Розділ І. Методологія соціальних досліджень 2 страница

¹⁰ Некрасов Н. П. О значении форм..., с. 106.

¹¹ Потебня А. А. Из записок..., с. 43.

¹² Там же, с. 44.

¹³ Там же.

9* 131

осознает и подчеркивает важность парадигматических отношений в системе языка для понимания значения данной формы при ее функционировании в речи; фактически в конце цитированного выше отрывка в общей форме выражены некоторые стороны понятия значимости («форма имеет для меня смысл по месту, которое она занимает в склонении или спряжении»). Эта «си­стемно-языковая» сторона концепции А. А. Потебни, в частности применительно к значению, настойчиво подчеркивается во многих местах его книги (при этом ясно проявляется понимание постоянной диалектической связи аспектов языка и речи). Так, в следую­щем отрывке (уже цитированном в другой связи выше, в I главе данной работы) ясно выражена мысль о зависимости понимания значения данной формы в речи от противопоставления этой формы в системе языка другой форме с противоположным значением: «Когда говорю: „я кончил", то совершенность этого глагола ска­зывается мне не непосредственно звуковым его составом, а тем, что в моем языке есть другая подобная форма „кончал", имеющая значение несовершенное. То же и наоборот».¹⁴ Системно-языко­вой аспект значения становится предметом внимания А. А. По­тебни и тогда, когда он говорит о грамматических категориях, имея в виду заключенное в слове указание на один или несколько общих разрядов, под которые содержание этого слова подводится наравне с содержанием многих других. По мысли А. А. Потебнй, указание на такой разряд определяет постоянную роль слова в речи, его постоянное отношение к другим словам.¹⁵ Здесь, помимо всего прочего, выражена идея инвариантности функции грамматической категории в языке — инвариантности, распро­страняемой на функции слова в речи.

На первый взгляд кажется, что концепция А. А. Потебни про­тиворечива, что отрицание общих значений, опирающееся на чисто речевой подход к значению, не согласовано с. системно-языковым подходом к значениям грамматических категорий. Ду­мается, однако, что во всем основном противоречия здесь нет. А. А. Потебню не мог удовлетворить тот уровень, на котором выводятся «общие значения» Н. П. Некрасова, он отводит их как «выдумку», «экстракт», «искусственный препарат». Отталкиваясь от понимаемых таким образом общих значений, А. А. Потебня фактически не ограничивается утверждением, что значение слова возможно только в речи, и обращается к языковым значениям (лишь в этом можно найти противоречие, но такое, которое фак­тически обогащает теорию). Этот теоретический шаг связан с выражением нескольких сильных и глубоких идей, которые можно объединить понятием грамматической категориальности, в частности категориальности грамматического значения (см. об этом в следующем разделе данной главы).

¹⁴ Там же, с. 45.

¹⁵ См. там же, с. 35.

3. Понятие общего значения в работах Ф. Ф. Фортунатова. При анализе значений грамматических форм Ф. Ф. Фортунатов обращает внимание на связь между отдельными значениями формы, выделяя тот признак, который является для них общим и лежит в основе «общего значения». Так, Ф. Ф. Фортунатов пишет: «Форма возвратного залога имеет у нас, как известно, несколько различных значений (хотя все они связаны между собою)».¹⁶ Определив эти значения, он про­должает: «Общее значение формы на -ся, образуемой от пере­ходных глаголов, состоит в том, что она изменяет значение пере­ходного признака (действия в его переходности) в значение при­знака непереходного, т. е. такого, который заключает в себе отношение только к предмету мысли, являющемуся субъектом этого признака».¹⁷

В зависимости от различий в самом языковом материале Ф. Ф. Фортунатов по-разному подходит к определению значений противопоставленных друг другу форм. В одних случаях он уста­навливает значение каждой из них как положительную величину, т. е. описывает равноправные однородные значения. В других же случаях при анализе двучленных категорий определяется значе­ние лишь одной из форм, тогда как противопоставленная ей форма характеризуется как не имеющая данного значения. Фак­тически в случаях первого рода реализуется принцип эквиполент-ной, а в случаях второго рода — привативной оппозиции (исполь­зуем термины Н. С. Трубецкого). Примером определений пер­вого типа может служить следующая дефиниция значений форм времени в общеиндоевропейском языке: «...формой прошедшего времени сочетание данного признака с известным субъектом обо­значалось как относимое в мысли говорящего к прошедшему вре­мени (т. е. прошедшему по отношению ко времени речи, мысли), формой будущего времени то же сочетание обозначалось как относимое к будущему времени, а формой настоящего времени, имевшей два значения, такое сочетание обозначалось или как относимое к настоящему времени, или же без отношения к опре­деленному времени».¹⁸ Преобладают, однако, определения вто­рого типа (по принципу привативной оппозиции). Например, о формах перфективного и имперфективного вида Ф. Ф. Форту­натов пишет: «...первая обозначала данный признак в полноте его проявления во времени, а вторая не имела этого значения, т. е. обозначала тот же признак без отношения к полноте его проявления во времени».¹⁹

¹⁶ Фортунатов Ф. Ф. О залогах русского глагола. — Известия Отд.
русского языка и словесности АН, 1903, т. IV, кн. 4, с. 1154.

¹⁷ Там же, с. 1155.

¹⁸ Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение. Общий
курс.— В кн.: Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды. Т. 1. М., 1956,
с. 160.

¹⁹ Там же, с. 161.

Таким образом, Ф. Ф. Фортунатов последовательно реали­зует тот принцип определения значений форм, который базиру­ется на учете соотношения противопоставленных друг другу форм в системе. При этом он принимает во внимание разные типы та­кого соотношения.²⁰ В концепции Ф. Ф. Фортунатова находит отражение принцип многообразия типов грамматических значе­ний. Помимо целостных «общих» значений, о которых шла речь выше, Ф. Ф. Фортунатов констатирует грамматическую много­значность. Так, в приведенном выше определении значений форм времени у формы настоящего времени отмечены два зна­чения; упоминаются также разные значения творительного падежа.²¹

4. Теория общих значений в трактовке Р. О. Якобсона. Опираясь на предшествующую традицию в разработке проблемы общих значений (в частности, на работы К. С. Аксакова, Н. П. Некрасова, Ф. Ф. Фортунатова, А. А. Шах­матова), Р. О. Якобсон изложил свою интерпретацию этой проб­лемы на материале категорий глагола и категории падежа в рус­ском языке.²² Он интегрировал проблематику, идущую от пред­шествующих работ, придал этой проблематике эксплицитное общетеоретическое направление, выдвинул ряд новых положений по теории и методике анализа общих значений.

Наиболее существенным в концепции Р. О. Якобсона пред­ставляется следующее.

1. В морфологию (семантическую морфологию) введен оппо­
зиционный анализ по дифференциальным семантическим призна­
кам.

2. На материале глагольных и именных форм предпринята
попытка раскрыть систему и иерархию значений (общее — глав­
ное— прочие частные значения), выявить системные содержа­
тельные связи между грамматическими формами, конституиру­
ющими морфологические категории.²³

Другой вопрос — в какой мере Р. О. Якобсону удалось при­менить эти принципы в конкретно-исследовательском плане. Здесь результаты неравноценны: более реальны и убедительны приме-

²⁰ Ср. концепцию Р. О. Якобсона, учитывающую лишь один тип со­
отношения форм — по принципу привативной оппозиции, в которой раз­
личаются маркированный и немаркированный члены (об этом речь будет
идти ниже).

²¹ См.: Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение, с. 162.
²²Jakobson R. Beitrag zur allgemeinen Kasuslehre. — Travaux du

cercle linguistique de Prague, 1936, N 6, p. 244—253; Якобсон Р. 0. Морфологические наблюдения над славянским склонением («American contributions to the IV. International congress of slavicists»). 's-Gravenhage, 1958; Jakobson R. Zur Struktur des russischen Verbums. — Jn.: Chari-steria Guilelmo Mathesio... oblata. Pragae, 1932, p. 74—84.

²³ Некоторые положения концепции Р. О. Якобсона будут рассмот­рены в последующем изложении.

нительно к исследованию грамматических категорий глагола и чрезвычайно спорны применительно к категории падежа.²⁴

В теории Р. О. Якобсона существенную роль играет понятие значимости.²⁵ В частности, общее значение немаркированного члена оппозиции, как оно трактуется Р. О. Якобсоном, на наш взгляд, фактически представляет собой не собственно значение, а значимость. Так, говоря о том, что винительный падеж в рус­ском языке обладает признаком «данный объект охвачен дейст­вием», тогда как именительный падеж не указывает ни на нали­чие, ни на отсутствие этого признака,²⁶ Р. О. Якобсон фактически не определяет, что же реально обозначает именительный падеж, он устанавливает лишь его значимость — место в системе по от­ношению к значению винительного падежа. (Наша трактовка данного вопроса подробнее излагается в разделе о категориаль­ных грамматических значениях).

Определение общего значения формы в работах Р. О. Якоб­сона связано с сопоставлением ее частных значений. Так, говоря о том, что родительный падеж в русском языке всегда сигнали­зирует степень объективирования предмета в данном контексте, он выявляет частные варианты: «Наличие может быть измерено (сколько, столько-то новостей), повышено (новостей! или наслу­шались новостей), ограничено (послушали, коснулись новостей), сведено к потенциальному состоянию (ждали, хотели, искали но­востей) или к нулю (не слыхали новостей, не было новостей); наконец, оно может быть отклонено, отвергнуто (избегали, пуга­лись новостей)».²⁷ Мы не будем сейчас касаться конкретной оценки справедливости этих суждений о семантике русского ро­дительного падежа. В данном случае важно подчеркнуть, что су­ждения об общих значениях выводятся не только из рассмотрения оппозиций в парадигме, но и из рассмотрения и сопоставле­ния частных значений. Заметим, что этот последний аспект опре­деления общих значений лишь намечен, но не развит в работах Р. О. Якобсона. Основной акцент здесь ставится на анализе оппо­зиций в системе форм.

В теории Р. О. Якобсона частные значения относятся к одному уровню, представденному употреблением форм в речи, а общее значение рассматривается на ином, более высоком уровне, относя­щемся к языковой системе, причем множественности частных зна­чений противостоит определенный семантический инвариант, вы­ступающий во многих случаях как одно целостное общее значе-

²⁴ См. разбор некоторых -"аспектов теории Р. О. Якобсона в кн.: Б о н-
д а р к о А. В. Грамматическая категория и контекст. Л., 1971, с. 77—78,
.86—90.

²⁵ См. критический анализ концепции общего значения в кн.: К а ц-
лельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972, с 20,
41—43, 74.

²⁶ См.: Jakobson R. Beitrag zur allgemeinen Kasuslehre, с. 249.

²⁷ Я к о б с о н Р. О. Морфологические наблюдения..., с. 3—4.

ние. Многие языковые факты, например, значения наклонений, лиц, времен, чисел, на наш взгляд, во всем основном оправдывают такой подход. Он дифференцирует разные уровни семантики и устанавливает соотношение между ними на основе принципа еди­ного инварианта и множества вариантов.

Вместе с тем в теории Р. О. Якобсона общее значение факти­чески далеко не всегда выступает как одно целостное значение. Введение принципа анализа оппозиций не по одному признаку, а по нескольким дифференциальным семантическим признакам (при рассмотрении категории падежа), приводит к тому, что дан­ной форме по существу приписывается не одно общее значение, а несколько общих значений. Конечно, сохраняется различие между вариативностью частных значений на уровне функционирования форм в речи и множественностью дифференциальных семантиче­ских признаков (каждый из них — инвариант, реализующийся в нескольких вариантах) на уровне общих значений, но факт остается фактом: Р. О. Якобсон по существу признает полифунк­циональность на уровне инвариантов. Так, если винительный, ро­дительный и творительный падежи трактуются как однопризна-ковые, то дательный рассматривается как двупризнаковый (направленность и периферийность), так же как и предложный (объемность и периферийность).²⁸

Эта тенденция к учету многопризнаковости семантического содержания грамматических форм, т. е. к учету отдельных функ­ций не только на уровне функционирования форм, но и на уровне знакового значения, устанавливаемого в парадигматической си­стеме, была развита в работах ряда исследователей.²⁹

5. Критика теории общих значений со стороны Е. Куриловича и его концепция первичных и вто­ричных функций. Критические высказывания по поводу по­нятия общего значения в трактовке Р. О. Якобсона в ряде слу­чаев характеризовались тем, что вопрос ставился слишком ши­роко— не только о грамматических, но и о лексических общих значениях, причем центр тяжести переносился в область лекси­кологии. Так, Е. Курилович расценивает общее значение как аб­стракцию, полезность и применимость которой к„конкретным линг­вистическим проблемам решит будущее. Его возражение против введения этого понятия основано на признании невозможности интеграции качественно различных элементов, а именно — ком­муникативного содержания и аффективных (стилистических) от­тенков. Это замечание иллюстрируется примером со словом осел (I — животное, II — глупый или упрямый человек). В общем оп­ределении значения данного слова, по мнению Е. Куриловича, должны отпасть как частные понятия «животное» и «человек»,

²⁸ Там же, с. 5.

²⁹ Си., например Kfizkova H. Первичные и вторичные функции в
т. наз. транспозиция форм. — In: Travaux linguistiques de Prague, 2. Pra­
gue, 1966, p. 171-182.

вместо которых подставляется понятие «живое существо, глупое и упрямое». Но слово осел вряд ли употребляется в применении к другим животным.³⁰ Разумеется, то объединение основного (пря­мого) и переносного значения слова, которое продемонстрировано на этом примере, не может вызвать сочувствие, однако подобные примеры, на наш взгляд, могут быть аргументом в критике общих значений лишь в лексикологии, но не в грамматике. Между тем теория Р. О. Якобсона построена на анализе грамматических значений. Когда устанавливается общее грамматическое значение той или иной формы, вовсе не приходится объединять коммуни­кативное содержание и аффективные (стилистические) оттенки. Общее значение характеризует данную форму в ее отношении к другим формам — членам определенной грамматической катего­рии языка. Стилистические же оттенки, переносные значения, по­рождаемые столкновением грамматической формы и противореча-чащего ей контекста, относятся не к плоскости инвариантных грамматических значений в языке, а к иной плоскости, непосред­ственно связаяной с обусловленными контекстом вариантами, проявляющимися в речи. Так, при определении общего значения формы настоящего времени необходимо установить тот семанти­ческий признак, который отличает эту форму от других форм вре­мени, но нет никакой небходимости объединять, суммировать коммуникативное содержание данной формы и стилистические, экспрессивные элементы, проявляющиеся, например, при функ­ционировании форм настоящего времени в повествовании о про­шлом или в контексте будущего.

Выражая скептическое отношение к теории общих и частных значений, Е. Курилович отдает предпочтение представлению об иерархии функций на основе различения первичных и вторичных функций языковых единиц. Первичная функция данной формы независима от семантического (или синтаксического) контекста. Она дана системой, базируется на релевантных противопоставле­ниях, обусловлена противопоставлением внутри системы. Вторич­ная функция определяется контекстом, она зависит от контекста (семантического или синтаксического), базируется на первичной функции плюс контекст.³¹ Те же отношения формулируются и в той терминологии, которая опирается на понятие значения: глав­ное значение не определяется контекстом, тогда как остальные (частные) значения к семантическим элементам главного значе­ния прибавляют еще и элемент контекста.³² (Заметим, что между «главным значением» в трактовке Е. Куриловича и «первичной функцией» нет существенного различия, так как речь идет о се­мантических функциях, представляющих собой значения).

³⁰ Курилович Е. "Заметки о значении слова. — Вопросы языко­
знания, 1955, № 3, с. 78—80.

³¹ См.: Курилович Е. О методах внутренней реконструкции. —
В кн.: Новое в лингвистике, вып. IV. М., 1965, с. 411, 429—432.

³² См.: Курилович Е. Заметки..., с. 81.

Обычно семантическую концепцию Е. Куриловича рассматри­вают как противоположность теории общих значений Р. О. Якоб­сона. На наш взгляд, это не совсем так. Указанные концепции, действительно, отличаются друг от друга, однако они заключают в себе и нечто общее. Различие заключается в следующем: в кон­цепции Е. Куриловича нет той семантической величины, которая охватывала бы и главное значение, и прочие частные значения данной формы, нет «общего знаменателя», к которому приводи­лись бы все частные значения, иначе говоря, нет общего значения как величины, интегрирующей частные значения, включая глав­ное. Однако это различие не исключает и некоторых пунктов схождения обеих концепций. Если главное значение (по Е. Кури-ловичу), или первичная функция, не зависит от контекста и опре­деляется системой языка, релевантными противопоставлениями внутри данной системы, то это фактически означает, что главное значение (первичная функция) обладает теми же свойствами, которые характеризуют общие значения в трактовке Р. О. Якоб­сона. Ведь общие значения также не зависят от койтекста, также существуют в системе языка и определяются оппозициями форм в данной системе. Итак, и Р. О. Якобсон, и Е. Курилович пред­полагают существование значений, не зависящих от контекста и определяемых противопоставлениями в данной системе. Сход­ство обеих концепций этим не ограничивается. Если вторичная функция, по Е. Куриловичу, базируется на первичной функции плюс контекст, то такая трактовка соотношения первичной и вто­ричной функций фактически близка к пониманию общего значе­ния (по Р. О. Якобсону) как общего знаменателя всех частных значений. Различие заключается в том, что отношение «вторич­ные функции базируются на первичных (плюс контекст)» под­разумевает связь вторичных функций с первичными и определен­ную зависимость от них (наряду с зависимостью от контекста), но не предполагает обязательного охвата вторичной функции семантикой функции первичной, не предполагает общей семан­тической сферы, по отношению к которой первичные и вторичные функции были бы частными величинами.

Определим наше отношение к концепции Е. Куриловича. Она отражает один из типов категориальных значений, одну из форм их существования (ниже излагается наша трактовка этого типа, в некоторых отношениях отличающаяся от трактовки Е. Курило­вича). Вместе с тем эта концепция не отрицает теории Р. О. Якоб­сона, которая, в свою очередь, отражает, как нам кажется, один из типов категориальных значений, одну из форм их существова­ния, их соотношения с частными значениями. Нет оснований аб­солютизировать как ту, так и другую концепцию, рассматривая одну из них как единственную и всеобъемлющую. Следует при­знать важность обеих концепций, поскольку они отражают суще­ственные, но все же частные, ограниченные по сфере распростра­нения закономерности системной организации значений. 138

Возвращаясь к концепции Е. Куриловича, отметим, что в ней, с нашей точки зрения, не все убедительно и достаточно последо­вательно. Если одна и та же форма может выступать как в пер­вичной, так и во вторичной функции, если та и другая выявля­ется при функционировании данной формы (а это так), то нельзя согласиться с тем, что первичная функция вообще не зависит от контекста. Если в одних контекстах реализуется вторичная функция, а в других первичная, то тем самым и первичная функ­ция не может быть вполне свободной от контекста, определяемой лишь релевантными противопоставлениями внутри языковой си­стемы. Речь может идти лишь о разной степени зависимости от контекста, о том, что является доминирующим: значение самой по себе формы (как оно определяется в системе форм, в парадиг­матической системе, существующей в языке), или значение, ис­ходящее от контекста. Можно говорить о незначительной, слабой, меньшей (по сравнению с вторичной) зависимости первичной се­мантической функции от контекста, о том, что содержание этой функции определяется прежде всего местом данной формы в па­радигматической языковой системе, но нельзя говорить о незави­симости от контекста той функции, которая выступает в контексте. Если в одних контекстах дана вторичная функция формы, а в дру­гих первичная, то неизбежна зависимость и первичной функции от контекста по крайней мере в том смысле, что для реализации данной первичной функции необходим иной круг контекстов, чем тот, который обусловливает вторичную функцию.

Обратимся к некоторым из примеров, приводимых Е. Курило-вичем. Рассматривая диахронические переходы, изменения ста­туса первичных и вторичных функций, он пишет: «В связи с рас­ширением семантической сферы у форм перфекта, то есть в связи с употреблением их как в роли перфекта, так и в роли повество­вательного времени, эти формы теряют свое первоначальное зна­чение, повествовательная функция становится первичной, а пер­фектная — вторичной; отсюда усвоение перфектной функции но­выми формами».³³ На наш взгляд, как перфектная, так и повест­вовательная функции глагольных форм всегда так или иначе зави­симы от контекста. Можно и необходимо для каждого данного периода исторического развития системы глагольных форм и их функционирования определять степень этой зависимости: для одного периода относительно более свободным от контекста ока­жется функционирование данной формы в перфектной функции, для другого (более позднего) — в функции повествовательной. Од­нако ни для какого периода нельзя, на наш взгляд, постулировать абсолютную независимость перфектной или повествовательной функции от контекста.

То же можно сказать и по поводу другого примера, приведен­ного Е. Куриловичем: «Как только глагольная форма или глаголь-

³³ К у р и л о в и ч Е. О методах внутренней реконструкции, с. 421.

ный оборот, выражающие желание или долженствование, приоб­ретают значение будущего времени в качестве своей первичной функции, значение модальности отходит на задний план и в конце концов становится вторичной функцией указанных образований».³⁴ Итак, с нашей точки зрения, концепция Е. Куриловича не от­рицает теории Р. О. Якобсона, а дополняет ее, отражая один из типов существования категориальных значений, причем эта кон­цепция нуждается в некоторых поправках. Эти поправки сводятся к следующему: первичная функция данной формы базируется на релевантных противопоставлениях внутри системы и характе­ризуется при ее реализации меньшей зависимостью от контекста по сравнению с вторичной функцией; вторичная функция опре­деляется прежде всего контекстом, она в большей степени зави­сит от контекста, чем первичная функция, вместе с тем она так или иначе зависит и от релевантных противопоставлений внутри языковой системы, поскольку она может базироваться на первич­ной функции, быть производной от нее, так или иначе зависит от системы, занимая в ней определенное место.

Рассмотрение основных этапов формирования теории общих грамматических значений и критики этой теории приводит к сле­дующим выводам. Концепция общих значений в грамматике не может претендовать на всеобщую значимость и универсальность. Далеко не все значения грамматических форм могут быть сведены к этому общему знаменателю. Во многих случаях (в частности в области падежных значений) языковой материал не укладыва­ется в схему общего значения. Вместе с тем нет достаточных оснований для того, чтобы вообще отказаться от идеи общих зна­чений в грамматике. Эта идея отражает действительно сущест­вующий тип системно-структурной организации языковых грам­матических значений. На наш взгляд, понятие общего граматического значения имеет право на существование, но не как единственный и всеобъемлющий принцип в языковой грамма­тической семантике, а как один из ее типов, одна из форм ее существования.

Недостаточность понятия общего значения для описания и объяснения широкого круга грамматических значений заставляет обратиться к более широкому и менее жесткому понятию. Речь идет о таком понятии, которое позволило бы учесть и рассмотреть в единой системе разные типы грамматических значений (в том числе и общие значения, а также различные формы существова­ния системной грамматической многозначности и полифункцио­нальности). Таким понятием является категориальное грамма­тическое значение. Рассмотрению этого понятия посвящен следую­щий раздел.

⁸⁴ Там же, с. 425.

КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ГРАММАТИЧЕСКИЕ ЗНАЧЕНИЯ

1. Содержательная грамматическая категори-альность. Идею содержательной категориальности в грамма­тике сильно и ярко выразил А. А. Потебня. Ряд высказанных им положений образует целостную концепцию, которую можно на­звать концепцией грамматической категориальности.³⁵ Основа этой концепции заключается в понимании формальности языка как существования в нем общих разрядов, по которым распреде­ляется частное содержание языка одновременно с своим появле­нием в мысли.³⁶ Особенно существенно понимание грамматиче­ской категории как общего разряда, под который содержание данного слова подводится наравне с содержанием многих других слов.³⁷ Речь идет не просто о грамматическом значении, соотне­сенном с грамматическим выражением (как обычно говорится о грамматических категориях), а о понятии разряда, класса, при­надлежность к которому определяет роль слова в речи.³⁸ Тем самым языковая категориальность как бы проецируется на речь, определяя в ней постоянное — постоянную роль, постоянное от­ношение.

По-видимому, мы ничего не примыслим к сказанному А. А. Потебней, признав, что он многое раскрыл из того, что позднее стали называть обязательностью, облигаторностью грам­матических значений. А. А. Потебня обратил внимание на ту сторону этого свойства, которая связана с «легкостью» система­тизации, категоризации, распределения мыслительного содержа­ния по разрядам, когда такое распределение обусловливается структурой «формальных» языков и не требует от говорящего особых усилий мысли: «Говорить на формальном языке, каковы арийские, — значит систематизировать свою мысль, распределяя ее по известным отделам. Эта первоначальная классификация образов и понятий, служащая основанием позднейшей умышлен­ной и критической, не обходится нам, при пользовании формаль­ным языком, почти ни во что».³⁹ И далее: «Есть языки, в коих подведение лексического содержания под общие схемы, каковы предмет и его пространственные отношения, действие, время, лицо и пр., требует каждый раз нового усилия мысли. То, что мы представляем формою, в них является лишь содержанием, так что грамматической формы они вовсе не имеют. В них, на­пример, категория множествен, числа выражается словами

³⁵ Сам А. А. Потебня не говорит именно о «категориальности» — он
пишет об общих разрядах, о грамматических категориях, — но смысл его
высказываний, как нам представляется, соответствует этому широкому
понятию.

³⁶ См.: Потебня А. А. Из записок..., с. 61.