Глава 38. Бынаты Хицау

Согласно мифам, он живет в кладовой, и его могут увидеть только знахари...

Дело обкашляно. Торман отправляется за церемониальным коньяком в некое таинственное, одному ему известное место, где после полуночи можно купить не только тошнотворную подделку под благородный напиток, но и сам оригинал. Мои варяжские гости принимаются смотреть бессчетных «Едоков», благо я храню у себя не только пленки, но и пробные отпечатки. Маленькие, восемь на двенадцать, на самой дешевой бумаге, но все лучше, чем негативы рассматривать. Иностранцы наслаждаются, а я скучаю, поскольку видеть ее уже не могу, эту свою коллекцию жрущих.

Поэтому я просто сижу. Произвожу лирический осмотр собственного интерьера. Люстры у меня нет, комнату освещает множество мелких светильников, настольных ламп и прочей электротехнической дребедени: так гораздо удобнее, можно подчинять освещение сиюминутной прихоти, а не выбирать мучительно между ярким светом и полной темнотой. Вот и сейчас мы сидим в медово‑желтом круге света, а по углам копошатся кусочки темноты – этакие домашние любимцы, почти ручные уже, в отличие от диких неукротимых тараканов...

Вспомнил некстати о «домашних любимцах» – и на тебе, в сумерках у батареи центрального отопления шевельнулся мой невидимый кот. Морда у него сегодня печальная, укоризненная такая морда. Дескать, просил же я тебя: сгинь отсюда! А ты‑ы‑ы...

Мне стало здорово не по себе от этой призрачной укоризны. Все бы ничего, но я‑то намеревался ночевать дома – сегодня, завтра и еще несколько дней до отъезда. А ведь он мне, пожалуй, устроит веселенькие ночки! По крайней мере, это вполне в его власти.

Я бормочу нечто абстрактное, всем своим видом даю понять гостям, что отправляюсь в непродолжительное паломничество к отхожим местам, и выскальзываю в коридор. Тихонько стучу в Димину дверь. Сосед не открывает, но я чувствую, что он дома. Придется поскрестись.

Шум поднимать не хочется, и я тихо, но внятно говорю, приблизив губы к дыре, на месте которой когда‑то, в незапамятные времена, красовался английский замок: «Дима, откройте, я на секунду всего! Очень нужно поговорить.»

Это, как ни удивительно, сработало. Оказывается, неведомые существа с легкостью соглашаются на переговоры, живого человека я бы так легко не уболтал. Дверь бесшумно открывается, значит можно войти в комнату. Сосед скукожился в дальнем углу; он даже не дает себе труда принять свой обычный облик. Так, колышется в полумраке что‑то антропоморфное – и ладно. Первое впечатление – кажется, он на меня дуется.

– Дима, – говорю ему проникновенно, как обиженному ребенку, – жизнь наша с вами налаживается. Я скоро свалю отсюда, надеюсь, что навсегда. Все будет хорошо. Только потерпите меня еще несколько дней, ладушки?

– Да, – отвечает. Лаконично, но внятно.

Ну вот и славно. Потерпит, значит. Я зачем‑то кланяюсь бесформенной куче, символизирующей моего соседа, и отступаю к двери.

– Я бы не стал выживать тебя из дома, – вдруг говорит это странное существо. – Но когда поблизости крутится некто, знающий о моей природе, очень трудно сохранять человеческий облик. А я без него скоро затоскую... Не держи на меня зла.

– Да нет, – лепечу, – какое там зло... Все к лучшему, все очень хорошо сложилось, а вы меня еще и спасли вчера, кажется.

– Вот об этом не забывай, – медленно, с расстановкой произносит недоброкачественная копия моего соседа‑алкоголика.

Я киваю и поспешно отправляюсь обратно, в мир нормальных живых людей.