ГЛАВА 13. Рано утром во вторник я вылетела в Париж

Рано утром во вторник я вылетела в Париж. Недоверчивый Аркашка лично довез меня до Шереметьева и глядел вслед, пока мать проходила таможенный контроль. В аэропорту Шарля де Голля села в такси и через полчаса оказалась дома.

- Мадам, - кинулась ко мне экономка София, - страшно рада вас видеть.

- Взаимно, София. Луи здоров?

- Что ему сделается.

Наш повар Луи, по совместительству муж Софии, улыбаясь, вышел в холл, разводя руками:

- Мадам, вы в своем репертуаре, опять только с маленькой сумочкой, без вещей и не позвонили! Ну, ничего, сейчас София приготовит вашу спальню. Желаете тосты?

- Некогда, - отмахнулась я от повара. - Лучше скажи, "Рено" заправлен?

- Конечно. Хотите сразу куда-то ехать?

- В Марсель!

- В Марсель?! - воскликнули супруги в один голос. - Может, лучше на поезде, а там взять автомобиль напрокат?

Благоразумные старики, как всегда, правы. Позвонила на вокзал и, узнав, что экспресс отправляется в семь вчера, спокойно переоделась, выпила кофе с булочками, а потом, впервые после отъезда кухарки Катерины, съела вкусный обед.

- Так нельзя, мадам, - с укоризной заметила София, глядя, как я глотаю форель под соусом. - Ешьте медленно, спокойно, никто ведь не отнимет. Что-то вы совсем отощали. Правда, никогда особой полнотой и не отличались, но сейчас похожи на зубочистку. Знаете, мадам Натали выпустила новую книгу!

Я так и подскочила. Ну и скорость! Наташка по-прежнему пишет любовные романы. Причем подруга ваяет свои произведения на французском языке, а сюжеты черпает из российской жизни. Простой французской женщине, любящей перед сном почитать про любовь, подается совершенно невероятное, блюдо. Этакая мешанина из ужасов советской действительности. Наташкины герои все, как один, люди искусства и диссиденты. Любовные приключения переживают в казематах КГБ, зонах и тюрьмах. Слезы льются из глаз француженок уже на третьей странице. Нечего и говорить, что все заканчивается, как правило, свадьбой, и несчастные страдальцы играют ее в Париже.

Пишет Наташка по десять страниц в день и раз в полтора-два месяца выдает на-гора новый шедевр.

Когда она только прорывалась на книгоиздательский рынок, то заставляла меня читать свои рукописи. Честно говоря, каждый раз я расстраивалась. Казалось мне, подобная литература никогда не найдет читателя. Но Наталью ждал ошеломляющий успех. Сначала парижанки, а потом и провинциалки принялись расхватывать книжки, словно горячие пирожки. А недавно "Пари суар" назвала ее Солженицыным в женском образе. По-моему, это уж слишком. Но подруга загордилась чрезвычайно и удвоила скорость письма.

- Да, - гордо продолжала София, - вышла новая книга, и я видела в парке женщин, читающих ее. Знаете, куда мадам отправилась сейчас? В Лондон, издательство "Пеликан" собирается переводить на английский язык четыре романа.

Ничего себе! Наталья выходит на международную арену!

Марсель - город на море. Но это не праздная, шикарная Ницца, а порт, не замолкающий ни днем, ни ночью. Улица Акаций в старой части Марселя, а контора мэтра Кассиса оказалась в глубине большого тенистого двора: Я пришла рано и в нетерпении ждала десяти утра, пока симпатичная женщина в бежевом костюме не открыла приемную. Господин Кассис встал из глубокого черного кресла и церемонно раскланялся:

- Весь к услугам мадам.

- Это письмо отправили вы? - спросила я, показывая конверт.

- Да, - подтвердил мужчина.

Я устроилась поудобней и объяснила, что Лидия Артамонова находится в больнице, состояние женщины критическое, сознание отсутствует. Муж очень удивился, узнав о наследстве, и хочет, чтобы ему объяснили, кто, какую сумму и почему оставил жене.

Роже Кассис закурил. Как все адвокаты, говорил он много и цветисто, ловко уходя в сторону от сути проблемы. Вкратце дело выглядело так.

В контору обратилось некое лицо, пожелавшее остаться неизвестным. Оно оформило завещание на гражданку России Лидию Артамонову. Потом инкогнито скончалось, и мэтр Кассис отправил в Москву уведомление. Через месяц он получил письмо от Артамоновой. Женщина писала, что тяжело больна, онкология в последней стадии. Жить осталось недолго, какие-то недели. Поэтому она не хочет забирать деньги, пусть сумма полежит до ее смерти в банке, а потом капитал должен перейти супругу. В конверт она вложила официально оформленное завещание, переведенное на французский язык, копию свидетельства о браке, справку из онкологического диспансера и ксерокопию российского паспорта, подтверждавшего личность.

Изучив документы, Роже отметил, что у клиентки двое несовершеннолетних детей, и поспешил сообщить женщине о возможных сложностях.

- Лучше как можно быстрей перевести деньги, например, в Монако, тогда супруг получит все и не заплатит налогов, если же капитал останется во Франции, придется раскошелиться, причем в тройном размере.

- Почему?

- Для того чтобы вступить в права, следует заплатить пошлину и налог.

- Все равно не понимаю.

Мэтр Кассис принялся терпеливо растолковывать. Законы Французской Республики тщательно оберегают права детей. Если вашему ребенку исполнилось восемнадцать лет, можете смело лишать его наследства, а вот если дитя моложе... Тогда даже при условии, что не желаете давать наследнику ни копейки, им обязательно, в судебном порядке, выделят определенный процент. И пошлину с налогом заплатят все. В случае с Лидой - сначала она, а потом и Поля, и

Надя, и Андрей.

- Поэтому советую побыстрей переправить деньги в страну, где подобного закона нет, - советовал адвокат, - согласитесь, лучше заплатить один раз, а не четыре...

- Из этого правила не бывает исключений?

- Иногда дети специально, чтобы избежать лишних налогов, отказываются от денег в пользу отца или матери, но, поскольку госпожа Артамонова является иностранкой, подобное невозможно. После ее смерти супруг и дочери заплатят тройную цену. Если только...

- Что?

- Не дай бог, конечно, но в случае смерти девочек господин Артамонов останется единственным наследником.

На обратной дороге в Париж голова у меня шла кругом. Ни сумму, оговоренную в завещании, ни имени таинственного благодетеля адвокат не сообщил. Но, судя по его почтительности и советам, деньги Артамонову достанутся не копеечные. Однако что за чушь про онкологическое заболевание написала Лидия! Она ведь совершенно здорова. Почему не рассказала о неожиданном богатстве домашним? Конечно, они с Андреем состоятельные люди, но лишние деньги еще никому не мешали. А что, если... девочек похитили именно из-за этой истории!

Нет, узнать имя того, кто оставил капитал, просто необходимо!

Приехав в Париж, я стала развивать бешеную деятельность, Сначала позвонила близкому приятелю комиссару Жоржу Перье и решительно потребовала:

- Прошу тебя, немедленно узнай у господина Кассиса из Марселя, кто и какую сумму завещал Лиде Артамоновой. Мне этот пройдоха врет, что не знает имени завещателя.

- Дорогая, - восхитился комиссар, - ты всегда на себя похожа! Как, по-твоему, могу я это сделать? Кстати, когда ты приехала? Одна или с детьми?

- Машка и Зайка учатся, а Кеша работает. Приехала только что, специально выяснить про наследство...

Минут пять толстячок еще сопротивлялся, но мне всегда удается вить из Жоржа веревки, поэтому в конце концов он вздохнул и сдался:

- Ладно, попробую, позвони завтра. Остаток дня я носилась по магазинам со списком. Следовало купить множество вещей. Конечно, мы не испытываем денежных затруднений, но просто рука не поднимается приобретать в Москве туфли за сто долларов, когда точно такие же стоят во Франции вдвое меньше.

Жорж не подвел. Уже к полудню следующего дня я знала, что сумму в три миллиона франков и квартиру в Париже оставила Лидуське мадам Ребекка Д'Обиньон. И адрес ее апартаментов - Мари-Роз, 14.

Улица, носящая женское имя, - скорей небольшой переулок, чем шумная магистраль. В приземистом доме на первом этаже восседала грузная консьержка с типично парижской укладкой на седой голове.

- Мадам Ребекка Д'Обиньон тут жила? - осведомилась я любезно.

- Умерла, бедняжка, - охотно откликнулась консьержка, - квартира на третьем этаже, а вы кто будете?

- Из адвокатской конторы, поручено сделать опись имущества.

Привратница чрезвычайно удивилась:

- Первый раз про такое слышу. Я показала ей бумажку. Женщина водрузила на нос очки, повертела в руках "ордер" и сказала:

- Ну, раз документы в порядке, сейчас принесу ключи.

Слушая, как она роется в ящиках, я подумала, что парижане еще более беспечны, чем москвичи. "Документы" я сделала при помощи цветного лазерного принтера и графического редактора. Честно говоря, даже не знаю, существует ли такая вещь в природе, как придуманный мной "ордер на опись вещей". Однако подействовало, потому что ключи у меня в руках.

Я открыла дверь и вошла в темноватый холл. Пахло пылью, комнаты давно не проветривались, окна закрыты тяжелыми портьерами. Я не стала раздвигать занавески, просто зажгла свет. В глаза сразу бросился большой конверт, лежащий на столике.

"Лиде лично в руки. Просьба к другим - не вскрывать" стояло на письме по-русски и по-французски. Поколебавшись, я все-таки разорвала бумагу, достала записку.

"Лидочка, поезжай к госпоже Эллен Фош, улица Сезара, дом 8, и покажи ей это письмо".

Нужная мне улица располагалась возле кладбища, а мадам Фош вкушала дневной кофе. Голубой молочник со сливками, блюдо с пирожными и приятная передача по телевизору - ну скажите, что еще требуется пожилой женщине для счастья? Протянутую записку Эллен изучила внимательно:

- Значит, вы Лидия Артамонова?

- Да, - храбро соврала я.

- Это надо доказать, - заявила пожилая дама.

- Могу съездить за паспортом, - пообещала я, судорожно думая, где взять такой документ.

- Паспорт очень легко подделать, - засомневалась подозрительная старушка.

- Как же тогда быть? - растерялась я. - Что, кроме паспорта, может удостоверить мою личность?

- Ребекка на протяжении многих лет была моей лучшей подругой, - вздохнула Эллен. - Перед смертью она попросила меня передать Лидии Артамоновой письмо. Мадам Д'Обиньон страшно боялась, что послание попадет в чужие руки, поэтому придумала небольшой вопросник. Ответить на него может только подлинная Артамонова. - Эллен притащила листок и задала первый вопрос:

- Какие шрамы имеете на теле?

Я задумалась лишь на секунду, потом уверенно заявила:

- От операции аппендицита, которую сделали в раннем детстве.

Госпожа Фош удовлетворенно кивнула.

- Кто вас воспитывал?

- Дальние родственники.

- Назовите адрес квартиры, где жили вместе с родителями.

- Полярная улица, девять.

- Какое домашнее животное было у вас в детстве?

- Собачка Зефирка.

- И последнее, - торжественно провозгласила Эллен, - на вашей правой ноге на внутренней стороне бедра имеется большое родимое пятно специфической формы. Опишите, как оно выглядит.

Я потрясенно молчала. В свое время не раз ходили вместе с Лидой в баню, и шрам от аппендицита на ее животе помню прекрасно. То, что Лидушку "воспитывала" двоюродная бабка, тоже факт, известный близким друзьям. Собачку Зефирку она вспоминает с умилением до сих пор. А принадлежащую ей квартиру на Полярной улице несколько лет назад купили за копейки общие знакомые.

Так что ответить на вопросы оказалось очень легко. Но родимое пятно, да еще на таком интимном месте! Ног я ей не раздвигала и между ними никогда не заглядывала. Да, здорово придумала мадам Д'Обиньон! Придется отступать! От злости я чуть не разревелась и, наверное, поэтому излишне горячо воскликнула:

- Не могу описать пятно!

- Почему? - Эллен сняла очки и сложила листок.

- Потому что у меня его нет, - с отчаянием сказала я.

Ну вот, сейчас старушка выгонит наглую самозванку, надеюсь, хоть полицию не вызовет.

- Правильно, мадам Лида, никакого пятна на ноге у вас нет. - Ребекка страшно гордилась, что вопросы придуманы так ловко. - Если бы ко мне пришла нахалка, выдающая себя за вас, уж она бы точно принялась описывать пятно! А вы сразу ответили - никакой родинки нет и в помине!

От неожиданности я захлопала глазами, но старушка уже вытаскивала из секретера пухлый конверт, запечатанный сургучными печатями.

Спустившись на улицу, опрометью бросилась в одно из многочисленных парижских кафе и дрожащими от возбуждения руками отодрала сургучные нашлепки. Письмо оказалось на русском языке и состояло из огромного количества страниц.