Глава двадцать третья. Он вошел в хвойный лес и сел на землю

Он вошел в хвойный лес и сел на землю. Здесь пробивалась робкая ярко‑зеленая первая трава. Штирлиц осторожно погладил землю рукой. Он долго сидел на земле и гладил ее руками. Он знал, на что идет, дав согласие вернуться в Берлин. Он имеет поэтому право долго сидеть на весенней холодной земле и гладить ее руками…

Юлиан Семёнов

«Семнадцать мгновений весны»

Зона, 1 июня. Сергей Бакланов по прозвищу Арамис. Мой друг – настоящий полковник. Ролик на Ютубе и миллион просмотров. Всегда главным остаётся вопрос – остаться или продолжить движение. Вертолёт на Борисполь.

Мы сидели на скамеечке перед вертолётной площадкой.

Анвар развалился рядом, вытянув ноги, – и сейчас было видно, что он человек военный. Какая, к чёрту, наука?! Он всегда был воином – и до того, как по странному недоразумению сидел вместе с нами на дубовых университетских партах, и когда попал в армию, и когда служил в чёрт‑те какой службе.

– Ну что, товарищ офицер армии вероятного противника? – спросил он лениво и весело.

– Какой я тебе вероятный противник, и то, что у меня два паспорта, тебе хорошо известно.

– Мне‑то всё хорошо известно. Мне вообще за тебя сейчас дырку для ордена провертят, а вот что ты собираешься дальше делать – я не знаю.

– А ничего делать не буду. Мне, наверное, надо теперь в Москву лететь, в прокуратуру явиться.

– Никуда тебе не надо являться – это тебе вместо ордена будет. Дело закрыли, ты даже не свидетель. Но я бы слетал, к Портосу на могилку бы сходил, хотя в тебе сентиментальность заподозрить сложно.

– Да уж. Он мне снился как‑то. Ужасно обиженный.

– Ясно обиженный. Но дело не в могилах – баба там твоя извелась, мне обзвонилась прямо. Ты бы с этим делом поаккуратнее, влетишь под статью с малолетками. Не надо вот тут нам твоего спорта.

Я с удивлением и ужасом посмотрел на него.

– Девушка Ксюша, юбочка из плюша. Я ей, кстати, не завидую. С тобой связаться можно только по малолетке, а потом полжизни расхлёбывать.

Я помолчал, соображая.

Надо было всё обдумать, действительно, я настолько привык к тому, что все вещи вокруг не то, чем они кажутся, что нужно было уместить в голове всё услышанное. Сейчас заработает ускоритель, и я вспомню все детали, вспомню все слова Ксении, и вдруг я понял, что это лишнее.

Нужно, чтобы хоть что‑то в жизни лежало в иррациональной зоне.

То, что хорошо на здешних минных полях, может превратить жизнь в настоящий ад. Я стану раздражительным и мерзким, испорчу жизнь не только себе, но и всем, кто рядом.

Усилием воли я заставил себя не выходить на этот чёртов аналитический режим работы мозга.

Кажется, я заметно напрягся, так что Анвар заметил.

– Ты мне, кстати, ничего не хочешь рассказать? Мне вот, к примеру, жутко интересно, чем Атос занимался? Да и на кой ты ему, собственно, сдался?

– Мстителен человек…

– Да ла‑а‑а‑адно, мстителен. Атос был абсолютный рационалист. Ты мог бы его жену трахать (если бы она у него была), но если бы ты ему нужен был как подчинённый, он бы вам в постель кофе приносил. Мы эту версию отрабатывали: я ведь и про маракинскую дочь всё знаю, я был у неё в клинике и, знаешь, испугался.

Меня мало чем можно пронять, а вот она меня испугала.

Я ожидал увидеть нормальную сумасшедшую наших лет, нечёсаную, со слюнями изо рта…

А увидел очень аккуратную, физически сильную женщину. Причёска – волосок к волоску, и чувствуется, что в голове у неё идёт какая‑то напряжённая работа, будто крутится что‑то на холостом ходу. Или не на холостом?

А подняли журнал посещений – туда Атос ездил три года назад неделя за неделей – а потом как отрезало. Как‑то разом она стала ему неинтересна. Будто он её счислил, да и отставил за ненадобностью. Вот так.

Точно ничего не хочешь рассказать?

– Я расскажу, если сам что‑то пойму, – сказал я. В общем, это была чистая правда.

Тут ситуацию спас мой старый знакомый Эрик. Сталкер‑проводник по прозвищу Палач шёл наискосок через двор, и тут из окна высунулся Мушкет и заорал:

– Эрик! Эрик! Я видел на Ютубе твой ролик с гипножабой! Круто! Это круто, чёрт побери, ты сам не знаешь, как это круто! Там, знаешь, его сколько человек посмотрело? Знаешь, нет?..

Сталкер только махнул рукой и пошёл по своим делам.

Мы помедлили и я спросил.

– А ты‑то в каком звании?

Отчего‑то он не стал ломаться и просто ответил:

– В феврале дали полковника. Но у нас много полковников, это ничего не значит.

– Ну, значит всё‑таки. Плох тот солдат, у которого в ранце не лежит маршалский жезл.

– Да, жезла иногда очень хочется.

– Нефритового?

Он заржал, молодо и радостно. Так как много лет назад он ржал над похабными анекдотами, стоя со стаканом мутного кофе с молоком на «сачке»,[30]рядом с буфетом.

– Что, полетишь со мной? Я‑то понимаю, что не полетишь, но всё же.

– Пока не полечу.

– Ну вот скажи, Арамис, а что тебе оставаться‑то? Что это решает?

– Надо рассчитать план. Потому что суеты много, а куда мне теперь бежать – непонятно. Мне чужой опыт должен всё пояснить.

– Разверни мысль.

– Легко. Я расскажу тебе такую историю. Я как‑то весной сидел в маленьком ночном кафе с друзьями из Ленинграда. То есть, конечно, из Петербурга.

У нас там уже тепло, мы сидели на улице, мимо столиков бродили музыканты. Моим друзьям скоро нужно было покидать застолье и ехать в аэропорт. Время тянулось как всегда в таких случаях – бесцельно и необязательно.

И тут мне позвонила Миледи.

Это был очень странный звонок – мы, в общем, не созванивались‑то.

Меня смутило не само предложение, а время – ясно, что в Москве в этот момент было далеко за полночь.

И она, которая в этот момент шла по холодной улице моего родного города, ошеломила меня новостью – умер Пеник. Ты ведь помнишь Пеника? Он учился на соседнем потоке, такой высокий… Миледи как раз шла с поминок. Так вышло, что она знала его куда раньше, чем я, куда ближе, чем я, и даже была влюблена в него. Ну, если ей свойственно влюбляться.

Ты, конечно, помнишь Пеника таким, каким он был, когда мы учились в Университете.

А я его больше помнил таким, каким он был в тот момент, когда мы оба ходили к одному и тому же репетитору перед поступлением. Мы были очень дружны в тот момент, а после первого курса наша дружба как‑то расстроилась.

Я думаю, всё дело в том, что он двигался по жизни с немного другой скоростью. Более того, жизнь мне всё время ставила его в пример – он тоже покинул науку, как и я, но при этом блестяще защитился. Он, как и я, стал заниматься другим делом, но вместо моей нищеты всё время пребывал в стабильном благополучии.

Даже, как он признался, постоянно летал в Америку за одеждой – это был какой‑то знак, мной угадываемый интуитивно. Что значит «в Америку за одеждой» я не знаю, что там следует покупать и что это означает, но мне хотелось это упомянуть. У нашего Пеника была компания, кажется, как‑то связанная с Интернетом, нормальная фирма с многими программистами и сложной техникой.

Видишь, Анвар, и он тоже отставил науку. А вот как раз его мне всегда ставили в пример, и совершенно справедливо – он был учёный. И защитился раньше всех, и перспективы у него были круче, чем у многих. Он ведь занимался пресловутой теорией суперструн, вернее М‑теорией, самыми модными вещами, так сказать.

И вот он умер.

Я, признаться, даже сначала не понял этого сообщения. Смерть не вязалась у меня с Ваней именно потому, что он был моим положительным двойником, а вот теперь весь этот успех покатился в яму.

Однажды нас даже хотели женить на одной и той же девушке. Он стремительно уклонился от этого, а я как раз женился, и теперь понимаю, что в этом браке было много от той тяги, что испытывает сын инженеров, плебей, к богемно‑аристократическому кругу. Умом ты понимаешь, что «Всюду одна и та же печаль. Ветер равно холодит», но исключить это поклонение невозможно. Я развёлся так же стремительно, как и женился, и на встрече однокурсников Пеник сказал, что прекрасно знает мою тёщу.

– Бывшую тёщу, – уточнил я.

– Поздравляю, – искренне обрадовался он.

И вот он умер.

Оказалось, что у него давно болела спина, и он, чтобы прогреть позвоночник, спал на полу с подогревом в ванной, где‑то в закоулках своей роскошной квартиры на краю Лосиного острова.

Но это оказался рак, и в самой тяжёлой форме. Его лечили, и он лечился сам – причём он сумел надолго остановить болезнь. Конечно, он обладал немалыми средствами для этого, но и сам дрался за свою жизнь. Пересел на велосипед, тренировался по какой‑то хитрой системе нагрузок, и в какой‑то момент метастазы пропали. Болезнь ещё была, но врачи предъявляли его случай в пример каких‑то удивительных методик.

Пеник решил бросить свои средства на борьбу с раком, но в какой‑то момент в судьбе его что‑то щёлкнуло, и у него отнялись ноги. Он мгновенно постарел и через несколько месяцев умер.

Я сидел в кафе, друзья мои давно сели в такси, и слушал чужую‑свою историю. Слушая всю эту историю про своего двойника, я думал о том, что есть три типа чужих судеб.

Есть судьбы людей далёких, чья смерть не задевает тебя вовсе – это знаменитости и первые лица государств. Их смерть может стать поводом для шутки или анекдота.

Есть, наоборот, самые близкие люди, и, когда они умирают, боль не оставляет тебя, не давая никакого пространства для рефлексии.

И есть, наконец, третий вид отношений, которые длятся на некоторой дистанции. Когда они обрываются, боль твоя невелика (не надо притворяться, что ты чувствуешь больше, чем на самом деле – все мы в достаточной степени черствы, иначе и не выжить в больших городах). Итак, боль твоя невелика, но достаточна, чтобы раз за разом возвращаться к чужой судьбе – будто эта судьба стала Посланием, каким‑то намёком сверху.

Вот что я скажу про то, как наш чудесный Пеник помог мне сделать выбор.

Жизнь катится предсказанными путями, мало радующими, но ничуть не удивляющими меня.

Я решил остаться здесь. Пока. Пока останусь, а там видно будет – может, до конца сезона.

Надо подумать, чем стоит заниматься, может, действительно подхватить знамя мёртвого Маракина, знамя нашей группы Тревиля, которое пытался залапать наш общий друг? Получается, что я остался один из тех, кто мог бы продолжить дело дальше.

* * *

Из‑за леса раздался свист, который ни с чем не спутаешь.

Это вынырнул из‑за сосен и пошёл на посадку огромный транспортный вертолёт.

– А вот и за мной… – сказал Анвар. – Ну, прощай. Удачи. Дай Бог здоровья и денег побольше.

Откуда‑то вывернулся Мушкет, обнял нашего д'Артаньяна и даже перекрестил его три раза.

– Не забывай нас, Анварчик… Пиши… Ты бы прилетел потом, а?..

– Прощайте, ребята, – сказал Анвар, пожимая нам руки. – Спасибо вам за компанию и за хорошие, правильные разговоры. И за прошлое наше спасибо. Никто у нас пути пройденного не отберёт… Кстати, откуда эта фраза? Не помню. А ты, Серёжа, насчёт Москвы подумай.

– Ладно! – засмеялся я. – Разве я против?

Анвар попрощался ещё с кем‑то, пожал руку Неделько, местному украинскому кагебешнику, которого я знал, и пожал руку ещё кому‑то, кого я не узнавал.

Солдаты уже стояли у вертолёта и передавали по цепочке серебристые ящики, в которых я узнал имущество Атоса. Вертолёт медленно раскручивал свои гигантские лопасти и ветер поднимал песок с площадки, бросая его нам в лица вместе с жарким воздухом. Анвар поднялся по трапу и ступил внутрь.

– Пиши! – крикнул в уже закрытую дверцу Мушкет. – Здоровье береги!

«Никто не знает настоящей правды», – вспомнил я, поднимая воротник куртки и засовывая руки в рукава.

Вертолёт резво пошёл вверх. В этот момент я с отчётливой ясностью понял, что больше не увижу д'Артаньяна. У всех д'Артаньянов одна судьба: когда им вручают маршальский жезл, им в бок попадает ядро. И вот они ползут по окровавленной траве, изо всех сил тянутся к этому жезлу и тут всё кончается. Всё становится не важным – в уме ли Констанция, какова судьба Миледи, живы ли враги и друзья, Анна Австрийская и Мазарини, важна только бессмысленная бронзовая палка, обшитая бархатом.

И надо сомкнуть на ней холодеющие пальцы.

Вертолёт шёл уже над лесом на юг.

– Вот чёрт, сейчас будет дождь, – сказал Мушкет слишком громко, не отойдя ещё от своего крика через гул мотора. – Понесла тебя нелегкая в такую погоду!

«Да, никто не знает настоящей правды…» – подумал я, с тоской поглядев в хмурое небо.

Мы делаем два шага вперед и шаг назад, но настоящий учёный упрям и, опираясь на посох, неутомимо идёт вперёд, ничего не боясь.

Пройдёт совсем немного времени и д'Артаньян увидит огни Борисполя, и снова солдаты начнут перегружать ящики, внутри которых заключена вся жизнь нашего мёртвого однокурсника, все его амбиции. Да только не поймут сослуживцы д'Артаньяна там ничего – если им не захочу помочь я.

А у меня есть сейчас другое дело.

Я пошёл к себе в комнату, на ходу начав сочинять письмо в Москву. Я решил не звонить, не, упаси боже, задействовать Скайп, надо написать буквами: «Здравствуй, кролик. Это я, Серый Волк. Я спасся от Нуф‑Нуфа и Ниф‑нифа и уцелел после встречи с Наф‑Нафом. И вот теперь я…» Что надо написать дальше, я не придумал.

Уже открывая дверь, по лёгкому стуку в стекло я понял, что начался дождь.

[1]МАГАТЭ (IAEA, от International Atomic Energy Agency) – организация по сотрудничеству в области мирного использования ядерной энергии. Основана в 1957 году.

[2]Велфер (Welfare) – система американской (и канадской) социальной помощи, пособия по безработице и т. п. Важная составляющая жизни многих русских эмигрантов.

[3]Вы приехали с Николаем Павловичем?

[4]С самим Николаем Павловичем?

[5]Будете работать у нас?

[6]Вряд ли.

[7]Меня зовут Кравец. Анатолий Кравец.

[8]Очень приятно… Проездом… Так вы – проездом. Скажите, а давно знакомы с Николаем Павловичем?

[9]Двадцать лет.

[10]А отчего вы говорите по‑английски?

[11]Вы знаете, я дал себе зарок говорить либо по‑английски, либо по‑украински. Я ведь украинец. А вы по‑украински вряд ли говорите.

[12]Да это уж точно.

[13]Так вы будете здесь работать?

[14]Не знаю.

[15]У нас тут сложно, а Николай Павлович мне нравится. Он – большой учёный. Нас здесь мало, все мы очень заняты, я хоть и работаю в украинской группе, но мне очень нравится, как работает Николай Павлович.

[16]Буду рад оказаться вам полезен.

[17]Спасибо. Удачи.

[18]Искусственная фраза на основе русского языка, придуманная академиком Л. В. Щербой в 1928 году, в которой все корневые морфемы заменены на бессмысленные сочетания звуков. Однако общий смысл фразы понятен. Это и является иллюстрацией того, что значение слова можно понять из его морфологии.

[19]NSDAP – Национал‑социалистская партия, Национал‑социалистическая рабочая партия Германии (Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei), германская политическая партия (1919–1945).

[20]ПДА (PDA) – «personal digital assistant», персональный цифровой помощник, смесь компьютера и коммуникатора. До сих пор арена противоборства Apple и Windows.

[21]Самогон, как правило, картофельный. Термин употребляется в Польше, Западной Украине и Белоруссии.

[22]Космологическая сингулярность – начальное состояние Вселенной с бесконечной плотностью и температурой вещества. Космологическая сингулярность является одним из примеров гравитационных сингулярностей, предсказываемых общей Теорией относительности. В момент сингулярности не соблюдаются обычные законы физики.

[23]Великая теорема Ферма – самая известная теорема математики. Её условие очень просто: «Для любого натурального числа n > 2 уравнение аⁿ + bⁿ = сⁿ не имеет натуральных решений a, b и с». После трёхсотлетних поисков доказательства эта теорема доказана в 1995 году англо‑американским математиком Уайлсом.

[24]50‑мм лёгкий миномёт образца 1936 года, производился в 1936–1943 гг.

[25]Импринтинг (imprinting), или «запечатление», термин, который применяется в этологии (наука о поведении животных) как особая форма обучения животных. В памяти происходит фиксация некоторых объектов и поведения. Животные запоминают родителей (как носителей типичных признаков вида), братьев и сестёр (как одновременно рождённых), распознают самцов и самок, пищу, в том числе будущих жертв, а также врагов. Это происходит во время ограниченного по времени так называемого «сенсибильного» срока, и результат импринтинга необратим.

[26]Ханка – самодельная водка или самогон, как правило, не слишком хорошего качества.

[27]В Российской империи в период Кавказской войны для привлечения чиновников на службу в гражданские учреждения Кавказского наместничества там было упрощённое производство в чин коллежского асессора. (Чин этот происходил от должности заседателя (асессора) в петровских коллегиях, Сенате, Синоде и губернских судах. Был VIII класса по Табели о рангах, до 1845 года давал право на потомственное дворянство и титул «ваше высокоблагородие».) Название «кавказский асессор» было ироническим и указывало на обходной путь получения оного чина.

[28]Служба безопасности Украины (Служба безпеки України) – спецслужба Украины, занимающаяся защитой государственного суверенитета, конституционного строя, территориальной целостности, экономического, научно‑технического, оборонного потенциала Украины, а также информационно‑аналитической деятельностью с целью содействия принятия решений руководством Украины.

[29]«У меня есть мечта» – название речи Мартина Лютера Кинга, произнесённой 28 августа 1963 года и направленной против расовой дискриминации.

[30]«Сачком» в подавляющем большинстве учебных заведений бывшего СССР называли пространство рядом с буфетом или столовой, где студенты, собравшись вместе, проводили время в разговорах и «сачковали», опаздывая, а то и пропуская лекции.