наконец, понятен феномен Толочка. Он человек ГБ и выдвиженец системы. После войны славянская школа в украинской археологии просто отсутствовала, в отличие от античников. Кто-то погиб, кого-то репрессировали, кто-то, как Полонская-Василенко и Козловская слиняли с немцами, а оставшиеся, вроде Гепнер-Линки, копавшей еще с Хвойкой, или Крипьякевича, доверия не внушали. В итоге научных кадров почти не осталось. В археологию отправили демобилизованных офицеров, но школу надо было создавать и поэтому в Киев присылались Каргер и Генинг. Но нужны были именно местные кадры, и лояльный мальчик из-под Переяслава оказался очень к стати. Он был быстро проведен по всей служебной лестнице, а после объявления незалежности назначен академиком - стране нужны национальные герои. Розовой мечтой мальчика было стать депутатом Верховной Рады или Совета и забыть про эту науку как страшный сон. Мечта сбылась, но дальше события стали развиваться по сценарию, который никто не предусматривал. В итоге, явно москвофильствующий академик оказался не очень нужен в этом году даже Партии регионов, там своя толчея у кормушки. Петя обиделся и в последнем предвыборном номере "Киевского вестника" - газеты кпушников разразился критической статьей в адрес Ахметова и компании, что нет у его партии политической культуры, и только он, академик их может ей научить. Подразумевалось, что за место в списке, которого ему не дали. В результате, регионалы в какой-то мере обиделись на Петра и сейчас, по имеющимся данным, он подвизается в "Союзе левых сил". …

Очень понравилось Ваше наблюдение о законе возмездия на примере Гуржия и других. Я тоже сталкивался с подобными случаями. Сейчас интуитивно чувствую, что институт, а может и академию ждут негаразды. Все конторы, откуда мне пришлось уйти, впоследствии попадали в жесткие перетрубации.

Пока заканчиваю.

С уважением, искренне Ваш,

Сергей Климовский.