Вред, цель, неоднократность, мотив

Прежде чем перейти к характеристике субъектов конституционно-правовой ответственности и представить их классификацию, необходимо остановиться на обобщающем понятии субъекта ответственности. В теории государства и права, да и других отраслевых юридических науках, субъект права рассматривается как совокупность трех элементов: правоспособность, дееспособность и деликтоспособность. Эти элементы объединяются при использовании более общего понятия «правосубъектность», которой обладает любой субъект права. При этом следует учитывать, что применительно к юридическим лицам многие ученые, в особенности цивилисты, говорили об отсутствии необходимости выделения таких элементов, как правоспособность и дееспособность, указывая на их слияние в единую категорию правосубъектности[284]. По нашему мнению, вряд ли нужно ограничивать употребление таких категорий, как правоспособность и дееспособность применительно к юридическим лицам, поскольку общепризнанно, что дееспособность юридических лиц может ограничиваться теми же способами, что и дееспособность физических лиц.

В юридической науке встречается понятие субъекта конституционного правонарушения (деликта)[285] и субъекта конституционно-правовой ответственности. Как правило, используя термин «субъект конституционно-правовой ответственности» имеют в виду субъект конституционного деликта. Вместе с тем в некоторых случаях необходимо отличать субъект конституционно-правовой ответственности от субъекта конституционного деликта (правонарушения). Однако это не дает оснований согласиться с О. В. Кудряшовой, которая полагает, что конституционно-правовая ответственность может не иметь субъекта ответственности. По ее мнению, при этом субъект правонарушения присутствует всегда, но конкретного субъекта ответственности, несущего негативные последствия, может и не быть[286], и в этой связи отправным является понятие конституционно-правовой ответственности.

В рамках нашего понимания ответственности, как правоотношения, допустимо считать, что субъектами конституционно-правовой ответственности можно называть и тех, кто подвергается санкциям, и тех, кто применяет их по отношению к другим субъектам. Некоторые исследователи конституционно-правовой ответственности различали два вида субъектов конституционно-правовой ответственности: 1) субъекты, претерпевающие ответственность, и 2) субъекты, привлекающие к ответственности[287]. Субъекты конституционно-правовой ответственности первого вида есть субъекты конституционного деликта. Посредством же субъектов конституционно-правовой ответственности второго вида реализуется деликтоспособность первых. Таким образом, в данном случае субъект конституционно-правовой ответственности — понятие более широкое, чем субъект конституционного деликта. Следует отметить, что в зависимости от правоотношения один и тот же субъект может принадлежать как к первому, так и ко второму виду: может и претерпевать, и применять меры конституционно-правовой ответственности. Хотя в ряде случаев субъект, участвующий в применении мер конституционно-правовой ответственности, вряд ли может быть субъектом, претерпевающим ответственность (например, народ), и наоборот (к примеру, гражданин, иностранный гражданин). Если же подходить к ответственности как к обязанности[288], то понятие субъекта конституционного деликта совпадает с понятием субъекта конституционно-правовой ответственности.

В данной работе мы рассматриваем термин – «инстанция ответственности», для субъекта, применяющего меры ответственности, и субъекта ответственности (субъект конституционного деликта), претерпевающего действие мер принуждения.

Представляется, что проблема субъектов правонарушения (ответственности) должна занимать одно из значимых мест в общей теории права. Вместе с тем, несмотря на отдельные исследования по этому вопросу[289], утверждать, что он в общей теории права всесторонне изучен, видимо, нельзя. Более полно проблемы субъектов ответственности разработаны отдельными отраслевыми науками, особенно уголовным, административным и международным правом. Что же касается конституционного права, то приходится констатировать, что вопросы, связанные с субъектами конституционно-правовой ответственности, являются во многом спорными.

Что представляет собой конституционная правосубъектность? В самом общем значении — это правовая возможность субъекта быть участником конституционных правоотношений. Составными частями конституционной правосубъектности выступают конституционная правоспособность, дееспособность и деликтоспособность. Содержание этих понятий и в конституционном, и в иных отраслях права в принципе не отличается: под правоспособностью понимается способность иметь право, под дееспособностью — способность своими действиями приобретать и осуществлять права, а деликтоспоосбность представляет собой юридически признанную способность субъекта нести ответственность за совершенное правонарушение.

Конституционная правосубъектность (в единстве правоспособности и дееспособности) возникает практически у всех субъектов конституционного права (за исключением иностранцев, апатридов) одновременно. У государственных органов — с момента образования, у общественных организаций и политических партий — с момента государственной регистрации, у должностных лиц — с момента замещения соответствующей должности, у физических лиц — с определенного возраста.

В литературе отмечается, что система субъектов конституционного права отличается существенным своеобразием, как и собственно содержание прав и обязанностей различных субъектов конституционно-правовых отношений. Во-первых, круг субъектов конституционно-правовых отношений очень широк, поскольку конституционно-правовым отношениям присуще большое разнообразие видов, порождающее многослойные юридические связи между субъектами. Во-вторых, субъектам конституционно-правовых отношений свойствен особый субъектный состав, например, ряд субъектов не имеют иной правосубъектности, кроме конституционной (народ, нация, иные социальные общности). В-третьих, статус субъектов конституционно-правовых отношений имеет преимущественно политический характер: «важнейший особенностью его является то, что он интегрирует те права и обязанности субъектов, которые отвечают их социальной роли в механизме осуществления народовластии[290]. В-четвертых, конституционная правосубъектность существенно отличается моментом наступления от иных отраслей, так как конституционное законодательство весьма вариативно в плане наступления этой субъектности в отношении должностных лиц и отдельных категорий граждан.

Нельзя не согласиться с мнением Н. А. Богдановой о том, что ответственность - это один из элементов, которые служат своего рода целью установления конституционно-правового статуса любого субъекта конституционного права и занимают в нем центральное место[291].

В науке конституционного права, как правило, к субъектам конституционно-правовых отношений относят: 1) социальные и национальные общности; 2) государство и его составные части; 3) государственные органы; 4) общественные объединения и коллективы граждан публичного характера; 5) должностных лиц; 6) органы местного самоуправления; 7) индивидов[292]. Нет необходимости доказывать, что не все из перечисленных субъектов конституционно-правовых отношений (или права) являются субъектами конституционно-правовой ответственности.

Так, совершенно ясно, что народ не может быть субъектом, который имеет возможность претерпеть негативное воздействие конституционных норм. Необходимо наличие, как минимум, двух предпосылок: во-первых, нести обязанности, обеспеченные соответствующими санкциями, во-вторых, иметь возможность претерпевать действие санкций. Субъект конституционных правоотношений, не обладающий деликтоспособностъю, нельзя признать субъектом конституционной ответственности.

В юридической литературе достаточно широко представлены мнения авторов, полагающих, что не все субъекты конституционных правоотношений обладают деликтоспособностью. Так, народ одними авторами (Л. С. Мамут[293] и др.) признается субъектом конституционной ответственности, т. е. имеющим деликтоспособность, другими (Д. А. Липинский, О. Е. Кутафин и др.) - не признается, поскольку, по мнению последних, действующее российское законодательство не предусматривает правонарушений, субъектом которых являлся бы народ[294].

Как обоснованно отмечает Т. Д. Зражевская, ни государство, ни народ, ни нация не обладают конституционной деликтоспособностью[295]. Нет оснований полагать, что народ может испытывать действие каких-либо конституционных санкций, поэтому второй подход к решению данного вопроса является единственно правильным. «Ни народ, ни нацию... нельзя в полной мере признать субъектами конституционной ответственности, - пишет В. О. Лучин, - поскольку отсутствуют как ее институционализация, так и та инстанция, которая была бы вправе и в состоянии применять к ним государственное принуждение»[296].

Нельзя согласиться с возможным возражением: по отношению к государству в качестве инстанции ответственности как раз может выступить народ. Понятие «народ», как и «государство», в крайне степени нечеткое и абстрактное, для него характерна достаточная аморфность и отсутствие внешней конституционно-правовой обособленности внутри страны (в отличие от международно-правовых отношений). В связи с чем может быть поставлена под вопрос возможность самого народа, как и государства, быть даже инстанцией конституционно-правовой ответственности. Это проблематично в силу указанных выше причин. В состоянии или нет такая инстанция самостоятельно инициировать и тем более обеспечить применение мер конституционно-правовой ответственности в отношении государства (в целом, а не отдельного государственного органа) или других субъектов? К тому же государство в той или иной степени - это форма политической организации самого народа[297]. Под вопрос можно поставить и возможность государства быть субъектом конституционно-правовой ответственности, а именно в форме возмещения ущерба, причиненного деятельностью его органов. Фактически нарушение норм права инициировано деятельностью конкретных государственных органов, а не государством как таковым. Более того, возмещение ущерба всегда происходит на основании правил и принципов, определенных нормами гражданского права, и в рамках правовой процедуры, подчиняющейся нормам гражданско-процессуального права.

Именно поэтому деликтоспособность, т. е. возможность субъекта конституционного права нести конституционно-правовую ответственность за совершенные конституционные деликты, не является спутником правоспособности и дееспособности у всех субъектов конституционного права. Деликтоспособность устанавливается в нормах конституционного права и служит одним из элементов правосубъектности участников конституционно-правовых отношений. Причем этот элемент конституционной правосубъектности можно назвать в какой-то мере факультативным, так как в силу различных причин (от субъективных до объективных) конституционное законодательство не содержит мер ответственности отдельных субъектов конституционного права.

Представляется, что теоретически субъекты конституционной ответственности потенциально в огромной степени совпадают с субъектами конституционных правоотношений. Субъекты конституционно-правовой ответственности, по мнению С. А. Авакьяна, - это почти все субъекты конституционно-правовых отношений[298]. Совершенно справедливо в юридической литературе отмечено, что субъектами конституционно-правовой ответственности могут быть лишь те субъекты конституционного права, которые обладает деликтоспособностью, т. е. способностью нести юридическую ответственность за свои противоправные проступки[299]. Поэтому, как подчеркивает Н. М. Колосова, необходимо, в первую очередь, правильно решить вопрос о наличии или отсутствии деликтоспособности (способности субъекта конституционного правоотношения нести конституционную ответственность самостоятельно)[300].

Это в свою очередь ставит проблему: что же понимать под действиями коллективного субъекта. Можно ли, к примеру, его действия или решения отождествлять не только с действиями и ре­шениями руководящих органов, но и с деяниями уполномо­ченных представителей?[301]

В принципе можно согласиться с определением субъекта конституционно-правовой ответственности, данным В. А. Виноградовым, но с рядом оговорок. «Субъект конституционной ответственности — это участник конституционно-правовых отношений, — пишет В. А. Виноградов, — на которого возлагается закрепленная нормами конституционного права обязанность отвечать за свое юридически значимое поведение в сфере конституционно-правового регулирования, обеспечиваемая возможностью применения конституционно-правовых санкций»[302]. Следует дополнить, что субъект конституционно-правовой ответственности должен иметь признанную нормами конституционного права способность подвергаться действию конституционных санкций.

Таким образом, субъект конституционного деликта характеризуется тремя важными системными признаками. Во-первых, он является участником конституционно-правовых отношений, т.е. обладает конституционной право- и дееспособностью, во-вторых, на него возложена обязанность отвечать за свое юридически значимое поведение, в-третьих, в конституционном праве предусматривается возможность претерпевания им особых правоограничений, негативного воздействия норм конституционного права (т. е. он обладает конституционной деликтоспособностью).

Можно выделить несколько подходов в отношении того, могут ли быть субъектами ответственности лица, не обладающие властными полномочиями. Согласно мнению М. В. Баглая, О. В. Жогина, В. А. Кислухина и Д. Т. Шона, к субъектам ответственности можно отнести высшие органы государственной власти, их должностных лиц, депутатов, т. е. тех субъектов, которые принимают наиболее важные государственные решения[303].

Другим подходом к определению субъектов конституционно-правовой ответственности можно считать позицию авторов, которые относят к субъектам ответственности граждан и общественные объединения. По мнению Н. М. Колосовой, к субъектам конституционно-правовой ответственности следует отнести Президента РФ, Правительство РФ, Федеральное Собрание, Верховный Суд, Высший Арбитражный Суд, Конституционный Суд РФ, органы местного самоуправления, общественные объединения, граждан, должностных лиц[304]. Некоторые авторы в числе субъектов конституционно-правовой ответственности называют Генерального прокурора РФ, Председателя Центрального банка РФ, аудиторов Счетной палаты РФ. При этом они подчеркивают, что большинство конкретных случаев применения этой ответственности «представляли собой политическую ответственность»[305].

Субъектов конституционно-правовой ответственности можно классифицировать по различным основаниям. Наиболее подробную классификацию предложил В. А. Виноградов. Он выделяет следующие их категории: правосоздающие и вместе с тем правореализующие субъекты и только правосоздающие; субъекты, ответственность которых закреплена преимущественно в конституциях и в актах текущего законодательства; субъекты, которые выделяются в зависимости от сфер конституционно-правовых отношений (в сфере федеративных отношений, в избирательном процессе), общие и специальные субъекты ответственности. Причем в качестве основной классификации указанный автор предлагает следующую модель: 1) субъекты федерации; 2) государственные органы; 3) должностные лица; 4) граждане, иностранные граждане; 5) негосударственные органы и объединения[306].

В большинстве случаев предложенные В. А. Виноградовым основания классификации субъектов ответственности вполне допустимы, но с определенными оговорками. Так, представляется сомнительным всех субъектов конституционно-правовой ответственности относить к разряду специальных, а также общих субъектов в тех ситуациях, когда субъект как таковой нормативно не определен (например, запрет присвоения власти любым лицом). Нельзя согласиться и с тем, что органы местного самоуправления отождествляются с субъектами, не осуществляющими публичную власть (с общественными объединениями).

По нашему мнению, можно выделить следующие группы субъектов конституционно-правовой ответственности:

1) государственные или автономные образования;

2) государственные органы;

3) должностные лица (Президент, высшие должностные лица субъектов РФ, выборные должностные лица местного самоуправления) и депутаты представительных органов власти и местного самоуправления;

4) общественные объединения;

5) индивиды;

6) органы местного самоуправления.

Ошибочным представляется мнение о том, что специальными субъектами ответственности в конституционном праве могут быть лишь органы и должностные лица[307]. Субъектами конституционно-правовой ответственности могут выступать как органы и должностные лица, так и физические лица, но наделенные особым конституционно-правовым статусом (например, беженцы), а также общественные объединения (ассоциации).

Каждому из указанных видов субъектов свойственны определенные специфические черты, которые отграничивают существо мер воздействия, применяемых к различным группам субъектов, а также опосредуют и применение особой правовой процедуры.

1. Государственные или муниципальные образования. Для Российской Федерации рассматриваемая мера ответственности в целом не характерна, поскольку отечественное конституционное законодательство не закрепляет мер принуждения в отношении такого рода субъектов. В то же время в Индии и Пакистане такие меры широкого применяются в отношении субъектов федерации, когда федерация своим правовым актом ликвидирует субъект или преобразует его статус. Единственная мера ответственности, которая, по мнению некоторых авторов, применяется в отношении государства (Российской Федерации или ее субъекта), - это возмещение ущерба, причиненного действиями государственных органов и должностных лиц. Представляется, что возмещение ущерба - это, как минимум, санкция смешанной правовой природы, поскольку, во-первых, само возмещение осуществляется по правилам гражданского судопроизводства, во-вторых, возмещение ущерба со стороны государства, как правило, вызвано нарушением норм соответствующей отрасли права (уголовных, административных, гражданско-правовых) конкретными государственными органами.

Сравнительно недавно (в 2003 году) в российском законодательстве появились две меры ответственности, которые можно отнести к ответственности, применяемой именно к государственным образованиям:

- временное осуществление органами федеральной власти полномочий органов государственной власти субъектов РФ;

- временное осуществление органами государственной власти субъектов РФ полномочий органов местного самоуправления.

Указанные меры ответственности преследуют цель ограничить правовой статус субъектов РФ или муниципального образования посредством изъятия отдельных полномочий, которые передаются органам власти иного уровня.

Отметим, что государство в целом не выступает как субъект конституционно-правовой ответственности, поскольку отсутствует инстанция применения соответствующих санкций. Считать такой инстанцией народ, который может выступить инициатором смены государственного режима, по меньшей мере, некорректно, поскольку в результате подобных действий нарушаются конституционные и иные правовые нормы.

2. Государственные органы и должностные лица. К числу государственных органов как субъектов конституционно-правовой ответственности можно отнести Президента РФ, Правительство РФ, избирательные комиссии, органы законодательной власти субъектов РФ.

Основными особенностями указанных субъектов являются наличие властно-распорядительных полномочий, специфическое положение, занимаемое в системе государственных органов, особое правовое регулирование процедуры лишения таких полномочий (как правило, участие судебных органов), основным содержанием соответствующих санкций выступает прекращение деятельности соответствующего органа в данном составе (роспуск, расформирование).

3. Должностные лица органов государственной власти и местного самоуправления. К числу должностных лиц как субъектов ответственности можно отнести депутатов Государственной Думы, Совета Федерации, аудиторов Счетной палаты РФ, Уполномоченного по правам человека, высших должностных лиц субъектов РФ, депутатов представительных органов власти субъектов РФ, судей, прокуроров, дипломатов.

Условием применения мер ответственности к этим субъектам конституционного права выступает, как правило, наличие в действиях должностных лиц, наделенных особым конституционным статусом, вины в форме умысла при совершении правонарушения (например, условием ответственности аудиторов Счетной палаты РФ является совершение ими умышленных нарушений законодательства). Характерно то, что в процедуре применения санкций учавствуют судебные органы (отстранение от должности главы местного самоуправления). Следствием применения соответствующих санкций является утрата властно-распорядительных полномочий (лишение полномочий депутата). Указанные меры ответственности достаточно широко применяются в конституционной практике большинства государств мира.

4. Общественные объединения. Основным видом общественного объединения, который несет серьезные обременения, являются политические партии. К другим организационно-правовым формам общественных объединений следует отнести общественные организации и движения, для которых характерны более разнообразные цели создания и способы осуществления своей деятельности. К особенностям этих субъектов конституционно-правовой ответственности с точки зрения возложения на них последствий применения конституционных санкций можно отнести: строго целевой характер деятельности, разнообразный круг используемых санкций (от предупредительных до карательных), участие в процедуре их применения различных государственных органов - от прокуратуры до судебных инстанций. Кроме того, необходимо заметить, что в процедуре применения санкций против общественных объединений всегда принимает участие уполномоченный государственный орган (в Российской Федерации таковым являются Министерство юстиции РФ и его территориальные органы).

5. Индивиды. Следует сказать, что не все индивиды выступают субъектами конституционно-правовой ответственности, а лишь те, чей статус регламентируется в нормах конституционного права в силу важности их правового положения в системе конституционного регулирования. Это кандидаты на выборные должности, наблюдатели и члены избирательных комиссий, лица без гражданства и иностранцы, желающие получить статус граждан, беженцы и вынужденные переселенцы. Ответственность этих лиц зачастую регламентируется с процессуальной стороны несколько упрощенно, а именно: вина в их действиях, как правило, презюмируется, а не доказывается соответствующими органами; судебные инстанции в процедуре, как правило, не участвуют; санкции имеют своей целью лишить граждан их особого статуса и связанных с ним прав и обязанностей в системе конституционно-правовых отношений (дополнительных по сравнению с иными субъектами конституционного права).

Для физических лиц, выступающих в качестве субъектов конституционно-правовой ответственности, существенным является определение возраста, по достижении которого они могут приобретать специфические конституционные права и нести обязанности. Так, кандидаты на соответствующих выборах могут быть субъектами ответственности по достижении 21 года, 30 или 35 лет, судьи — с 25 лет.

Также следует указать, что, несмотря на возникновение политической правоспособности и дееспособности у граждан с 18 лет (ст. 60 Конституции РФ), а у некоторых категорий субъектов конституционного права и ранее (членами молодежных общественных объединений можно стать с 14 лет, а детских — с восьми лет), деликтоспособность практически у всех физических лиц субъектов конституционно-правовой ответственности наступает позднее (за исключением иностранцев и вынужденных переселенцев). Иные физические лица, которые обладают особым конституционно-правовым статусом, наделяются как право- и дееспособностью, так и деликтоспособностью с более старшего возраста.

6. Органы местного самоуправления. Органы местного самоуправления[308] занимают особое место в числе субъектов конституционно-правовой ответственности, что обуславливается двойственным статусом эти органов, с одной стороны, наличие властных, публично-правовых полномочий, а другой – особый характер данных субъектов, которые не принадлежат к государственной власти. Именно этим и объясняется наличие в числе санкций, применяемых к органам местного самоуправления, аналогичных санкций, которые используются и в отношении органов власти субъектов (роспуск представительного органа, временное осуществление органами государственной власти субъектов полномочий местного самоуправления). Но ряд санкций, которые применяют к должностным лицам местного самоуправления, носят специфический характер, так как их используют осуществляется по решению населения, проживающего в муниципальном образовании, при обязательном участии соответствующих местных органов (отзыв депутата населением).

Необходимо остановиться на краткой характеристике и сравнительно редких в конституционном праве условий наступления конституционно-правовой ответственности – вредных последствий и причинной связи, так называемых признаков объективной и субъективной сторон конституционного правонарушения.

К числу факультативных оснований наступления конституционно-правовой ответственности в науке часто относят отдельные элементы «объективной стороны» правонарушения: причинную связь, вред, способ совершения правонарушения[309].

Вредные последствия и причинная связь. Последствием конституционного деликта можно назвать тот вред, который причиняет деяние объекту — общественным отношениям, являющимся предметом конституционно-правового регулирования. Последствия «связывают» деяние с объектом. Последствия конституционного деликта многообразны и проявляются в различных сферах: политической, экономической, прав человека и т. п. Деяние, которое не соответствует диспозиции нормы конституционного права, самим фактом его совершения наносит определенный вред общественным отношениям.

Следует подчеркнуть: что для большинства конституционных деликтов характерно, что не требуется устанавливать эти дополнительные признаки. Достаточно самого факта совершения противоправного деяния, т. е. наличия «формального состава», как определяет данные случаи наука уголовного права. Наряду с этим некоторые составы конституционных деликтов (что бывает редко) включают последствия деяния и предполагают, соответственно, установление причинно-следственной связи деяния и наступивших последствий. Примерами могут служить названные ниже нормы.

Например, ст. 31 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» предусматривает, что при нарушении избирательных прав граждан избирательной комиссией в отношении ее может быть применено расформирование, если такое нарушение повлекло за собой признание недействительными итогов голосования или результатов выборов, референдума. В соответствии со ст. 19 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» одним из оснований для выражения недоверия высшему должностному лицу субъекта Российской Федерации является грубое нарушение Конституции России, федеральных законов, конституции (устава), если это повлекло за собой массовое нарушение прав и свобод граждан.

Причинная связь во многих ситуациях очевидна. Например, экстремистская деятельность общественного или религиозного объединения неизбежно влечет за собой одно или несколько из таких последствий, как нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, собственности, законным экономическим интересам физических и (или) юридических лиц, обществу и государству (ст. 10 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»). Однако иногда установить эту связь непросто, как, например, в случае, предусмотренном приведенной ст. 19 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации».

В правовой сфере причинно-следственные связи не сводятся к физическим воздействиям одного явления на другое. В качестве причины здесь выступает поведение людей, которое обусловлено в свою очередь социальными и природными причинами. Бездействие обязанного субъекта также может быть причиной, хотя в естественно-физическом смысле бездействие вряд ли может вызвать какое-либо следствие.

Интересна в качестве примера позиция Верховного Суда Российский Федерации, который, разрешая споры, связанные с реализацией избирательных прав, не раз отмечал, что сам установленный факт нарушений избирательного законодательства еще не является основанием для применения мер конституционно-правовой ответственности - отмены результатов выборов. Законодательство предусматривает ответственность только при установлении причинно-следственной связи - в случае, если такие нарушения повлияли на результаты волеизъявления избирателей, о чем суду должны быть представлены безусловные доказательства[310].

Способ и другие обстоятельства совершения конституционного деликта чаще всего связаны с такими характеристиками деяния, как неоднократность, систематичность, повторность, время совершения. Так, ст. 44 Федерального закона «Об общественных объединениях» устанавливает, что систематическое осуществление общественным объединением деятельности, противоречащей его уставным целям, является основанием ликвидации общественного объединения или запрета его деятельности. А в Федеральном законе «О политических партиях» предусматривается, что в случае неоднократного не представления политической партией в установленный срок в федеральный уполномоченный орган обновленных сведений, необходимых для внесения изменений в единый государственный реестр юридических лиц, она может быть ликвидирована по решению Верховного Суда Российской Федерации (ст. 41).

В ряде случаев имеет значение также время и иные обстоятельства совершения конституционного деликта (чрезвычайное и военное положение, осуществление обязанностей и некоторые другие). Так, Верховный Суд Российской Федерации, определяя, имеются ли основания для применения мер конституционно-правовой ответственности за нарушения избирательного законодательства, учитывает время совершения деяния. В частности. Верховным Судом с учетом времени издания (выхода в эфир) материалов о кандидате в депутаты Государственной Думы был признан их агитационный характер. Это как следствие вело к правомерности отмены регистрации кандидата за нарушение им правил предвыборной агитации[311].

В юридической литературе, посвященной проблемам конституционно-правовой ответственности, встречается мнение, что объективная сторона должна быть сформулирована с помощью общих критериев, так как «в законе нельзя предусмотреть все возможные в жизни случаи». Спецификой конституционного деликта часто называется то, что законодательство лишь в самом общем виде формирует признаки, относящиеся к его объективной стороне. Отмечается, что «чаще всего в конституционных и иных нормах государственного права составы правонарушений (точнее — их объективная сторона) формулируются путем указания на их родовые признаки. Многообразие политической жизни, в сфере которой действуют государственно-правовые нормы, порой не позволяет заранее определить узкие формальные критерии, и тогда законодатель ограничивается общей характеристикой противоправных деяний»[312].

Когда речь идет о непосредственно судебном установлении наличия признаков объективной стороны конституционного деликта и применении мер конституционно-правовой ответственности, то неконкретность формулировок почти не вызывает опасений, так как в этом случае действуют гарантии правосудия. Например, согласно ст. 73 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» предусмотрен именно судебный порядок установления закрепленных в самом общем виде трех оснований для отмены решения, принятого на референдуме субъекта Российской Федерации или местном референдуме.

С другой стороны, нельзя не видеть опасность в неопределенных формулировках конституционно-правовых норм, устанавливающих объективные факторы совершения конституционного деликта. За исключением случаев, позволяющих конкретизировать критерии тех или иных действий правонарушителя в судебном порядке, неопределенность таких норм способствует снижению эффективности конституционно-правовой ответственности. И хотя вряд ли, конечно, возможно дать «полный и исчерпывающий перечень конституционных правонарушений», это не означает, что законодатель вообще не может сформулировать исчерпывающим образом все признаки конкретного конституционного деликта, более того, от него это требуется. Так, пп. «к» п. 1 ст. 19 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» признан не соответствующим Конституции России Конституционным Судом Российской Федерации, поскольку он, в частности, не предусматривал необходимость четких правовых оснований отзыва высшего должностного лица субъекта Российской Федерации, что создает возможность произвольного применения данного института, особенно в случаях, когда отзыв связывается с утратой доверия по политическим мотивам[313].

В конституционно-правовой норме по возможности должны быть четко установлены требования, касающиеся объективных условий совершения деликта во избежание произвола при ее применении.

В определенных случаях при применении мер конституционно-правовой ответственности могут учитываться и дополнительные признаки так называемой «субъективной стороны» конституционного правонарушения, а именно: мотив и цель. Следует отметить, что они крайне редко попадают в орбиту правового регулирования в конституционно-правовых нормах, устанавливающих основания применения конституционных санкций.

Мотивом преступления в науке уголовного права называют обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении. Цель преступления - это мысленная модель будущего результата, к достижению которого стремится лицо при совершении преступления[314].

Наиболее близкими по своей природе являются мотив и цель совершения деликта. Оба эти признака характеризуют психические процессы субъекта в связи с совершением им преступления. Однако каждый из них имеет собственное наполнение, по-своему характеризует психическое отношение субъекта к совершаемому преступному деянию и его последствиям. В. И. Ковалев, который негативно относится к отождествлению мотива с другими элементами мотивационной сферы человека, полагает, что «подмена понятия «мотив» понятиями «установка», «эмоции», «цель», наделение этих реалий функциями мотива или трактовка их как его разновидности есть по существу отрицание самостоятельности последнего»[315].

В учебной литературе обычно мотив преступления определяется как обусловленное потребностями осознанное внутреннее побуждение, которое вызывает у лица решимость совершить преступление и которым оно руководствовалось при его совершении[316].

Мотив и цель как признаки, характеризующие с разных сторон психическую активность человека и его отношение к совершаемому деянию, традиционно входят в признаки субъективной стороны состава преступления, но вина здесь является самостоятельным признаком, т. е. вне учета мотива и цели. В теории правовое значение мотивов и целей преступления сводится к вспомогательной роли в процессе квалификации, а именно для определения вида преступления и меры наказания[317], что представляется явно недостаточным.

В рамках действующих юридических фикций вины признаки мотива и цели уместно рассматривать применительно к умышленным преступлениям, так как юридическая конструкция неосторожной вины по сути не оставляет для них места, вынося их за рамки инкриминируемого деяния.

В связи со сказанным, проецируя юридические конструкции, разработанные наукой уголовного права, на конституционное право, следует признать, что в конституционном праве отсутствуют условия использования такого признака (условия) применения санкций, как мотив. Прежде всего по причине неуказания в конституционных нормах этого признака в качестве необходимого признака для применения мер ответственности. Если в уголовном праве использование такой категории, как мотив, позволяет дифференцировать и индивидуализировать наказание, применяемое к преступнику, на основе выявления его внутренних побуждений на совершение преступления, в конституционном праве мотивация не является условием применения наказания.

При этом категория «цель» используется в охранительных конституционных отношениях довольно широко, причем целевой критерий выступает квалифицирующим признаком для определения не степени вины, не определения некоего будущего результата, а в качестве общей направленности деяния. Цель в конституционных правонарушениях часто характеризует совершение правонарушения, когда коллегиальный субъект выходит за рамки тех функций и полномочий, закрепленных в его уставных документах, либо когда индивидуальный субъект (например кандидат) осуществляет действия, выходя за рамки тех правомочий, которые установлены нормой.

Так, согласно ст. 76 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» использование кандидатом, избирательным объединением денежных средств помимо средств собственного избирательного фонда, если их сумма превысила 5 % от предельного размера расходования средств избирательного фонда в целях достижения определенного результата на выборах, влечет отмену судом регистрации кандидата (списка кандидатов).

Согласно ст. 44 Федерального закона «Об общественных объединениях» одним из необходимых оснований для применения такой конституционной санкции как ликвидация общественного объединения, выступает «систематическое осуществление общественным объединением деятельности, противоречащей его уставным целям».

Цели совершения деликта указываются и отдельных нормах зарубежного законодательства. Так, ст. 123 Конституции Индийского Союза: прокламация, изданная Президентом Индии на основе ст. 356 Конституции о несостоятельности конституционного механизма в штате, может быть оспорена в суде, если она была издана в недобросовестных целях, так же как и любой указ Президента, который издан для принятия немедленных мер, необходимых, по убеждению главы государства. Верховный суд Индии высказал мнение, что указы Президента могут быть отменены в судебном порядке на том основании, что он действовал недобросовестно (например, прервал сессию палаты парламента с намерением издать указ, касающийся спорного вопроса, и таким образом лишил легислатуру возможности вынести решение по этому вопросу)[318].

Таким образом, можно сделать несколько выводов по отношению к так называемым признакам объективной и субъективной стороны конституционного правонарушения. В конституционных правонарушениях в силу особого характера правоотношений, регулируемых нормами конституционного права, зачастую не требуется устанавливать все элементы (признаки) объективной и субъективной сторон правонарушения. Главное – выявить факт совершения конституционного деликта, поскольку наступление вреда, как, впрочем, и вина, просто презюмируется (но эта презумпция, конечно, опровержимая). Причинная связь в данном контексте также предполагается существующей (вменяется) в виде прямой очевидной связи с деянием, которое является противоправным, и субъектом, его совершившим.

С другой стороны, в сравнительно небольшом числе случаев, предусмотренных в нормах конституционного права, требуется устанавливать определенные дополнительные признаки, характеризующие, по-нашему мнению, отдельные особенности совершенного противоправного деяния. Прежде всего их появление (например, таких объективных факторов, как неоднократность, время совершения деликта) вызвано к жизни необходимостью учета тяжести совершенного деяния в целях минимально необходимой дифференциации применяемых мер конституционно-правовой ответственности. Использование же признаков субъективной стороны (мотив или цель) бывает оправданно только при необходимости учета направленности деяния, прежде всего в случае выхода за рамки установленных функций, полномочий или угрозы государственным интересам.

Вопросы:

1. Какие существуют основания классификации субъектов конституционно-правовой ответственности?

2. Назовите виды субъектов конституционно-правовой ответственности.

3. В чем особенность Президент РФ и главы субъектов РФ как субъектов конституционно-правовой ответственности.

4. Дайте понятие конституционной правосубъектности.

5. Субъект конституционной ответственности:

а) это участник конституционно-правовых отношений;

б) это участник конституционно-правовых отношений, на которого возлагается закрепленная нормами конституционного права обязанность отвечать за свое юридически значимое поведение в сфере конституционно-правового регулирования, обеспечиваемая возможностью применения конституционно-правовых санкций;

в) это участник конституционно-правовых отношений, на которого возлагается закрепленная нормами конституционного права обязанность отвечать за свое юридически значимое поведение в сфере конституционно-правового регулирования.