Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Нет проблем! 6 страница



– Ты такой добрый, – мурлыкала Ив. – Как я люблю, когда ты меня лечишь.

Он промолчал.

– Я готова умереть за тебя.

– Никто тебя не просит.

– Все равно готова, – сказала она. – Я пошлю тебе кое‑что из моего портфолио. Новый проект мы осуществим вместе. У меня есть кое‑какие идеи…

Он смазал рану неоспорином. Если так будет продолжаться, пора переходить на оптовые заказы. А она все бормотала:

– Джона Стэм, у нас будут дети? Джона Стэм, хочешь меня поцеловать? Джона Стэм, мы снимем студию за городом, чтобы нам никто не мешал творить.

Закончив, он заставил ее встать на ноги. Ив все еще покачивало, особо сопротивляться она не могла. Джона вытащил ее на лестничную площадку и силой усадил на верхнюю ступеньку.

– Через десять минут проверю, – предупредил он. – Если к тому времени не уйдешь, я вызову полицию.

Она провела пальцем по уродливой ссадине на виске, по кое‑как перевязанной ране. Вновь предъявила Джоне окровавленную руку:

– И что ты скажешь копам?

Он уставился на нее. Поверьте, сержант…

Он ушел в квартиру.

Через несколько минут он услышал, как она уходит.

Джона швырнул свой рюкзак через всю комнату. Надо было стукнуть ее дверью по голове второй раз, третий, бить ее, пока черепушка не треснет. Это же не он – ему подобная кровожадность вовсе не свойственна. Швырнуть ее об стену, колошматить, пока матка не вывалится перезрелым персиком. Выбросить из окна, пусть размажется на тысячу неопознаваемых осколков, как та камера. Нет, это не он. Джона кинулся к холодильнику, одним глотком осушил банку пива – не ради утоления жажды, но чтобы смять жестянку в руке и запулить ею в дальнюю стену. Primum nocere. [18]Шмякнуть бы шезлонгом по телевизору, услышать, как хрупнет в нем электроника, руками рвать обивку с дивана, пока пружины не выскочат – маленькие, замороженные, перевернутые с ног на голову молнии. Это не он, это она так на него действует, этого добивается: пробудить в нем страсть к насилию. Схватив самое большое, самое страшное оружие – разделочный нож с ржавчиной на лезвии, воткнул его в рабочую поверхность кухонного шкафчика, рванул морозильный ящик из холодильника и вывернул его содержимое на стол. В пластике осталась черная щель, когда Джона выдернул нож и взялся за дело: лук‑порей остался лежать, истекая кровью, а вот ее почки – порубленные в месиво грибы. Ее сердце – томат, изошедший слизью и семенем, ее легкие – два длинных, взращенных в оранжерее перца, лежат, сплющенные. Кухне конец. Морщинистая овощная кожа, стебли‑связки липнут к рукам. Бей‑увечь‑убивай. Нет, не он. Достал пять яиц, давил их, одно за другим, голыми руками. Сжал пачку масла, и оно полезло из кулака с обеих сторон, глубоководная рыба, слишком быстро выдернутая из родной стихии, выкашливающая плавательный пузырь.

С дальнего конца комнаты он наблюдал за самим собой, за двойником‑злодеем, стоявшим на коленях посреди сотворенного им хаоса.

Она исчезла на полторы недели. Время от времени, сперва раз в день, потом чаще – уже каждые два часа – она позванивала. Джона узнавал ее по надписи черными буквами на экране:

НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЕН

Он стирал ее сообщения на голосовой почте, не прослушивая. Плевать, что она там собиралась сказать, лишь бы в дом больше не лезла. Рано или поздно она поймет, что он пытался ей втемяшить.

Пятница, 5 ноября 2004

Экзамен

Письменный тест состоял из ста вопросов – просто скучных или невыносимо скучных. Проходной балл – чуть выше 50 %, Джона с запасом уложился в отведенное время. Затем собеседование, полуторачасовой дурафон: экзаменатор задавал «вопросы на размышление», описывал диагноз, а Джоне следовало предложить план операции. В качестве проверки знаний это собеседование из рук вон никуда не годилось: за три месяца практики Джона отучился думать, функционировал как робот, механически выполняя задания, в основном прислужнические. Лечить ему никого не довелось, и, услышав вопрос: «С чего бы вы начали работу с пациентом, у которого запущенная язва желудка вызвала геморрагический шок?» – Джона едва успел прикусить язык, чтобы не ответить: «Вызову ординатора».

Вместо этого он предложил уточнить у пациента его диету, аллергии, социоэкономическое положение…

– Ваш пациент истек кровью, – перебил экзаменатор. – Мы не всегда поспеваем за темпом реальной жизни.

Лестно или противно было это «мы»? Его почему‑то допустили в клуб. В Американскую ассоциацию несносных докторишек. В Лигу самодовольных придурков. В Общество исследования удовольствия, получаемого, когда другие люди корчатся в твоих руках. Типа того.

Тем не менее он продрался через этот вопрос и через те, что за ним последовали. Он говорил, а в вентиляционные щели проникали шумы больницы: каталки, передвижные койки, перевозимые люди. Хрипы в груди. Шорох ног в бумажных тапочках. Зуммер пейджера, сирена, проклятия. Посреди монолога Джоны об атомной сцинтиграфии экзаменатор сказал: «Не обращайте на меня внимания» – и в нарушение строжайших больничных правил выложил на стол пачку «Мальборо» и пепельницу, вырезанную из хоккейной шайбы. Дым наполнил комнату, проник под одежду, защекотал пазухи носа. Сладковатое дешевое благовоние, приношение не слишком требовательному идолу, божеству хирургии. Бог кишок и крови, внутренняя внутренних, святая святых, куда ни одному человеку не положено от природы заглядывать – личная жизнь выворачивается наизнанку.

Неплохо.

– Неплохо. – Прищурившись, экзаменатор вглядывался в экзаменуемого. – Это вы – супердок?

– Видимо, я, – признался Джона.

– Угу! Кто б мог подумать. Что ж, поздравляю. Лети домой.

Он не полетел, он выполз, шатаясь. Обезвоживание, мигрень, блейзер придется отдать в химчистку. По крайней мере, больше ему не потрошить людей.

Войдя в квартиру, Джона испустил победный вопль, выманивший Ланса из «студии».

– Купишь мне пиццу, – сказал ему Джона.

– Усек.

Он оделся и попутно ткнул пальцем в стопку писем, которую Джона вот уже две недели как не разгребал.

Джона вскрыл конверт:

– Наверное, счет за электричество.

– Счет пришел еще в субботу.

– Извини, вечером займусь.

– Все улажено.

Джона был тронут. Поблагодарил Ланса.

– Ты вроде как был занят. Но сейчас уже проехали твою стрессо‑депрессо? Мне поднадоело смотреть на твое стрессо‑депрессо.

Пиццу Ланс отверг, как награду, недостойную героя. Жить надо на широкую ногу, сходить за кнышами[19]от Йоны Шиммеля. Булочная была уже закрыта, однако Ланс знал ресторанчик с выпечкой, где продукция Йоны продавалась с небольшой наценкой. Оттуда, рыгая и воняя томатами, двинулись в местечко в Нижнем Ист‑Сайде, знаменитое на редкость удачным дизайном: точное, от пола до потолка, воспроизведение канализационных труб города Нью‑Йорка. Стены блестели потеками и многокрасочными «отложениями». Бар – цементная глыба – испускал пар сквозь якобы случайные дыры и был покрыт непонятного происхождения грязью, как и сами бармены. Заплатив семьдесят пять долларов за четыре порции выпивки, они перешли в другой бар, на этот раз в виде вьетнамской деревни, именовавшийся «Напалм». Услужливые и деликатные официантки бросались прятаться, если посетитель делал резкое движение. За щедрые чаевые Ланса поцеловали в щечку. Еще по одной. Рядом праздновали девичник жительницы Джерси, Джону попросили расписаться на левой чашечке бюстгальтера невесты. Он расписался, и его премировали ожерельем из пластмассовых пенисов. Еще по одной. Оркестр «Пьяных цыпок» верещал тридцать минут кряду, завершив выступление радикально‑деконструктивной версией песенки «Мой маленький дрейдл‑волчок». Ланс угостил бас‑гитариста абсентом. Еще по одной. Вспышка «молнии». Еще. Джона был уже пьян, как вся университетская команда регбистов вместе взятая, а Ланс рвался домой покурить.

Кое‑как они взгромоздились на верхний этаж. Ланс со своим зельем и рулоном клейкой ленты ломанулся в ванную, Джона принялся разбирать почту. Пролистал каталог Victoria’s Secret. Откуда у них его адрес? Ну что ж, он не против, приятно сознавать, что соответствуешь образу потенциального клиента. Счет за оплату обучения. Благодарственная открытка от людей, у которых Джона год тому назад побывал на свадьбе. Приглашение из местного театра. Бандероль, адрес надписан почерком матери: почему‑то родители упорно пересылали ему почту, приходившую на его имя в Скарсдейл. Он просил их не тратиться на почтовые расходы. Объяснял, что не нуждается в новых выпусках школьной газеты. Но отец заявил, что вскрывать или удерживать чужую почту – федеральное преступление. От Кейт пришел забавный заголовок, вырезанный из финансовой газеты, – ПРОФЕССОР СКАЗАЛ ВСЕХ ПОРВЕТ.

Фыркая, Джона двинулся в ванную.

– Погоди… – удушенным голосом прохрипел Ланс.

– Ты там надолго?

Сквозь щели в двери пробивался дым.

Джона подергал ручку:

– Ланс?

– Я на Венере.

Дверь поддалась, с хрустом рвалась клейкая лента, дым повалил гуще, Джона чуть не прослезился. Ланс валялся в ванне, беспомощный, как перевернутый краб. В раковине пепел, долларов на восемьсот травки.

– Дверь закрой, дымок выпустишь.

Слишком поздно: серое облако перекочевало в коридор. Хорошо хоть пожарная тревога не сработала. Пока Джона воевал с оконной рамой, чтобы проветрить, он заметил, как забавно выглядит его комната, как все забавно выглядит, весь мир сквозь выгнутые и влажные стенки аквариума. Ох и словит Джона кайф!

Постанывая, он распахнул дверь квартиры, погнал дым на площадку.

На пороге что‑то лежало.

Далеко‑далеко, не сфокусировать взгляд. Джона прищурился, покачнулся, опустился на колени, подобрал это. Большой конверт, его имя и адрес плотным почерком. Разорвал, вытряхнул письмо, напечатанное через один интервал, и коробочку, словно для драгоценностей.

Мой самый любимый,

Ты, конечно же, удивляешься, куда я запропала.

Поразмыслив над нашей последней беседой, я поняла, в чем моя вина. Моя излишняя, непростительная застенчивость привела к тому, что ты думал и поступал так, как ты поступал. Нелегко найти человека, способного разделить мои пристрастия, а тем более следовать им столь безупречно, как это делаешь ты. Совершенство – редчайшая и драгоценная птаха, в глазах многих уже и вымершая. Тем удивительнее, если пернатая сама прилетает и стучится в окно. Извинительно не вдруг поверить своему счастью.

Необходимо, чтобы ты посмотрел прилагаемое мною портфолио внимательно и полностью. Ты должен осмыслить Корпус Творения/Творение Корпуса, чтобы ты мог участвовать в развитии этого проекта. Помни,

Действительно, никто не отвергает, не презирает, не избегает наслаждений только из‑за того, что это наслаждения, но лишь из‑за того, что не умеют разумно предаваться наслаждениям…

Равно как нет никого, кто возлюбил бы, предпочел и возжаждал бы само страдание только за то, что это страдание, а не потому, что иной раз возникают такие обстоятельства, когда страдания и боль приносят некое и немалое наслаждение. [20]

Этого элемента, полагаю, и недоставало до сих пор. Наша Любовь, и так уже прекрасная, теперь достигнет полноты. Посмотри, и тебе понравится, и ты поймешь, что совершенно напрасно упорствовал и отвергал меня.

Ты – великий художник. Мы будем творить вместе.

Искренне твоя

В Любви и Войне

Ив Жжонс

Диск без ярлыка, поверхность красная, блестит, точно сырое мясо.

Глянув, как там Ланс – заснул в ванне, – Джона заперся в студии, устроился перед мощным аудиовизуальным оборудованием: у Ланса тут четыре DVD‑проигрывателя, два видеомагнитофона, два блока кабельного телевидения, дополнительные полки и гнезда под Super‑8 и 16mm и неведомую Джоне аппаратуру – все шнуры подключены к плоскому 55‑дюймовому экрану. Стоит ли прямо сейчас усаживаться и смотреть тот «шедевр», который, по мнению Ив, должен в чем‑то убедить Джону? Его слегка мутило, издалека уже надвигалось чудовищное похмелье.

Он поглядел на диск. Можно ведь попросту его выбросить.

Пришлось повозиться, пока загорелся экран. Звук проходил через старый тюнер Pioneer; пытаясь сделать погромче, Джона подкрутил регулятор, и фоновый шорох обрушился рыком. Джона отошел подальше, рухнул в компьютерное кресло на колесиках – одна ножка кривая, упадешь, если забудешь, а Джона как раз забыл, повалился набок, заурчало в животе. Сел правильно, стал ждать.

ЧИСТАЯ КРАСОТА

затемнение

ПОРТФОЛИО ИВ

затемнение

ДЛЯ ЕЕ ЕДИНСТВЕННОЙ ИСТИННОЙ ЛЮБВИ ДЖОНЫ СТЭМА

затемнение

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАННИЕ ТВОРЕНИЯ (ИССЛЕДОВАНИЕ ЧУВСТВ)

И – ничего.

Диск заело? Джона двинулся проверить, успел дойти до середины комнаты, и тут раздался безумный, сводящий с ума визг, сбил Джону с ног, ему показалось, будто грудь у него лопается, как спелая виноградина. Он уцепился за стул, пытаясь остановить падение, стул выскользнул и швырнул Джону на пол, уши зажаты ладонями, оправленные в дерево колонки, стоявшие на вершине пирамиды аудиосистемы, завибрировали, словно две газонокосилки, наваленный сверху мусор – карандаши, монеты, сигареты – стаей испуганных крыс разлетелся во все стороны. Джоне мнилось, будто он помер, будто с таким вот скрежетом душа вылетает из тела. Где этот Ланс, как не разбудил его эдакий вопль? Джона пытался подобраться к тюнеру, но встать, распрямиться и отнять ладони от ушей – когда и от выпивки‑то пошатывало – не смог, а потому решил ползти к двери, но тут визг замер столь же внезапно, как включился, и наступившая пустая тишина показалась оглушительней шума: грохот прихлынувшей к голове крови заполнил мгновение вакуума.

Экран вспыхнул – то ли камеру навели в упор на солнце, то ли близко щелкнули с вспышкой. Что за место, не поймешь и не имеет значения, может, корт для игры в бадминтон, или декомпрессионная камера, или внутренность отстойника для сточных вод – пустое, бессмысленное пространство. Контур все время смещается, перекатывается на гигантском экране, словно движется само помещение, выворачивается наизнанку, края удаляются от зрителя, центр приближается, надувается брюхо пустоты, выпирает, прет на Джону, плюща его внутренности, – затошнило. Выключить, скорее выключить, – но выключить он не мог. Сел с трудом и тут же откинулся назад, опираясь на локти. Линия горизонта выровнялась. Камера отъехала, появилась человеческая фигура – женская, – плоская, лицом вниз на столе. Обнаженная. С виду ненастоящая, жидкая, текучая. Зернистое, в трещинах, изображение, переснятое уже не в первый раз. Изображение то расплывалось, то входило в фокус, нагоняя мигрень. Это Ив. Уже догадался. И не совсем голая, сверху спускались веревки, свободными концами отчасти прикрывали ей спину. Веревки? Да, веревки, канаты. Натягиваются.

На концах веревок – крючки, впиваются Ив в спину, блестят, словно влажные десны, два десятка жал, вонзенных в плоть пчелами размером с человеческое дитя. Спина Ив ощетинивается, кожа вздымается сталагмитами. Раскинув руки, левитирует, поднимаясь все выше, ноги выровнены, неподвижны, голова закинута. Экстаз. Взмывает со стола, вознесенная впившимися в ее плоть крюками, канатами. Кровь стекает по бокам вдоль ребер. Камера шла вверх, покуда Ив не прекратила возноситься и не повисла, скульптурно, на границе света и тени; падший ангел, пролетевший сквозь верхние слои атмосферы. Омерзительна и прекрасна.

Пот тек ручьями, голова взмокла, но не успел Джона встать на ноги, как

затемнение

И снова вспыхнул экран: Ив, голая по пояс, пристегнута наручниками к столбу, ее хлещут – вероятно, кнутом, но палач оставался за кадром, лишь быстро мелькало что‑то да слышался треск, будто взрывался в микроволновке попкорн. Щелчок – красная полоса взбухает на спине женщины. Щелчок! Судя по тому, что на ее коже не было следов, этот эпизод снимался задолго до того, с крюками, или же много позже, когда все успело зажить. Щелчок! Потекла кровь, Ив закричала. Подалась в сторону, но сбоку на нее обрушились новые удары. Один, особенно удачный, содрал кожу с плеча, Ив рухнула на колени и вновь вскрикнула, и этот вопль показался Джоне знакомым, даже ностальгически любимым, вроде заставки в конце мультика: «Вот и все, ребята». Или, вернее, «Просто пальчики оближешь‑7». Тем временем отделенная от тела мужская рука выронила кнут и принялась избивать Ив кулаком по голове и шее; Ив скукожилась мятой тряпкой, осела, и, когда рука прекратила ее колошматить, послышался электронный сигнал, затем затемнение

ДЖОНА СТЭМ, Я ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ ЗА НИЗКОЕ КАЧЕСТВО СЪЕМКИ

затемнение

КАК ВИДИШЬ, В ТУ ПОРУ У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВОЗМОЖНОСТИ ПРИОБРЕСТИ ХОРОШУЮ КАМЕРУ

затемнение

ПОЭТОМУ Я ВКЛЮЧАЮ ТОЛЬКО ДВА РАННИХ КЛИПА

затемнение

ВСКОРЕ ФОРТУНА УЛЫБНУЛАСЬ МНЕ И Я СМОГЛА ПРИОБРЕСТИ ХОРОШЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ

затемнение

БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ ПОВЫСИЛОСЬ КАЧЕСТВО И УВЕЛИЧИЛОСЬ РАЗНООБРАЗИЕ

затемнение

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЗРЕЛЫЙ ПЕРИОД (ТЕОРИЯ/ПРАКТИКА)

Где‑то ведь был пульт. Можно выключить, положить этому конец. Но он ничего не сделал. Врос в пол.

Снова Ив: обнаженная спина крупным планом. В жизни он ни разу не видел ее полностью раздетой и теперь понял почему. Между предыдущим эпизодом и этим произошла чудовищная перемена: верхняя часть тела – уже не бюст молодой женщины, а исковерканная масса наложившихся один на другой шрамов, розовых и белых припухлостей, раздавленный пенопласт. Раны столько раз заживали и вскрывались снова, что исказились сами формы, поплыли, наносы на развалинах дворца.

На экране появились затянутые в перчатки руки – вооружены отверткой и зажигалкой для барбекю, – ретировались. Щелчок. Вновь выползает отвертка, ее кончик исходит паром. Ив закинула руки за голову, отвертка приблизилась к ее левому боку.

Джона закрыл руками лицо и пережидал, пока не стихли шипение обугливаемой плоти и торжествующий вопль. Подняться и уйти. Сейчас же. Так он и сделает. Откроет глаза и поднимется. Сейчас уже ничего не слышно. Вопль стих. Наверное, фильм закончился. Подняться и уйти, не глянув на экран. Упершись ладонями в немытый пол, Джона оттолкнулся и встал на колени. Но пьяный, да еще и с закрытыми глазами, не удержал равновесия, заскользил, веки рефлекторно дернулись, в глаза ударил кадр – пятая доля секунды, не более, но и то слишком долго: ножницы срезают кончик соска.

Проскочил на четвереньках через студию, захлопнул за собой дверь, но не отсек до ужаса внятный оцифрованный вопль и звук (о нет! и все же да) ломающейся кости. По‑собачьи приник к унитазу, извергая непереваренное тесто, экзотические напитки, а потом ничего, совсем ничего, но позывы продолжались, выходя слюной и слизью. Джона выдоил в унитаз пылающую слизистую носа и горла, снял рубашку и завернулся в полотенце. Думай как врач, уговаривал он себя, разбери ее на слои: кожа, жир, мышечная ткань, кости, сосуды и нервы. Не человек – медицинский манекен. Привыкаешь рассматривать человеческое тело как объект. Автомобиль, книга‑раскраска. Отстраниться. Джона абстрагировался: тела нет, есть только ножницы и кровавое рваное отверстие на том месте, где должно быть упругое и розовое. Абстрагировался – но его почему‑то снова вырвало.

Ланс повернулся на бок в ванне, что‑то пробормотал про «Вьетнам».

Плитка в ванной пропахла кремом «Голд Бонд», известка почернела. Джону трясло. Невидимые мурашки ползали по нему, забирались в штаны, спускались к стопам, а оттуда наверх, в подмышки. Он принялся яростно растираться полотенцем. С ним что‑то не так. Видения. Не было никакого письма, никакого видеодиска. Он уснул, отрубился у себя в комнате. Дурь всегда его дурит, особенно такого качества и количества, да еще после долгого перерыва. Но одного вида унитаза достаточно, чтобы вернулись рвотные позывы. Брюхо отчаянно вопило: выпей что‑нибудь, разбавь концентрацию кислоты. Джона ухватился за вешалку для полотенец, подтягивая себя в стоячее положение, но винты вышли из стены, обрушив на Джону дождь известки. Проклиная все на свете, он приподнялся на четвереньки, затем встал. Включил воду в раковине, умыл лицо. Опустил сиденье на унитазе, присел, опустошенный, весь в поту.

Через несколько минут собрался с силами и поднялся.

В студии все еще шел тот фильм. Джона постоял за дверью, прислушиваясь к нормальному на слух разговору. Девичий смех – да, это Ив. Он вошел, собираясь тут же рвануться к экрану и выключить, но замер посреди комнаты, увидев…

На экране мужчина, неровные усы. Покатые плечи, но сам мускулистый, расплылся не от дурной наследственности, скорее от неправильного образа жизни. Кепка «Янкиз» на голове, глаза с тоской и надеждой устремлены в камеру.

Ты готов? – Голос Ив за камерой, поцелуй в микрофон.

Мужчина ответил: Да.

Возбужден?

Да‑а.

И я тоже. И я тоже.

Смех.

Хочешь, чтобы я потрогала тебя?

Да.

Скоро потрогаю. Хочешь сперва что‑нибудь сказать?

Нет, – ответил мужчина. Он сидел на полу, прислонившись спиной к приземистой тумбочке вишневого дерева. За его спиной предрассветно белело окно.

Кто ты? Скажи мне, кто ты.

Мужчина предъявил старое фото какого‑то негра – это вовсе не он.

А я кто?

Он показал другое старое фото, белой женщины, однако не Ив.

Ты меня любишь? Как сильно ты меня любишь. Как сильно.

Мужчина улыбнулся.

Скажи «пока‑пока».

Пока‑пока.

Кадр дернулся, изображение рывком перенеслось на темную улицу. Шуршание, как будто камеру заворачивают в тряпки.

Примерно шагах в шести на другой стороне улочки тот же мужчина возник возле мусорного ящика. Поплыл в замызганном пальто, рукава свисают ниже запястий. Мужчина, как маятник, крутил головой, поглядывая то в один конец квартала, то в другой. Один раз прервал однообразное движение, помахал той, что за камерой.

Шуршание прекратилось, Ив вошла в кадр, пересекла переулок, направляясь к любовнику. Они о чем‑то неразборчиво потолковали. Ив несколько раз продемонстрировала своему ученику движение сверху вниз, он повторял за ней до тех пор, пока, довольная, она не клюнула его быстро в щеку и не указала ему куда‑то за пределы кадра.

Оба обернулись на шум проезжавшей машины.

Такси в кадре.

Они ждали, пока такси проедет. Ив что‑то сказала. Мужчина двинулся в ту сторону, куда ехало такси, вернулся полминуты спустя, покачал головой. Ив пожала плечами, снова его поцеловала, уже в губы, и побежала обратно к камере, скрылась за ней. Наплыв – отодвинулась – зафиксировала. О’кей.

Она перешла через улицу, встала спиной к партнеру. Тот вытащил из кармана что‑то, пристроился в пяти‑шести шагах позади.

Мотор, крикнула Ив и двинулась прочь.

Мужчина побежал за ней и трижды, один за другим, нанес ей удары ножом в спину.

Она обернулась, прикрылась рукой, и четвертый удар пришелся ей в ладонь. Женщина с визгом упала на колени. Мужчина выжидал; она поползла прочь, а он двинулся за ней, чуть приотстав.

Боже, боже, он меня ножом…

Мужчина сделал еще шаг, а затем увидел что‑то – за пределами экрана, – втянул руки в рукава пальто. Ив вопила, вопила, вопила, и крик ее был похож на песню:

Помогите, умоляю…

Послышался еще один голос:

Эй!

Джона увидел в кадре самого себя. Мужчина оглянулся на камеру. Вид растерянный.

Поглядите на меня.

Мужчина поглядел на него.

Никто не причинит вам зла.

Умираю!

Все будет хорошо. Мистер, послушайте меня? Мистер? Сделайте шаг назад.

Мужчина попытался обойти его, и Джона шагнул вперед, на перехват.

О’кей, стойте, стойте, я бы не хотел…

Ив кинулась прочь от них, через улицу. Мужчина шагнул следом, Джона схватил его за руку.

Послушайте, я бы не хотел (Ив исчезла из кадра), никто не хочет…

На экране та сцена вышла неуклюжей, бездарной, совсем не такой, как запомнилось. Тот Рэймонд, с которым Джона имел дело душной ночью, прорывался вперед, а Рэймонд, заснятый на камеру, отступил назад, поддаваясь Джоне, только Джона тогда этого не понял. Вот, значит, как все было на самом деле. Он смотрел и осмыслял заново, твердая уверенность съежилась, потом и вовсе испарилась. В этот миг, вбуравливая ему в голову невероятную истину, произошло нечто чудовищное: Джона получил возможность ясно увидеть растерянность, страх и тупое доверие на лице Рэймонда Инигеса.

Кто‑то навел камеру крупным планом.

Падение, запомнившееся как простейшее движение, на самом деле состояло из нескольких элементов: Рэймонд подался назад, увлекая за собой Джону; Джона задергался; Рэймонд покачнулся и упал набок. Они падали вместе, Джона ударился головой о крышку мусорного бака. Ноги подкосились, и он рухнул, увлекая за собой, сверху, Рэймонда, и при падении снова стукнулся головой – на этот раз о бордюр. Нож вошел в шею Рэймонда на стыке с подбородком. Рэймонд перевернулся, хватаясь за землю, за горло. Замер, остался лежать.

Вот как все было.

На экране Джона нашарил мобильник и выронил его. Потянулся за ним, отыскал, набрал номер, снова уронил, потянулся…

затемнение





Дата публикования: 2014-11-04; Прочитано: 199 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.02 с)...