Глава 15. Две недели пролетели незаметно, и не успела Алекс оглянуться, как уже наступил вечер вручения наград Американской киноакадемии

Две недели пролетели незаметно, и не успела Алекс оглянуться, как уже наступил вечер вручения наград Американской киноакадемии. В этом году церемония состоялась несколько позже, чем обычно, – почти в самом конце апреля.

К этому сроку Куп, верный своему слову, купил для Алекс поистине волшебное вечернее платье от Валентине. Оно было скроено по косой из темно‑синего атласа и безупречно облегало ее великолепную фигуру. С размером Куп тоже угадал: когда Алекс примерила платье, оказалось, что его нужно лишь немного укоротить. В дополнение к платью Куп взял напрокат жакет из русского соболя от Диора, а у Ван‑Клифа – роскошный сапфировый гарнитур, состоявший из ожерелья, браслета и серег. При виде этого великолепия у Алекс дух захватило от восторга.

– Я чувствую себя как Золушка, которая в одночасье превратилась в прекрасную принцессу, – сказала она, примеряя сапфиры перед огромным зеркалом в затейливой позолоченной раме Куп пригласил для нее парикмахера и визажиста, которые должны были помочь Алекс приготовиться к вечеру. Куп решил, что одеваться, укладывать волосы и наносить макияж ей следует в «Версале», чтобы не тратить время на переезды, к тому же в ее квартирке для этого не было никаких условий. Насколько Куп помнил, у Алекс было только одно небольшое зеркало в ванной комнате.

Потом Алекс отправилась одеваться, и через три часа она появилась перед Купом совершенно преобразившейся.

Казалось, с помощью волшебной палочки она действительно превратилась в сказочную принцессу. Нет, даже не в принцессу… Когда Алекс медленным шагом спускалась по широкой парадной лестнице, она была похожа на королеву, отправляющуюся на свой первый бал.

Завидев ее, Куп просиял. Алекс выглядела и эффектно, и элегантно, как и подобает настоящей аристократке. Алекс и сама заметила, что речь ее стала более плавной, а жесты величавыми и неторопливыми. В этом не было ничего удивительного: когда‑то Алекс получила превосходное воспитание, однако, глядя на себя в зеркало, она вдруг заметила, что очень похожа на мать, и подумала, что дело скорее не в воспитании, а в наследственности. Много лет назад, когда Алекс была еще маленькой девочкой, миссис Маделейн Мэдисон тоже одевалась подобным образом, отправляясь на бал или торжественный прием, только сапфирам она всегда предпочитала бриллианты. У нее была очень дорогая диадема, украшенная ста шестьюдесятью пятью камнями старинной огранки, – фамильная драгоценность, перешедшая к ней от прабабки, и Маделейн надевала ее каждый раз, когда собиралась выехать в свет. Алекс очень нравилась мамина «корона», как она ее называла, и, лишь став старше, она поняла, что холодный блеск алмазов – да еще в сочетании с темно‑синим платьем, похожим на то, что было сейчас на ней, – делал лицо Маделейн еще более бледным, неприступным и каким‑то неживым.

– Вот это да! – воскликнул Куп и, не в силах удержаться, низко поклонился Алекс. Сам он был в одном из своих смокингов, пошитых на заказ лучшим лондонским портным, в лакированных туфлях и белоснежной рубашке из египетского хлопка, в манжетах которой поблескивали сапфировые запонки с цепочками – его собственные, а не взятые напрокат. Когда‑то давно ему подарила их арабская принцесса, которую родной отец сослал подальше, чтобы помешать ей выйти замуж за Купа. Вспоминая тот случай, Куп часто говорил, что ее продали в рабство, лишь бы она не стала миссис Купер Уинслоу.

– Ты выглядишь просто потрясающе, любимая! – шепнул он Алекс, когда они выходили из особняка и садились в «Роллс‑Ройс».

Куп рассказывал Алекс о том, как проходит церемония, да и сама она несколько раз видела телевизионные трансляции, однако ничто не могло подготовить ее к тому, как это происходит в действительности. Звуки фанфар оглушали; ослепительно сверкали лаком и хромировкой десятки дорогих машин и лимузинов; длинная дорожка‑подиум была застелена толстым красным ковром, и по нему парами проходили знаменитости. Красивые женщины в великолепных платьях и украшениях стоимостью в миллион долларов величественно улыбались репортерам, которые суетились возле подиума. Среди этих женщин было много известных актрис, и в прежние годы Куп, несомненно, отправился бы на церемонию с одной из них, но сегодня ему было гораздо важнее быть с Алекс. Вместе они выглядели как живое воплощение аристократизма и респектабельности. Наводя на них объективы видеокамер и фотоаппаратов, репортеры торопливо щелкали затворами, и никто из них даже не догадывался, что непривычная к высоким каблукам Алекс буквально висит на сильной руке Купа. Это, впрочем, не мешало ей улыбаться задорной, жизнерадостной улыбкой, которая делала Алекс похожей на Одри Хепберн в знаменитом фильме «Завтраку Тиффани». Как и большинство приехавших на церемонию женщин, Алекс была красива, элегантна, изящна, однако в ней сразу чувствовались яркая индивидуальность и характер.

Когда Алекс и Куп повернулись к очередной батарее телекамер (Алекс улыбнулась, Куп величественно помахал рукой), в это же мгновение гостевое крыло «Версаля» огласилось восторженными воплями.

– Боже мой! Глядите, это же Алекс и Куп! – восторженно закричала Джессика, и Марк, Джейсон и Джимми дружно повернулись к телевизору. И действительно, по красной ковровой дорожке медленно шли Куп и Алекс, улыбавшиеся бесчисленным репортерам и гостям.

– Какая она красавица! – восторженно выдохнула Джессика, на которую Алекс произвела куда более сильное впечатление, чем все кинозвезды, вместе взятые. У девочки не укладывалось в голове, что она видит на экране ту самую симпатичную женщину‑врача, которая, собрав волосы в пучок, плескалась вместе с ней в бассейне.

– Да‑а, сегодня Алекс выглядит на миллион долларов, – протянул Марк. – Интересно, эти великолепные сапфиры ее?

– Уж не собираешься ли ты обложить ее налогом? – рассмеялся Джимми. – Впрочем, она наверняка взяла эти драгоценности напрокат. Я слышал – так часто делается.

Его голос звучал весело и беззаботно, однако про себя Джимми продолжал недоумевать. Ему было непонятно, что может связывать Алекс и Купа. Джимми считал, что Алекс поступает неразумно, встречаясь с таким человеком, как Уинслоу. Джимми был уверен, что для Купа Алекс была и останется всего лишь «лучшей девушкой месяца» и что в конце концов ее ждет жестокое разочарование. Кроме того, для нее он был слишком стар. Алекс легко могла найти себе кого‑нибудь получше и помоложе, и для него оставалось загадкой, что она нашла в этом стареющем плейбое. Он так и сказал Марку, но тот возразил, что Алекс достаточно умна, чтобы самой во всем разобраться. Правда, ни Марк, ни Джимми не знали ее достаточно хорошо, но Алекс им нравилась, и они тревожились за нее.

– Я никогда не думал, что она так красива, – заметил Марк, продолжая во все глаза смотреть на экран телевизора. – Как все‑таки меняет женщин одежда, особенно такая!

Да и драгоценности женщинам к лицу!

Он видел Алекс в бикини возле бассейна и еще – в шортах и майке в тот день, когда он чуть не спалил парк Купа.

Теперь, увидев Алекс в роскошном вечернем платье, он готов был признать, что она чертовски хороша собой.

Впрочем, тот факт, что он начинал замечать женскую красоту, объяснялся еще и тем, что Марк понемногу приходил в себя – в отличие от Джимми, который по‑прежнему был целиком погружен в свою боль. Любая мысль о других женщинах вызывала в нем глухой протест. Казалось, весь интерес, который он когда‑либо питал к противоположному полу, он похоронил вместе с Маргарет. Как, впрочем, и все прочие интересы и увлечения. Его ничто не занимало, ничто не веселило; лишь изредка он ненадолго оживал, чтобы потом погрузиться в еще более глубокую меланхолию.

Впрочем, и Марк тоже еще не созрел для новых отношений с женщинами. Он пока только смотрел на них, приглядывался, да и свободного времени у него почти не оставалось. Дети и работа не оставляли ему ни одного лишнего часа.

Алекс и Куп уже исчезли с экранов, уступив место другой звездной паре. Парад‑дефиле знаменитостей продолжался еще некоторое время, потом камеры переключились на трансляцию из зала, и Марк и Джимми увидели Купа и Алекс еще раз. Камера выхватила их крупным планом:

Алекс смеялась и что‑то шептала Купу, а он улыбался в ответ своей знаменитой белозубой улыбкой. Со стороны казалось, что они очень счастливы вместе.

В третий раз Куп и Алекс промелькнули на экране в самом начале торжественного приема. Алекс была в собольем жакете и выглядела совершенно очаровательно, к тому же, как точно сказал про нее Джейсон, была «взаправдашней».

Алекс была в восторге от церемонии. Впечатления переполняли ее, и, когда Куп вез ее в «Роллс‑Ройсе» домой, она без умолку перебирала эпизоды этого долгого вечера.

– Чудесный, незабываемый вечер! – говорила Алекс. – Огромное тебе спасибо! Если бы не ты, я бы, наверное, никогда не попала в эту сказку! – добавила она и, не сдержавшись, сладко зевнула. Времени было четвертый час ночи, тяжелый «Роллс‑Ройс» плавно покачивался, словно убаюкивая ее, к тому же Алекс так и не успела отдохнуть перед поездкой, и теперь сонливость боролась в ней с восторгом и возбуждением. Сегодня она видела вблизи множество кинозвезд, и, хотя даже в детстве Алекс не была помешана на знаменитостях, они произвели на нее сильное впечатление.

Куп представил ее почти всем, кого она в последнее время видела в кино, и рассказал об их частной жизни множество любопытных подробностей и голливудских сплетен, которые не знали даже самые пронырливые репортеры.

– Я действительно чувствую себя Золушкой, – сказала Алекс, прислонившись к его плечу, и снова зевнула. – Пора мне превращаться обратно в тыковку!

– Ты все перепутала, – улыбнулся Куп. – В тыкву должен превратиться «Роллс‑Ройс». – Куп торжественно добавил:

– Я ужасно горжусь тобой, любимая! По‑моему, ты затмила всех. Не сегодня‑завтра тебе предложат сняться в новом блокбастере, причем в главной роли!

– Ну, сегодня это вряд ли произойдет, – улыбнулась Алекс. – Что касается завтра, то… Через три часа мне нужно быть в больнице. Просто не знаю, стоит ли ложиться? Все равно завтра придется весь день хлестать кофе, чтобы не заснуть на ходу, и не садиться до конца смены.

– Я уверен, завтра тебе дадут отдохнуть, ведь твои коллеги наверняка видели тебя по телевизору, – сказал он. – Ты была просто великолепна. Все мои друзья решили, что ты – новая звезда кинематографа. Продюсеры будут просто драться, чтобы заполучить тебя.

– Посмотрим, – улыбнулась Алекс, выходя из машины у парадных дверей «Версаля». Она была рада, что они наконец оказались дома. Алекс ужасно устала от шума и всеобщего внимания, и все равно это был поистине волшебный вечер, который – она знала – она забудет не скоро. И это внимание Купа, и роскошное платье, и сапфиры.

– Мне хотелось бы купить его для тебя, – с сожалением сказал Куп, когда Алекс снимала ожерелье, чтобы вернуть ему. – Увы, я не могу себе этого позволить, – со вздохом добавил он, убирая украшения в домашний сейф. Гарнитур стоил три миллиона долларов – во всяком случае, именно такая сумма была написана на квитанции, которую Алекс видела у Купа. Это была немалая сумма, и впервые Куп признался, что ему что‑то не по средствам. Впрочем, позволить себе купить такой гарнитур могли очень немногие, да Алекс и не приняла бы от него такого подарка. Ей было достаточно того, что Куп подумал об этом и выбрал для Алекс уникальные украшения, каких не было ни на одной звезде на церемонии. Только на приеме, где Алекс и Куп познакомились, она видела похожее ожерелье на Луизе Шварц.

– Ну что, принцесса, пойдем спать? – спросил Куп, снимая смокинг и ослабляя галстук. Несмотря на усталость, он выглядел так же безупречно, как и в начале вечера.

– Посмотри хорошенько, разве я еще не превратилась в тыкву? – откликнулась Алекс, которая поднималась по лестнице, держа в руке атласные туфельки на высоком каблуке.

У Алекс не было сил даже подобрать платье, и подол волочился за ней по ступенькам.

– Нет, моя дорогая, – тихо ответил Куп, – Не превратилась и никогда не превратишься.

Услышав эти слова, Алекс обернулась и благодарно улыбнулась Купу. С ним она чувствовала себя как в самой настоящей сказке – во всяком случае, ощущение нереальности происходящего нередко посещало ее. Алекс даже приходилось напоминать себе, что на самом деле она врач, работает в больнице, выхаживает младенцев и живет в однокомнатной квартирке, до потолка набитой всяким хламом. Правда, у нее были гораздо большие возможности, но она уже давно запретила себе пользоваться ими. А Куп привнес в ее жизнь роскошь, красоту, волшебство.

Она заснула в его объятиях, как только ее голова коснулась подушки. Когда в половине шестого прозвонил будильник, Алекс только перевернулась на другой бок. Она бы определенно проспала, но Куп не без сожаления разбудил ее.

Через полчаса Алекс уже ехала в своем стареньком «Фольксвагене» по направлению к больнице. Она окончательно пришла в себя, но прошедшая ночь по‑прежнему казалась ей чудесным сказочным сном. Алекс была готова предположить, что все это произошло не с ней, пока не увидела утренние газеты. Все они, словно сговорившись, опубликовали на первой полосе огромную фотографию, на которой она была запечатлена вместе с Купом в момент, когда они поднимались по лестнице церемониального зала Академии киноискусств.

– Смотри, эта актриса ужасно похожа на тебя! – сказала Алекс одна из сиделок, заглянувшая ей через плечо, пока та в немом изумлении рассматривала снимок. Потом взгляд сиделки упал на подпись под фотографией, и глаза ее удивленно округлились. Александра Мэдисон. Куп забыл сказать репортерам, что она – врач, и Алекс в шутку упрекнула его за это. «Теперь они напишут, что я – просто Александра Мэдисон, – сказала она ему, не подозревая, как близки ее слова к истине. – „Доктор Александра Мэдисон“ смотрелось бы куда внушительнее! Хотя это и не ученое звание, но я горжусь им, и мне хотелось бы, чтобы ты именно так меня представил».

"Я не сказал им, что ты доктор, по одной простой причине, – со смехом парировал Куп. – Если бы репортеры узнали, что ты доктор, уже завтра все газеты писали бы о том, что меня повсюду сопровождает личный врач‑геронтолог.

Или того лучше – медсестра психоневрологического профиля".

Как бы там ни было, на фотографиях в газетах Алекс буквально сияла. Куп, державший ее под руку, тоже улыбался, как бы давая всему миру понять: у него все в порядке, он ни от кого не скрывается и наслаждается жизнью. Именно этого он и добивался, и его пресс‑атташе, позвонивший на следующий день после церемонии, поздравил его с успехом.

– Отличный ход. Куп, – сказал он. – Не сказав ни слова, ты опроверг все те лживые слухи, которые распускали про тебя эти паршивые газетенки.

И это действительно было так. Одним фактом своего появления на публике с Алекс он напомнил всем любителям дешевых сенсаций, что Купер Уинслоу был и остается всеми признанной знаменитостью и что даже самые респектабельные женщины счастливы в его обществе, даже несмотря на то, что он сделал ребенка какой‑то третьеразрядной порноактрисе.

В вечерних выпусках газет их фотографии появились снова, и когда Куп позвонил Алекс в больницу, у него оказалась припасена для нее любопытная новость.

– Мне тут звонили редакторы отделов новостей из самых уважаемых газет страны, – сказал он. – Они хотели узнать, кто ты такая и чем занимаешься.

– И ты сказал им?

– Конечно! Кстати, на этот раз я сообщил им, что ты – доктор. Самый настоящий доктор, без этих дурацких приставок «доктор философии» или «доктор искусств», – с гордостью ответил Куп. – Еще их интересовало, не собираемся ли мы пожениться. Я сказал, что ничего определенного на этот счет сказать пока не могу. Единственное, что я счел возможным довести до их сведения, это то, что ты занимаешь в моей жизни совершенно особое место и что я тебя просто обожаю.

– Что ж, теперь у них есть о чем подумать, – заметила Алекс, отпивая остывший кофе омерзительного вкуса.

К тому моменту, когда Куп позвонил ей, она проработала больше двенадцати часов и буквально валилась с ног. К счастью, смена против обыкновения выдалась спокойная, и все равно Алекс была без сил. Не помогали ни кофе, ни витамины; очевидно, все дело было в том, что Алекс нечасто приходилось выходить на работу после длительной ночной вечеринки и она попросту к этому не привыкла. Она засыпала буквально на ходу. А вот Куп был бодр: он проспал до одиннадцати, с аппетитом позавтракал, посетил массажиста, специалиста по иглоукалыванию и парикмахера и теперь чувствовал себя свежим и отдохнувшим.

– А они не спрашивали тебя насчет Шарлей и ребенка? – поинтересовалась Алекс – она понимала, что Купа волнует эта тема.

– Никто из них об этом даже словом не обмолвился, – ответил он. – Милая, я же тебе сказал, что мне звонили из уважаемых газет.

Сама Шарлей тоже не звонила Куп. Очевидно, она была слишком занята, рассказывая свою историю корреспондентам, однако спустя две недели – в конце первой декады мая, когда Шарлей была примерно на третьем месяце, – Куп о ней все‑таки услышал. С ним связался ее адвокат. Шарлей требовала, чтобы он содержал ее на протяжении всего срока беременности. Кроме этого, она готова была начать переговоры относительно размеров алиментов на ребенка и содержания для себя.

– Речь идет о вознаграждении, которое согласно положению о гражданском браке выплачивается женщине с ребенком, если официально не зарегистрированная пара распалась, – уточнил адвокат, когда Куп поинтересовался, с какой стати он должен содержать еще и Шарлей.

– О каком гражданском браке может идти речь, если мы и встречались‑то меньше трех недель?! – возмущался Куп, обсуждая положение со своим адвокатом. – Это была заурядная постельная интрижка!

– Все дело в ребенке, – уточнил адвокат. – Закон защищает матерей – любых матерей, поэтому мисс Шарлей вправе выдвигать подобные требования.

Но еще больше возмутило Купа требование содержать Шарлей до рождения ребенка. По словам ее адвоката, она настолько тяжело переносила беременность, что совершенно не могла работать.

– Ну, работать языком она, черт возьми, может! Иначе откуда бы взялись все эти интервью в газетах?! Это не женщина, а какое‑то чудовище! – так сказал Куп своему адвокату.

– Молитесь, чтобы ребенок оказался не от вас, мистер Уинслоу. Иначе вы окажетесь в очень непростой ситуации, – ответил тот.

– Неужели нельзя ничего сделать? – заволновался Куп.

– Мы попытаемся, – сказал адвокат. – И вот с чего, по моему глубокому убеждению, следует начать. Вам придется выплачивать мисс Шарлей содержание в период беременности, однако мы будем настаивать, чтобы в обмен на это она приняла на себя обязательство пройти в установленные сроки полное генетическое исследование плода, включая тест ДНК. Кстати, мистер Уинслоу, каковы шансы, что ребенок действительно ваш?

– Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят, – ответил Куп. – Ребенок с равным успехом может быть и от меня, и от кого‑то другого. Как правило, я предохраняюсь, но один раз презерватив порвался… – Он пожал плечами. – Все зависит от того, насколько судьба будет ко мне благосклонна. Интересно, на меня уже принимают ставки в Вегасе или нет?

– Я узнаю это для вас, – адвокат мрачно усмехнулся. – Не хотелось бы быть грубым, но… как говорил один мой старый клиент, ты трахаешь кого‑то десять минут, а потом этот кто‑то всю жизнь трахает тебя. Надеюсь, мистер Уинслоу, впредь вы будете благоразумнее. Кстати, на церемонии вручения «Оскара» вы были с очень красивой женщиной.

– Алекс и умница, – с гордостью ответил Куп. – Она – детский врач.

– Что ж, хорошо, что ваша Алекс – не золотоискательница, как мисс Шарлей. Впрочем, одно другому не мешает. Будущая мамаша, кстати, тоже очень недурна собой; в ней, кажется, есть примесь азиатской крови?.. Это может сыграть свою роль на суде, знаете – политкорректность и всякое такое… К сожалению, то, что вместо сердца у нее кассовый аппарат, знаем только мы с вами. Надеюсь, удовольствие, которое вы получили, стоит тех денег, что вам предстоит на нее истратить.

– Честно говоря, я ее почти не помню, – признался Куп и тут же поспешил защитить Алекс:

– Что касается моей вчерашней спутницы, то я абсолютно уверен, что она никакая не золотоискательница. Ее родители – весьма состоятельные люди, так что от меня ей ничего не нужно. Это совершенно невозможно!

– Вот как? – прищурился адвокат. – Кто же они?

– Отец Алекс Артур Мэдисон, – объявил Куп, и адвокат, не сдержавшись, присвистнул:

– Интересно! А он вам еще не звонил?

– Почему он должен мне звонить?

– Чтобы задать вопросы по поводу всей этой истории с ребенком.

– А при чем тут Артур Мэдисон?

– Я уверен, он сам вам все скажет, когда позвонит. Кстати, ему известно, что вы встречаетесь с его дочерью?

– Понятия не имею, – искренне ответил Куп. – Алекс, во всяком случае, ему не говорила – в последнее время они редко видятся.

– Ну, теперь‑то о вашем романе известно всем, – усмехнулся адвокат. – Ваши фотографии появились чуть ли не во всех газетах страны.

– Могло быть и хуже, – философски заметил Куп, а про себя подумал, что хуже, пожалуй, некуда. История Шарлей тоже была буквально во всех малоформатках.

Еще неделю спустя в желтой прессе появилось упоминание и об Алекс. В целом бульварные листки пережевывали все те же новости, только теперь рядом с фотографиями Купа и Шарлей они публиковали снимки «загадочной мисс Мэдисон», сделанные во время все той же церемонии вручения «Оскара». На них Алекс выглядела как молодая королева, что не помешало репортерам снабдить свои статьи совершенно убийственными заголовками. Обстановка накалялась, и Куп каждый день ждал, что ему позвонит Артур Мэдисон и потребует объяснений. Сам Куп вовсе не считал, будто он каким‑то образом скомпрометировал Алекс, но ее отец мог придерживаться другого мнения.

Впрочем, дошли ли новости до отца Алекс или нет, оставалось пока неизвестным, зато жильцы Купа были полностью в курсе событий. Марк, регулярно бывавший в ближайшем супермаркете, чуть не каждый день приносил оттуда кипу малоформатных газет. Сам он не особенно верил в разоблачения «бездарных борзописцев», как он называл всех, кто сотрудничал с такими издания, однако ему казалось, что сенсационное «чтиво» может немного развлечь Джимми, который находился в постоянном унынии. Алекс Марку по‑прежнему нравилась, и он искренне сочувствовал ей и осуждал Купа, из‑за которого ее имя теперь трепали в связи с громким скандалом. Что же касалось детей Марка, то после телевизионной трансляции церемонии «Оскара» они просто влюбились в Алекс, с которой много раз встречались у бассейна и успели подружиться. Помня о строгом предупреждении отца, который велел им ни в коем случае не досаждать Купу, они ни за что бы не приблизились к ней, но Алекс заговорила с ними первая. Впрочем, о том, что она регулярно общается с Джессикой и Джейсоном, Алекс ничего Купу не сказала. Она знала, как он относится к детям, к тому же сейчас у него и так хватало проблем.

Кроме адвоката Шарлей, Купу звонил и Эйб Бронстайн.

Он был весьма озабочен тем, что Купу придется выплачивать Шарлей какие‑то деньги.

– Ты не можешь этого сделать, Куп, – сказал Эйб. – В последнее время ты слишком много тратил, хотя на счете у тебя уже давно круглый ноль. Если ты хоть раз не заплатишь ей вовремя, ее адвокаты живо упрячут тебя за решетку, и тогда даже я ничего не смогу для тебя сделать. Таков закон, Куп, и, поверь мне на слово, Шарлей не станет колебаться.

– Спасибо за хорошие новости, – мрачно усмехнулся Куп.

Он знал, что тратит на Алекс, у которой были очень скромные потребности, куда меньше, чем на любую из своих прежних подружек, однако, по словам Эйба, его текущие расходы все же были непомерными по его нынешнему финансовому состоянию. «Ты висишь буквально на волоске, – не раз говорил он. – Пока еще висишь, но случись что‑то непредвиденное – и тебе конец!»

– Так что лучше поскорее женись на этой девчонке Мэдисон, и все будет в порядке, – сказал Эйб, прежде чем попрощаться. Старый бухгалтер уже несколько раз задумывался, уж не для того ли Куп встречается с Алекс, чтобы одним ударом решить все свои финансовые проблемы и спасти «Версаль» от продажи с молотка, и каждый раз приходил к выводу, что Куп на это не способен. И дело было вовсе не в том, что Куп был абсолютно свободен от любых корыстных побуждений; просто он был из тех людей, которые легко относятся к любым проблемам, полагая, что рано или поздно они так или иначе решатся сами.

Эйбу было невдомек, что Куп чуть ли не ежедневно подвергает свою совесть самому серьезному испытанию. Он сам подозревал себя в том, что, зная о богатстве Алекс, поддерживает с ней близкие отношения не совсем бескорыстно, но с каждым днем Куп все больше убеждался в том, что любит ее по‑настоящему.

Звонила Купу и его преданная Лиз. Она тоже прочла статьи в газетах и была в ярости.

– Какой ужас, Куп! Ты не должен был встречаться с этой девицей!

– Теперь я и сам это понимаю, – невесело усмехнулся Куп. – Но хватит о грустном. Расскажи‑ка лучше, как тебе нравится быть замужем.

– Пока очень нравится, хотя Сан‑Франциско успел изрядно мне надоесть. Здесь очень холодно и почти ничего не происходит.

– Что ж, в таком случае переезжай обратно в Город Ангелов и возвращайся ко мне. Ты мне по‑прежнему очень нужна.

– Спасибо, Куп. Я бы с радостью, но… – Лиз была счастлива с Тедом, к тому же ей очень понравились его дочери, и она жалела только об одном – о том, что вышла замуж слишком поздно. Только теперь Лиз стало ясно, сколь многое она принесла в жертву Купу. Ей хотелось бы иметь собственных детей, но в пятьдесят два это было уже невозможно, и Лиз приходилось утешаться добрыми отношениями с дочерьми Теда.

– Какая она – эта Алекс? – ревниво спросила Лиз. – На кого она похожа?

– На ангела милосердия, – не колеблясь ответил Куп и улыбнулся. – На девушку из соседнего двора. На Одри Хепберн. Она просто прелесть, Лиз! Я уверен, Алекс бы тебе понравилась.

– Приезжай с ней к нам во Фриско на уикенд.

– Я бы с удовольствием, только из этого вряд ли что‑нибудь выйдет. Алекс очень много работает или находится в резерве и не может отлучаться из города. Она старший врач‑резидент в больнице Калифорнийского университета, это огромная ответственность.

Он сказал это с явной гордостью, и Лиз не могла не подумать, что для Купа Алекс – довольно странный выбор.

Правда, если судить по фото в газетах, она действительно была очень красива, однако те же газеты утверждали, что Алекс уже исполнилось тридцать, а Лиз отлично знала, что для ее бывшего патрона это предел. С женщинами старше тридцати он имел дело лишь в исключительных случаях.

Самой желанной добычей для Купа были начинающие актрисы и фотомодели в возрасте от двадцати до двадцати шести.

Потом Лиз спросила о его собственных делах. Она в последнее время не видела его ни в эпизодах, ни даже в рекламе. Куп честно ответил, что постоянно теребит своего агента, но для него пока ничего нет. Как справедливо заметил ему тот же агент, год от года он отнюдь не становился моложе, однако Купа это нисколько не обескураживало.

– В последнее время я работаю меньше, чем мне бы хотелось, – откровенно признался он, – но все не так уж плохо.

Кое‑какие перспективы есть. Как раз сегодня утром я переговорил с двумя крупными продюсерами, они полагают, что я могу им пригодиться.

– Тебе нужна только одна успешная роль в хорошем фильме, чтобы отношение к тебе переменилось. Как только ты сыграешь ее, все продюсеры снова захотят тебя снимать. Ты и сам прекрасно знаешь, что иногда они ведут себя как стадо баранов. – Лиз не хотелось говорить ему, что он уже никогда не сможет сыграть главного героя, однако большая роль отца героя или героини была ему вполне по силам. Больше того, она могла вернуть Купу былую популярность. Вся беда была в том, что Куп по‑прежнему хотел играть только героев‑любовников, не отдавая себе отчета в том, что семидесятилетнему актеру, как бы прекрасно он ни выглядел, такую роль никто не даст. По поводу своего солидного возраста Куп часто шутил, но никогда не задумывался о нем серьезно. Сам он чувствовал себя лет на сорок, был полон сил и желаний, возможно, именно поэтому с Алекс ему было очень комфортно. Она в свою очередь перестала думать о разнице в возрасте, как только окончательно поняла, что влюбилась в него, однако факт оставался фактом: время, когда Куп мог претендовать на ведущие роли, безвозвратно ушло.

В следующий уикенд Алекс была свободна и приехала к Купу. Они как раз сидели на террасе и болтали о всякой всячине, когда неожиданно зазвонил ее пейджер. Алекс была в «телефонном резерве», однако номер, появившийся на экране, не имел никакого отношения к больнице. Тем не менее Алекс сразу его узнала, но сделать ответный звонок решилась только час спустя. Куп к этому времени углубился в чтение газет и не прислушивался к разговору.

– Привет, это я, – начала разговор Алекс. – Да, все хорошо, я прекрасно провела время. А как ты?

Что‑то в голосе Алекс заставило Купа оторваться от чтения. Он понятия не имел, кому звонит Алекс, однако ему показалось, что ее голос звучит почти враждебно. Да и выражение ее лица было непривычно напряженным.

– Когда? – спросила Алекс. – Увы, боюсь, я буду на дежурстве… Если хочешь, приезжай ко мне в больницу. Я думаю, я смогу выкроить время, если меня подстрахуют. Сколько ты пробудешь в Лос‑Анджелесе? Хорошо. В таком случае – до вторника.

Куп по‑прежнему не знал, с кем разговаривала Алекс; одно было бесспорно – никакого удовольствия она от этого не получила.

– Кто это был? – спросил Куп, когда Алекс дала отбой.

– Мой отец, – ответила она. – Он прилетает в Лос‑Анджелес во вторник – у него здесь несколько деловых встреч.

Заодно он решил повидаться со мной.

– Боюсь, это неспроста. Скажи, он что‑нибудь спрашивал обо мне?

– Только сказал, что видел меня по телевизору. О тебе он ничего не говорил, точнее – не называл твоего имени. Но за этим дело не станет.

– Может быть, надо пригласить его на ужин? – предложил Куп, хотя в глубине души он робел перед Артуром Мэдисоном. Этот человек был на два года моложе его самого, а его состояние исчислялось миллиардами, а о его могуществе и влиянии ходили легенды.

– Нет, – отрезала Алекс. Она была в темных очках, и Куп не видел выражения ее глаз, однако ему было ясно, что Алекс не рада предстоящей встрече с отцом. Впрочем, она уже не раз говорила ему, что не испытывает к своим родным теплых чувств.

– Почему? – спросил Куп.

– Мой отец – очень занятой человек. – Алекс усмехнулась. – После переговоров он на полчаса заглянет ко мне в больницу, а потом улетит в Вашингтон. На собственном «Боинге».

– Что ж, в таком случае мы пригласим его в следующий раз, – сказал Куп, но Алекс продолжала хмуриться. Очевидно, встреча с отцом тревожила ее, однако расспросить ее Куп не успел. Через десять минут Алекс срочно вызвали в больницу.

Вернулась она только к ужину и сразу же отправилась в бассейн. Там Алекс столкнулась с Марком и его детьми и с Джимми. На этот раз Джимми не был таким угрюмым и мрачным, как обычно. Дети Марка явно были рады встрече.

Джессика честно призналась, что хотела бы когда‑нибудь стать хотя бы вполовину такой привлекательной, как Алекс. Несомненно, то, как Алекс выглядела на церемонии вручения «Оскара», произвело на девочку сильное впечатление.

– Спасибо, дорогая, – ответила Алекс. – Ты будешь даже красивее меня – я в этом абсолютно уверена.

С этими словами Алекс быстро разделась и, прыгнув в бассейн, двадцать минут плавала от одного бортика до другого. Потом к ней присоединились Джессика и Марк, а Джейсон и Джимми отрабатывали на лужайке правильный бросок.

Джессика как раз расспрашивала Алекс, во что были одеты кинозвезды, когда что‑то просвистело над самыми их головами, а затем послышался звон разбитого стекла. Мяч, пущенный Джейсоном по всем правилам бейсбольной науки, угодил точнехонько в окно гостиной Купа.

– Вот черт! – в сердцах воскликнул Марк. Алекс и Джессика от неожиданности замерли, и только Джимми издал победный вопль.

– Отличный бросок, парень! – крикнул он, еще не успев сообразить, какая случилась неприятность. Но отразившаяся на лице мальчугана паника заставила Джимми оглянуться.

– Что‑то будет?.. – в ужасе пробормотала Джессика, а Марк и Алекс обменялись озабоченными взглядами.

Спустя несколько секунд у воды появился Куп. Он был в ярости и едва сдерживался.

– Чем это вы здесь занимаетесь? – грозно спросил он. – Готовитесь выступать за «Янки»? Или вам захотелось что‑нибудь сломать?! Или довести меня до белого каления?

Куп обращался ко всем одновременно, и Алекс стало неловко. Она знала, что Куп терпеть не может беспорядка и детей, однако такой силы неприязни и ярости она в нем не предполагала.

– Это была чистая случайность, – попыталась разрядить напряжение Алекс, но Куп ее не слушал.

– Что это за новая мода – швырять мячи в стекла?! – крикнул он, повернувшись к Джейсону. Куп уже заметил у него на руке бейсбольную перчатку, поэтому для него не было тайной, кто главный виновник происшествия.

Глаза мальчика наполнились слезами. Он не сомневался, что его ждут крупные неприятности. Марк неоднократно предупреждал сына, почем) не стоит раздражать мистера Уинслоу. «Это все равно что рубить сук, на котором сидишь, – объяснял он. – Достаточно того, что один раз ты уже с ним столкнулся».

– Это я разбил стекло, – неожиданно вмешался Джимми, выступая вперед. – Поверьте, мне очень жаль. Я… я просто не подумал…

Джимми было очень жаль Джейсона, а главное, он был уверен, что ему Куп ничего сделать не сможет.

– Я заменю ваше стекло, – добавил он.

– – Надеюсь, что так, – ответил Куп, несколько сбитый с толку. – Впрочем, что‑то мне подсказывает, что вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Я уверен, что главный разрушитель и вандал – не кто иной, как мистер Фридмен‑младший.

Он сердито посмотрел сначала на Марка, потомна Джейсона и снова повернулся к Джимми.

– Если хочешь, новое стекло оплачу я, – предложила Алекс, выходя из воды и набрасывая на плечи полотенце. – Поверь, все произошло случайно.

– И все равно здесь вам не кегельбан и не тир! – проворчал Куп все еще сердито. – Это специальное стекло: чтобы заказать и изготовить такое, потребуется месяц, не меньше, да и вставить его непросто.

В самом деле, стекла в балконных окнах гостиной не только имели весьма необычную форму, но и были выпуклыми. Несколько таких стекол пострадали во время последнего землетрясения. Тогда Лиз удалось заказать их в Чехии, что обошлось Купу в кругленькую сумму. Мастера с завода специально приезжали в Лос‑Анджелес, сначала чтобы снять размеры, а во второй раз, чтобы вставить стекла в рамы.

– Следите за своими детьми, Фридмен! – буркнул Куп и вернулся в дом, а Алекс с виноватым видом посмотрела на Марка.

– Мне очень жаль, – сказала она негромко. Ей было неловко за Купа.

– Ну и задница этот ваш Куп! – громко сказала Джессика.

– Джесси!.. – строго одернул ее отец, а Джимми повернулся к Алекс.

– Я с ней согласен, хотя здесь есть и доля моей вины. Нам следовало пойти тренироваться на теннисный корт. Мне и в голову не могло прийти, что он… что мы разобьем окно мистера Уинслоу!

– А по‑моему, ничего страшного не произошло, – покачала головой Алекс. – Все дело в том, что Куп… не привык к детям. Он так любит порядок и покой, а дети…

– …А дети его нарушают, – закончил Джимми. – Что ж, остается только пожалеть его, потому что в жизни – в реальной жизни – ни покоя, ни порядка нет. Как правило, нет…

Он знал, что говорил, так как ежедневно имел дело с бездомными сиротами и детьми из неблагополучных семей. В большинстве своем они были задиристыми, шумными, непредсказуемыми, но именно это и нравилось Джимми больше всего.

– Во всяком случае, в моей жизни, – счел необходимым уточнить он, но Алекс его отлично поняла.

– В моей жизни тоже мало покоя, – сказала она. – Но нельзя сравнивать нас с Купом. Он не похож на нас и живет другой жизнью. Во всяком случае, он полагает, что его жизнь – это нечто неизменное, упорядоченное и комфортное… – Тут Алекс вспомнила о статьях в газетах, да и остальные, судя по их лицам, подумали о том же. – Короче, Джейсон, не переживай!.. – решительно закончила Алекс. – В конце концов, это всего лишь стекло, а не человек. Стекло всегда можно заменить, а человека… – Она замолчала, но было слишком поздно. Роковые слова сорвались с ее языка, и Алекс с виноватым видом посмотрела на Джимми, но тот только кивнул.

– Ты права, – негромко сказал он.

– П‑прости… я не хотела… – пробормотала Алекс огорченно.

– Ничего страшного, – ответил Джимми. – То есть, конечно, это страшно, но… Хорошо, что ты об этом напомнила, потому что люди часто забывают даже самые простые истины. Мы слишком привязываемся к вещам и ценим только собственные удобства, комфорт, лелеем свои привычки и редко вспоминаем, что самое главное – это все‑таки люди.

Все остальное – ерунда, мелочь.

– Я сталкиваюсь с этим чуть не каждый день, – тихо сказала Алекс, и Джимми кивнул:

– Я тоже. В конце концов я выучил этот урок, хотя мне это нелегко далось. – И он улыбнулся Алекс. Она ему нравилась, и он не мог понять, что связывает ее с человеком, который на девять десятых состоит из притворства, позы, дутого самомнения и эгоизма. Алекс же казалась ему честной, открытой, способной на самопожертвование.

– Спасибо, что защитила Джейсона, – сказал Джимми. – Завтра я займусь этим стеклом, будь оно неладно!

– Нет, это мое дело, – вмешался удрученный Марк. – В конце концов, он мой сын, поэтому за стекло заплачу я.

– А ты в следующий раз будь поаккуратней! – сказал он и, сердито погрозив Джейсону кулаком, повернулся к Джимми:

– К тебе, кстати, это тоже относится.

– Извини, папа, – кротко сказал Джейсон. Он знал, что легко отделался. Правда, Куп на него накричал, зато все остальные встали на его защиту. Даже отец особенно не рассердился, хотя Джейсон и был уверен – после всех предупреждений отец его убьет! – Я больше не буду, – добавил Джейсон, и все рассмеялись.

– Будешь, еще как будешь!.. – проворчал Джимми. – Или я ничего не понимаю в детях. Кстати, бросок вышел превосходный. Поздравляю!

– И тем не менее я настаиваю, чтобы вы перенесли свои тренировки куда‑нибудь подальше от дома, скажем, на теннисный корт, – вмешался Марк. – Не стоит давать мистеру Уинслоу повод выставить нас, договорились?

Джимми и Джейсон кивнули в знак согласия, и Алекс, увидев, что инцидент более или менее исчерпан, стала натягивать майку и шорты прямо на мокрый купальник.

– Пойду поговорю с Купом, – сказала она. – До встречи, чемпионы!..

И она направилась к дому. Марк и Джимми проводили ее взглядами. Когда Алекс была уже достаточно далеко и не могла их услышать, Марк сказал:

– Джесс совершенно права: этот мистер Уинслоу – настоящая задница, а вот она – чудесная женщина. Каким бы красавцем он ни был, он ее не заслуживает. Как бы он ее не обидел!

– А мне кажется, мистер Уинслоу собирается жениться на Алекс, – неожиданно вмешалась Джессика. Она додумалась до этого совершенно самостоятельно, что делало честь ее женской проницательности. Впрочем, собственное открытие ее ни капли не радовало. Она тоже считала, что Куп недостоин такой женщины, как Алекс. Было бы гораздо справедливее, думала Джессика, если бы он женился не на ней, а на какой‑нибудь старой карге, которая бы подходила ему по возрасту. Что касалось Алекс, то она, несомненно, заслуживала большего, чем стареющий красавчик‑актер, который трясется над своим домом и ненавидит детей. Джессика, к примеру, нисколько бы не возражала, если бы Алекс начала встречаться с ее отцом.

– Надеюсь, что нет, – сказал Джимми, и все четверо направились к гостевому крылу. Джимми настроился на совместный ужин, и по этому поводу Марк затеял в саду барбекю.

А в это время в центральном крыле Алекс успокаивала Купа, который продолжал кипеть и ворчать.

– Ведь он еще ребенок, – говорила она. – Разве ты, когда был мальчиком, не играл в бейсбол и не бил стекол?

– Я никогда не был мальчиком, – отрезал Куп. – Я родился в костюме и при галстуке; во всяком случае, сколько я себя помню, я всегда был хорошо воспитан. Современная молодежь – это что‑то ужасное!

– Не будь таким занудой! – ласково проговорила Алекс, целуя его.

– Почему бы нет? – пожал плечами Куп. – Ведь ты меня знаешь – я просто обожаю сердиться; меня хлебом не корми, дай только наорать на какого‑нибудь малолетнего вандала! Ведь я же предупреждал – терпеть не могу детей!

Они грязные, отвратительные, шумные маленькие животные, которые только и делают, что…

– Что бы ты сказал, если бы я сказала тебе, что беременна? – перебила Алекс, и Куп онемел на мгновение.

– А ты… беременна? – переспросил он с опаской.

– Нет, конечно, – поспешила успокоить его Алекс. – Но ведь это могло случиться, правда? Тогда бы тебе пришлось мириться и с роликовыми досками, и с разбитыми стеклами, и с грязными памперсами, и с арахисовым маслом и джемом на полу и на мебели. Подумай, Куп, вдруг такое случится?

– Ты серьезно? Меня, во всяком случае, уже тошнит. Знаете, доктор Мэдисон, у вас извращенное чувство юмора. Надеюсь, ваш отец выпорет вас при встрече.

– В этом нет никакого сомнения, – спокойно ответила Алекс. – Обычно он так и поступает. Во всяком случае, пытается…

– Поделом тебе! – Куп удовлетворенно хмыкнул, но сразу же нахмурился, вспомнив, что во вторник Алекс действительно встречается с отцом. Куп дорого бы дал, чтобы при этом присутствовать, но об этом не могло быть и речи.

– Кроме шуток, – сказал он, – как тебе кажется, зачем твой отец хочет с тобой встретиться? – Куп был убежден, что разговор пойдет о нем, и не мог сдержать любопытства.

– Понятия не имею, – с улыбкой ответила Алекс и, взяв Купа под руку, повела в спальню. Она знала отличное лекарство против испорченного настроения Купа. Впрочем, инцидент с разбитым стеклом был почти забыт в тот момент, когда она поцеловала Купа, а еще полчаса спустя он и думать забыл о том, что на свете существуют дети, окна и бейсбол.