Глава вторая убийство по шерлоку холмсу

Хоть Костя и зам прокурора страны по следствию, но все-таки могли бы мы с ним как-нибудь вечерком посидеть за бутылочкой «Смирновской». Зря я, наверное, обижаюсь. После всех этих думских постановлений и президентских указов все административные учреждения нашего строгого профиля перешли едва ли не на казарменное положение. Личное время Кости спрессовалось, похоже, столь плотно, что туда не то что бутылку, а и рюмочку не вольешь.

Я поднимаюсь и вспоминаю этот идиотский морской бой между Россией и Украиной. Шутки шутками, а мне как-то не по себе.

В приемной у Костиного кабинета, как и положено по статусу, секретарша — новая, солидная, Валерия Петровна, молодящаяся дама лет тридцати — пятидесяти. Возраст ее удивительным образом зависит от освещения и погоды. Перед тем как зайти к Косте, я словно монетку в игральный автомат опускаю: задумываю число. И, честное слово, ежели совпадает, я по-настоящему, почеловечески счастлив. Ура! Нынче совпало — тридцать три, тютелька в тютельку. Ай да Турецкий, глаз — ватерпас.

— Доброе утро, Валерия Петровна!

— Здравствуйте, Александр Борисович. Вас ждут.

Костя восседает за огромным столом на фоне

огромной карты СССР. В его кабинете все монументально, капитально и неуютно. То ли дело его старый кабинет на Новокузнецкой с потертым сейфом и геранью на подоконнике.

— Вызывал, Константин Дмитрич?

— Вызывал, вызывал. Садись. — Меркулов выходит из-за своего безразмерного стола и садится напротив меня в кресло.

Валерия Петровна приносит два стакана чая в тяжелых подстаканниках. Мне, как всегда, с лимоном и сахаром, Меркулову несладкий и очень крепкий. И сам чайный ритуал, и старомодные подстаканники, и карта СССР на стене как нельзя лучше гармонируют с имперской обстановкой кабинета.

— Когда, Костя, карту сменишь? Все ж теперь...

— Не буду я ее менять.

— Так что ты думаешь, жизнь сама под твою карту подстроится-перестроится? Думаешь, все наши бывшие республики к нам на коленях с протянутой рукой приползут? Вот мне только что стажер мой игру на компьютере показал. Помнишь, морские бои, которые мы в школьном детстве вели на последних партах? Так вот теперь эта игра между Россией и Украиной идет. Если уж с Украиной и Белоруссией у нас проблемы, то что же о других говорить?

- Ну до войны с братьями славянами, скажем, еще далеко. Да и не так ужасно все. Ты поменьше газету «Завтра» читай... — Меркулов задумчиво потер переносицу указательным пальцем. — Слушай, Саша, что-то давно мы с тобой по-человечески не сидели. Замотался как бобик, ты уж извини. Давай, может, в эти выходные попробуем на природу, что ли, выбраться. Шашлычки пожарим, а то и рыбку половим...

— Да, Костя, когда шел к тебе, именно об этом и думал.

Меркулов наконец завершил массаж своей переносицы и перешел к делу:

— Саша, мне звонил зам министра внутренних дел, просил проследить за одним дельцем. Кстати, он тебя хорошо помнит, цени. Привет передавал.

— Спасибо, ценю, — ответил я, сгоняя с лица улыбку.

Замминистра, как правило, по мелочам не звонит, приветов не передает.

— Сегодня утром в квартире в дипломатическом городке на Кутузовском проспекте был обнаружен труп экономического советника посольства США Дэвида Ричмонда. Явно заказное убийство. Этим делом занимаются отдел милиции по охране дипкорпуса, ФСК и местное отделение милиции. Я уже послал туда Моисеева. Старик как-никак — гений криминалистики. Хотя на первый взгляд там все ясно, то есть ясно, как убили, но непонятно, за что. И кто. Посмотри, пожалуйста. С коллегами из ФСК не цапайся, но если что — на место поставь. Их золотое времечко прошло.

Выходя из кабинета Меркулова, я обратил внимание, что Валерия Петровна выглядит уже на тридцать два. Это хороший признак. Дождя, похоже, не предвидится.

Мы с Ломановым садимся в нашу служебную «вольво». За рулем милейший дядя Степа:

— Куда едем, Сан Борисыч?

— На Кутузовский.

Дядя Степа — личность весьма примечательная и оригинальная. Классическое имя милиционера, знакомое каждому с детства, прилепилось к нему настолько, что мало кто вспомнит его отчество, хотя дяде Степе уже крепко к пятидесяти. Кстати, на книжного дядю Степу он абсолютно не похож. Наш шофер среднего роста, довольно плотный веселый человек с умными карими глазами и небольшими залысинами.

Примечателен дядя Степа еще и тем, что активно снимается в кино. Роли у него в основном совпадают с профессиональной принадлежностью. Он признанный шофер милицейских и полицейских машин в отечественном кинематографе. Киношники обожают его за покладистый в смысле гонораров нрав. И конечно, более всего за то, что, когда в фильме задействован дядя Степа, каскадеры практически не нужны.

Я и сам однажды, правда не в кино, был свидетелем и одним из участников немыслимого трюка. Когда мы излишне настоятельно хотели побеседовать с господином Варсанидзе, более известным как Гога, о преимуществах здорового образа жизни, Гога не понял наших благих намерений и стал резко отрываться от нас на своем «мерсе». У дяди Степы тогда была всего лишь «волжанка», а дело было за городом, в районе Загорянки. Так дядя Степа, выжав из «волжанки» скорость, на какую она в принципе не способна, еще и срезал угол, после чего мы по полуразобранному мосту чуть ли не перелетели речушку.

Отстреливаться Гога не рискнул, когда мы с песнями выскочили ему наперерез. Он предпочел выслушать все, что мы хотели ему сказать.

Помимо вышеизложенных достоинств дядя Степа обладает одним неоспоримым преимуществом перед традиционно мрачными водителями нашего ведомства. Он шутник и балагур. Готов поклясться, что вовремя сказанное словцо не только повышает настроение, но порой помогает выпутаться из совершенно дурацких ситуаций, а то и разрядить взрывоопасную обстановку.

В последнее время, правда, дядя Степа что-то чересчур увлекся заемным юмором. Он покупает все сборники анекдотов, предпочитая, впрочем, те, что от Никулина. Однажды он показывал мне книгу с голой теткой на обложке и огромной вступительной статьей, в которой автор, доктор каких-то технических наук, на полном серьезе с графиками и таблицами исследовал анекдот, его историю, место рождения и сферы распространения. Мы с дядей Степой решили, что эта статья и есть самый лучший анекдот в книге.

— Сан Борисыч! — обернулся у ближайшего перекрестка дядя Степа. — Свеженький не желаете?

— Трави,— согласился я. Все равно ведь расскажет рано или поздно.

Значит, так. Раздается звонок. По телефону. «Але!» — «Позовите, пожалуйста, Рабиновича!» — «Вам какого: старшего или младшего?» — «Старшего». — «Они оба умерли». — Дядя Степа ржет так, как будто сам придумал эту шутку, и жмет на газ.

Мы с Ломановым серьезно переглядываемся, но не выдерживаем и тоже начинаем хохотать. Даже если дядя Степа расскажет абсолютную глупость, его заразительный смех сам по себе и мертвого рассмешит.

Вот так за шуточками и приехали. С левой стороны в начале Кутузовского проспекта тянется целый дипломатический городок из восьмиэтажных кирпичных домов с просторными автостоянками во дворах и охраной в будках. Раньше у них были даже свои магазины, наши туда и носа не смели сунуть. Мальчишки со всей округи через решетку забора глазели на диковинные автомобили.

Теперь от этих автомобилей не знаешь куда деваться. Дядя Степа, конечно, патриот, но даже он вынужден признаться, что «вольво» — машина, как бы это сказать... Ну, неплохая.

Нарушая дипломатический покой и размеренность жизни, поперек дороги у третьего подъезда стоит желтый милицейский «газик». Какой-то солидный араб никак не может припарковаться из-за него, но не выступает со своими арабскими матюками, а смирно стоит и ждет, когда ему освободит дорогу машина без водителя.

... Дверь в квартиру 28 — 29 была не заперта, да и вряд ли какой-нибудь даже самый ушлый домушник рискнул бы залезть в квартиру, битком набитую сотрудниками милиции и ФСК, а ежели считать с нами, то и представителями прокуратуры.

Двойной номер на дверях показывал, что в типичном, хотя и хорошем, советском доме сделана перепланировка. Две двухкомнатные квартиры были соединены в одну, в результате чего получился дом по западному образцу, где не пять семей ходят в один туалет, а всего одна роскошествует в двух.

Две комнаты, метров по двадцать, объединили в одну огромную гостиную. Только высота потолка немного подкачала, поэтому гостиная, несмотря на красивую белую мебель, выглядела несколько странно, словно бы ее сплюснули, как кусок пирога. Тем более странно она выглядела, когда в нее набилось так много людей, одетых явно не для вечернего коктейля. Да еще во главе с трупом хозяина.

Дэвид Ричмонд, прикрытый простыней, сидел в кресле перед телевизором, который еще работал в тот момент, когда приходящая уборщица, открыв своим ключом дверь, обнаружила мертвого хозяина. Меня аж передернуло, когда я представил себе, как мы с ним одновременно смотрим утренние новости. Я — с чашечкой кофе в руке, он — с пулей в затылке.

Я вспомнил про несчастного живого араба.

— Слушай, капитан, — тронул я за плечо возбужденного сыщика Степанцова из второго РУВД, с которым мы когда-то пересекались по арбатским делам. Фамилию его я хорошо помнил по тому дурацкому совпадению, что он был однофамильцем нашего тогдашнего клиента. — Это ваш «газик» всю дорогу дипломатам перегородил? Там араб уж полчаса проехать не может, смотри, на международный конфликт нарвемся.

— Понял, Саша. Счас сделаем, Саша. — Вот и он меня, оказывается, не совсем забыл.

Я услышал, как в коридоре Степандов материт любопытного шофера, чье место было совсем не в квартире.

— Семен Семенович, — обратился я к прокурору-криминалисту Моисееву, которому по идее давно было бы пора на пенсию, но он туда не спешил, да и начальство отпускать не хотело такого виртуоза. Особенным спецом он был по части баллистики. — Что сказать имеешь?

— Кое-что проясняется, Саша. Убили его, — Семен Семенович протянул мне целлофановый пакетик со сплющенной пулей, — похоже, из бельгийской винтовки «Мазер», если я, конечно, не ошибаюсь. Дорогая, я тебе скажу, штучка. В нашей коллекции есть одна такая. По свободным ценам на десять миллионов потянет. Точно скажу тебе после экспертизы.

— Капитан, а где наши коллеги контрразведчики?

Да что им! У них-то работа чистая. Потоптались, посмотрели, нахамили малость да отчалили. Шпионов не иначе ловить. До убийц ли им? Это мои ребята все окрестные чердаки прочесали. Всякий мусор и кирпичи с них волокли. Этот тип стрелял во-он из того дома напротив, из слухового чердачного окна. Долго, видать, лежал, ждал. Два кирпичика под упор приспособил, курил, три бычка обнаружили. Смелый очень, видать. Винтовку-то не бросил, как это они обычно делают. Винтовку, поди, разобрал, да в аккуратный портфельчик спрятал. И спустился по лестнице, как деловой, блин. Стреляную гильзу только одну обнаружили. Профессионал, гад, — с неожиданным для самого себя восхищением в голосе сказал Степанцов.

— Холмс, — тронул меня за плечо Ломанов, о присутствии которого я почти совершенно забыл.

— Что, Ватсон? — автоматически отозвался я. Ничего себе молодежь пошла, уже Холмсом величают.

— Да я серьезно, я не шучу, Александр Борисович. Можете счесть все это глупостью или фантазией, но у меня такое ощущение, что убийца явно читал Конан Дойла, — взволнованно проговорил стажер.

— Что ты имеешь в виду? — излишне раздраженно спросил я. — При чем тут Конан Дойл?

— Может быть, помните, Александр Борисович, у Конан Дойла есть рассказ, где хитрый Холмс, за которым охотились, приказал изготовить восковую куклу и усадил ее за свой рабочий стол перед окном, время от времени меняя положение кресла, чтобы тот, кто наблюдает за ним с улицы, думал, что за столом сидит самый настоящий живой Холмс. В конце концов восковой манекен получил пулю в лоб.

— Что-то уж очень странные у тебя литературные ассоциации, Сережа. Конан Дойла любить не вредно, но в наше время он, к сожалению, не подмога. К тому же здесь вовсе не восковой манекен. Да вдобавок, с тех пор как перестройка обернулась перестрелкой, из окна в окно, да через улицу стреляют чуть ли не каждый день. Давай-ка займемся делом.

В углу гостиной, возле белых книжных полок, стоял высокий господин в тонких очках. Этому человеку слово «господин» соответствовало как нельзя лучше. Капитан Степанцов шепнул мне на ухо, что это представитель американского посольства.

Познания моего стажера в английском были вполне достаточны, чтобы использовать его как переводчика. Но я рискнул обратиться к американцу сам:

— Извините, вы говорите по-русски?

— Да, говорю. — Американец инстинктивно улыбнулся.

— Следователь по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации Александр Борисович Турецкий.

— Стивен Броуди, сотрудник посольства США, — представился американец и протянул мне глянцевую визитную карточку, которую я автоматически положил в карман пиджака, а про себя подумал: уж очень похоже, что он сотрудник не только посольства. С другой стороны, не атташе же по сельскому хозяйству должен в таких случаях с российскими властями общаться. — Я готов ответить на любые ваши вопросы, господин Турецкий.

— Вопросы я задам позже, если позволите.

Американец радушно развел руками, будто всю

свою жизнь только и мечтал отвечать на вопросы русского следователя.

— Пока у меня к вам просьба. Я хотел бы взглянуть на бумаги... покойного.

— Делайте все, что найдете нужным, господин

Турецкий. Ваши коллеги из контрразведки были менее щепетильны. Мы крайне заинтересованы в скорейшем расследовании этого инцидента.

— Спасибо, — сказал я. И где это он так намастырился по-русски шпарить?

— Русский язык я учил в Московском университете, если это вас интересует. — Броуди будто угадал мою нехитрую мысль.

— Это, конечно, интересно, но не входит в круг вопросов, которые я обязан вам задать.

— Я просто посчитал, что если ваши коллеги, контрразведчики, этим вопросом пристально интересовались, то и для вас он будет иметь значение.

— Может быть, и будет, — выдавил я из себя улыбку.

Уж очень говорлив этот американец.

Огромная и непривычно обустроенная квартира тем не менее представляла собой жилище холостяка, правда очень аккуратного. Однако это было только самое первое впечатление. После осмотра спальни стало ясно, что женщины, точнее, видимо, все-таки одна и та же женщина присутствовала здесь если не постоянно, то достаточно регулярно.

Совсем не мужской гребешок с запутавшимися длинными русыми волосами, косметика и флакончики духов, изящные коробочки с кремами и всякими женскими притираниями. В одной из ванных комнат висело два халата — полосатый мужской и пушистый розовый женский. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что у погибшего американца была постоянная подруга.

В кабинете на рабочем столе стоял небольшой компьютер в виде плоской пластмассовой коробочки. Увидев его, мой стажер аж сделал стойку, как хорошая гончая:

— Эта коробочка, между прочим, стоит тысяч пять долларов. Так, модем подключен. Может, стоит посмотреть список его постоянных абонентов?

— Давай, давай. — Оставив Ломанова объясняться с компьютером, я стал перебирать немногочисленные бумаги на столе.

Большинство из них было просто чистыми бланками с шапкой Фонда Самюэля Спира. Как раз сегодня что-то о нем по телевизору говорили...

О! А это что за две птички на фотографии? Улыбаются, будто под завязку счастьем переполнены. Справа — американский президент, уж его-то все мы знаем в лицо, хоть и не наш. А слева — жизнерадостный, на полголовы выше Клинтона мужик, немолодой, но очень бодрый. И лицо вроде знакомое.

— Сережа! Глянь, пожалуйста, что это тут на фотографии написано, а то почерк никак не разберу. — Я протянул Ломанову фотографию, бережно вправленную в дубовую рамочку, видимо покойному она была дорога.

— «Дэвиду Ричмонду — Норман Кларк с наилучшими пожеланиями. Июнь 1994 года». Солидная фигура был этот Кларк. Интересно, что же с ним все-таки произошло?

— А что с ним должно было произойти?

— Да вы, Александр Борисович, сегодняшних газет еще не читали? Во всех газетах об этом есть.

Слушай, слушай, вспомнил — в утренних новостях об этом было. Того и гляди — одно с другим свяжется. Если еще не связалось. Ладно, об этом на досуге. Записных книжек не видно?

— Зачэм запысные кныжки? — почему-то с идиотским грузинским акцентом сказал Сережа. — Вот же машина, все в ней. Я сейчас скину всю информацию.

Сережа достал из кармана дискету, вставил в прорезь компьютера, пошуровал кнопками:

— Готово.

На обратном пути дядя Степа, видя наши кислые физиономии, подбодрил нас новой порцией своего неистощимого юмора:

— Сидят две старые девы на лавочке и наблюдают за курицей. А курица спасается от петуха. Сделав три круга, курица попадает под машину. Одна из дев произносит с пафосом: она предпочла смерть.

На сей раз мы лишь улыбнулись, да и то больше из вежливости.

— Сережа, ты займись телефонами этого американца, узнай, кто есть кто. Свяжись с Романовой и Грязновым, пусть займутся свидетелями. Капитан Степанцов — парень, конечно, хороший, но людей может раньше времени напугать. Да, и собери мне что сможешь по Кларку. На всякий случай...

Хитрый маленький Турецкий внутри меня ликовал, предчувствуя морские купания.