Коптев, А.В. Изменение статуса римских колонов в IV-V вв. / А.В. Коптев. // ВДИ. – 1989. – №4. – С.33-38, 42-48

(По данным императорского законодательства)

Начало IV в. в развитии римского колоната было важным рубежом: к этому времени относится появление в законодательстве запрета колонам покидать место своего проживания – CTh. V. 17. 1-332 г. (ср. CI. XI. 68. 2-319). Однако отсутствие у конституции 332 г. императивного характера уже давно привело исследователей к мысли, что она нe была законом, устанавливавшим зависимость или крепость колонов, а лишь основывалась на более раннем оригинальном законе, который не сохранился. В известной степени по этой причине распространено мнение о том, что юридический запрет колонам покидать имения, где они работали, был тесно связан с реформами Диоклетиана. В литературе наиболее четко прослеживаются два основных подхода. Иногда акцентируют внимание на длительном ухудшении социально-экономического положения колонов и установлении их фактической связи с имениями еще в течение II-III вв. Уже для того времени их зависимость рассматривается как фиксированная в праве: при этом обычно ссылаются на Dig. 19. 1. 49; 30. 112; 43. 32. 1. 1; Paul. Sent. III. 6. 48. Исходя из этого полагают, что в начале IV в. (в 332 или другом году) были лишь юридически закреплены уже давно сложившиеся отношения господства и подчинения между землевладельцем и колоном. Поэтому некоторые исследователи на основе такого подхода считают, что колона сразу же после его юридического закрепления в имении можно трактовать как адскриптиция. Его имущество они рассматривают как пекулий, а его самого – как лицо рабского или почти рабского статуса. Из такого подхода следует, что положение и статус (вопрос об их различии практически при этом не ставится) колонов претерпели наибольшие изменения в течение II-III вв., а позднеантичные колоны сохраняли уже сформировавшийся к IV в. более или менее однозначный статус, на основе которого происходило лишь некоторое ухудшение их положения в сторону сближения с положением рабов. Обращает, однако, на себя внимание тот факт, что в текстах юристов II-III вв. статус колонов как лиц зависимых ничем, кроме их возможной устойчивой связи с землей, себя не обнаруживает.

Иной подход состоит в том, что прикрепление колонов к месту их жительства, имению или земле явилось началом качественно нового этапа в развитии колоната и дало стимул последующему оформлению принципиально нового статуса зависимого колона. При этом отношения фактической зависимости, складывавшиеся в предшествующий период, как бы игнорируются, поскольку они не фиксировались юридически (иными словами, понятия «положение» и «статус» качественно различаются). Этой позиции придерживаются в основном исследователи, объясняющие закрепление колонов в имениях потребностью государства отладить механизм новой фискальной системы, складывавшейся в результате реформ Диоклетиана. По их мнению, запрет покидать имения не привел сразу к установлению связи колонов с землей, а был не более чем предпосылкой для последующего формирования юридической зависимости, т.е. нового статуса колона. Эта зависимость впервые проявила себя не в конституции 332 г., где нет речи об обязательной связи колона с землей, а лишь два десятилетия спустя в СТh. XIII. 10. 3-357. В связи с этим вторая половина IV в. в современной западной литературе считается важным переломным периодом в развитии колоната.

Таким образом, вопрос о статусе позднеримских колонов ставится так: либо он оформился в начале IV в. в связи с юридическим прикреплением колонов к земле, либо он вызрел постепенно в течение IV-V вв. Применительно к имеющемуся в нашем распоряжении материалу источников эта дилемма оборачивается другим вопросом: появляется ли в императорском законодательстве IV-V вв. этот статус сразу же с появлением прикрепленных к земле колонов или какое-то время их новое положение не имело социально-юридических последствий?

Законодательство императоров IV-V вв. о колонах известно по Кодексам восточноримских императоров Феодосия II (438 г.) и Юстиниана (529-534 гг.), а также по Новеллам императоров Валентиниана III, Майориана, Севера II, дополняющим Кодекс Феодосия…

Обратимся к вопросу об эволюции ряда сторон положения позднеримских колонов, отражение которой в праве позволит выявить основные закономерности изменения их статуса.

Право на судебный иск. В IV в. колоны без ограничений выступали в суде истцами и ответчиками. Конституция 386 г. призывает сенаторов, куриалов, посессоров и колонов обличать нечестных судей (CTh. IX. 27. 6 = CI. IX. 27. 4-386). Либаний в одной из речей (47. 13-14) сообщает, что когда у него возникли трения с колонами, он обратился в суд и проиграл процесс. В другой речи он показывает, что государство часто шло навстречу землевладельцам в их спорах с колонами: «Если они (колоны) не примирятся с корыстолюбием господ, то без долгих слов воин с оковами посылается в деревню и темница встречает узников» (Orat. 45. 5). Но вряд ли отсюда следует заключать, что государство всегда поддерживало усиление эксплуатации колонов со стороны землевладельцев. В законодательстве императоров не раз упоминается запрет нарушать установившиеся «обычаи» во взаимоотношениях с колонами, в частности изменять или повышать арендную плату, не говоря уже о каких-либо экстраординарных поборах в пользу землевладельца. Не следует, однако, считать, что государство заботилось только о благосостоянии земледельцев: в большей степени оно стремилось не допустить перераспределения поступлений с колонов в ущерб фиску. Поэтому, как показывает пример самого Либания, когда землевладельцы пытались усилить давление на колонов, оно этого не терпело. В CI. XI. 50. 2-396 особенно подчеркивается, что за колоном сохраняется право иска против господина в случае взимания платежей сверх законной меры. Из-за подкупности судей и администрации, правда, в разных ситуациях предпочтение могло быть оказано и колонам (Liban. Orat. 47. 13-14), и землевладельцу (Cyprian. Ad Donat. 10). Поэтому власть последнего над его колонами часто зависела от его богатства и социального веса.

Некоторый перелом в отношении к праву колонов на участие в суде наступил, видимо, в конце IV в. Конституция 396 г. гласит: «Но, как в делах гражданских, мы, запрещая такому роду людей возбуждать иск против господ или патронов и отказывая им в праве вызова в суд, делаем исключение для случаев взимания платежей сверх законной меры, против чего и прежние принцепсы предоставляли им возможность протестовать, так и при исходящем от государства обвинении в уголовных преступлениях у них не отнимается возможность судиться по поводу беззаконий по отношению к ним самим и их близким» (CI. XI. 50. 2. 4-396). По всей вероятности, у колонов было отобрано реально утратившее уже значение право судиться с землевладельцем по вопросам, которые не касались непосредственно их имущественных отношений. Наличие этого права указывало на принадлежность колона и землевладельца к одному гражданскому коллективу, устранение его показывало, что римское гражданство расслоилось на сословия, и колоны и землевладельцы попали в разные. Юридическое лицо колона перестало быть равноправным «лицу» землевладельца. Свободный статус колона сохранялся, но понятие «свобода» теперь было своим для каждого сословия.

Для императорских колонов к середине V в. это привело к изъятию их гражданских и уголовных дел из практики провинциальных судей и передаче их комиту и препозиту (GI. III. 26. 11-442), что означало полное подчинение этих колонов юрисдикции их господина (т.е. императора). Для частных колонов такой прямой путь был исключен. Их право на иск против господина сохранялось и в VI в. Однако, если на Востоке, вероятно, ввиду большей прочности государственной организации они могли его использовать, хотя, быть может, и не всегда успешно, то на Западе они, видимо, оказались полностью беззащитны перед землевладельцами. Возможно, отнятие у колонов права доноса на господина стояло в связи с аналогичными постановлениями в отношении рабов или, по крайней мере, так это воспринималось.

Отношение к военной службе. Общепризнано, что в IV в. колоны набирались в армию в соответствии с принятым порядком, и новобранцев выставлял господин имения. Колонов возвращали из войск к их обязанностям лишь в тех случаях, когда они уходили в армию тайком по собственному почину, а не будучи выставлены землевладельцами. Достаточно отчетливо это показывает сокращенная в Кодексе Юстиниана конституция Аркадия и Гонория магистру обоих родов войск Пульхру: «Твоему высочеству следует бдительно следить, чтобы ни колоны, ни пастухи не принимались в армию по собственному их предложению и не принуждались к воинской службе против их воли (CI. XII. 33. 3-395/402)… Конституции времени Феодосия II и Валентиниана III, собранные в Новеллах к Кодексу Феодосия, показывают, что и в середине V в. колоны рассматривались как материал для воинского набора. Поэтому конституцию этих императоров в Кодексе Юстиниана, запрещавшую допускать колонов к должности аппариторов военного магистра, следует понимать не как запрет им служить в армии, а как запрет поступать туда по вольному найму (CI. XI. 48. 18-426). От военной службы с V в. освобождались только императорские колоны. Согласно CI. XI. 75. 3-397, за подлежащих набору с императорских земель выплачивался денежный взнос. Эта льгота императорским имениям, приведшая к еще большему подчинению императорских колонов их посессорам, была логичным проявлением традиционной императорской политики покровительства собственным землям, которая выражалась в неоднократно повторяющихся запретах привлекать императорских земледельцев к экстраординарным повинностям и т.п. Однако, по всей вероятности, окончательное оформление освобождения императорских колонов от службы в армии следует относить ко времени Юстиниана, в Кодексе которого конституция 397 г. дана в сильном сокращении: «Предписываем, чтобы за новобранцев, требуемых в (военное) сословие из имений наследственных арендаторов наших частных владений, вносилась плата».

Отношение к гражданским должностям и обязанностям. В первой половине IV в., видимо, не существовало специальных запретов колонам занимать гражданские должности… В Кодексе Юстиниана две конституции запрещают привлекать к исполнению должностей и повинностей в пользу городской общины императорских колонов (CI. XI. 68. 2-319; CI. XI. 68. 1-325). Но, видимо, сам факт нахождения колонов на какой-либо службе не был криминалом. Единственное, что заботило при этом императора, это отвлечение колонов от их занятий земледелием.

С 400 г. вопрос о привлечении колонов к службе в аппарате стал рассматриваться с точки зрения 30-летнего срока давности (CI. XI. 19. 2-400). Колонам она по-прежнему запрещалась, но уже не только как нарушение их связи с имением и землей, но и из-за их принадлежности к особой социальной группе. Только прослужив 30-40 лет, они могли избавиться от статуса колона…

Характер зависимости. Иногда указание на ухудшение статуса колона видят в том, что землевладелец назывался в конституциях господином (dominus). Предполагается, что для обозначения землевладельцев в IV в. был характерен термин «патрон», а в V в. – «господин», что указывает на превращение колона V в. в собственность землевладельца… Видимо, употребление термина dominus для обозначения землевладельца не является показателем тождества его отношений с колоном отношениям господина и раба. Но вряд ли можно согласиться и с мнением, что в IV в. термины dominus и patronus приобрели одинаковое значение. Скорее сближались реальные отношения в сельском хозяйстве, связанные с обоими терминами. По-видимому, отношения землевладельца с потомственным колоном, издавна определявшиеся «доверием господина», имели не меньший элемент личной связи, чем его отношения с рабами, использовавшимися как колоны, для которых он был господином (dominus), и колонами из бывших рабов, для которых он – патрон и одновременно господин имения…

Землевладелец был dominus в отношении колона не в буквальном, строго юридическом смысле, как в отношении раба. Но и patronus он столь же условный.

Более определенны данные конституций из Кодекса Феодосия. В CTh. V. 19. 1-365 использованием термина «патрон» подчеркивается, что колоны, о которых ведется речь, являются не зависимыми земледельцами, по отношению к которым землевладелец – dominus, а свободными крестьянами, дополнительно арендующими в имении землю. Возможно, в IV в. аренда земли влекла за собой и установление клиентских отношений… Для колона IV в. землевладелец в гораздо большей степени патрон, чем господин. Судя по конституциям 393 и 396 гг., дошедшим в Кодексе Юстиниана, в VI в. это было не столь очевидно. Перелом, видимо, наступил в течение V в., и на это указывает полное отсутствие в конституциях V в. обозначения землевладельца как патрона…

Сказанное находит подтверждение и в том, что в IV-начале V в. покидавшие имение колоны возвращались не самому господину, а «к месту происхождения», «к древним пенатам, где они приписаны к цензу, воспитаны и рождены», «к отцовским обязанностям или к обработке полей», «к дедовскому положению и своему праву», «на родную землю» и «в имение, где рождены». Они лишены свободы передвижения вследствие зависимости не от землевладельца, а от земли и традиции проживания в имении. Колоны – это «лица, подчиненные праву земель», они «подчинены земле», «обречены земле». Этим определениям императорских конституций вторит и Августин: «колонами называются те, которые своим положением обречены родившей их земле для сельского хозяйства под властью поссессоров». Поэтому «в селении они пребывают в силу своего происхождения и родственных связей» и «служат земле не на основе податных обязанностей, но под именем и титулом колонов». «Они ведь удерживаются оригинарным правом и поэтому, хотя бы они казались по своему положению свободнорожденными, должны считаться рабами самой земли, на которой родились...»…

Таким образом, похоже, что в IV в. только власть над имениями давала власть над колонами. Эта связь с землей продолжала оставаться основой зависимости колона и в последующее время, однако отмеченные для IV-начала V в., аргументы все больше уступали в законодательстве место другим…

С начала V в. колоны все чаще рассматриваются как подчиненные не имению, земле или месту проживания, а их владельцу либо их специфическому статусу колона, что заставляет относить оформление данного статуса именно к этому времени…

Таким образом, к VI в. статус колона (CI. XI. 48. 23. 1-531) включал в себя крепость земле и право собственности господина. Хотя форма зависимости колона не изменилась со времени ее установления в начале IV в., с начала V в. изменяется ее осмысление. Если первоначально в конституциях делался акцент исключительно на новой форме зависимости колона, то к V в. в ее рамках вызревает новое содержание, на которое и смещается акцент. Иными словами, первоначально зависимость колона не имела для него иных последствий, кроме утраты свободы передвижения. Но со временем этот частный первоначально показатель нового статуса колона повлек за собой и юридическое признание его личной зависимости от господина. Конечно, оригинарное право не превращало человека в раба, но лишь охраняло его связь с землей и давало землевладельцу право на захват колона в случае его ухода. Но последнее, даже не будучи правом на личность как в отношениях господина и раба и имея другую основу, тем не менее фактически ничем от права на личность не отличалось.

Показательно, что личная зависимость колонов от господина начиная V в. проявляется и в том небольшом количественно наборе неюридических текстов, которые позволяют судить о статусе позднеримских коло-зов. В египетских папирусах именно V-VI вв. подчеркивается прежде всего личная зависимость колона от господина. Сидоний Аполлинарий в письме соседу Пуденту считает само собой разумеющимся как свое право сделать зависимую свободной, так и право соседа превратить своего инквилина-трибутария, для которого он господин, в клиента-плебея, для которого он патрон. Однако юридически обосновать такой происшедший на практике к началу V в. перелом в статусе колонов было непросто. Так в CI. XI. 50. 2-396 выдвигается следующий аргумент: «...не терпимо, чтобы они (колоны) осмеливались тревожить тяжбой тех, кем как господами они сами могут быть распроданы вместе с имениями». Фактически здесь имеется в виду продажа имений с сидящими на их земле колонами, что само по себе не наносило какого-либо ущерба правам колонов, но с их прикреплением акцент в их отношениях с землей и ее владельцем, как видим, сместился. Юридически это было неправомочно, но императоры в гораздо большей степени исходили из реального положения, подтягивая к нему право, чем это делали юристы Ранней империи…

В IV в. уход колонов из имения затрагивал государство тем, что земля оставалась без обработки, а фиск без податей. В V в., хотя причины остаются теми же, в законодательстве все чаще называются другие мотивы возврата колонов. На первый план выдвигается оформляющийся статус зависимого колона, принадлежность его господину. На рубеже IV и V вв. при возвращении беглых колонов начинает применяться 30-40-летний срок давности, со времени Константина действительный только для вещных исков. А с 419 г. 30-летний срок давности становится общей нормой, регулирующей право собственности на колонов (CTh. V. 18. 1-419; Nov. Val. 31-451)… По этой причине начинает употребляться отсутствовавшее прежде выражение «владеть колонами». С этого же времени колон рассматривается в законодательстве как находящийся во власти землевладельца. Именно с этого времени в законодательстве появляются сообщения о праве господ переводить колонов из одного имения в другое. Поэтому в CTh. IV. 23. 1 = CI. XI. 48. 14-400 говорится уже не просто, как в начале IV в., о возвращении колонов к месту происхождения, но добавляется – и собственнику.

Таким образом, только в конце IV-начале V в. в римском праве начинают оформляться черты нового статуса зависимого колона. Хотя первые данные законодательства о прикреплении колонов к месту жительства относятся к началу IV в., еще в течение почти столетия римское право рассматривало колона как арендатора по формальному договору.