1 страница. Гарнитура Times New Roman

Подписано в печать 11.06.04.

Формат 60х90 1/16

Бумага типографская.

Печать офсетная.

Гарнитура Times New Roman.

Усл. печ. л. 4,75

Уч.-изд.л.3,8.

Тиража 600 экз.

Заказа № 93.

Здесь и Сейчас

Автор: Serpensortia

Бета: Kuzura

Рейтинг: R

Пейринг: Соби/Рицка

Жанр: extra (события между ЯТН и БН)

Summary: Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется – жизнь.

Disclaimer: Аниме Loveless принадлежит студии J.С. Staff

Размещение: по согласованию с автором.

Благодарности:

1. fraglich – за терпеливое консультирование по всем вопросам, связанным с компьютерным хардом и софтом, а также с мобильной сетью и мобильными устройствами;

2. Шуту – за способность найти любые достоверные сведения по нюансам японской действительности, будь то юридические тонкости или расписание уроков в средней школе, невзирая на то, что информация затрагивает реальность пятилетней давности.

Тайминг – между Мохавой и Одайбой.

***

L'amour, c'est l’esperance, sans raison et sans loi.

L'amour comme la chance ne se merite pas.

Il y a sur terre un etre qui t'aime a la folie,

Sans meme te reconnaitre pret a donner sa vie.

L'amour, c'est pour rien. Tu ne peux pas le prendre.

L'amour, c'est pour rien. Mais tu peux le donner.

Enrico Macias

1.

- Рицка, - предлагаешь ты за завтраком таким тоном, словно тебя осенила великолепная идея, - давай поедем в Диснейленд.

Я только скептически смотрю вместо ответа: нашёл время. И место выбрал. На тебе что, вчерашний бой сказался сильнее, чем я думал?

- Почему ты молчишь? – интересуешься ты, вертя в палочках ломтик сёмги. – Тебе не нравится моё предложение?

Определённо, сильнее.

Ты переводишь на меня взгляд: глаза тёмные от усталости, они со вчерашнего вечера так и не посветлели. И круги вокруг глаз такие, словно неделю спать не ложился.

- Нам сейчас только в Диснейленд, - я смаргиваю и уставляюсь в свою тарелку. Жареная соломкой золотистая картошка вкусно пахнет. Жаль только, аппетита нет. – Нам вчера эти, как их… Второй раунд обещали!

- Непреклонные, - ты усмехаешься. – Я помню, Рицка.

- Ну и куда мы в таком случае поедем? Хочешь, чтоб на улице подловили?

- Здесь мы рискуем ничуть не меньше. Не забывай, мой адрес есть в реестре адресов Горы.

М-да, тут ты прав. Я прикусываю губу:

- Скрыться в толпе? А если выследят?

Ты философски пожимаешь плечами:

- Если выследят – будем драться.

Оптимистично звучит. Я невольно взглядываю на твою левую щёку: глубокая ссадина почти затянулась, но если потревожить, закровит снова. Хорошо бы следа не осталось.

Ты прослеживаешь, куда я смотрю, и отводишь за ухо наполовину сгоревшую прядь волос:

- Это я сейчас срежу. Извини, вчера у меня просто не было сил. Я забыл.

- Ты чокнулся? – осведомляюсь я мрачно. Ты даже брови поднимаешь:

- Нет. Почему?

- Нашёл, за что извиняться!

Мы домой перенеслись со снайперской точностью, оказались ровно в шаге от кровати. И рухнули как мёртвые: помню только, как тебя обнимаю и ты мне в спину вцепляешься – и темнота.

- Палёные волосы неприятно пахнут, - ты совершенно серьёзно морщишься, - ты всю ночь вынужден был дышать этим запахом. Наволочки я сменю, но…

- Да ну тебя! – я вскакиваю. Широким шагом обхожу тебя – ты, не вставая, оборачиваешься вслед, - и огибаю сёдзи, входя в комнату. Холодильник мы давно отодвинули в угол, но ящик с аптечкой по-прежнему на нём. А сбоку ты мне приставил низкую табуретку, чтоб тянуться не приходилось.

- Рицка, - начинаешь ты, когда я возвращаюсь – и обрываешь себя, замечая стальные ножницы. Лицо у тебя такое, что мне делается не по себе:

- Ты что?

- Н-ничего, - откликаешься ты с явным усилием, не отводя взгляда от лезвий в моих руках. – Всё в порядке.

Чёрт.

Я опускаюсь перед тобой на корточки и аккуратно, без стука кладу ножницы на край стола:

- Соби. Я же тебе их принёс. Слышишь?

Ты киваешь, не мигая глядя на меня, и быстро, абсолютно бесшумно дышишь. Я осторожно вытягиваю перед собой руки, показываю тебе пустые ладони:

- Соби… - Слов нет, слёз тоже, даже горло не сжимается. Только отчаяние наваливается хуже, чем когда мы вчера бой проигрывали. Не знаю, что тебе сказать. Сижу и смотрю. Тишина звенит, как твоя Система перед запуском.

Ты очень медленно поднимаешь вверх правую руку. Не соединяешь Имя, не пытаешься переплести пальцы с моими – просто едва касаясь накрываешь мою ладонь своей.

Я активирую связь – и серёдки притягиваются друг к другу, как магниты.

Я тебе не хозяин.

Я твоя Жертва.

Твои пальцы вздрагивают, находя на моём запястье пульс:

- Извини. Я не знаю, отчего так среагировал. Срежешь сам?

Я тяжело вздыхаю:

- Лучше бы этим вчерашним вторую серию не устраивать.

Твои брови сдвигаются, в глазах появляется знакомое виновато-решительное выражение:

- Я справлюсь, обещаю тебе. Рицка, не сомневайся, пожалуйста. Я обязательно тебя защищу.

- Да при чём тут!..

- Хм. Тогда я не понимаю, чем вызвана твоя реплика.

Я встаю на колени и выпрямляюсь. Веду ладонью по твоему предплечью, добираюсь до локтя, оживляя Имя по-настоящему – и обхватываю тебя свободной рукой за шею.

От того, как ты меня к себе прижимаешь, говорить трудно. А мне надо словами, не мыслеречью.

- Мне их манера вести бой не нравится.

Ты тихо вздыхаешь и опускаешь голову мне на плечо:

- Прости.

- Хватит! – вырывается резче, чем хотел, но твоя рука вокруг моей талии не вздрагивает, и ты не отодвигаешься.

Я несколько раз глубоко вдыхаю, придумывая, как начать. А когда уже заговариваю, ты внезапно перебиваешь меня – без голоса, почти не вслух:

- Тебе за меня настолько больно?

Я давлюсь найденной фразой, судорожно киваю и утыкаюсь тебе в волосы. А потом скриплю зубами, потому что ты удивлённо спрашиваешь:

- Но отчего? Это было давно.

- Вся школа знала, - я нахожу и накрываю ладонью твой затылок. – Все учителя, все ваши сокурсники. Все, да? И ему… ему ничего за это не сделали.

И бить тебя по этой памяти… Я не знаю, как у Непреклонных в паре обстоит, но надеюсь, что плохо. Надеюсь! Потому что когда тебе вчера с одним из заклинаний воспоминание кинули – ты едва навзничь не рухнул. И шрамы открылись мгновенно, и сейчас у тебя весь шейный платок опять бурый от засохшей крови.

Я не представляю, как мы против них второй раз будем биться, но выиграем. Я давно ни к кому такой злости не чувствовал.

- Сделали, - ты чуть слышно хмыкаешь. – От Ритцу-сэнсея последовало взыскание, а от Имото-сан, Нагисы – письменная похвала.

Я скриплю зубами снова. Должно быть, совсем рядом с твоим ухом, потому что ты слегка встряхиваешь меня:

- Рицка, это прошлое. Сейчас я с тобой.

Я рывком отстраняюсь:

- Ты кого видел, когда я вошёл? Скажи честно, иначе нас опять на моей фамилии подловят!

Ты решительно качаешь головой:

- Тебя. Одного тебя. Не Сэймэя, Рицка, клянусь тебе.

- Тогда почему так смотрел!

Ты улыбаешься краешками губ:

- Разница настолько разительна, что иногда я теряюсь.

Я под твоим взглядом теряюсь тоже. А ты осторожно меня отпускаешь, гладишь подушечками пальцев серебрящиеся иероглифы и добавляешь:

- Спасибо.

За что, спрашиваю я глазами. Ты понимаешь:

- Транслирование эмоций через связь позволяет быстрее схватывать суть.

Я не буду краснеть. Не буду. Молча слежу, как ты берёшь ножницы, как протягиваешь мне – кольцами вперёд, чтобы удобнее было сразу вдеть пальцы.

- Так ты сострижёшь опалённые концы?

Я киваю:

- Давай. Салфетку только на пол кинь, а то все половицы в острижках будут.

Молнии – твоё основное оружие, и блокируешься ты на вдохе. Но после того подлого удара Боец Непреклонных атаковала без очереди. У тебя прядь волос с мою ладонь шириной вспыхнула, будто в огонь сунули. Треск был страшный, и запах тоже… На животном уровне жутко, когда горелым пахнет. Меня от палёного тошнит всегда, и картинка перед глазами вечно одна и та же. Была. Теперь другая. Надо же, я лишь сейчас вспомнил, когда ты Сэймэя по имени назвал.

Я аккуратно состригаю всё ещё осыпающиеся кончики, а ты вглядываешься в моё лицо и просишь:

- Не хмурься. Это мелочь.

- А если бы ты не успел их заклинание обнулить?!

- Успел бы, - ты пожимаешь плечами. – За мной стоял ты.

Я не отвечаю.

От пряди осталась треть длины, теперь она никуда не забирается и щекочет тебе шею сразу под ухом. Я проверяю линию волос: более-менее ровно получилось, я и не рассчитывал, - и собираюсь встать с пола, но ты меня удерживаешь.

- Рицка, ты тоже видел… эту сцену?

Я растерянно смаргиваю, и ты уточняешь:

- Ту, о которой мне напомнили вчера.

Я трудно сглатываю и всё-таки встаю, высвобождая запястья из твоих ладоней:

- Нет. Только нож. И, кажется, твоими глазами.

Серебристое узкое, как стилет, лезвие, на котором гранился свет от закатного солнца. Прямо перед лицом.

Ты остаёшься сидеть на стуле, откидываешься на спинку, глядя на меня снизу вверх:

- Хорошо, что я уже рассказал тебе.

Я засовываю ножницы в задний карман джинсов и отворачиваюсь:

- Это точно.

Не было никакого диска. И разговора с Зеро тоже. Я знаю от тебя самого – подробно и только одно это. Как он дал тебе Имя. Больше ничего. Мне хватило с избытком.

- Иди в комнату, - командую, не оборачиваясь. – Я сейчас приду.

- А завтрак? – в голосе у тебя искреннее сожаление. Я только хмыкаю. Ты вздыхаешь и встаёшь: - Как скажешь.

Я ничего о вас не знаю. Не представляю, как он делился с тобой – наверное, всё-таки лучше меня, я канал уже почти год учусь открывать по желанию, но срабатывает с третьего раза на четвёртый. С Именем всё как-то само получается, а вот с силой…

Понятия не имею, в каких вы были отношениях. То есть имею, но не хочу об этом думать.

И еще мне неизвестно, сколько при одном упоминании твоего с ним прошлого у тебя будет такая реакция! В том числе физическая.

Я разворачиваюсь на пятках и отправляюсь в комнату.

Ты сидишь на кровати и ждёшь меня, опустив руки на колени. Я мельком на тебя кошусь и второй раз за двадцать минут направляюсь к аптечке. Так… где эта упаковка? Между прочим, стоит докупить, всего три осталось. Вынимаю бинты, нахожу высокий тёмный флакон с перекисью, вытаскиваю стерильные салфетки. Давно не были нужны, месяца четыре нам удавалось отделываться только сильной усталостью и обработкой царапин без заклеивания.

Ты не окликаешь меня, не спрашиваешь, что делаю – просто молча подходишь и обнимаешь со спины. Я не оглядываюсь:

- Возьми бинты, раз пришёл. Салфетки можешь тоже.

Ты послушно исполняешь веленное, и мы возвращаемся к кровати.

Я подбираюсь – и заставляю себя встретить твой взгляд:

- Соби, я должен осмотреть твоё горло. Дашь?

Ты опускаешь ресницы – и откидываешь голову назад:

- Конечно. Рицке я позволю всё.

Вот так значит, да?

Я не отвечаю и не двигаюсь. В конце концов ты открываешь глаза – и осторожно осведомляешься:

- Я сказал что-то не то?

- Нет, - я изучаю серьгу в твоем правом ухе, будто впервые вижу. – С чего ты взял?

- Ты так смотришь…

- Ну?

- Словно я тебя обидел, - заключаешь ты логично. – Но я не понимаю, чем.

Лучше бы мы сегодня спали до упора, пока совсем не восстановимся. Не вставали, не делали завтрак, не умывались вместе над раковиной. И всего этого не было бы. Ни твоей ассоциации на кухне, ни официального тона в обращениях, который я ненавижу, ни…

Я отворачиваюсь.

- Ничем.

- Рицка, – твои пальцы осторожно тянут меня за кошачье ухо. Я его выдёргиваю. – Рицка, – просишь ты тише.

- Вот бинты. С перекисью разберёшься сам. Если буквы опять закровоточат – скажи, я за неделю без тактильного контакта залечить постараюсь, – выдаю я сдавленной скороговоркой и вскакиваю.

Вот бы ты еще не был настолько выше и двигался чуть медленней.

Ты решительно прижимаешь меня к себе. Если б я не ощущал, как у тебя при этом мелко дрожат руки до самых плеч – я бы вырывался. Но у тебя и так сил нет.

- Рицка, я совершенно не хотел, – заверяешь ты полушёпотом. – Я вовсе не имел в виду, что ты меня принуждаешь. Пожалуйста, поверь мне.

Я смотрю в пустоту. В никуда. В стену. В твой рисунок, где мы вместе. Вот чёрт.

- Садись.

Ты опять опускаешься на кровать. Удерживаешь меня, положив ладони мне на бёдра, вновь отводишь голову – назад и чуть в сторону, открывая горло. И больше не жмуришься. Я встаю перед тобой, поудобнее расставив ноги – не хватало еще, чтоб равновесие подвело, когда шрамы тебе лечить стану. Головокружение накатывает приступами с самого утра, но я об этом сообщать не собираюсь.

Шейный платок широкий и мягкий. Ты его, оказывается, успел замотать вокруг шеи, как тряпицу, поэтому и кровь утром была только у меня на футболке, больше никуда не протекла. Ты спал, уткнувшись в меня, и даже не шевельнулся, когда я будильник отключал. Сегодня суббота, четыре урока, но я, естественно, никуда не пошёл. Кинул Юйко смс: «у нас вчера бой был», получил в ответ: «ясно, прикрою» и снова уснул. Проснулся уже в полдень, от твоего поцелуя в нос.

- Присох, – я встречаюсь с тобой глазами. – Отмачивать пойдём?

- Нет, – ты нашариваешь, где ткань приклеилась к коже и раньше, чем я успеваю понять, что собираешься делать, дёргаешь. Как лейкопластырь.

- Придурок! Так-то зачем!

Ты отвечаешь показательно кротким взглядом:

- Зато быстро.

- Меня бы и медленно устроило!

Ладно. Я откладываю платок подальше в сторону – всё равно его теперь выкидывать – и беру салфетку. Перекись знакомо холодит пальцы, течет между ними. Потом кожа станет противно сухой, будто эта жидкость обезжиривает… но позже.

Я начинаю протирать врезанное в твою кожу Имя.

Ты полгода назад очень аккуратно поинтересовался, что я при этом чувствую. Я не понял вопроса и ответил: что тебе больно. Я же, когда дезинфицирую, силу в касания вкладываю, чтоб заживало быстрее. Как ты когда-то в самый первый раз сказал, «пробиваюсь» к тебе. И боль ощущаю как собственную, даром что ты говоришь, что её не испытываешь. Ты где-то глубже чувствуешь, не на уровне рубцов… А я и здесь тоже.

А что ты при этом думаешь, не унялся ты. Я даже удивился и сказал: что хочу, чтоб зажило. Ты очень внимательно на меня посмотрел: и всё? Тут до меня дошло. Я смерил тебя мрачным взглядом и сказал: всё.

- Могло быть хуже, - сообщаю спустя пару минут. – Не все буквы открылись, а не затворились за ночь только три. К вечеру стянутся.

- Спасибо, – откликаешься ты негромко. – Рицка… стало легче.

- Детальней можешь? – я дую на воспалённые рубцы и обдумываю, стоит ли прятать их под бинты. Не хочется, но придётся. Если в едва затягивающиеся раны уличная пыль попадёт…

- Не печёт, – ты слегка улыбаешься. – А когда ты дуешь, это даже приятно.

Я очень осторожно целую тебя под челюстью:

- Они когда-нибудь перестанут открываться. Честно.

Ты беззвучно выдыхаешь через нос.

- Я верю тебе.

Интересная реакция. Я её учитываю и целую ещё раз, уже под ухом. У тебя вырывается невольный вздох:

- Рицка…

- Ага?

- Ты чудо.

- Еще чего не хватало, – бурчу я, выпрямляясь. Вскрываю бумажную упаковку, достаю чистый бинт:

- Действуй.

Бинтовать так, как у тебя самого получается, я никогда не научусь. Ты это можешь в любой обстановке без зеркала сделать, и будет выглядеть, будто профессиональный врач постарался.

Ты пристёгиваешь последнюю скрепку, пару раз наклоняешь голову вправо-влево, проверяя, не слишком ли туго, и благодарно киваешь:

- Спасибо.

- Не. За. Что, – отвечаю я по слогам. – Куда ты там ехать предлагал?

Ты не сразу понимаешь, о чем я, даже хмуришься, а потом лицо проясняется:

- Мне показалось, что ты не хочешь.

- Тебе вообще часто кажется. Ну и?

- В Диснейленд. Точнее, в Дисней-Си.

- Куда-куда?

Ты с удовольствием смотришь, как я хлопаю глазами:

- Когда мы ездили туда в компании Юйко-тян и Яёи-куна, мы гуляли по территории Ленд, Земля. А есть водная часть.

- В смысле, Дисней-Земля и Дисней-Море, – догадываюсь я наконец перевести. – Ух ты. А почему мы у воды не побывали?

Лучше бы не спрашивал. Ты не сводишь взгляда с моего лица и серьезно поясняешь:

- Насколько я заметил, в тот раз тебя больше всего интересовало колесо обозрения.

Так интересовало, что я вида из кабинки не помню. Только как ты меня ловишь и на колени усаживаешь. А я отбиваюсь.

- Ладно, – надо прекратить тебя дразнить, мне это самому боком выходит. А ты явно заметил, что сравнял счет, и теперь радуешься. Словно десяти прошлых минут и не было. – Покажешь?

Ты встаёшь с кровати и потягиваешься:

- Непременно.

Может, прятаться в толпе и не худшая идея. Вот только…

- Соби, но ведь дотуда еще добраться надо! И обратно тоже!

Ты завязываешь высокий хвост. Обстриженную прядь ты как-то ловко засунул в гущу волос, так что она не выпадает и совсем незаметна. На мои слова ты оборачиваешься, не прекращая обводить вокруг хвоста узкую тёмную резинку:

- Доберёмся. Не волнуйся.

Я просто не хочу сегодня сражаться. Нам нужна передышка. Вот и всё.

- Ты восстановишь силы, – продолжаешь ты спокойно, – получишь положительные впечатления и развеешься. А я буду рад составить тебе компанию.

- И силу будешь брать, – велю я категорическим тоном. – Не спорь, это приказ!

Ты отошёл к окну, застегнуть манжеты на рубашке – и почтительно склоняешь голову:

- Да, Рицка.

Поверх бинтов ты обертываешь новый платок. У тебя теперь в привычку вошло ни шрамы не показывать, ни повязки. Вроде бы даже в университете после этого стало меньше проблем с преподавателями. Ты обмолвился на прошлой неделе, надо будет выспросить поподробнее. Не понимаю, как у тебя из-за бинтов могли быть проблемы, ты же отличник! При чём здесь то, как ты выглядишь?! Я вот два года в пластырях ходил, когда мама сердилась. Ну и сейчас случается, когда противники сильные. Никто мне ничего не говорит никогда!

- Сегодня тепло, – прерываешь ты мои размышления, – для начала ноября погода просто превосходная.

- Угу, – я не улавливаю, к чему ты ведёшь.

- От воды не будет тянуть холодом, – угадываешь ты незаданный вопрос. – Рицка, мне нужно будет зайти в понедельник к твоей учительнице?

Ну и переходы у тебя.

- Нет, Юйко обещала, что прикроет. Я ей смс утром послал.

- Если её действий окажется недостаточно, просто скажи мне.

- Скажу.

Я достаю из шкафа футболку, осеннюю толстовку из толстого, почти мохнатого флиса, и синие джинсы. Ты оцениваешь мой выбор и, поразмыслив, засовываешь в свою сумку ещё и дутую жилетку.

- На случай, если ты вечером замерзнешь.

- Это вряд ли… А сам в чём пойдёшь?

- Думаю, в лёгкой куртке.

Я подхожу к тебе и вновь всматриваюсь в глубокую рваную царапину: не разошлась бы. Ты и так сегодня из-за неё улыбаешься с осторожностью.

Ты наклоняешься, давая мне осмотреть щёку, и в качестве ответной меры целуешь меня в лоб:

- Выходим?

- Угу.

Когда мы спускаемся по второму пролёту железной лестницы, ты говоришь, будто только что вспомнил:

- Часа через три пообедаем. А если проголодаешься раньше, то раньше.

Точно, я же так и не позавтракал. Но пока есть не хочется. Ты дожидаешься моего кивка и завершаешь:

- Кстати, предлагаю отметить экватор твоего восьмого класса двойной порцией мороженого.

Главное, пусть нас по пути не атакуют.

*

Маршрут до Диснейленда я успел забыть. С Яёи и Юйко мы туда ездили давно, и они при этом всю дорогу болтали, а я на тебя злился. В итоге за остановками следил, по-моему, ты один. А я теперь не помню даже, докуда нам ехать, и номер автобуса из памяти выветрился. Хотя мы же не от школы сейчас отправились, а от дома, значит, цифра другая…

Ты велел мне не беспокоиться, посадил к окну, сам сел у прохода и теперь о чём-то напряжённо размышляешь. А я смотрю в окно и прислушиваюсь к твоему молчанию. Какое-то оно чересчур глубокое.

Город залит дневным солнцем, на дороге вечная сутолока. Куда все эти люди едут в разгар рабочего дня? Автобус вот полупустой, а легковушек, если выглянуть в окно, столько, что глаза разбегаются.

- Соби, - спрашиваю, потянув тебя за руку, – тебе машину купить никогда не хотелось?

- М? – ты прогоняешь какую-то мысль и взглядываешь на меня: – Автомобиль? Нет. Сдал на права, покатался по городу и понял, что буду везде опаздывать. Или вставать в пять утра, чтобы успевать до пробок.

- А на права когда сдал?

- Когда поступил в университет, уже давно, – ты ловко берешься за мою руку. Никому не видно, что твои пальцы мне под манжет толстовки залезли, а у меня не хватает духу возмутиться. Я только негодующе на тебя смотрю и высвобождаюсь. Твои глаза смеются:

- Рицка, ты хочешь, чтобы мы купили машину?

- Вовсе нет! – я даже пугаюсь. Почему ты из моих вопросов всякий раз такие глобальные выводы делаешь? – Просто спросил!

- Я тоже, – ты хладнокровно забираешь мою ладонь обратно. Теперь я высвобождаюсь всерьёз:

- Соби, не надо!

Получается раздражённо, и я сразу тревожно на тебя кошусь. Если тебе сейчас хватит ума обидеться…

Ты едва заметно качаешь головой и подчиняешься:

- Всё в порядке. Я помню Саппоро, Рицка, и Гинзу помню тоже. Мне просто… сложно не касаться тебя после вчерашнего.

Я забываю моргнуть. И выдохнуть забываю. А ты добавляешь:

- Извини.

Чёрт бы всё побрал!

Я отворачиваюсь к окну – и подвигаюсь на сиденье, чтобы касаться тебя локтем. Ты тоже мгновенно придвигаешься ближе и вновь о чём-то задумываешься. А я смотрю в окно и стараюсь не вспоминать вчерашний бой. И как ты произносишь, выпрямляясь после того заклинания: «Неважно, кто стоял со мною в паре. Я выбрал Жертву по любви. Вы проиграли».

Спину снова стягивает мурашками. Ничего себе признания у тебя… А я ещё считал раньше, что ты со мной одним такой прямолинейный. Потому что я для тебя его распоряжение и слова для самовнушения нужны.

- На следующей остановке выходим.

Я машинально киваю твоему напоминанию, и тут в кармане звонит мобильный. Только бы не…

Выдёргиваю его, открываю. Ну точно. Ты принципиально не смотришь на дисплей, поэтому я говорю сам:

- Нацуо.

- Зеро? – ты оборачиваешься, в глазах появляется тревога. – Ответишь?

- Угу, - я снял свой «активный флип», чтоб сначала видеть, кто вызывает, а не сразу отвечать. У тебя так с самого начала в настройках было, а я недавно установил. Нажимаю кнопку с зелёной трубкой: - Алло!

- Рицка, привет, – его слышно так чётко, словно рядом стоит. – Вы, говорят, вчера Непреклонных мордами в стену прикладывали? Мои поздравления Соби с такой Жертвой! Ну и тебе, как стратегу! Раньше чем через три-четыре дня не явятся, лежат трупиками! Сами как?

- Отлично, – наконец удаётся мне вставить слово. – То есть хочешь сказать, нас сегодня не атакуют?

- Не-а, – он чем-то хрустит в трубку. – И другого не пришлют никого, вам тоже перерыв дан!

Я выдыхаю, стараясь, чтоб дыхание не попадало в мембрану микрофона. Передышка определённо не помешает.

- А ещё считается, что у нас матерщины нет, – продолжает Нацуо, посмеиваясь. – Ритцу-сэнсей тебя такими цензурными словами обкладывает, что мне завидно делается!

- Мы выходим, Рицка, – ты трогаешь меня за локоть. Я молча смотрю на тебя, не отнимая от уха мобильный, потом спохватываюсь и встаю.

Мы спускаемся по автобусным ступенькам, и ты решительно берёшь меня за руку:

- Создадим самую проницаемую сферу, чтобы не сталкиваться с прохожими.

Я машинально подчиняюсь.

- Алло, Рицка, – окликает Нацуо, – ты тут еще? И вообще, глобально, ты где? Судя по звуку – на улице!

- На улице и есть, из автобуса выходили. Спасибо за информацию!

- Да не за что, – он хмыкает. – Ладно, я свинчиваюсь, а то чтоб позвонить, пришлось из Горы смотаться. Пора обратно. Удачи вам с Соби, ты же с ним сейчас?

- Ну да, – я обхватываю твою ладонь крепче. Ты в ответ гладишь большим пальцем моё запястье.

- Круты и беспощадны, – смеется Нацуо. – Непреклонные в госпитале, а вы даже не отсыпаетесь! Ну, пока!

- Пока, – я захлопываю телефон и поворачиваюсь к тебе. Ты смотришь вперёд, но мой взгляд ощущаешь сразу же:

- Что сказал Нацуо?

- В ближайшие несколько дней никого не будет, – теперь можно вздохнуть, не скрываясь. – Этих забрали на восстановление.

- Я разобрал имя своего сэнсея, – в твоём голосе нет напряжения. Зато и интонаций я никаких не слышу.

- Всё как всегда, – я пожимаю плечами. – Знаешь же, как он ко мне относится.

Ты только усмехаешься вместо ответа.

Нам Зеро однажды пересказали. Йоджи цитировал, а Нацуо поправлял и уточнял эпитеты. По мнению Ритцу, худшего выбора ты сделать просто не мог, и в определениях он не стеснялся. Самое интересное, что слушателей при этом монологе не было: Зеро не в счёт, они на глаза не попались. Ритцу сидел в своем кабинете и беседовал в одиночестве, обращаясь к тебе. Даже у Нулей рты открылись, когда они поняли, насколько в его сценарий наша встреча не вписывалась. Ты хотел оборвать их трёп, а меня злое любопытство разобрало, я настоял, чтоб до конца договорили.

- На чёртово колесо не пойдём? – меняешь ты тему, искоса посматривая на меня.

- Нет уж! Обойдёмся для разнообразия! Ты мне, по-моему, собирался водную часть показывать!

- Я и не отказываюсь, – ты слегка улыбаешься. Что, предполагал, как я среагирую? – Пиратский корабль или подводное царство? Выбирай.

- Мне же не пять лет, – насупливаюсь я. – Мы ехали гулять, а не на аттракционах кататься!

- Отчего бы не совместить? – ты вынимаешь бумажник и проверяешь, сколько в нём денег. Ты и карточку не забыл – я различаю пластиковый краешек.

- Не хочу.

- Рицка, – ты приостанавливаешься, заглядываешь мне в лицо уже без улыбки. – Почему?

- Сил нет, – признаюсь я честно. – Правда. Давай побродим, а потом посидим где-нибудь. Не тащи меня никуда.

Ты озабоченно прикладываешь ладонь к моему лбу. Я отдёргиваюсь:

- И прекрати постоянно нервничать!

- Я не нервничаю, – ты на мгновение сжимаешь губы. – Я проверяю твоё самочувствие.

- Оно нормальное!

- Я вижу, - ты слегка хмуришься. – Тебя выбил из колеи звонок Нацуо или настроение испортилось от духоты в автобусе?

Я недоумённо смотрю на тебя:

- Да оно и не портилось.

Ты по-прежнему изучающе меня разглядываешь. Я встряхиваю твоё запястье:

- Точно, Соби.

Ты недолго раздумываешь и киваешь:

- Хорошо. Тогда идём.

…Здесь, наверное, ни днём, ни ночью не протолкнуться. Если б не сфера, не представляю, как бы мы ходили. В прошлый раз пришлось всем за руки схватиться, чтоб толпой в разные стороны не растащило. Я тогда безумно устал. А сейчас я с тобой отдыхаю.

Про настроение ты был прав, кажется: неприятный привкус после разговора с Нацуо никак не хочет пропадать. Зачем Нулям понадобилось возвращаться в Гору? Они же божились, что нипочём этого не сделают, что им жизнь дорога и всякое в том же роде! А Нацуо этим летом возьми да и заяви, что они с Йоджи к Нагисе съездили, и она согласилась их обратно принять. «Нам же нужно образование, Рицка», - просверлил меня тогда глазами Йоджи. По мне заметно было, наверное, что я об этом образовании думаю, но Зеро не отступились. И добавили, что мы с нашим общим Именем тоже лучше бы нашли способ с Горой договориться, чем постоянно на ножах быть. «Рицка, ты пойми, вы с Соби против целой организации всю жизнь не выстоите, - обронил тогда Йоджи. – Или тебя убьют, или его. Силы-то неравные».

Не убьют, ответил я сквозь зубы. Не справятся.

Я в тебя верю, Соби. После «Мохавы» я в тебя вообще верю безоговорочно. Меня Возлюбленные сильнее тревожат, но их уже почти год не слышно и не видно. Ты сказал, что проблемы надо решать по мере возникновения. Заявил, что от меня этому принципу научился, и возражений не принял.