Вопрос №56. Эстетические и литературно – критические взгляды В.Г. Белинского

Белинский с самого начала и до конца своей жизни— страстный искатель целостного и стройного мировоззрения, способного ответить на насущнейшие вопросы жизни. Даже увлекаясь тем или иным философским учением, Белинский, как правило, не становился его рабом. Будучи самостоятельным мыслителем, он всегда сохранял по отношению ко всем влиявшим на него философским концепциям свою независимость.

Белинский дебютировал на литературно-критическом поприще как поклонник Шеллинга, с учением которого он познакомился в студенческие годы.

Последовательное восприятие и осуществление концепции Шеллинга вели к полной изоляции от реальной действительности, к пассивности, к романтическому прекраснодушию, к мистицизму.

Белинский не встал на этот путь рабского подражания. Он осваивает, интерпретирует философские идеи Шеллинга в соответствии со своими демократическими социально-политическими убеждениями.

Важно отметить и то, что на формирование Белинского как критика сильное влияние оказали годовые обзоры Бестужева-Марлинского, журнальная деятельность Н. А. Полевого, суждения Надеждина о классицизме и романтизме, а также статьи Пушкина.

Присущая Белинскому оригинальность крупно обозначилась с первых же его шагов. Белинский вступил в литературу как автор блистательных «Литературных мечтаний», которые публиковались в газете «Молва» с сентября по декабрь 1834 года.

В обзоре «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835) художественное творчество воспринимается им как «таинственное ясновидение», «независимое от лица творящего». В сочинении «Стихотворения Владимира Бенедиктова» (1835) поэзия представляется как «бессознательное излияние чувства».

Но эти и подобные им суждения не стали для Белинского ведущими. Уже в „Литературных мечтаниях“ явно сказываются стихийно-материалистические тенденции и громко звучат гражданско-демократические мотивы.

Ратуя за народную литературу, Белинский с явной издевкой отзывается об охранительной, рептильной журналистике и беллетристике. Здесь сказывался его идеализм. Но демократическая гражданственность вела его к такой социальной активности, которая уже не умещалась в рамках мирного просветительства. Видя в борьбе за общественное благо высочайшее счастье, он призывал своего читателя отречься от себя, подавить свой эгоизм для родины и человечества, стать «двигателем, апостолом истины и знания», «действовать практически на пользу общества», употреблять жизнь «на святой подвиг», на «самопожертвование в деле правды».

От статьи к статье Белинский все более и более проникался мыслью о гражданском назначении критики как философско-эстетического сознания эпохи и ее искусства. Усиливаются его требования к писателям: тесная связь с современностью, идейность. В 1835 году в статье «Стихотворения Евгения Баратынского» он пишет: «Поэт больше, нежели кто-нибудь, должен быть сыном своего времени». В 1838 году в статье „Гамлет, драма Шекспира“ Белинский заявил: „Объективность не может быть единственным достоинством художественного произведения: тут нужна еще и глубокая мысль“.

В условиях усиливавшегося духовного гнета, роста цензурных притеснений Белинский все чаще и все острее чувствовал ограниченность шеллингианской системы. Для него была ясна настоятельная необходимость решительных социально-экономических и политических изменений: ликвидации крепостничества и свержения самодержавного деспотизма. Но он не видел готовых для этого общественных сил и оказывался перед непреодолимой стеной.

В поисках выхода из социального тупика Белинский в 1836 году обратился к философии Фихте. В построении своей философской системы Фихте исходил из я, абсолютного субъекта, бога, духа, идеи, разума как тождества субъекта-объекта. В весьма противоречивой его философии, субъективно-идеалистической по своим ведущим тенденциям, Белинского подкупило особое внимание к активной роли разума. Влияние на критика фихтеанской философии отразилось по преимуществу в статье о книге Дроздова „Опыт системы нравственной философии“, законченной в сентябре и опубликованной в октябре 1836 года. Именно здесь Белинский высказал субъективно-идеалистические суждения.

Не удовлетворенный мистицизмом Шеллинга и крайним субъективизмом Фихте, его «мертвой, абстрактной мыслью», Белинский ищет опору в реальной действительности и ее объективных законах. Стремление к «сближению с действительностью» привело его к Гегелю. Объективно-идеалистическая концепция Гегеля предлагала стройное обоснование внешнего проявления абсолюта (мирового разума или духа), утверждала закономерность всего видимого мира и диалектического его развития.

Белинский руководствуясь положением «что действительно, то разумно», как оно изложено в «Философии права», без различения действительного и существующего, оказался перед властным требованием признать разумность окружающей его действительности и примириться с ней. Его жажда сближения с реальностью была столь велика, что он, подчиняясь ложно понятой логике Гегеля, пошел на «насильственное примирение с гнусною расейскою действительностью». На это примирение, несомненно, толкало Белинского и ощущение собственной слабости перед деспотическим режимом, сознание ничтожности «покушения индивидуальностей на участие в ходе миродержавных судеб», отсутствие социальных сил, готовых ринуться на борьбу с самодержавием и победить его.

Теряя всякую меру в теоретическом прославлении разумности, идеальности всего существующего, Белинский в статье «Очерки Бородинского сражения» приходит к защите монархии и царя: «Царь есть наместник божий». Признавая в конкретной действительности обнаружение абсолютной, божественной идеи, Белинский, противореча себе, ни на одно мгновение не соглашаясь с социальным неравенством, сословными привилегиями, крепостничеством, с присущей ему прямотой утверждает закономерность всех ее проявлений.

Период «примирения» открывается статьей «Гамлет, драма Шекспира». В этой статье, печатавшейся с марта по июнь 1838 года в «Московском наблюдателе», с явными симпатиями разъясняется благородный облик Гамлета, одинокого борца, протестующего против социальной несправедливости, вступающегося за правду и мстящего за преступления. Важно отметить также, что причиной «ужасной дисгармонии», переживаемой Гамлетом, является «несообразность действительности с его идеалом жизни». Все это прямо перекликалось с гнетущими обстоятельствами, в которых находился сам критик. Мысль о «несообразности» жизни и ее идеала еще сильнее звучит в статье «Горе от ума», опубликованной в январе 1840 года в «Отечественных записках». Белинский выдвигает в этой статье весьма плодотворные для его философского развития мысли о «действительности» и «призрачности». По мнению Белинского, «действительность» жизни воссоздана в повести «Тарас Бульба», а «призрачность» — в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» и в пьесе «Ревизор».

Период теоретического примирения Белинского с действительностью означен его глубоким духовным кризисом.

Период насильственного примирения, начавшийся в 1837 году и все время сопровождавшийся внутренними разногласиями Белинского, его настоятельными желаниями социального прогресса, полностью завершился ко второй половине 1840 года. Статья «Горе от ума», в которой с такой остротой ставится проблема призрачной, отрицательной действительности, несомненно, является началом преодоления теоретического примирения критика с российской действительностью. Окружающая его социальная обстановка решительно, ежечасно опровергала ложно приписываемые ей разумность и необходимость.

Преодолению идейных заблуждений, несомненно, способствовал и переезд критика в октябре 1839 года в Петербург. В этом городе особенно остро ощущалась власть самодержавной бюрократии, ее деньголюбия, взяточничества и чинолюбия. Здесь наиболее глубоко обнажались кричащие противоречия между роскошью и нищетой, богатством и бедностью, капиталом и трудом.

Революционно-демократический период идейно-философского развития критика, начавшийся примерно со второй половины 1840 года, завершился его окончательным переходом на позиции материализма к середине 40-х годов. Решительно порвав с религией, он 26 января 1845 года заявляет Герцену: «В словах бог и религия вижу тьму, мрак, цепи и кнут».

Переходя к материализму Фейербаха, Белинский сохраняет все положительное, усвоенное им в идеалистических системах, а именно — диалектику.

Революционный демократизм и материализм увеличили силы Белинского в борьбе за просвещение, прогресс и свободу. Наносимые им удары по «мерзкой», «гнусной» действительности становились все ощутительнее, призывы к активному протесту все более требовательными. Он характеризует самодержавно-крепостнический строй как «палача» народных масс, а себя рассматривает как непримиримого борца против строя насилия и произвола.

Не принимая монархизма в любом его виде, определяя буржуазно-правовой строй как «конституционную мишуру», Белинский провидел будущее своего отечества в форме народно-демократического республиканизма. Статьи и письма Белинского второй половины 40-х годов отчетливо намечают ту линию революционного демократизма, которую подхватили и развернули Чернышевский, Добролюбов, Некрасов и их соратники.

Недовольный цензурным гнетом, ограничивающим развитие прогрессивной литературы, критик превосходно понимал ее огромную роль как единственной в ту пору кафедры, с которой еще можно было вести пропаганду идей освобождения. В 1846 году в статье «Мысли и заметки русской литературы», он с горечью и радостью констатировал: «В ней, в одной ей вся наша умственная жизнь и вся поэзия нашей жизни.».

Белинский был критиком-учителем, намечавшим перед писателями новые пути. Социально активизируя литературу, он пропагандирует учение о ее «субъективности». Он призывает писателей стать мыслителями, способными к решению наиболее актуальных, злободневно-жгучих вопросов современности. В статье «Стихотворения Аполлона Майкова» (1842), формулируя свои взгляды на состояние и задачи современного ему искусства, Белинский провозглашал: «Время рифмованных побрякушек прошло невозвратно… Для успеха в поэзии теперь мало одного таланта: нужно еще и развитие в духе времени».

Призывая писателей стать мыслителями, Белинский одновременно развертывает критику бессознательного творчества и «чистого искусства». Отстаивая истинную художественность, Белинский неутомимо преследовал внешний дидактизм и сухое резонерство. Белинский отстаивал тенденциозность как сознательную идейность, выражающую правду жизни и воплощающуюся в соответственной художественной форме.

Реакционно-идеалистическая эстетика и критика той поры ограничивали искусство лишь областью изящного, миром прекрасного. Белинский уже в «Литературных мечтаниях» отстаивал многообразие содержания искусства.

Критическая деятельность Белинского в своей основе — битва за реалистическую литературу, наиболее правдиво и полно отражающую общественную жизнь, против всех разновидностей противостоящих ей литературных направлений, в особенности классицизма и реакционного романтизма. Утверждая реализм, критик пишет статьи «Стихотворения Кольцова» (1835), «Герой нашего времени“ соч. М. Лермонтова» (1840), «Стихотворения М. Лермонтова» (1841), «Похождения Чичикоза, или Мертвые души» (1842), «Иван Андреевич Крылов» (1845), «Сочинения Александра Пушкина» (1843—1846) и многие другие.

Ниспровергая классицистскую выспренность, сентиментальную чувствительность, романтическую риторичность, натуралистическую описательность, Белинский рассматривает литературные направления не только в их борьбе, но и в свойственной им преемственности.

Белинский — неистовый гонитель безвкусицы, пошлости и цинизма, вычурной, искусственно усложненной фразы, неестественности в обрисовке действующих лиц и нарочитой запутанности в композиции.

Сражаясь за высокоидейную истинно художественную прогрессивную литературу, Белинский изо дня в день наносил сокрушительные удары по реакционной литературе и критике. Он не оставлял без убийственного ответа ни одного выступления из враждебного ему стана. С беспощадным сарказмом писал он в «Литературных мечтаниях» о Несторе Кукольнике. С особенной яростью и неукоснительным постоянством критик обрушивался на таких представителей реакционной литературы, как Ф. Булгарин, Н. Греч и О. Сенковский. Их периодику он считал тупой («Северная пчела») и провинциальной («Библиотека для чтения»).

Одна из характернейших особенностей Белинского — непримиримость в отстаивании своих убеждений. Враждебный всем апологетам реакции, он не помиловал и своего кумира — Гоголя. «Письмо к Гоголю», являющееся итогом литературной деятельности Белинского,— обвинительный приговор всему николаевскому строю рабства, тьмы и застоя, адвокатом которого выступил Гоголь. Это боевой манифест революционной России, разъясняющий самые кардинальные вопросы современности и намечающий пути развития страны.

По справедливой в основном оценке Тургенева, Белинский, кроме высокой идейности, обладал по преимуществу «непогрешимым» эстетическим чувством. Это позволило ему ранее всех увидеть и указать определяющее значение для развития русской литературы творчества Пушкина, Грибоедова, Крылова, Гоголя, Лермонтова, Кольцова. Именно он раскрыл своеобразие творчества Гоголя, как главы «натуральной школы». Было бы несправедливо недооценивать значение для формирования Белинского-критика таких его замечательных предшественников, как Мерзляков, Бестужев-Марлинский, Вяземский, Надеждин, Кюхельбекер.

Критик стремится понять художественные произведения в единстве содержания и адекватно воплощающей его форме, в присущей им идейно-эстетической неповторимости.

Белинский использовал самые разнообразные критические жанры: литературные портреты («О жизни и сочинениях Кольцова»), годовые обзоры («Русская литература в 1840 году»), монографии об отдельных произведениях («Герой нашего времени») и писателях («Сочинения Александра Пушкина»), памфлеты («Педант»), статьи-элегии («Литературные мечтания»), теоретические экскурсы («Разделение поэзии на роды и виды», «Идея искусства») и т. д. Но почти любая статья критика открывается историко-литературным, философско-эстетическим вступлением.

Но в последовательной борьбе за реалистическую, высокоидейную, актуально-злободневную литературу Белинский не избежал и крайностей, многих просчетов. При этом он не боялся признаться в осознанных им ошибках. Так, в статье «Ничто о ничем» (1863) критик писал: «Я однажды (в „Литературных мечтаниях“) высказал или, лучше сказать, повторил чужую мысль, что Державина спасло его невежество; отрекаюсь торжественно от этой мысли, как совершенно ложной».

Им ошибочно истолкованы трагедия «Борис Годунов» Пушкина, «Двойник» и последующие произведения Достоевского. Он явно недооценил «Повести Белкина», сказки Пушкина, стихотворение «Последний поэт» Баратынского. Однако общее направление критической деятельности Белинского, его ведущие суждения и оценки, исключая краткий период примирения, подтверждены временем. Многолетняя неустанная битва Белинского за прогрессивную национально-самобытную литературу не осталась бесследной. Он закончил свой творческий путь, восхваляя победы отечественной литературы, как литературы, сделавшей «исполинские шаги» и способной соперничать с литературой «всех народов Европы». Став очевидцем огромных и прочных завоеваний русской литературы, критик верил в ее радужные, плодоносные перспективы.

Вопрос №57. «Натуральная школа» и ее значение в развитии русской реалистической литературы. Илейно – эстетические принципы «натуральной школы»

Натуральная школа – обозначение возникшего в 40-е годы 19 века в России нового этапа в развитии русского критического реализма, связанного с творческими традициями Н.В.Гоголя и эстетикой В.Г.Белинского. Название «Н.ш.» (впервые употреблено Ф.В.Булгариным в газете «Северная пчела» от 26.II.1846, № 22 с полемической целью унизить новое литературное направление) укоренилось в статьях Белинского как обозначение того русла русского реализма, который связан с именем Гоголя. Формирование «Н.ш.» относится к 1842-1845 годам, когда группа писателей (Н.А.Некрасов, Д.В.Григорович, И.С.Тургенев, А.И.Герцен, И.И.Панаев, Е.П.Гребенка, В.И.Даль) объединились под идейным влиянием Белинского в журнале «Отечественные записки». Несколько позднее там печатались Ф.М.Достоевский и М.Е.Салтыков. Писатели эти выступали также в сборниках «Физиология Петербурга», «Петербургский сборник» (1846), которые стали программными для «Н.ш.». Первый из них состоял из так называемых «физиологических очерков», представлявших непосредственные наблюдения, зарисовки, как бы снимки с натуры – физиологию жизни большого города. Жанр этот возник во Франции в 20-30-е годы 19 века и оказал известное влияние на развитие русского «физиологического очерка». Сборник «Физиология Петербурга» характеризовал типы и быт тружеников, мелких чиновников, деклассированного люда столицы, был проникнут критическим отношением к действительности. «Петербургский сборник» отличался разнообразием жанров, оригинальностью молодых талантов. В нем напечатаны первая повесть Ф.М.Достоевского «Бедные люди», произведения Некрасова, Герцена, Тургенева и др. С 1847 года органом «Н.ш.» становится журнал «Современник». В нем опубликованы «Записки охотника» Тургенева, «Обыкновенная история» И.А.Гончарова, «Кто виноват?» Герцена и другие. Манифестом «Н.ш.» явилось «Вступление» к сборнику «Физиология Петербурга», где Белинский писал о необходимости массовой реалистической литературы, которая бы «… в форме путешествий, поездок, очерков, рассказов… знакомила и с различными частями беспредельной и разнообразной России…». Писатели должны, по мысли Белинского, не только знать русскую действительность, но и верно понимать ее, «… не только наблюдать, но и судить». Изложение принципов «Н.ш.» содержится в статьях Белинского: «Ответ “Москвитянину”, «Взгляд на русскую литературу 1846 года»(Таланты были всегда, но прежде они украшали природу, идеализировали действительность, то есть изображали несуществующее, рассказывали о небывалом, а теперь они воспроизводят жизнь и действительность в их истине. От этого литература получила важное значение в глазах общества. Русская повесть в журнале предпочитается переводной, и мало того, чтобы повесть была написана русским автором, необходимо, чтобы она изображала русскую жизнь. Без русских повестей теперь не может иметь успеха ни один журнал.), «Взгляд на русскую литературу 1847 года» и др.Пропагандируя гоголевский реализм, Белинский писал, что «Н.ш.» сознательней, чем раньше, пользовалась методом критического изображения действительности, заложенным в сатире Гоголя. Вместе с тем он отмечал, что «Н.ш.» «… была результатом всего прошедшего развития нашей литературы и ответом на современные потребности нашего общества» (там же, т. 10, с. 243). В 1848 году Белинский уже утверждал, что «Н.ш.» стоит теперь на первом плане русской литературы.
Под девизом «гоголевского направления» «Н.ш.» объединила лучших писателей того времени, хотя и различных по мировоззрению. Писатели эти расширили область русской жизни, получившей право на изображение в искусстве. Они обратились к воспроизведению низших слоев общества, отрицали крепостничество, губительную власть денег и чинов, пороки общественного строя, уродующие человеческую личность. У некоторых писателей отрицание общественной несправедливости перерастало в изображение нарастающего протеста самых обездоленных («Бедные люди» Достоевского, «Запутанное дело» Салтыкова, стихи Некрасова и его очерк «Петербургские углы», «Антон Горемыка» Григоровича).

С развитием «Н.ш.» в литературе начинают господствовать прозаические жанры. Стремление к фактам, к точности и достоверности выдвинуло и новые принципы сюжетосложения – не новеллистические, а очерковые. Популярными жанрами в 40-е годы становятся очерки, мемуары, путешествия, рассказы, социально-бытовые и социально-психологические повести. Важное место начинает занимать и социально-психологический роман, расцвет которого во второй половине 19 века предопределил славу русской реалистической прозы. В то время принципы «Н.ш.» переносятся и в поэзию (стихи Некрасова, Н.П.Огарева, поэмы Тургенева), и в драму (Тургенев). Демократизируется и язык литературы. В художественную речь привносится язык газет и публицистики, просторечье, профессионализмы и диалектизмы. Социальный пафос и демократическое содержание «Н.ш.» оказали влияние на передовое русское искусство: изобразительное (П.А.Федотов, А.А.Агин) и музыкальное (А.С.Даргомыжский, М.П.Мусоргский).

«Н.ш.» вызывала критику представителей разных направлений: ее обвиняли в пристрастии «к низкому люду», в «грязефильстве», в политической неблагонадежности (Булгарин), в односторонне отрицательном подходе к жизни, в подражании новейшей французской литературе. «Н.ш.» подверглась осмеянию в водевиле П.А.Каратыгина «Натуральная школа» (1847). После смерти Белинского само название «Н.ш.» было запрещено цензурой. В 50-е годы употреблялся термин «гоголевское направление» (характерно название работы Н.Г.Чернышевского «Очерки гоголевского периода русской литературы»). Позднее термин «гоголевское направление» стали понимать шире, чем собственно «Н.ш.», применяя его как обозначение критического реализма. Со второй пол. 1850-х гг. понятие «натуральная школа» постепенно уходит из литературного обихода, поскольку писатели, некогда составлявшие ядро объединения, либо постепенно перестают играть существенную роль в литературном процессе, либо идут дальше в своих художественных исканиях, каждый собственным путем, усложняя картину мира и философскую проблематику своих ранних произведений (Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, Л. Н. Толстой). Некрасов – прямой продолжатель традиций натуральной школы становится все более радикальным в критическом изображении действительности и постепенно переходит на позиции революционного народничества. Можно сказать, таким образом, что натуральная школа была начальной фазой становления рус. реализма 19 в.