Часть 2. СОВИСА 19 страница

«Это Скотт виноват в том, что я пасую перед техникой, – подумала Лизи. – С того самого момента, как он умер, я всё сильнее отстаю от технического прогресса. Чёрт, я даже не купила проигрыватель DVD, а они уже есть у всех».

Сказала другое:

– Если ты назовёшь Дарлу мисс Большие Буфера, она, вероятно, отключит телефон, даже поняв, что это ты.

– Не назову. – Аманда смотрела на продолжающийся ливень. Вода рекой лилась по ветровому стеклу «BMW». – Знаешь, почему мы с Канти начали так её называть и почему она так злилась?

– Нет.

– Когда Дарле было три или четыре года, ей подарили маленькую красную резиновую куклу. Кукла эта, в силу особенностей её строения, и была первоначальной мисс Большие Буфера. Дарла очень любила куклу. Но в одну холодную ночь оставила на радиаторе, и кукла расплавилась. Сладенький лысый Иисус, какая же стояла вонь!

Лизи попыталась сдержать смех и потерпела неудачу. Поскольку горло перехватило, а губы она сжимала, смех этот вышел через нос, вместе с изрядной порцией соплей, полетевших на руки.

– Очаровательно, – прокомментировала Аманда, – чай подан, мадам.

– Бумажные салфетки в «бардачке». – Лизи покраснела до корней волос. – Дай мне несколько, пожалуйста. – Потом подумала о мисс Большие Буфера, плавящейся на радиаторе, на мысль эту наложилось любимое ругательство Дэнди («сладенький лысый Иисус»), и она вновь захохотала, хотя и признавала наличие грусти, спрятанной в смехе, как жемчужина – в раковине, и как‑то это было связано со сделай‑всё‑как‑мне‑того‑хочется‑дорогой взрослой Дарлой и ребёнком, укрывающимся внутри, измазанным джемом и зачастую злобным, которому всегда что‑то требовалось.

– Заодно протри руль. – Аманда уже смеялась, прижимая руку с мобильником к животу. – Боюсь, я сейчас описаюсь.

– Если ты описаешься в этой пижаме, Аманда, она расплавится. Дай мне эту чёртову коробку с бумажными салфетками.

Аманда, по‑прежнему смеясь, откинула крышку «бардачка» и протянула Лизи коробку.

– Ты думаешь, что сможешь связаться с ней? – спросила Лизи. – В такой дождь?

– Если телефон у неё не выключен, свяжусь. А телефон она выключает только в кино. Я говорю с ней едва ли не каждый день… иногда дважды, если Мэтт на одной из своих учительских оргий. Потому что, видишь ли, Метци изредка звонит ей, и Дарла сообщает мне новости. В эти дни Дарла – единственная из нашей семьи, с кем общается Метци.

Лизи этому удивилась. Она понятия не имела, что Аманда и Дарла говорят о сбежавшей дочери Аманды… во всяком случае, Дарла никогда об этом не упоминала. Ей, конечно, хотелось обсудить эту тему, но она понимала, что времени, увы, совсем нет.

– И что ты ей скажешь, когда дозвонишься?

– Просто слушай. Я думаю, что нашла нужные слова, но, боюсь, если расскажу сначала тебе, моя речь потеряет часть… ну не знаю. Убедительности. Достоверности. Я хочу лишь одного: чтобы они обе держались подальше. А не то придут не вовремя и…

– …и попадут в сортировочную машину Макса Силвера? – спросила Лизи. Все они не один год работали на мистера Силвера, получая по четвертаку за каждое наполненное картофелем ведро, а грязи под ногти забивалось столько, что выковыривать её приходилось до февраля.

Аманда бросила на неё короткий взгляд, потом улыбнулась.

– Что‑то в этом роде. Дарла и Канти, возможно, рассердятся, но я их люблю, а нам они ни к чему. Не хочу, чтобы им досталось только потому, что они появились не в том месте и не в то время.

– Я тоже, – мягко вставила Лизи.

Порыв ветра обрушил стену воды на ветровое стекло и крышу. Тут же ветер стих, а ливень – нет. Аманда похлопала Лизи по руке.

– Я это знаю, Маленькая.

Маленькая. Не маленькая Лизи – просто Маленькая. И как давно Аманда произносила это в последний раз? Из всех сестёр так её звала только она.

Номер Аманда набрала не без труда: порезанные руки слушались плохо. Первый раз ошиблась, пришлось всё начинать заново. Вторая попытка удалась, она нажала на зелёную кнопку соединения и приложила «моторолу» к уху.

Ливень чуть ослаб. Лизи это поняла, потому что теперь могла разглядеть ближайший столик. Сколько прошло секунд с того момента, как Аманда послала вызов? Вскинув брови, Лизи перевела взгляд со столика на старшую сестру. Аманда начала качать головой. Потом вдруг выпрямилась на сиденье и подняла правую руку с вытянутым указательным пальцем, словно подзывая официанта в модном ресторане.

– Дарла?… Ты меня слышишь?… Знаешь, кто говорит?… Да!… Да, действительно!

Аманда высунула язык и выпучила глаза, молчаливо и эффектно имитируя реакцию Дарлы: участник телевизионной шоу‑викторины, только что выигравший приз.

– Да, она рядом… Дарла, не тараторь! Сначала я не могла говорить, а теперь не могу вставить слово! Я дам тебе поговорить с Лизи через…

Аманда ещё послушала, кивая и одновременно сводя и разводя кончики большого и остальных пальцев правой руки, как бы говоря: бла‑бла‑бла.

– Хорошо, я ей скажу, Дарл. – Не прикрывая микрофон, может, и специально, чтобы Дарла услышала, Аманда поделилась с Лизи новостями. – Она и Канти вместе, Лизи, но ещё в аэропорту. Самолёт Канти из‑за грозы вылетел из Бостона с опозданием. Кошмар, правда?

На последней фразе Аманда вскинула кулак с оттопыренным большим пальцем, вновь сосредоточила внимание на телефоне.

– Я рада, что поймала вас до того, как вы выехали из аэропорта. Потому что мы уже не в «Гринлауне». Лизи и я в психиатрической клинике «Акадия» в Дерри… совершенно верно, в Дерри.

Она послушала, кивая.

– Да, полагаю, это какое‑то чудо. Я вдруг услышала, как Лизи зовёт меня, и проснулась. А последнее, что я помню до того, как отключилась, так это Стивенскую мемориальную больницу в Но‑Сапе, куда вы меня отвезли. А потом я… я услышала, как Лизи зовёт меня, – так слышишь, когда крепко спишь, а тебя вдруг начинают будить, обращаясь по имени… и врачи «Гринлауна» отправили меня сюда, на всё эти обследования мозга, которые наверняка стоят целое состояние… Послушала.

– Да, дорогая, я хочу поздороваться с Канти, и я уверена, Лизи тоже хочет, но нас ждут, а в той комнате, где проводят исследования, мобильники не работают. Вы туда подъедете, да? Я уверена, до Дерри вы сможете добраться часам к семи, к восьми максимум…

В этот момент небеса вновь разверзлись. Этот ливень был даже посильнее первого, салон автомобиля наполнили барабанящие звуки. И впервые Аманда растерялась. Посмотрела на Лизи, в широко раскрытых глазах стояла паника. Пальцем указала на крышу, от которыми исходил звук. Губы беззвучно произнесли: «Она хочет знать, что это за шум».

Лизи без малейшего колебания взяла инициативу на себя. Выхватила мобильник из руки Аманды и приложила к своему уху. Связь оставалась отличной, несмотря на грозу (а может, именно из‑за грозы, Лизи этого не знала). Она слышала не только Дарлу и Канти, которые возбуждённо и радостно переговаривались, но и голос диктора, объявляющего по системе громкой связи о переносе рейсов, вызванном плохими погодными условиями.

– Дарла, это Лизи! Аманда вернулась! Полностью вернулась! Это прекрасно, не так ли?

– Лизи, я не могу в это поверить!

– Увидишь – поверишь, – ответила Лизи. – Так что поезжайте прямиком в Дерри. Встретимся в «Акадии».

– Лизи, что это за шум? Такое ощущение, что вы в душе!

– Зал гидротерапии, на другой стороне коридора, – солгала Лизи, подумав: «Потом мы не сможем ей всё это объяснить… никогда в жизни». – Дверь открыта, а там ужасно шумно.

Какие‑то мгновения слышался только шум дождя. Затем вновь заговорила Дарла:

– Если она полностью в порядке, может, мы с Канти всё‑таки заглянем в «Снежный шквал»? До Дерри ехать далеко, а мы просто умираем от голода.

На мгновение Лизи страшно на неё разозлилась, потом чуть не дала себе в глаз за такие чувства. Чем позже они приехали бы в Дерри, тем лучше… или не так? И всё‑таки нотки раздражительности, которые она услышала в голосе Дарлы, радости у неё не вызвали. Вероятно потому, что и тут дело касалось только их, сестёр.

– Конечно, почему нет? – Она показала Аманде сложенные колечком большой и указательный палец. Та кивнула и улыбнулась. – Мы же никуда не уедем, Дарл.

Разве что прошвырнёмся в Мальчишечью луну, чтобы избавиться от мёртвого безумца. Если нам повезёт. Если всё пойдёт, как нам того хочется.

– Можешь ты снова передать трубку Анде? – В голосе Дарлы всё ещё звучало раздражение, словно она и не видела впавшую в кому старшую сестру, вот и подозревала, что Аманда лишь имитировала кататоническое состояние. – Канти хочет поговорить с ней.

– Конечно, – ответила Лизи, беззвучно произнесла «Кантата», передавая мобильник Аманде.

Аманда заверила Канти, что она в полном порядке и да, иначе как чудом её пробуждение не назвать. Потом одобрила их намерение следовать первоначальному плану перекусить в «Снежном шквале» и подтвердила, что им нет необходимости ехать в Касл‑Вью, чтобы забрать из её дома какие‑то нужные ей вещи. Потому что у неё, спасибо заботам Лизи, есть всё.

К концу разговора дождь прекратился, как‑то разом, не постепенно сходя на нет, а словно Господь закрыл кран где‑то на небесах, и Лизи вдруг осенило: вот так шёл дождь в Мальчишечьей луне: быстрыми, короткими, внезапно начинающимися и так же прекращающимися ливнями.

«Я ушла оттуда, но не так чтобы далеко», – подумала она и ощутила во рту сладкий, чистый вкус прудовой воды.

А когда Аманда сказала Канти, что любит её, и разорвала связь, столб влажного июньского солнечного света прорвался сквозь облака, и ещё одна радуга украсила небо, совсем близко от них, зависнув над озером Касл. «Как обещание, – подумала Лизи. – Из тех, которым хочется верить, да только сомнения остаются».

Голос Аманды оторвал её от лицезрения радуги. Анда уже набрала номер «Справочной службы» и спросила телефон «Гринлауна», который и записала подушечкой указательного пальца на конденсате, оставшемся в нижней части ветрового стекла «бумера».

– Цифры останутся на стекле даже после того, как конденсат полностью испарится, знаешь ли, – проворчала Лизи, как только Аманда закончила разговор. – Придётся смывать их «уиндексом». У меня есть ручка в «бардачке»… почему ты не спросила?

– Потому что я – кататоник, – ответила Аманда и протянула ей телефон.

Лизи лишь посмотрела на него.

– И кому я должна звонить?

– Как будто ты не знаешь.

– Аманда…

– Тебе лучше знать, Лизи. Я понятия не имею, с кем говорить, и не представляю, как ты меня туда устроила. – Она помолчала, пальцами свободной руки теребя штанину пижамы. Облака вновь сомкнулись, день потемнел, радуга могла им привидеться. – Только устроила не ты – Скотт. Как‑то договорился. Забронировал мне местечко.

Лизи кивнула. Не доверяла собственному голосу, не решалась произнести хоть слово.

– Когда? – полюбопытствовала Аманда. – После того как я порезала себя в последний раз? После того как мы с ним увиделись в бухте Южного ветра? Которую он называл какой‑то луной?

Уточнять название Лизи не стала.

– Он обворожил одного врача, Хью Олбернесса. Тот посмотрел историю твоей болезни, согласился, что прогноз неблагоприятный, и когда ты ушла на этот раз, осмотрел тебя и принял в клинику. Ты этого не помнишь? Совершенно не помнишь?

– Нет.

Лизи взяла мобильник, посмотрела на номер, записанный на испаряющемся конденсате.

– Я не знаю, что ему сказать, Анда.

– А что сказал бы ему Скотт, Маленькая? – Маленькая. Опять. Третий ливень, яростный, но короткий, каких‑то двадцать секунд, обрушился на автомобиль, а пока капли вышибали дробь по крыше, Лизи подумала о всех выступлениях Скотта (он называл их концертами), на которые она всегда с ним ходила. За достопамятным исключением (Нашвилл, 1988 год) она вроде всегда хорошо проводила там время, и почему нет? Он говорил собравшимся то, что они хотели услышать, от неё требовалось лишь улыбаться и хлопать в нужных местах. Да, иной раз приходилось и говорить «Благодарю», выражая признательность. Случалось, ему что‑то дарили, сувениры, какие‑то мелочи, он передавал подарки ей, и она их носила до конца мероприятия. Бывало, Скотта и её фотографировали, а иной раз к ним приставлялись люди вроде Тони Эддингтона (Тонеха), которым поручалось описывать всё от и до, они могли упомянуть её, а могли и не упомянуть, могли правильно написать её имя, а могли и неправильно и однажды назвали «подругой» Скотта Лэндона, и это было нормально, это было нормально, потому что шума она не поднимала, сохраняла спокойствие и сдержанность, пусть и не напоминала маленькую девочку из истории Саки, экспромтами точно не славилась и…

– Послушай, Аманда, если ты хочешь, чтобы я как‑то увязала наше исчезновение из «Гринлауна» со Скоттом, ничего не получится. Я понятия не имею, как это можно сделать. Может, будет лучше, если ты просто позвонишь доктору Олбернессу и скажешь… – Произнося эти слова Лизи попыталась вернуть мобильник старшей сестре.

Аманда подняла руки на уровень груди, отказываясь от такой чести.

– Что бы я ни сказала, толку не будет. Я безумна. Ты же не только в здравом уме, но и вдова знаменитого писателя. Поэтому звони, Лизи. Убери доктора Олбернесса с нашей дороги. И немедленно.

Лизи набрала нужный номер, и то, что за этим последовало, очень уж напоминало телефонный разговор в тот долгий‑долгий четверг – день, когда она начала путешествие по станциям була. Вновь на другом конце провода трубку сняла Кассандра, и Лизи узнала дремотную музыку, которая зазвучала в трубке, пока ей пришлось ждать ответа, только на этот раз в голосе Кассандры слышалось волнение и облегчение: в «Грин‑лауне» ждали её звонка. Кассандра сказала, что доктор Олбернесс дома, и она тотчас же соединит её с ним.

– Только не разрывайте связь, – проинструктировала она Лизи, прежде чем в трубке раздалась старая мелодия Донны Саммер[109]в стиле диско «Люблю любить тебя, беби», записанная до её музыкальной лоботомии[110]. В «не разрывайте связь» улавливался зловещий оттенок, но отъезд доктора Олбернесса домой… вселял надежду на лучшее, не так ли?

Знаешь, он мог с той же лёгкостью позвонить копам из дома, а не с работы. Или копам мог позвонить дежурный врач «Грин‑лауна». И что ты собираешься ему сказать, когда он возьмёт трубку? Что, чёрт побери, ты собираешься ему сказать?

А что сказал бы ему Скотт?

Скотт сказал бы, что реальность – это Ральф.

И да, это, безусловно, правда.

Лизи чуть улыбнулась, как этой мысли, так и вспомнив Скотта, вышагивающего по комнате отеля в… Линкольне? Линкольне, штат Небраска? Скорее в Омахе, потому что комната была просторная, возможно, часть «люкса». Он читал газету, когда под дверь подсунули факс от редактора, Карсона Форея, который хотел внести изменения в третью вёрстку нового романа Скотта. Лизи не помнила, какого именно, но роман этот входил в число последних, иногда Скотт называл их «Трепетные любовные истории Лэндона». В любом случае Карсон (который работал со Скоттом с незапамятных времён) полагал, что случайная встреча главных героев после двадцати или более лет разлуки требовала корректировки. «Сюжет здесь поскрипывает, старина», – написал он.

– Главное, чтобы здесь не поскрипывало, – пробормотал Скотт, ухватившись одной рукой за собственную промежность (и милая прядь волос упала на лоб, когда он это сделал? Разумеется, упала). А затем, прежде чем Лизи успела ввернуть что‑нибудь игривое, схватил газету, развернул и показал Лизи заметку в рубрике «ЭТОТ СТРАННЫЙ МИР». Называлась заметка «СОБАКА НАХОДИТ ДОРОГУ ДОМОЙ – ЧЕРЕЗ 3 ГОДА». Речь шла о колли по кличке Ральф, который потерялся, когда семья проводила отпуск в Порт‑Шарлотте, штат Флорида. Тремя годами позже Ральф появился в семейном доме в Юджине, штат Орегон. Тощий, без ошейника, с язвами на лапах, но в остальном живой и здоровый. Поднялся на крыльцо, сел у двери и гавкнул, требуя, чтобы его впустили в дом.

– И что, по‑твоему, сказал бы мсье Карсон Форей, если бы я вставил этот эпизод в книгу? – спросил Скотт, отбрасывая волосы со лба (прядь, само собой, тут же вернулась на прежнее место). – Послал бы мне факс со словами: «в этом эпизоде маловато реализма, сюжет поскрипывает, старина?

Лизи, с одной стороны, удивлённая столь резкой реакцией Скотта, с другой – ощутившая безмерную симпатию к Ральфу, вернувшемуся домой после скольких лет (и бог знает каких приключений), согласилась, что скорее всего послал бы.

Скотт выхватил газету из её рук, какие‑то мгновения злобно сверлил взглядом фотоснимок Ральфа, который очень неплохо смотрелся в новом ошейнике, и отбросил газету в сторону.

– Вот что я тебе скажу, Лизи. Писателям в их работе приходится преодолевать столько помех. Реальность – это Ральф, вернувшийся домой три года спустя, и никто не знает, как ему это удалось. Но писатель не может пересказать эту историю. Потому что сюжет поскрипывает, старина!

Стравив таким образом пар, Скотт, насколько помнила Лизи, сел за компьютер и переписал страницы, которые вызвали сомнение редактора.

Музыка в трубке смолкла.

– Миссис Лэндон, вы ещё здесь? – спросила Кассандра.

– Ещё здесь, – ответила Лизи, заметно успокоившись. Скотт, конечно же, прав. Реальность – это пьяница, выигрывающий по лотерейному билету семьдесят миллионов и отдающий половину своей любимой официантке в баре. Маленькая девочка, которую вытащили живой из сухого колодца в Техасе, где она провела шесть дней. Студент колледжа, свалившийся с балкона пятого этажа в Канкуне и сломавший запястье. Реальность – это Ральф.

– Переключаю вас, – добавила Кассандра.

И за двойным щелчком в трубке раздался голос Хью Олбернесса (как ей показалось, очень встревоженного Хью Олбернесса, но не впавшего в панику):

– Миссис Лэндон? Где вы?

– Едем к дому моей сестры. Будем там минут через двадцать.

– Аманда с вами?

– Да. – Лизи решила отвечать на его вопросы, но самой не проявлять инициативу. К тому же ей хотелось знать, что это будут за вопросы.

– Миссис Лэндон…

– Лизи.

– Лизи, сегодня в «Гринлауне» очень много обеспокоенных людей, в том числе доктор Стайн, дежурный врач клиники, медсестра Беррелл, заведующая крылом Экли, и Джош Филэн, глава нашей маленькой, но весьма эффективной службы безопасности.

Лизи услышала в его словах вопрос («Что это вы затеяли?») и обвинение («Сегодня вы чертовски перепугали нескольких моих сотрудников!»). Подумала, что необходимо отреагировать. Коротко. Куда проще самой вырыть себе ямку и спрыгнуть в неё.

– Да, конечно. Я сожалею об этом. Очень. Но Аманда хотела уехать, настаивала на отъезде, настаивала на том, чтобы не ставить в известность персонал «Гринлауна», прежде чем мы покинем клинику. Учитывая обстоятельства, я решила, что лучше ей не перечить. А теперь вот позвонила вам.

Аманда радостно вскинула два кулака с оттопыренными большими пальцами. Лизи, однако, не могла позволить себе отвлечься. Доктор Олбернесс, возможно, обожал книги её мужа, но Лизи не сомневалась и в том, что он умеет вытаскивать из людей сведения, которыми те не хотели делиться. В голосе Олбернесса слышалось волнение:

– Миссис Лэндон… Лизи… ваша сестра реагирует на окружающий мир? Осознаёт происходящее вокруг и реагирует?

– А вы поговорите с ней. – Лизи протянула мобильник Аманде. На лице последней отразилась тревога, но телефон она взяла.

Лизи безмолвно, одними губами, прошептала:

– Будь осторожна.

– Добрый день, доктор Олбернесс, – заговорила Аманда медленно, тщательно выговаривая слова. – Да, это я. – Послушала. – Аманда Дебушер, совершенно верно. – Послушала. – Моё второе имя Джорджетта. – Послушала. – В июле 1946 года. То есть мне около шестидесяти. – Послушала. – У меня один ребёнок, дочь по имени Интермеццо. Сокращённо Метци. – Послушала. – Джордж Буш, как это ни печально. Я уверена, что человек, возомнивший себя Богом, не менее опасен, чем те, кого он называет врагами. – Послушала, покачала головой. – Я… сейчас я не могу об этом говорить, доктор Олбернесс. Спросите у Лизи. – Она протянула мобильник Лизи, спрашивая взглядом, достойна ли она похвалы… желая получить хотя бы подтверждение, что справилась с порученным делом. Лизи энергично кивнула. Аманда откинулась на спинку сиденья, словно женщина, только что закончившая забег на длинную дистанцию.

– …меня слышите? – донеслось из мобильника, когда Лизи поднесла его к уху.

– Это Лизи, доктор Олбернесс.

– Лизи, что произошло?

– Мне придётся говорить коротко, доктор…

– Хью. Пожалуйста, Хью. – Лизи, застывшая за рулём с выпрямленной спиной, теперь позволила себе чуть расслабиться и привалилась к мягкой коже спинки водительского сиденья. Он попросил называть его Хью. Они вновь стали друзьями. Нет, ей по‑прежнему следовало быть начеку, чтобы не сболтнуть лишнего, но скорее всего с доктором они могли разойтись мирно.

– Я приехала к ней… мы сидели на веранде… и она внезапно пришла в себя…

Чуть прихрамывая и без ошейника, но в остальном живая и здоровая, подумала Лизи, и ей с огромным трудом удалось подавить рвавшийся из груди смех. Над дальним концом озера ярко сверкнула молния. Вспыхнуло и в голове.

– Я никогда не слышал ничего подобного. – В голосе доктора Олбернесса вопросительные нотки отсутствовали, и Лизи предпочла промолчать. – А как же вы… э‑э… удалились?

– Простите?

– Как вы прошли мимо сестринского поста в крыле Экли? Кто вас выпустил?

Реальность – это Ральф, напомнила себе Лизи. Постаралась лишь добавить в голос недоумения:

– Никто не попросил нас где‑либо расписаться… или о чём‑то ещё… все выглядели такими занятыми. Мы просто вышли.

– А дверь?

– Она была открыта.

– Я не… – начал Олбернесс, но заставил себя замолчать. Лизи ждала продолжения. Не сомневалась, что оно последует.

– Медсёстры нашли кольцо с ключами, футляр для ключей, пару шлёпанцев. А также кроссовки с носками в них.

Кольцо с ключами! До этого момента Лизи понятия не имела о том, что лишилась всех ключей, но решила, что нет нужды делиться этим с доктором Олбернессом.

– Я держу запасной ключ от автомобиля в магнитной коробочке за задним бампером. Что же касается остальных ключей… – Лизи попыталась изобразить искренний смех. Получилось или нет, не знала, но Аманда, во всяком случае, не побледнела. – Жаль, что потеряла их. Вы попросите ваших сотрудников положить их в сейф, чтобы потом я могла их забрать?

– Разумеется, но нам нужно взглянуть на мисс Дебушер. Чтобы забрать пациента из клиники, необходимо соблюсти определённую процедуру. – По голосу доктора Олбернесса чувствовалось, что он всего этого не одобряет, но таков порядок. Лизи ждала, хотя молчание давалось ей с трудом. По другую сторону озера Касл небо вновь почернело. В любую секунду мог разразиться ливень. Лизи хотелось закончить разговор до того, как опять разверзнутся небеса, но она ждала. Не сомневалась, что она и доктор Олбернесс подошли к самому щекотливому моменту.

– Лизи, – наконец прервал он паузу, – почему вы и ваша сестра оставили обувь?

– Честно говоря, не знаю. Аманда настояла на том, чтобы мы ушли немедленно, босиком, и велела мне оставить и ключи…

– Насчёт ключей понятно, она, возможно, тревожилась из‑за металлоискателя на входе, – прервал Олбернесс. – Хотя, учитывая её состояние, я удивлён, что она могла… не важно. Продолжайте.

Лизи смотрела на надвигающийся ливень, который уже заливал потоками воды холмы на другой стороне озера Касл.

– Аманда, ты помнишь, почему хотела, чтобы мы ушли босиком? – спросила она и поднесла мобильник чуть ли не ко рту старшей сестры.

– Нет, – громко ответила Аманда. Тут же добавила: – Только мне хотелось ощутить под ногами траву. Мягкую траву.

– Вы слышали? – спросила Лизи Олбернесса. – Насчёт травы?

– Да, но я уверена, чтобы были и другие причины. Очень уж она настаивала.

– И вы ей подчинились?

– Она – моя старшая сестра, Хью. Если на то пошло, моя самая старшая сестра. И потом, я так разволновалась, представить себе не могла её столь скорого возвращения на планету Земля, поэтому плохо соображала.

– Но мне… нам… действительно нужно её увидеть и убедиться, что она полностью выздоровела.

– Тогда, если позволите, я привезу её на осмотр завтра утром?

Аманда так резко мотала головой, что волосы летали из стороны в сторону, в глазах стояла тревога. Лизи начала сочувственно ей кивать.

– Очень хорошо. – Она услышала облегчение в его голосе, неподдельное облегчение, и ощутила укол вины из‑за того, что приходится ему лгать. Но иногда приходилось и лгать, и… – Я смогу подъехать в «Гринлаун» к двум часам дня и поговорить с вами обеими. Вас это устроит?

– Конечно, – ответила Лизи, подумав: «При условии, что в два часа дня мы ещё будем живы».

– Значит, договорились. Лизи, я бы хотел… – И в этот момент прямо над ними ослепительно яркий зигзаг молнии вырвался из облаков и ударил во что‑то на дальней стороне шоссе. Лизи услышала треск, ноздри заволокло запахом озона и чего‑то горящего. Никогда раньше молния не била в землю так близко от неё. Аманда закричала, но её крик практически полностью растворился в чудовищно громком раскате грома.

– Что там у вас? – прокричал Олбернесс. Лизи подумала, что качество связи нисколько не ухудшилось, но врач, которого ради Аманды её муж очаровал пятью годами раньше, неожиданно перенёсся далеко‑далеко и перестал играть важную роль в текущих событиях.

– Гром и молния, – спокойно ответила она. – У нас тут сильная гроза, Хью.

– Вам бы лучше свернуть на обочину и остановиться.

– Я это уже сделала, но теперь хочу отключить телефон, пока меня не ударило током. Увидимся завтра…

– В крыле Экли…

– Да. В два часа. Приеду с Амандой. Благодарю за… – Вновь молния полыхнула над головой, Лизи инстинктивно сжалась, но на этот раз вспышка не была столь яркой, да и последующий громовой раскат не грозил разорвать барабанные перепонки. – …понимание, – закончила Лизи фразу и разорвала связь, не попрощавшись. Тут же полил дождь, словно терпеливо дожидавшийся окончания разговора. С яростью набросился на автомобиль. Какой там столик для пикника – Лизи не видела даже край капота.

Аманда схватила её за плечо, и Лизи подумала об ещё одной песне в стиле кантри, в которой указывалось, что у тебя будут костлявые пальцы, если ты сдерёшь с них всю плоть до костей.

– Я туда больше не вернусь, Лизи. Не вернусь!

– Ох, Анда, мне больно!

Аманда отпустила её плечо, но не откинулась на спинку сиденья. Её глаза сверкали.

– Я туда не вернусь!

– Вернёшься. Поговоришь с доктором Олбернессом и уедешь.

– Не…

– Заткнись и послушай меня.

Аманда моргнула и подалась назад, устрашённая яростью, звучащей в голосе Лизи.

– Дарле и мне пришлось поместить тебя туда, потому что выбора у нас не было. Ты превратилась в дышащий кусок мяса, с одного конца которого сочилась слюна, а с другого текла моча. И мой муж, который знал, что такое с тобой случится, позаботился о тебе не в одном мире, а в двух. Ты у меня в долгу, большая сисса Анди‑Банни. Вот почему тебе придётся помочь мне сегодня, а себе завтра, и я ничего не хочу слышать об этом, кроме двух слов: «Да, Лизи». Я их слышу?

– Да, Лизи, – пробормотала Аманда. Потом, посмотрев на порезанные руки, опять начала плакать. – А если они вернут меня в ту комнату? Запрут там, будут обтирать губкой и заставлять пить «клопомор»?

– Не вернут. И не запрут. Ты поступила туда добровольно. Только выразили твою волю Дарла и я, поскольку ты была не в своём уме, спятила.

Аманда хохотнула.

– Скотт, бывало, так говорил. А иногда, если думал, что кто‑то несёт чушь, говорил, что тот или та свихнулась.

– Да. – У Лизи защемило сердце. – Я помню. В любом случае сейчас ты в норме. И это главное. – Она взяла руку Аманды, напомнив себе об осторожности: порезы‑то никуда не делись. – Завтра ты поедешь туда и сделаешь всё, чтобы доктор остался тобой доволен.

– Я попытаюсь, – ответила Аманда. – Но не потому что я у тебя в долгу.

– Не поэтому?

– Потому что я тебя люблю, – с достоинством ответила Аманда. А потом смиренно добавила: – Ты поедешь со мной, не так ли?

– Будь уверена.

– Может… может, твой бойфренд разберётся с нами и мне вообще не придётся волноваться из‑за «Гринлауна».

– Я же просила тебя не называть его моим бойфрендом. – Аманда озорно улыбнулась.

– Думаю, мне удастся помнить об этом, если ты перестанешь называть меня Анди‑Банни.

Лизи расхохоталась.

– Почему бы нам не уехать отсюда, Лизи? Ливень уже не такой сильный. И, пожалуйста, включи обогреватель. Что‑то здесь стало прохладно.

Лизи включила обогреватель, развернулась, направилась к шоссе.

– Сейчас поедем к тебе. Дули, возможно, не наблюдает за твоим домом под таким дождём… я надеюсь, что не наблюдает. А если и наблюдает, что он может увидеть? Мы поедем к тебе, потом – ко мне. Две женщины средних лет. Неужто он будет тревожиться из‑за двух женщин средних лет?

– Маловероятно, – ответила Аманда. – Но я рада, что ты отправила Канти и мисс Большие Буфера в долгое путешествие.