Часть 2. СОВИСА 23 страница

– Лизи, я думала, он никогда не замолчит!

– Я тоже.

– И такие звонкие… я не могла понять… они были такие звонкие… Я надеялась, что кричал он, но подумала: «А вдруг это Маленькая? Вдруг это Лизи?» Аманда начала рыдать, уткнувшись лицом в шею Лизи.

– У меня всё хорошо, Аманда. Я здесь, и у меня всё хорошо. Аманда оторвалась от шеи Лизи, чтобы встретиться взглядом с младшей сестрой.

– Он мёртв?

Она не стала делиться своей интуитивной догадкой о том, что Дули мог обрести некое адское бессмертие внутри твари, которая пожрала его.

– Мёртв.

– Тогда я хочу вернуться. Мы можем вернуться?

– Да.

– Я не знаю, смогу ли я нарисовать кабинет Скотта у себя в голове… Я так переволновалась… – Аманда в страхе огляделась. – Это тебе не бухта Южного ветра.

– Не бухта, – согласилась Лизи, вновь обнимая Аманду. – И я знаю, что ты боишься. Но постарайся сделать всё, что сможешь.

Лизи особо не волновала возможность возвращения в кабинет Скотта, в Касл‑Вью, в привычный мир. Она думала об угрозе, которая могла оставаться в этом мире. Ей вспомнился доктор, однажды сказавший ей, что она особенно должна беречь лодыжку, которую сильно вывихнула, катаясь на коньках. «Если вы однажды растянули эти сухожилия, растянуть их в следующий раз будет гораздо проще», – предупредил он.

В следующий раз будет гораздо проще, всё так. И длинный мальчик видел её. Этот огромный глаз, одновременно живой и мёртвый, смотрел на неё.

– Лизи, ты такая храбрая, – пролепетала Аманда. Бросила ещё один взгляд на склон холма, заросший люпином, золотистым и странным в свете поднимающейся луны, потом вновь ткнулась лицом в шею Лизи.

– Если будешь продолжать в том же духе, мне завтра же придётся вернуть тебя в «Гринлаун». Закрой глаза.

– Уже закрыла.

Лизи последовала её примеру. На мгновение увидела огромную голову, которая и была‑то не головой, а пастью, соломинкой, воронкой, ведущее в темноту, заполненную непрерывно вращающейся дурной кровью. И она ещё слышала доносящийся из этой темноты крик Джима Дули, но крик был совсем уже тихим, и на него накладывались другие крики. С невероятным усилием Лизи отмела эти образы и звуки, заместила их «картинкой» большого письменного стола и голосом старины Хэнка (кого же ещё?), поющего «Джамбалайю». У неё ещё было время подумать о том, как с первой попытки ей и Скотту не удалось вернуться обратно, хотя очень хотелось, потому что длинный мальчик был совсем близко, подумать о том (Это афган, Лизи… Я чувствую, что он держит нас здесь), что он сказал в тот момент, удивиться, что последняя мысль заставила её вспомнить Аманду, с таким вожделением смотрящую на парусник «Холлихокс» (прощальный взгляд, иначе не сказать), а потом время истекло. Вновь она почувствовала что‑то похожее на порыв ветра, и лунный свет исчез. Она это знала даже с закрытыми глазами. Возникло ощущение короткого, резкого падения. Они перенеслись в кабинет, где стояла кромешная тьма, потому что Дули вырубил электричество, но Хэнк Уильямс всё‑таки пел: «Моя Ивонн, сладчайшая моя…» – потому что даже с вырубленным электричеством старина Хэнк желал сказать своё последнее слово.

– Лизи? Лизи!

– Анда, ты меня раздавишь, скатись с…

– Лизи, мы вернулись?

Две женщины лежали в темноте на ковре кабинета. «Десятками шли они к Ивонн…» – доносилось из соседней комнаты.

– Да, но если ты не скатишься с меня, я не смогу дышать!

– Извини… Лизи, моя рука под тобой…

Лизи удалось повернуться на бок. Аманда вытащила руку, а мгновением позже её вес перестал давить на грудь Лизи. Лизи сделала глубокий (и чертовски приятный) вдох. А когда выдохнула, Хэнк Уильямс оборвал песню на полуслове.

– Лизи, почему здесь так темно?

– Потому что Дули вырубил электричество, помнишь?

– Он вырубил свет, – логично уточнила Аманда. – Если бы он вырубил электричество, телевизор бы не работал.

Лизи могла бы спросить Аманду, а почему телевизор столь внезапно прекратил работать, но не стала. Обсудить следовало совсем другие вопросы. Да и дел хватало.

– Пошли в дом.

– Я на сто процентов «за». – Пальцы Аманды нащупали локоть Лизи, спустились вниз по руке, ухватились за её пальцы. Сёстры поднялись. Аманда добавила уже более уверенно: – Ты уж не обижайся, Лизи, но сюда я, наверное, уже никогда не приду.

Лизи понимала, что сейчас чувствовала Аманда, но её отношение к кабинету Скотта изменилось. Раньше кабинет пугал её, двух мнений тут быть не могло. Два долгих года продержал её на расстоянии вытянутой руки. Но она полагала, что главная работа, которую предстояло здесь сделать, уже позади. Они с Амандой выпроводили из кабинета дух Скотта, вежливо и (время покажет, но она в этом практически не сомневалась) окончательно.

– Пошли в дом, – повторила она – Я приготовлю шоколад.

– А может, начнём с глоточка бренди? – с надеждой спросила Аманда. – Или безумные женщины не пьют бренди?

– Безумные не пьют. А мы выпьем.

Держась за руки, на ощупь они добрались до лестницы. По пути Лизи остановилась только раз, на что‑то наступив. Наклонилась, подняла стеклянную, толщиной в дюйм, полусферу. Поняла, что это одна из линз очков ночного видения Дули, бросила на ковёр, лицо перекосило от отвращения.

– Что такое? – спросила Аманда.

– Ничего. Я начинаю что‑то видеть. А ты?

– Чуть‑чуть. Но не отпускай мою руку.

– Не отпущу, дорогая.

По лестнице они спускались бок о бок. На это ушло больше времени, зато они чувствовали себя в полной безопасности.

Лизи достала из буфета самые маленькие стаканы для сока и в каждый плеснула бренди из бутылки, которую нашла в глубине бара, стоявшего в столовой. Подняла стакан и чокнулась с Амандой. Они стояли у разделочного столика в кухне. Горели все лампы, даже маленькая, с гибкой стойкой в углу, где Лизи обычно подписывала чеки, садясь за школьный письменный стол.

– Прямо в рот, – начала Лизи.

– Прямо в рот, – продолжила Аманда.

– Никуда он не свернёт, – закончили они вместе и вьшили.

Аманда наклонилась и шумно выдохнула. Когда распрямилась, на её бледных щеках распустились звёзды румянца, красная полоса появилась на лбу, алая точка – на переносице. В глазах стояли слёзы.

– Чёртово дерьмо. Что это было?

Лизи, горло которой горело, как лицо Аманды, взяла бутылку, всмотрелась в этикетку.

– Бренди «Звезда». Произведено в Румынии.

– Румынское бренди? – в ужасе переспросила Аманда. – Такого не бывает. Где ты это взяла?

– Подарок Скотту. Ему вручили бутылку после того, как он что‑то там сделал… что именно, не помню, но вроде бы ему подарили ещё и набор авторучек.

– Должно быть, это яд. Вылей всё в раковину, а я буду молиться, чтобы мы не умерли.

– Вылей сама. Я сварю шоколад. Швейцарский. Не из Румынии.

Она начала поворачиваться, но Аманда коснулась её плеча.

– Может, обойдёмся без горячего шоколада и уберёмся отсюда до того, как кто‑нибудь из помощников шерифа заглянет на огонёк, чтобы проверить, всё ли в порядке?

– Думаешь, стоит? – Но, ещё задавая вопрос, Лизи знала, что Аманда права.

– Да. Тебе хватит духа вновь подняться в кабинет?

– Разумеется.

– Тогда возьми мой маленький револьвер. И не забудь, что свет там не горит.

Лизи выдвинула ящик стола, за которым подписывала чеки, достала фонарь с длинной ручкой. Включила. Фонарь ярко и радостно вспыхнул.

Аманда уже мыла стаканы.

– Если кто‑то узнает, что мы заезжали сюда, конца света не будет. А вот если помощники шерифа выяснят, что мы приехали с оружием… и этот тип исчез с лица земли аккурат во время нашего пребывания здесь…

Лизи, которая думала только о том, чтобы заманить Дули к Колокольчиково‑Лопатному дереву (и длинный мальчик никогда не фигурировал в её планах), осознала, что работа ещё не закончена и лучше бы побыстрее завершить начатое. Профессор Вудбоди никогда не сообщит в полицию об исчезновении его собутыльника, но, возможно, у этого человека остались родственники, а мотив для убийства Чёрного принца инкунков мог быть только у Лизи Лэндон. Разумеется, тела (Скотту нравилось называть его corpus delicious [119]) не осталось, но едва ли она и её сестра смогли бы дать полный отчёт о том, что они делали во второй половине и вечером этого дня. Плюс в управлении шерифа знали, что Дули досаждал ей, она сама сказала им об этом.

– Я заберу и его берьмо. – Лизи двинулась к двери. Аманда не улыбнулась.

– Хорошо.

Фонарь давал широкий луч, так что кабинет не показался ей таким уж зловеще‑загадочным, как она поначалу опасалась. Помогало и то, что она пришла по делу. Прежде всего Лизи положила «Следопыта» в коробку из‑под обуви, потом начала водить лучом по полу в поисках остального. Нашла обе линзы, которые вывалились из очков ночного видения, плюс полдюжины батареек. Предположила, что именно они и обеспечивали работу прибора. Корпус, в котором находились батарейки, должно быть, вместе с Дули проследовал в другой мир, пусть она его там и не видела, а вот батарейки – нет. Потом Лизи подняла с пола ужасный бумажный пакет Дули. Аманда то ли забыла про пакет, то ли даже не заметила его в руках Дули, но Лизи полагала, что содержимое пакета, найденное в кабинете, будет выглядеть крайне подозрительно. Особенно в сочетании с револьвером. Лизи знала, что в полиции после соответствующей проверки могут определить, что из «Следопыта» недавно стреляли: ума хватало (и она смотрела сериал «Место преступления»). Но вышеуказанная проверка не могла показать, и Лизи это тоже знала, что из револьвера произведён только один выстрел, в потолок. Она постаралась поднять бумажный пакет так, чтобы в нём ничего не звякнуло, но звякнуло всё равно. Она поискала другие признаки пребывания Дули в кабинете Скотта и не нашла. На ковре остались пятна крови, но анализы, что по группе, что ДНК, показали бы: кровь её. Кровь на ковре в сочетании с содержимым бумажного пакета который она сейчас держала в руке, тоже вызвала бы немалые подозрения, но вот без пакета на пятна эти особого внимания не обратили бы. Возможно, не обратили бы.

«А его автомобиль? Его «ПТ Круизер»? Потому что я знаю, автомобиль, который я тогда видела, принадлежал ему».

Об этом она могла не волноваться. Потому что если он и стоял где‑то в темноте, никто бы его не заметил. О чём следовало волноваться, так это о револьвере и бумажном пакете, которые она держала в руках. И о сёстрах. Дарла и Канти отправились дорогой мистера Жаба[120]и держали путь в психиатрическую клинику «Акадия» в Дерри. С тем чтобы не попасть в джимдулиевскую разновидность картофелесорти‑ровочной машины мистера Силвера.

Но стоило ли ей волноваться об этой парочке? Нет. Они, конечно, чертовски разозлятся… и их будет разбирать чертовское любопытство… но в конце концов успокоятся, если она и Аманда скажут, что другого выхода у них не было, и объяснят почему. Потому что дело касалось только их, сестёр Дебушер, вот почему. Ей и Аманде придётся быть крайне осторожными, и они, конечно же, выдумают какую‑нибудь историю (какой историей можно прикрыть случившееся, Лизи понятия не имела, но не сомневалась, что Скотт наверняка что‑нибудь бы придумал). Без истории им никак не обойтись, потому что в отличие от неё и Аманды у Дарлы и Кантаты были мужья. А мужья слишком часто становились той дверью чёрного хода, через которую секреты утекали в окружающий мир.

Когда Лизи поворачивалась, чтобы уйти, её взгляд упал на книгозмею, спавшую у стены. Все эти ежеквартальные обзоры и университетские журналы, ежегодники, отчёты, работы, посвящённые творчеству Скотта. Во многих были фотографии прошлой жизни – назовём её «СКОТТ И ЛИЗИ! СЕМЕЙНЫЕ ГОДЫ».

Она без труда могла представить себе пару студентов, разбирающих змею и укладывающих её составные части в картонные коробки с известными марками спиртных напитков, напечатанными на боковых поверхностях, а потом переносящих коробки в кузов грузовичка, который и увёз бы их в далёкую даль. В Пит? «Прикуси язычок», – подумала Лизи. Она не считала себя злопамятной женщиной, но теперь, после появления в её жизни Джима Дули, точно знала: скорее в аду будет целый день идти снег, чем она отдаст бумаги Скотта в такое место, куда Вуддолби сможет добраться, не купив билет на самолёт. К примеру, очень даже подошла бы библиотека Фоглера в университете Мэна. Опять же, совсем недалеко от Кливс‑Миллс. Она без труда представила себе, как стоит рядом и наблюдает за погрузкой, может, даже приносит парнишкам графин с ледяным чаем после того, как они закончили работу. А выпив чай, они поставили бы пустые стаканы на поднос и поблагодарили бы её. Один из них, возможно, даже сказал бы, что ему очень нравятся книги её мужа, а второй выразил бы свои соболезнования в связи с утратой. Как будто Скотт умер две недели назад. Она бы их поблагодарила, потом наблюдала бы, как они увозят все эти застывшие мгновения её жизни с ним, перекочевавшие из кабинета в кузов их грузовичка.

Ты действительно сможешь со всем этим расстаться?

Лизи подумала, что сможет. Однако змея, дремавшая у стены, притягивала взгляд. Такое множество закрытых книг, крепко спящих… они притягивали взгляд. И она ещё какое‑то время смотрела на книгозмею, думая о молодой женщине, которую звали Лизи Дебушер, о молодой женщине с высокой, крепкой грудью. Одинокой? Да, пожалуй, такое было. Испуганной? Конечно, немного, но это ушло в двадцать два года. А в её жизнь вошёл молодой человек. Молодой человек, у которого волосы постоянно падали на лоб. Молодой человек, который хотел многое сказать.

– Я всегда любила тебя, Скотт, – сказала она пустому кабинету. А может, спящим книгам. – Тебя и твой назойливый рот. Я всегда была твоей подружкой. Не так ли?

Потом, освещая путь лучом фонаря, она спустилась по лестнице, с коробкой из‑под обуви в одной руке и ужасным бумажным пакетом Дули в другой.

Когда Лизи вернулась, Аманда стояла у двери на кухню.

– Наконец‑то. Я уже начала волноваться. Что в пакете?

– Не хочу знать.

– Ну… ладно… Он… ты понимаешь, отсюда ушёл?

– Думаю, да.

– Я очень на это надеюсь. – Аманда содрогнулась. – Он был страшным человеком.

«А ведь ты ещё многого не знаешь», – подумала Лизи.

– Тогда, полагаю, нам пора ехать.

– Куда?

– В Лисбон‑Фоллс, – ответила Аманда. – На старую ферму.

– Какого… – Лизи замолчала. Что‑то в этом было.

– Я пришла в себя в «Гринлауне», как ты и сказала доктору Олбернессу, и ты отвезла меня домой, чтобы я могла переодеться. Потом у меня съехала крыша, и я начала говорить о старой ферме. Шевелись, Лизи, нам нужно уехать до того, как сюда кто‑нибудь заявится. – И Аманда повела младшую сестру в темноту.

Лизи, озадаченная, не сопротивлялась. Старый дом Де‑бушеров всё ещё стоял на пяти акрах земли в самом конце Саббатус‑роуд в Лисбоне, примерно в шестидесяти милях от Касл‑Вью. В соответствии с желаниями пяти женщин (и трёх мужей) ему предстояло стоять там в окружении сорняков и зарастающих бурьяном полей ещё долгие годы, если, конечно, земля резко не прибавила бы в цене, и тогда у них могли появиться какие‑то новые идеи относительно принадлежащей им недвижимости. Доверительный фонд, учреждённый Скоттом Лэндоном в конце 1980‑х годов, исправно платил налоги.

– А почему ты захотела поехать на старую ферму? – спросила Лизи, сев за руль «BMW». – Что‑то я тебя не понимаю.

– Да ничего такого я не захотела, – ответила Аманда, когда Лизи развернула автомобиль и они поехали к шоссе. – Просто сказала, что соскользну в Сумеречную зону, если не попаду туда и не увижу наш старый дом, вот ты меня и повезла.

– Разумеется, повезла. – Она посмотрела по сторонам, увидела, что на шоссе автомобилей нет (а главное, нет патрульной машины управления шерифа), и повернула налево, к Меканик‑Фоллс, Поланд‑Спринг, Грею и Лисбону. – А почему мы отправили Дарлу и Канти в другую сторону?

– Я на этом настояла, – ответила Аманда. – Боялась, что они, если появятся, увезут меня в мой дом, или в твой, или даже в «Гринлаун», прежде чем у меня будет шанс побывать у мамы и папы и провести какое‑то время в старом доме. – Поначалу Лизи не поняла, о чём говорит Анда (побывать у мамы и папы?). Потом до неё дошло. У Дебушеров был фамильный участок на кладбище «Саббатус‑вейл». Там покоились и добрый мамик, и Дэнди, и дедушка, и бабушка Ди, и многие‑многие другие.

– Но ты не боялась, что я отвезу тебя в «Гринлаун»? Аманда снисходительно глянула на неё.

– А чего мне тебя бояться? Ты же увезла меня оттуда.

– Может, решила отвезти, потому что ты повела себя странно, захотела побывать в старом доме, пустующем более тридцати лет?

– Перестань, – отмахнулась Аманда. – С тобой, Лизи, я всегда могу добиться своего… Канти и Дарла это знают.

– Можешь? Чёрта с два!

Аманда усмехнулась – в отсвете приборного щитка лицо у неё было зелёным, – но промолчала. Лизи уже открыла рот, чтобы продолжить спор, потом закрыла. Подумала, что такое объяснение могло показаться убедительным, потому что основывалось на двух очень даже понятных исходных положениях: Аманда вела себя как безумная (ничего нового, обычное дело), а Лизи пошла ей навстречу (понятно почему, учитывая обстоятельства). Да, на этом они могли выехать. Что же касалось револьвера в коробке из‑под обуви… и бумажного пакета Дули…

– Нам придётся остановиться в Меканик‑Фоллс, – предупредила она Аманду. – На мосту через реку Андрокоггин. Мне нужно кое от чего избавиться.

– Да, останавливайся. – Аманда сложила руки на коленях, откинулась на подголовник и закрыла глаза.

Лизи включила радио и не удивилась, услышав старину Хэнка, поющего «Хонки‑Тонки». Стала тихонько подпевать. Знала каждое слово. Это тоже её не удивило. Некоторые вещи не забываются. Она вообще пришла к выводу, что самое эфемерное, что есть в окружающем её мире – скажем, песни, лунный свет, поцелуи, – задерживается в памяти дольше, чем что‑либо другое. Они могли казаться нелепицами, но отказывались уйти в забвение. И это было хорошо.

Это было хорошо.