Девиантное поведение

В предыдущей главе мы выяснили, что активность людей регулируется социальными нормами и ценностями, которые блокируют отклонения от нормы и деструктивные намерения. В тех случаях, когда функция блокирования и торможения не срабатывает, человеческие действия выходят за пределы норм общества, возникает и развивается анормативное поведение. Анормативным поведением называют такие действия индивидов и групп, которые не вписываются в рамки нормативно-ценностных стереотипов общества. Каждая социальная группа всегда связывает свои культурные цели и способы их достижения с существующими моральными и поведенческими нормами и правилами. Многие способы действия, с точки зрения отдельных индивидов, наиболее эффективные для достижения желаемого – применение силы, обмана, власти – не разрешены в культуре общества. По Р. Мертону ("Социальная теория и социальная структура"), культурные цели и средства достижения цели, институционализированные нормы совместно создают формы господствующих образцов поведения. Но они не находятся друг с другом в неизменных отношениях. Р. Мертон предлагает типологию форм девиантного поведения, исходя из противоречий между целями и средствами поведения личности. Ценность определенных целей может подвергаться сильному, иногда исключительно сильному превознесению: крайним выражением такой ситуации является распространение альтернативных способов поведения, которое разрешает любые способы достижения цели. Превознесение цели порождает деинституционализацию средств. Примером такого типа поведения может стать утверждение, что накопленное богатство - единственный символ успеха, независимо от того, добыто ли оно законным или незаконным путем. Такая форма девиантного поведения называется инновация. Мошенничество, финансовые аферы, подкуп, взятки, воровство – типы инновационного девиантного поведения.

Если же способы достижения целей приобретают самостоятельное значение, а первоначальные цели забываются, то поведение личности становится предметом ритуала. Основной ценностью становится абсолютная конформность. Единообразие временно обеспечивает социальную стабильность. Поскольку область альтернативного поведения, разрешаемого культурой, жестко ограничена, приспособляемость к новым условиям очень низка. Развивается основанное на традициях "священное" общество с боязнью всего нового – неофобией. Такой тип анормативного поведения Р. Мертон назвал ритуальным.

Встречается еще тип анормативного поведения – ретреатизм. Человек, для которого характерно такое поведение, первоначально одобрял культурные цели и способы их достижения, но в какой-то момент понял, что доступные институциональные способы и достижения не приводят к успеху. Возникает внутренний конфликт: моральное обязательство не позволяет использовать неинституциональные средства. Но во всем существует конкуренция: индивида, который испытывает затруднения и неудачи, теснят индивиды, которые используют более эффективные средства. Если же присутствует ценность цели, то индивид будет бороться за выживание. Но конфликт может разрешиться еще другим путем – путем устранения обоих воздействующих элементов – как целей, так и средств. Тогда индивид полностью удаляется из общества, он становится свободным от общества и его ценностей. Бродяги, наркоманы, алкоголики, самоубийцы являются печальным примером такого типа отклонения.

Мятеж – отказ и от целей, и от средств, предлагаемых обществом. Характерными примерами являются бунты и восстания. «Мятежниками» можно признать и террористов.

Типология, предложенная Мертоном удобна, поскольку позволяет проанализировать все типы девиации, несмотря на изменчивость понимания тех или иных поступков. Т.е. несмотря на то, что конкретные виды девиации могут изменяться в связи с изменением норм, сущность девиации не изменяется, и типология Мертона позволяет анализировать разные типы девиации именно с точки зренияих сущности, а не внешнего проявления.

Существуют три разновидности анормативного поведения: девиантное (отклоняющееся), деликвентное, криминальное.[70] Они различаются между собой степенью отклонения от социальных норм, а, следовательно, и мерой той общественной опасности, которую они в себе несут. Девиантное поведение проявляется как отклонения от общепринятых культурных образцов, либо не причиняющие слишком большого вреда окружающим, как, напри­мер, в случаях нарушений норм этикета и прочих элементарных поведенческих стан­дартов, либо направленные своим деструктивным потенциалом в первую очередь против самих субъектов девиаций. Носителями этих отклонений могут быть как пред­ставители молодежи, находящиеся на различных стадиях незавершенной социализа­ции, либо паразитарные социальные элементы - бродяги, бомжи, профессиональные нищие и т.п.

Наиболее тяжелыми формами девиаций являются алкоголизм, наркомания, проституция, суицид с присущей им аутодеструктивной направленностью. Их осо­бенность состоит в том, что жертвами содержащегося в них разрушительного по­тенциала оказываются не только сами виновники, но и те, кто оказывается в непосредственной близости от них. Социальная опасность девиаций заключается в их способности создавать предпосылки для возникновения более серьезных и вредонос­ных форм асоциального поведения. Поэтому в ряде случаев девиации причисляются к противоправным деяниям и подлежат нормативному контролю со стороны органов правопорядка и соответствующих отраслей законодательства.

Существуют различные объяснения девиации. Некоторые социологи считают, что причины девиации следуют искать в биологических или психологических характеристиках личности. Наиболее известными «биологизаторами» являются итальянский исследователь Ч. Ломброзо и американский ученый У. Шелдон. Они полагали, что существует связь между некоторыми физическими чертами и предрасположенностью к девиации. Согласно Ломброзо, показателем склонности к девиации может быть, например, выступающая нижняя челюсть. Шелдон полагал, что склонность к девиации проявляют люди с определенным строением тела – «мезоморфы», т.е. люди, отличающиеся силой и стройностью. Однако эти объяснения несостоятельны. Массу преступлений и других отклоняющихся поступков совершают люди с самой обыкновенной наружностью. Люди, чьи тела отличаются «силой и стройностью» вовсе не всегда склонны к девиации, а если и совершают девиантные поступки, то нет никаких причин полагать, что к девиации их привело именно строение тела. То же самое касается людей с «выступающей нижней челюстью».

Объяснения девиации психологическими факторами более близки к реальности. Многие психические состояния могут способствовать совершению девиантных поступков (например, длительный стресс, страх и др.). Некоторые расстройства психики напрямую ведут к отклонениям – клептомания (склонность к воровству) или… выражающиеся в том, что больной постоянно ругается. Однако психологические объяснения применимы лишь в конкретных случаях. В целом же нельзя сказать, что все девиантные поступки объясняются психическими факторами. С другой стороны, не все люди, страдающие теми или иными расстройствами (расстройствоне обязательно означает болезнь) психики, совершают девиантные поступки. Тем не менее, в некоторых случаях психологические объяснения вполне соответствуют истине.

Кроме этих антропосоциологических нормативных предпосылок существования анормативного поведения, имеются и сугубо социальные.

Девиация объясняется нарушением социальной справедливости. Нарушение социальной справедливости (социальная несправедливость) приводит к социальному исключению, психологическому состоянию отчуждения и, как следствие, к разным формам нарушения социальных норм (как официальных, так и неофициальных). Все существующие теории девиантности и преступности, по сути дела, прямо или косвенно раскрывают ту или иную сторону, ту или иную форму социальной неспра­ведливости, которая существует в двух ипостасях: 1) как несправедливость, творимая человеком (социальными группами) в отношении других людей (социальных групп) и/или общества в целом; 2) как несправедливость, творимая в отношении са­мого человека (социальной группы) другими людьми (социальными группами) властью политическим режимом, государственной машиной.

Экономические теории (теория экономической депрессии, теория экономической экспансии подчеркивают существования социального неравенства в обществе. Как в периоды экономического спада, так и в периоды подъема люди разделены на бедных и богатых. Бедные вынуждены удовлетворять свои витальные потребности нередко противозаконными способами. Конечно, бога­тые тоже совершают преступления, но их девиантность обусловлена не объективной нехваткой средств существования, а такими пороками, как жадность и стяжательст­во, необузданное стремление к обогащению и увеличению своей власти над другими.

Социальная стратификация также выступает в качестве причины девиантности, но лишь в той части, в которой она (стратификация) обусловлена несправедливым неравенст­вом. Та же часть стратификации, которая выступает проявлением справедливого не­равенства, совершенно необходима для существования общества и не может быть причиной девиантности (по крайней мере, ее особо опасных форм) как массового яв­ления, хотя она и может быть причиной отдельных девиантных деяний на почве завис­ти (субъективная причина) к представителям высших страт.

Причины девиантности заключены в неоднородности и изменчивости нормативно-ценностной системы общества (теория субкультур, социально-психологический вариант теории контроля и отчасти теория аномии Дюркгейма). Единая культура общества раздроблена на проти­востоящие друг другу субкультуры, задающие людям совершенно разные менталь­ные и поведенческие ориентации и стандарты. Это обстоятельство и выступает глав­ным конфликтогенным и девиантогенным фактором в обществе. Но субкультурная раздробленность общества во многом сама является следствием социальной неспра­ведливости, разделяющей людей на группы и страты с несовпадающими ценностно-нормативными системами. Стало быть, и эту группу теорий можно с полным правом включить в состав концепции социальной несправедливости как наиболее общей причины девиантности.

Девиантность вызывает социальная нестабильность. В определенные периоды стабильное состояние общества сменяется дестабилиза­цией, нарастает дезорганизация, снижается уровень солидарности, ослабляются связи между людьми и соответственно слабеет социальный контроль поведения отдельных индивидов. Именно все это и является причиной девиантности. Но все эти причины можно свести к одной причине - социальной несправедливости. Когда в обществе нарастает в силу различных обстоятельств социальная несправедливость или она уже царит в нем, именно тогда и наблюдаются все эти явления.

В России наблюдается постоянный рост уровня преступности. Если в 1985 г. уровень общей преступности на 100 тыс. населения составлял 989,8, то в 2000 г. – 2018,2. Многие исследователи объясняют это явление аномией, т.е. отсутствием адекватного законодательства, регулирующего экономические, социальные, политические отношения между гражданами и социальными институтами. Резкий скачок преступности в 1999 г. (по официальным данным за шесть месяцев количество преступлений выросло на 30% по сравнению с тем же периодом 1991 г.) объясняют реакцией на ухудшение экономического положения, социальную и политическую нестабильность после дефолта 1998 г.[71]

Главной причиной девиации является также стигматизация. Стигматизацию определяется как несправедливое навешивание позорящего ярлыка на человека или определенный вид поведения. Довольно часто стигма (клеймение) обуславливает дальнейшее развитие девиатной карьеры. Таким образом, объясняя детерминацию девиантного поступка конкретного человека, следует проследить влияние трех составляющих: внутреннюю объективную причину (например, психофизиологическое расстройство), внутреннюю субъективную причину (решение самого человека как акт его свободной воли) и внешнюю причину (воздейст­вие окружающей среды в настоящем или в прошлом опыте человека). Если при от­носительном равенстве внешних детерминант в данной конкретной ситуации данный вид девиантного поведения совершает много людей, то в этом случае влияние внеш­ней детерминации будет значительно больше, нежели внутренней. В отличие от форм индивидуальных отклонений в детерминации форм массовых отклонений до­минирующее значение приобретают внешние причины.

Делинквентное поведение предполагает нарушения норм права; его конкретные акции – это всегда правонарушения, причиняющие вред отдельным гражданам, обще­ству, государству. Деликты в своем большинстве экстравертны, т.е. ориентированы вовне. Их деструктивный потенциал направлен преимущественно на социокультурную среду, окружающую правонарушителя.

Типовой формой делинквентного поведения является правонарушение как обще­ственно вредное или опасное социальное действие, направленное на разрушение основ цивилизованного общежития, нарушающее нормы, зафиксированные правовыми ко­дексами государства. Обладая дезорганизующим свойством, оно способно порождать негативные последствия в виде ущемления прав граждан, возникновения конфликтов в социальной напряженности, угрозы правопорядку.

В правонарушении важны его объективная и субъективная стороны. Объектив­ность предполагает непосредственную причинную связь между социальным действием и его негативными последствиями, выразившимися в какой-либо из форм нарушения действующего законодательства. Вред, нанесенный государству, организации, лицу, служит необходимым основанием для определения степени общественной опасности правонарушения и виновности правонарушителя.

Если у человека имеются некие злые помыслы, асоциальные намерения, нигили­стические убеждения, но во внешних действиях, опасных для окружающих, они не проявились, его нельзя преследовать за них средствами действующего законода­тельства. Для практической юриспруденции не существует феномена "мыслепреступления". Только действие (бездействие), причиняющее очевидный ущерб, может быть наказуемо.

Субъективная сторона правонарушения включает вопросы, связанные со способ­ностью лица, совершившего общественно вредное деяние, управлять своим сознанием и волей. Имеются юридические условия, при которых деяния с вредными послед­ствиями не считаются правонарушениями и не влекут за собой юридической ответ­ственности. К ним относятся: 1) невменяемость лица (патологические деформации личности в форме слабоумия); 2) малолетний возраст; 3) имевшее место физическое или психическое воздействие, лишившее человека свободной воли, возможности самостоятельно принимать решения.

Правонарушения подразделяются на проступки (деликты) и преступления в зави­симости от степени их общественной вредности. При этом в качестве преступле­ний квалифицируются наиболее опасные виды правонарушений, прямо оцениваемые в качестве таковых уголовным законодательством. Что же касается непреступных правонарушений, то они типологизируются в соответствии с определенными отрас­лями права - административного, гражданского, трудового и т.д.

Деликты опасны и вредны своей массовостью, способностью распространяться, обретать характер типовых поведенческих моделей, стандартных способов нарушений правовых норм.

Наиболее опасной из всех форм анормативности является криминальное пове­дение, несущее в себе значительный разрушительный потенциал, представляющий серьезную угрозу индивидам, их жизни, здоровью, собственности, обществу и госу­дарству. Преступления вносят дисбаланс в ситуации колеблющихся, неустойчивых равновесий, на которых держится цивилизация. Направленные против конкретных лиц, ценностей цивилизации и культуры, они разрушают экономические, правовые, моральные устои социальной системы. В силу этого криминальное поведение выде­лено в особую сферу практической жизнедеятельности, регулируемую специальным уголовным законодательством, предусматривающим социально взвешенные оценки и исторически адекватные наказания за каждую конкретную криминальную акцию. То есть цивилизация вынуждена в целях самосохранения создавать нормативные, за­щитные, репрессивные и многие другие специальные средства для борьбы с преступ­ностью.

Разрушительная природа преступлений проявляется в том, что они направлены не только против конкретных граждан и социальных институтов, но и против самих же субъектов преступлений, поскольку разрушают остатки того лучшего, социально цен­ного, что еще продолжает сохраняться в их личностях.

Социальное поведение преступника складывается из трех основных фаз-этапов: а) предкриминальное поведение, предшествующее преступлению; б) поведение в мо­мент преступления; в) посткриминальное поведение, в котором отчетливо просматри­ваются следы участия в преступной акции.

Многочисленные исследования показывают, что существует связь между уровнем образования и некоторыми видами преступности. Основные виды преступлений против личности (убийства, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, разбои, грабежи, кражи) совершаются людьми, имеющими низкий уровень образования.

По всем названным видам преступлений первое место занимают лица без постоянного источника дохода. Феномен "беловоротничковой преступности" обусловлен нормонарушениями обра­зованных людей. Например, их доля выше, чем доля рабочих, по такому виду пре­ступления, как взяточничество. То же можно сказать о теневой экономике, где "пре­ступления" совершают высокообразованные менеджеры, юристы, высококлассные специалисты. Их действия объясняются, с одной стороны, отсутствием социально адекватных или наличием социально неадекватных норм, регулирующих экономиче­скую деятельность. Например, "узаконенные" поборы при регистрации (получении лицензии); налоговый прессинг (до 80-85%), заставляющий скрывать доходы от налого­обложения; необеспеченность защиты предпринимательской деятельности, толкаю­щая на сотрудничество с криминальными структурами[72].

Деприация родительского внимания и отсутствие добрых человеческих отношений в ближайшем окружении оказывают значительное влияние на формирование личности преступника.

По данным социологических исследований, примерно 65% детей, подвергающихся же­стокому обращению в семье, имеют нарушения в поведении (проблемы в школе, трудности интеграции в социальную среду); 21% претерпевших эмоциональное наси­лие отказывались от пищи, 34% наносили себе какой-нибудь вред, 26% воровали; среди взрослых, подвергавшихся жестокому обращению в детстве, 26% курили, 22% регулярно потребляли алкоголь, 18% использовали наркотики, 16% предпринимали попытку суицида[73].

Неблагоприятные семейные условия в России (низкий доход, неполная семья, родительский алкоголизм и т.п.) порождают веер тенденций. Ежегодно 60000 жен­щин лишаются материнских прав. Спасаясь от жестокого обращения, ежегодно кончают жизнь самоубийством примерно 2 тысячи детей и подростков, 50 тысяч уходятиз семьи, 6 тысяч - из детских домов и интернатов. В общей сложнос­ти 25-26 тысяч несовершеннолетних ежегодно становятся жертвами преступных по­сягательств, из них около 2 тысяч погибают, 8-9 тысяч получают телесные повреждения[74].

Социологи провели взаимосвязь между различными заболеваниями населения и ростом уровня девиации. Они отметили, что чаще становятся преступниками люди, жизненный путь которых сопровождался следующими явлениями патология беременности матери (токсины, инфекционные заболевания и др.), осложненные роды; частые, тяжелые и хронические болезни в детском возрасте; психические заболева­ния, скверный характер у кого-либо из близких родственников и др. Многие насильственные преступления совершаются людьми, страдающими раз­ного рода психическими нарушениями, которые при нормальном функционировании системы здравоохранения (на основе системы социально-адекватных норм) и уста­новлении реальной ответственности за негативные результаты деятельности могли бы быть выявлены и подвергнуты лечению на ранних стадиях.

В России все более распространенными становятся психосоматические заболевания у детей, в том числе по причине неблагоприятных семейных условий или неадекватного воспитания. В 1989 г. впер­вые установили диагноз заболевания психосоматическими расстройствами у 41 млн. детей до 15 лет, а в настоящее время ежегодно заболевают 8 млн. детей[75].

Исследователи современных процессов обращают внимание на то, что девиатное, делинкветное и преступное поведения закономерно возникает в обществах, переживающих трансформацию. В таких обществах актуализированы протестные реакции людей: высокий уровень нарушения норм (официальных и неофициаль­ных); низкий уровень толерантности; забастовки или другие формы выражения несогласия; субъективное чувство несправедливости у граждан; низкий уровень дове­рия к официальным социальным институтам; равнодушное или резко отрицательное отношение к мероприятиям, проводимым государством; аполитичность; конфликты между социальными группами.

Но некоторые социологи считают, что отклонение от социальных норм несет не только отрицательное, но и положительное. Э. Дюркгейм прямо высказал предположение, что общество нуждается в пре­ступлениях и потому воспроизводит их. В качестве связующего звена, скрадывающего разрыв между этими двумя понятиями, Дюркгейм поместил свободу.Он утверждал, что для успешного развития цивилизации необходимо существование некоего про­странства свободы, внутри которого индивидам предоставлены различные возмож­ности для самовыражения, в том числе не только для устремлений ввысь, к идеалам, но и в противоположном направлении, по пути нарушения социальных запретов. Дюркгейм прямо говорит: чтобы в обществе существовали возможности самовыражения для идеалистов и романтиков, героев и мучеников, в нем в равной степени должны существовать также возможности самовыражения и для преступников. Свобода не может существовать, если нет возможностей для отклонений в разные стороны – и к высшим формам нормативности, и к анормативности.

У анормативного поведения, при всей его, казалось бы, асоциальной, негативистской направленности, имеются свои социальные плюсы. Его эксцессы предостерегают общественную систему, указывают на недопустимость расслабленности, заставляют ее пребывать в состоянии рабочего напряжения, предпринимать превентивные меры, думать о будущем, т.е. препятствуют ее закоснению. В высшей степени это относится к той роли, которую играют во всем этом преступления. "Преступность, – писал Дюркгейм, – не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых пе­ремен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает эти изменения. Там, где существуют преступления, коллективные чувства обладают достаточной гибкостью для того, чтобы принять новую форму, и преступление подчас помогает определить, какую именно форму примут эти чувства. Действительно, сколь часто преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом к тому, что предстоит".[76]

То, что преступления необходимы и полезны цивилизованному обществу, Дюркгейм доказывает при помощи еще одного аргумента. Он предлагает вообразить идеальное общество. Пусть это будет общество святых, некий образцовый мо­настырь, где полностью отсутствуют какие бы то ни было преступления в собст­венном смысле этого слова. Идиллическая жизнь этого монастыря не способна длиться долго. Незначительные моральные проступки его обитателей начали бы вызывать у остальных точно такое же негодование, какое вызывают в обычном обществе уголовные преступления. И мера суровости наказаний за проступки оказалась бы примерно такой же, как будто это настоящие преступления.

Если преступность в цивилизованном обществе не переходит определенного порога допустимости и не обретает характера социальной патологии, то такие ее масштабы следует считать нормой, – утверждает Дюркгейм. "Делать из преступления социаль­ную болезнь значило бы допускать, что болезнь не есть нечто случайное, а, наоборот, вытекает в некоторых случаях из основного устройства живого существа; это значило бы уничтожить всякое различие между физиологическим и патологическим. Конечно, может случиться, что преступность имеет ненормальную форму; это имеет место, когда, например, она достигнет чрезмерного роста. Действительно, не подлежит сомнению, что этот излишек носит патологический характер. Существование пре­ступности нормально лишь тогда, когда она достигает, а не превосходит опре­деленного для каждого социального типа уровня".[77]

6.4. Понятие "аномия"

Перемещение антинорм с периферии социального мира в эпицентр вызывает аномичное состояние общества. Понятие аномии в социологии используется давно. Теорию аномии развивали Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Т. Парсонс. Аномия – это несбалансированность нравственных, экономических, политических, культурных ценностей и поведенческих ориентаций. Аномия представляет серьезную угрозу для общества, это болезнь, несовместимая с поступательным движением общества. Аномия показывает, что в обществе разрушено единое поле нравственных ориентиров: нет единого представления о том, что хорошо, а что плохо, что желательно и нежелательно, нравственно и безнравственно, справедливо и несправедливо.

Аномия – это дезинтеграция нравственных ценностей, смешение ценностных ориентаций, наступление ценностного вакуума по принципу "все дозволено". Это означает, что социальных ценностей, которые выполняли бы роль социальных регуляторов, нет, ценности легко сменяемы.

Теории аномии в российской социогуманитарной литературе также уделяется значительное внимание. Одна группа социологов, поли­тологов, криминологов полагает, что современное аномийное состояние общества не более чем издержки переходного периода, свойственные всем трансформирующимся обществам, в частности, восточноевропейским, в которых уже более десяти лет кар­динально изменяются социально-экономический уклад, политический строй[78]. Дру­гие рассматривают происходящее с позиций катастрофизма, выделяют определенные социальные параметры, свидетельствующие, по их мнению, именно о необратимости негативных процессов в обществе, его неотвратимой деградации[79].

На поверхности общественной жизни аномия проявляется в виде резкого скачка ненормативного поведения: неуважения к закону, обвального распространения преступности и жестокости, роста числа самоубийств, господства группового эгоизма и равнодушия, разрушения преемственности между поколениями. Г.Г. Дилигенский определил аномию как когнитивный вакуум. Это состояние общества возникает тогда, когда перед индивидов представлены две релевантные, но не совместимые между собой ценностные ориентации, относящиеся к одному вопросу, но задающие различное поведение. Индивид, не видя возможности выбора, начинает испытывать чувство дискомфорта.

А.Ф. Филиппов для разъяснения сути аномии использовал термин "гетеротопия". В этом смысле аномия есть нахождение личности сразу в нескольких социальных пространствах, предполагающих разные модели действия. В России человек находится именно в такой ситуации, и аномия выражается для него в потере и размывании идентичности и идентификации.

Идентификация и идентичность – разные явления, но они связаны друг с другом. Идентификация проявляется чувством принадлежности, то есть принятием ценностей, принадлежащих определенным группам. Идентичность – понятие, которым охватывается целостность и разносторонность восприятия индивидом самого себя; она обеспечивает способность ощущать себя как нечто неповторимое, тождественное самому себе. Результатом отсутствия ценностно-смыслового ядра становится идентификационный кризис. Причиной кризиса идентичности могут стать самые разные факторы, среди них:

§ размывание целостности общества через внедрение культурной многоукладности;

§ установление норм поведения, не соответствующих культурным стереотипам;

§ разрыв с первичной культурой и последующая смена ценностных ориентаций.

Кризис идентичности одновременно сопровождается потерей собственного "Я". В человеке одновременно работают различные программы, которые растаскивают его в разные стороны. Личность в аномийном обществе представляет собой сцепление противоположностей. Это подтверждают исследования, проведенные среди россиян в последнее десятилетие, показавшие, что ценностное сознание россиян не лишено парадоксов. Их провели Институт этнологии и антропологии имени Н.Н. Миклухо-Маклая и Центр социологических исследований МГУ им. М.В. Ломоносова. Результаты этой работы показали, что хотя в сознании россиян превалирующую позицию начинают занимать общечеловеческие ценности: чистая совесть, справедливость, гедонистические ценности, свобода, независимость, крепкая семья, в то же время отмечается наличие внутренней несогласованности между высшими ценностями и социальным поведением: 20% считают нормальным неуплату налогов; 37% - получение взятки; 6% допускают для себя физическую близость за плату; 30% относятся к браку по расчету как возможному в своей жизни событию.[80]

Определенный диссонанс обнаруживается при сопоставлении желания молодежи достичь жизненного успеха при помощи профессионализма с их реально достигнутыми на данный момент успехами в образовании: только 9% 17-летних учатся на «отлично», более половины на «хорошо» и «удовлетворительно». Но даже та часть россиян, в число бесспорных ценностей которых входят образованность и духовное богатство, не лишена все же дихотомичности и противоречивости сознания – в среднем, каждый третий, считающий себя сейчас или надеющийся со временем стать духовно богатым человеком, читает художественную литературу редко или почти не читает; 25% опрошенных считают приемлемым для себя употребление в разговоре ненормативной лексики, а 43% предпочитают сплетничать о ближних, а не обмениваться мнениями о каких- либо событиях.[81]

Г.Л. Воронин в статье «Диагностика духовной детерминанты взаимодействия социального действия»[82] отмечал, что для 2/3 россиян ценность добра во взаимоотношениях с другими людьми сохраняется, но в то же время, ориентируясь на добро, большинство респондентов в своих взаимоотношениях с другими людьми как не принимали, так и не принимают такую евангельскую заповедь, как «Кто ударит тебя в правую щеку, обрати ему и левую» (75% в 1993 г. и 64,4% в 1999). Автор приходит к выводу, что в обществе происходит снижение социальной терпимости, уменьшение любви к ближнему, рост числа респондентов, сориентированных на «неправедность». Аномия привела к тому, что сознание россиян действительно располагается в двух плоскостях, порой совсем не совместимых, что приводит к различным парадоксам.

Следствием аномии выступает такое социальное явление, как маргинальность. Маргинальной принято считать личность, находящуюся на условной границе между двумя или более ценностными системами. К маргинальной группе относятся люди, которые являются носителями различных ценностно-культурных стереотипов поведения. Маргинальная группа, находясь на границе двух культур, имеет идентификацию с каждой из них и одновременно утверждает собственную систему норм и ценностей. Маргинальность может актуализироваться на уровне:

– статуса (формы существования);

– явления (особых ценностей в области взаимодействия различных социальных групп);

– ситуации, складывающейся на стыке несходных форм социального бытия;

– дискретности социальной регуляции поведения;

– разрушения принятых ценностей, которые обладают амбивалентностью: могут выступать и как предпосылка нововведений в социокультурной среде, и как основа деструктивного поведения.

Приведенные ранее примеры подчеркивали, что использование людьми двойных ценностных систем, следование разным, порой несовместимым ценностям, приводит к неустойчивости установок и ориентаций.

Современное российское общество пребывает достаточно длительное время в состоянии аномии. Какие же специфические черты проявления аномии в российском обществе? Во-первых, аномия российского социума реально проявилась в процессе перехода общества от некоего целостного состояния к фрагментарному, атомизированному. Относительная закрытость советского общества, специфика его социально-политической подсистемы порождали неразвитость, своеобразную наивность восприятия реальности у миллионов и миллионов людей, их беспомощность в ее оценке, самоотчуждение от политики. Надо к тому же иметь в виду, что несколько поколений людей формирова­лись в духе коллективизма, едва ли не с первых лет жизни воспитывалось сознание не­коего долга перед другими, всем обществом.

На современном этапе многие прежние ментальные установки в силу своей непрочности, т.к. были лишены внутренних оснований, стали быстро уступать иным установкам: индивидуализму, циничному прагматизму, утилитаризму. Современное общество все больше воспринимается людьми как поле битвы за сугубо личные интересы. Переход к такому атомизированному обществу и определил своеобразие его аномии.

Во-вторых, специфика аномии российского общества состоит в его небывалой криминальной насыщенности. Конечно, и прежние этапы развития нашего социума нельзя считать стерильными в этом отношении. Вероятно, можно указать целые периоды в истории России, когда степень криминальности была исключительно высокой. Но общество всегда имело потенциал сдерживания избыточной кри­минальной активности, понижало ее уровень до социально приемлемого. Скажем, в начале 50-х годов минувшего века в сознании людей даже карманная кража восприни­малась как чрезвычайное происшествие, чего, естественно, нельзя сказать примени­тельно к нынешним условиям функционирования социума[83]. Кроме того, надо иметь в виду, что преступный социальный мир долгое время воспринимался массовым сознанием как сугубо негативный, находился на периферии социальной жизни.

Что касается современной ситуации, то аномия выступает в наших отечественных условиях фактически в форме криминализации всего социума. Разумеется, любое на­рушение моральной и правовой регуляции вызывает нарастание числа преступных по­веденческих актов индивидов. Еще Дюркгейм тесно увязывал аномийное состояние общества с ростом в нем преступности.

Под криминализацией мы понимаем не только и не столько увеличение числа за­регистрированных преступлений и лиц, которые их совершили, а более сложный со­циальный феномен. Сводить только к таким статистическим параметрам это социаль­ное явление, на наш взгляд, нельзя. Как нельзя и излишне изолированно рассматри­вать все социальные феномены: невозможно, к примеру, отделять экономические неурядицы, социальные катастрофы целых регионов страны, растущую обездоленность многих подростков и молодежи от значительного влияния криминалитета, то есть преступного социального мира. Криминализация общества – это такая форма аномии, когда стирается сама возможность различения социально позитивного и негативного поведения, действия. Преступный социальный мир уже не находится на социальной обочине, он – на авансцене общественной жизни, оказывает существенное воздействие на все ее грани.

Кроме того, криминализация означает появление таких поведенческих актов, ко­торые прежде лишь в единичных случаях фиксировались в нашей стране либо не от­мечались вовсе. Речь идет, к примеру, о заказных убийствах, криминальных взрывах, захвате заложников, открытом терроре против тех представителей власти, которые не согласны жить по законам преступного социального мира. Криминализация на по­веденческом уровне выражается и в ускоренной подготовке резерва преступного мира, что связывается нами со все большим вовлечением в антисоциальные действия молодежи, подростков, разрушением позитивных социализирующих возможностей общества.

Криминализация проявляется и в духовной сфере. Здесь особенно угрожающим предстает растущий нигилизм в отношении к праву, механизмам его действия. Право как ценность, регулятор поведения все больше замещается своеволием, групповой целесообразностью, утрачивает свою привлекательность. Разумеется, и в советский период истории право не являлось атрибутивным свойством нашей социокультурной системы. Тем не менее сейчас даже непрочные барьеры на пути неправового сознания утрачиваются.

Неустойчивость положения средних слоев – основы стабильности и позитивной со­циальной активности любого общества, декомпозиция социальной структуры россий­ского социума в целом выражаются и в том, что роль среднего класса в наших условиях фактически играют определенные группы преступного социального мира. На наш взгляд, есть основания считать криминализацию современного российского общества весьма специфической формой такого социального феномена, как аномия.