Вопрос №60. А.И.Герцен. «Былое и думы». Жанровое своеобразие произведения

В этом произведении, воссоздающем целостную картину жизни, в реалистической соподчиненности сплавляются личность и се среда, психология и социология, конкретно-историческое и общечеловеческое, идеи и чувства, история и быт, национальное и народное, лирическое и эпическое, объективное и субъективное. «Былое и думы» набрасывались, оттачивались и шлифовались с осени 1852 по 1868 год, с остановками и перерывами. Они начинаются рассказами об Отечественной войне 1812 года. В их фокусе становление нового человека, героя века, передового борца и мыслителя, наиболее яркого представителя дворянской революционности последекабристской поры, идущего к революционной демократии. «Былое и думы»— история идейного формирования этого героя, его мучительные поиски правильной теории, исповедь, философия, воззрения на жизнь и воинствующие воспоминания о том, чему был свидетелем. Это поистине энциклопедия полувековой русской идейной жизни (1812—1860). Но тематика «Былого и дум» не ограничивается Россией. Их вторая половина посвящена двум десятилетиям жизни на Западе (1847—1867): французской революции 1848 года, организации Вольной русской типографии, изданию «Колокола» в Лондоне и международному революционному движению.

«Былое и думы», одно из наиболее прогрессивных, бесстрашно правдивых, реалистически откровенных произведений середины XIX века, не избавлены от частных погрешностей, иногда даже и фактического свойства.

Длительная работа наложила на отдельные части мемуаров «оттенок своего времени и разных настроений». Рассказывая, как в цитадели мракобесия, удушающего все живое, в муках и страданиях выплавлялись революционные чувства, мысли и характеры, повествуя о том, как в последекабристских условиях новые поколения неутомимых борцов за прогресс и свободу вступали в неравный поединок со старым миром, Герцен развернул длинную цепь эпизодов, сцен, событий, исполненных потрясающего драматизма и даже трагизма. Поводы для тревожных раздумий, сомнений, скептицизма, а иногда пессимизма неоднократно возникают и в последующем изложении герценов-ских мемуаров. Но преобладающий их мотив не пессимистический, а жизнеутверждающий. Их автор и в то же время основной герой проникнуты гуманистической верой в конечное торжество прогресса, в победу революции, народа. Будучи историческим оптимистом, Герцен призывает своих читателей к активной, героической борьбе.

«Былое и думы» не укладываются в традиционные жанры. Здесь органически сплавляются семейная хроника, автобиографические записки, публицистический или физиологический очерк, литературный портрет, политический памфлет, анекдот, социально-психологический роман и другие виды прозы. В этом произведении естественно перемежаются драгоценные факты, обжигающие горячим дыханием жизни, и философские раздумья о самых насущных проблемах человеческого бытия; авторская исповедь, взлеты сверкающей мысли, обобщающие суждения эпохального масштаба; щемящая боль, неуемная скорбь, опаляющий грозовой гнев и светлый смех, восторженная радость; задушевно-трогательная лирика пейзажных зарисовок и сокрушающий сарказм обвинительных инвектив против дворянства, бюрократии и буржуазии.

О жанрово-видовом своеобразии «Былого и дум» спорят, называя их мемуарами, художественной автобиографией, романом о положительном герое, автобиографическим, историческим, лирико-философским. Но вернее будет определить их как социально-историческую, лирико-философскую и художественно-публицистическую эпопею, опирающуюся главным образом на воспоминания о виденном и слышанном. Жанрово-видовая специфика произведения определяется уже его заглавием. «Былое и думы», кроме исторической значительности содержания, привлекают и искусным изложением. Приступая к изображению крушения французской революции 1848 года, он говорит: «Тут все принадлежит не моей биографии, а биографии рода человеческого…». Эти слова можно отнести ко всем частям его эпопеи, ибо биография Герцена, все ее личное, даже интимное, относится к формированию революционных чувств, революционной идеологии, имеющих всеобщий интерес.

Облик основного героя «Былого и дум» дается в многоликой галерее других, явно типических лиц на широчайшем фоне наиболее значительных событий русского и международного освободительного движения, всей эпохи. В этом произведении русское революционное движение впервые в отечественной литературе изображается в его всемирно-исторической роли, как один из потоков, вливающихся в мировое освободительное движение.

В «Былом и думах“ выявилось блистательное мастерство Герцена-портретиста. Герцен проницательно схватывает ведущие свойства того или иного лица и, заостряя их, рисует его художественный образ. В его словесной живописи необычайно строгая целенаправленность и локализованность всех средств. Особое внимание вызывает портрет Белинского. Белинский дается «порывистым», «с неистощимой энергией», «беспощадным» в борьбе со своими врагами, бледнеющим в споре, говорящим «с грозным вдохновением», «язвительно», приправляющим слова «убийственными колкостями» и сравнивается с барсом.

Наряду с индивидуальными портретами Герцен превосходно рисует и собирательные портреты, например западноевропейской буржуазии, наглой, жестокой, омерзительно-растленной.

Живость изложения эпопеи поддерживается сжатыми, живыми диалогами, то и дело перемежающими повествование. Занимательность эпопеи создается также приемом расширяющейся перспективы. Ее композиционный стержень, скрепляющий весь материал, как уже говорилось,— обобщенный герой, раскрывающийся в истории своей жизни.

В критике уже отмечалось, что, чем дальше, тем временное расстояние между воспоминаниями и отражаемой в них жизнью становилось все короче. А последняя часть, приобретая все большую публицистичность и памфлетность, готовилась уже по горячим следам текущих событий. Одно из драгоценнейших свойств эпопеи Герцена — ее авторская речь, исключительная по красоте и блеску.

Язык «Былого и дум» ошеломляет читателя искрометно-интенсивной, изощренно-остроумной мыслью, стремительной энергией, многоцветной эмоциональностью. В нем блистающая метафоричность огромного обобщающего свойства, фейерверк неожиданных сопоставлений, пародийных острот, каламбуров и афоризмов, изобилие неологизмов, крылатых выражений и изречений, при этом, кроме отечественных и иноязычных. Это язык революционного борца, агитатора, страстного полемиста. Герцен явно неравнодушен к бичующим или, наоборот, эмоционально-возвышающим эпитетам, к рельефным, необычным, интеллектуальным, ассоциативным, нередко литературным сравнениям и реминисценциям. Одна из особенностей его речи — пристрастие к иностранным словам и цитациям художественной, философско-публицистической литературы, как русской, так и зарубежной. По разностороннему, поистине энциклопедическому знанию общеевропейской культуры трудно найти равного ему в русской и в любой иной литературе.

Слог Герцена, живой, непринужденный, острый, разящий как рапира, неотделим от иронии, то мягкой, едва уловимой, то открытой, но добродушной, то злой и непримиримо беспощадной. Об убийственности герценовского сарказма можно судить по сравнениям и эпитетам, характеризующим Николая I: «остриженная и влызистая медуза с усами», «гремучая змея». Публикация «Былого и дум» началась в 1854 году в Лондоне отдельным изданием их второй части — «Тюрьма и ссылка». Огромный успех этой книги вызвал ее переиздание в 1855 году в Германии, в 1856 году — в Дании, в 1858 году — в Англии, в 1861 году — во Франции. Книга получила мировое признание.

С появлением в печати последующих частей внимание к «Былому и думам» со стороны русских и западноевропейских читателей не ослабевало, а возрастало. И по масштабу отображаемой жизни, подлинно исторического звучания, и по актуальной проблематике, и по кругу передовых, жизнеутверждающих идей своего времени, и по эстетическим достоинствам это произведение Герцена было воспринято и оценено в качестве крупнейшего художественного шедевра мировой литературы.