Раздел 10. Правовое положение Русской православной церкви в Российской империи

На протяжении веков духовная власть не только сотрудничала, но и соперничала со светской властью. Наивысшей кульминации это соперничество достигло в период правления царя Алексея Михайловича, когда патриарх Никон попытался поставить себя выше государя. Эта попытка завершилась провалом. В начале 18 века в условиях становления абсолютной монархии государство предприняло ряд мер по подчинению церкви. Патриаршество было ликвидировано, для управления церковью был создан коллективный орган - Святейший Синод, во главе которого стоял светский чиновник - обер-прокурор, назначавшийся императором.

К середине XIX в. в основном завершился начатый Петром I процесс “огосударствления” церкви, главной целью которого являлось использование православия в интересах самодержавия. В этот же период окончательно сформировалась система управления церковью, без серьезных изменений просуществовавшая до 1917 года. Во главе Русской православной церкви официально стоял царь, ему подчинялись обер-прокурор и Святейший Правительствующий Синод, которые имели свои канцелярии. Канцелярии обер-прокурора подчинялась канцелярия Синода, а также существовавшие в каждой епархии духовные консистории, являвшиеся епархиальными органами духовного суда и управления. Синоду через его канцелярию подчинялись епархиальные архиереи. Все духовенство делилось на черное (монахи) и белое (священнослужители). Отдельным звеном являлось военное, морское и придворное духовенство, которыми руководили соответственно протопресвитер военного и морского духовенства, избиравшийся Синодом, и личный духовник царя. Такая структура церковного управления приводила к четкому разграничению религиозно-идеологической и административно-хозяйственной функций церкви и в конечном итоге надежно обеспечивала государственное руководство церковью.

В силу официального характера принятия христианства Русская церковь всегда находилась в определенной зависимости от государства. Полное подчинение церковной организации государству предполагало непосредственное управление церковью со стороны государственных органов, введение органов церковного управления в состав государственного аппарата и бюрократизацию приходского духовенства путем перевода его на государственное содержание. Этот процесс в определенной мере затруднялся сохранением собственной экономической базы церкви и наличием сословной структуры общества.

В 1842 г. началось постепенное осуществление перевода приходского духовенства на государственное жалованье. Во второй четверти XIX в. значительно расширились полномочия обер-прокурора, к нему перешло осуществление некоторых функций Синода, ему была подчинена и канцелярия Синода, а также создана собственная канцелярия обер-прокурора. Таким образом, представители духовенства постоянно вытеснялись из управления церковью. По сути Синод оказался отделен от церкви промежуточными исполнительными органами, подчиненными обер-прокурору, т.е. фактически светской власти. Формально Синод сохранял свою компетенцию в управлении духовенством, в канонической и семейной сферах, но реально государство имело возможность обеспечивать принятие нужного ему решения по любому вопросу.

Местный аппарат русской церкви, в отличие от центрального, не был полностью “огосударствлен”. Главными носителями церковной власти на местах оставались епархиальные архиереи, а их исполнительные органы -духовные консистории - состояли из представителей приходского духовенства. Светским чиновникам оставались только секретари консисторий, подчинявшиеся обер-прокурору.

В 60-70 годах в церковном управлении произошли такие же изменения, что и в государственном аппарате в целом. Это выразилось прежде всего в укреплении среднего епархиального звена. Расширились полномочия епархиальных архиереев, стали проводиться съезды духовенства. В 70-е годы часть приходов закрыли, а в оставшихся четко определили штаты: количество священников, диаконов, псаломщиков. В результате всех преобразований сложилась в некотором роде двойная система управления церковью: по линии обер-прокурора и духовных консисторий, а также по линии Синода и епархиальных архиереев. И если последние еще обладали некоторой властью на местах, то члены Синода практически полностью подчинялись обер-прокурору и через него - государственной власти.

Став частью государственного аппарата - ведомством православного исповедания - Русская церковь продолжала подробно регламентировать образ жизни народных масс, определяя нормы семейных отношений, устанавливая праздники. Приход служил не только церковной, но и в некоторой степени административной единицей. Приходское духовенство вело запись актов гражданского состояния, что позволяло ему находиться в курсе буквально всех дел своей паствы. Через церковные приходы государство могло внедрять в сознание народа нужные идеи и социальные установки. Со своей стороны, царизм обеспечивал православной церкви официальное и привилегированное положение. Вплоть до 1905 года запрещался переход из православия в другие вероисповедания, тогда как обратный процесс приветствовался и всячески поощрялся. Все православное население империи обязывалось не менее одного раза в год являться на исповедь и причащаться. Без официального церковного благословения не совершался ни один государственный акт. Закон Божий входил в число обязательных предметов во всех государственных учебных заведениях.

Во второй половине XIX века духовенство не представляло собой однородной массы. До 1861 г. духовное сословие обладало системой кормлений и наследования мест. Отмена крепостного права и буржуазные преобразования в стране повлекли за собой ликвидацию этой системы. В 1867 г. особый закон постановил при определении на церковные должности не считать родство с умершими или уволенными клириками преимуществом одного кандидата перед другими, не допускать зачисления церковных мест за дочерьми или родственниками занимавших это место и не признавать действительными обязательства поступающих на места клириков выдавать часть дохода семьям предшественников. Указ 11 июля 1869 г. отчислил из духовного звания всех детей духовных лиц, предоставив им полную свободу выбора профессии и поступления на государственную службу. Таким образом, духовное сословие формально ликвидировалось, но на деле наследственность приходского духовенства сохранялась. Некоторые семинаристы стремились в университеты, а остальные по-прежнему шли в священники. В результате духовенство во второй половине XIX начале XX в. по- прежнему составляло особую социальную группу и являлось достаточно многочисленным слоем населения: в 1885 г. в России насчитывалось 31 тыс. представителей черного и 82 тыс. представителей белого духовенства. К 1902 г. это число увеличилось соответственно до 58 и 105 тыс. человек.

Высший слой духовенства составляли архиереи: митрополиты, архиепископы, епископы, которые непременно являлись монахами и, как правило, выпускниками духовной академии. К среднему слою относились представители белого духовенства - священники и диаконы, окончившие семинарию. Представители низшего слоя: дьячки, пономари, причетники, псаломщики, рядовые монахи, - в лучшем случае заканчивали церковно-приходскую школу.

Три слоя духовенства отличались не только своим социальным статусом, но и местом в структуре властных отношений. Архиереи были приближены к светской власти и сами воплощали власть духовную. Священники и церковнослужители стояли ближе к народу. Именно через них проходила линия общения русской церкви с православным населением империи.

Приходское духовенство получало явно недостаточное жалованье и далеко не во всех приходах. Но если работающие священники еще могли прокормиться за счет прихожан, то ушедшие на пенсию священники и диаконы, а тем более вдовы и сироты духовного сословия оставались практически без средств к существованию.

Согласно законодательству, священнику, прослужившему 35 лет, выплачивалась из государственного казначейства пенсия в сумме 130 руб. в год, бездетной вдове такого священника полагалось 65 руб., а вдове с детьми - 90 руб. ежегодно. Диакон получал пенсию в 80 руб., а его вдова соответственно 40 и 50 рублей. Прочим церковнослужителям не полагалось ничего. Но даже и эта небольшая пенсия была недоступна для большинства нуждавшихся в ней. Дело в том, что основным источником пенсий служили проценты с имевшегося пенсионного капитала и выплаты ограничивались размером этих процентов, что в среднем составляло всего 182 тыс. руб. в год. В результате вышедшие в отставку священники нередко годами ждали, когда подойдет их очередь получать пенсию. Так, в 1889 г. получали государственную пенсию всего 1 018 священников и 2 170 вдов, а также 352 диакона и 569 вдов. Между тем только в этом же году вышло “в заштат” 5 586 священников и диаконов, т. е. за один год на 1 577 человек больше, чем всех получающих пенсию, не считая их вдов и сирот.

Для выдачи единовременных и постоянных пособий лицам, не выслужившим пенсии, их вдовам и сиротам, при Св. Синоде существовал особый капитал. Такие пособия выдавались, например, в 1888 г. в сумме 82 тыс. руб., в 1889 г. - 105 тыс. руб., и естественно, на всех нуждавшихся не хватало.

Законодательную базу епархиальных попечительств составляло вышедшее в 1823 г. положение “О призрении бедных духовного звания”. Согласно ему, попечительства учреждались отдельно от Духовных консисторий, при епархиальных кафедрах, под непосредственным руководством местных архиереев. Средства из казны попечительствам не отпускались, они финансировались только за счет епархий. При этом в церквах выставлялись специальные кружки для сбора пожертвований, на этот же предмет отчислялось часть дохода от продажи свечей. Целью учреждения попечительств являлось призрение “беспомощных” лиц духовного сословия. Для этого они могли с разрешения епископов устраивать различные благотворительные заведения. Но несмотря на все эти меры, значительное число лиц духовного звания оставалось фактически без средств к существованию.

Таким образом, главной чертой правового положения церкви являлась ее подчиненная роль в государственном аппарате. По меткому выражению философа В.Соловьева, церковь сначала “тянулась за государственною короною, потом крепко схватилась за меч государственный, и наконец принуждена была надеть государственный мундир”.