Глава 66. ФС‑2080 поворачивается к окну стремительно мчащегося «Фреччардженто» и смотрит на отражение Лэнгдона в стекле

ФС‑2080 поворачивается к окну стремительно мчащегося «Фреччардженто» и смотрит на отражение Лэнгдона в стекле. Профессор все еще бьется над загадкой, которую оставил на посмертной маске Бертран Зобрист.

Бертран, думает ФС‑2080. Как мне жить без него?

Боль утраты нисколько не притупилась. Вечер их первой встречи до сих пор казался волшебным сном.

Чикаго. Метель …

Январь, шесть лет назад… а кажется, это было вчера. Пробираюсь по сугробам вдоль продуваемой ветром Великолепной мили [45], пряча голову в воротник от слепящего снега. Твержу себе, что ни холод, ни ветер не остановят меня на моем пути. Сегодня вечером я могу услышать великого Бертрана Зобриста… живьем.

Я читаю все, что написано этим человеком, и я из тех пятисот счастливцев, кому удалось добыть билет на его выступление.

Но когда я вхожу в зал, окоченев от ветра, меня охватывает паника: зал почти пуст. Выступление отменили? Город парализован метелью… Неужели и Зобристу она помешала прийти?

Но вот и он сам.

Высокая стройная фигура появляется на сцене.

Он высок… очень высок… с живыми зелеными глазами, глубина которых, кажется, хранит в себе все тайны мира. Он окидывает взглядом пустой зал – всего десяток стойких поклонников, – и мне стыдно, что зал почти пуст.

Это Бертран Зобрист!

Ужасные мгновения тишины – он смотрит на нас строгим взглядом.

И вдруг разражается смехом, в глазах – блеск. «К чертям пустую аудиторию! – провозглашает он. – Мой отель рядом. Идемте в бар!»

Радостные восклицания, и наша маленькая компания переходит в бар соседнего отеля. Мы усаживаемся за отдельный столик, заказываем напитки. Зобрист услаждает нас рассказами о своих исследованиях, о прославивших его открытиях, делится мыслями о будущем генной инженерии. Пустые бокалы сменяются полными, Зобрист сворачивает на другую тему – его увлечение философией трансгуманизма.

«Я убежден, что в трансгуманизме единственная надежда человечества уцелеть в долгой перспективе, – возвещает он, расстегивая рубашку, чтобы продемонстрировать цепочку «H+», вытатуированных на плече. – Как видите, я привержен ему всецело».

У меня такое ощущение, точно я на аудиенции у рок‑звезды. Кто бы мог подумать, что у прославленного «гения генетики» столько обаяния, такая харизма. Всякий раз, когда он смотрит на меня, его зеленые глаза зажигают во мне совершенно неожиданное чувство… глубокое сексуальное влечение.

Проходит час за часом, и наша группа редеет, гости, прощаясь, возвращаются к повседневной реальности. К полуночи я остаюсь с Бертраном Зобристом наедине. Голова слегка кружится от выпитого.

«Спасибо за этот вечер, – говорю я ему. – Вы изумительный учитель».

«Лесть? – Зобрист улыбается и наклоняется ко мне; наши ноги соприкоснулись. – С ней вы достигнете чего угодно».

Флирт явно неуместен, но за окнами пустого отеля снежная ночь, и ощущение такое, что весь мир замер.

«Как вы посмотрите? – говорит Зобрист. – По стаканчику перед сном в моем номере?»

Я застываю и выгляжу, наверное, так, как олень в лучах фар.

Глаза Зобриста тепло поблескивают.

«Позволите догадку? – шепчет он. – Вы ни разу не были со знаменитым мужчиной».

Я чувствую, что краснею, и стараюсь скрыть нахлынувшие эмоции – смущение, волнение, страх.

«Честно говоря, мне вообще не приходилось быть с мужчиной», – отвечаю я.

Зобрист улыбается и придвигается ближе.

«Не знаю, чего вы дожидались, но позвольте мне быть вашим первым».

В этот миг все оковы сексуальных страхов и разочарований детства спадают с меня… растворяются в снежной ночи.

Впервые в жизни вожделение во мне не подавлено стыдом.

Я хочу его.

Десятью минутами позже мы у Зобриста в номере, голые, обнимаем друг друга. Зобрист не торопится, его терпеливые руки рождают неизведанные ощущения в моем неопытном теле.

Это мой выбор. Он меня не принуждал.

В объятиях Зобриста мне кажется, что все в мире правильно. Я лежу с ним, смотрю на снежную ночь за окном и знаю, что буду следовать за этим человеком повсюду.

Поезд «Фреччардженто» замедлил ход, и ФС‑2080 возвращается из блаженного забытья в безрадостную действительность.

Бертран… тебя больше нет.

Их первая ночь была первым шагом в невероятном странствии.

Он стал не только моим любовником. Он стал моим учителем.

– Мост Либерта, – говорит Лэнгдон. – Мы почти на месте.

ФС‑2080 печально смотрит на воду Венецианской лагуны. Однажды они плыли здесь с Бертраном… но мирную картину вытесняет ужасное воспоминание недельной давности.

С нами не было никого, когда он бросился с башни Бадия.

Последними глазами, которые он увидел в жизни, были мои глаза.