Конституционно-политический кризис в России 1993 года: хроника событий и комментарий историка 4 страница

То, что таким образом перечеркивалось какое - никакое, а все-таки коллегиально принятое 21 сентября решение Конституционного суда, главного легиста страны не беспокоило. Он находился в уникальной ситуации: исполнительная власть в лице Ель­цина и законодательная в лице Хасбулатова взаимно истребляли друг друга, а предсе­датель Конституционного суда оказывался единственным признанным всеми предста­вителем высшей федеральной власти[37]. Зорькин фактически становился лидером «региональной фронды». Закономерно, что совещание субъектов Федерации было пе­ренесено из Петербурга в Москву, в Конституционный суд. В результате «региональ­ная фронда» становилась «третьей силой» в конституционном конфликте между Пре­зидентом и Верховным Советом.

30 сентября представители регионов, собравшиеся в зале Конституционного суда, потребовали от Президента и съезда народных депутатов до 9 октября уладить кон­фликт мирным путем, угрожая в противном случае принять «все необходимые меры экономического и политического воздействия, обеспечивающие восстановление кон­ституционной законности в полном объеме, перейти к жестким акциям против феде­ральных властей». Региональные лидеры потребовали «немедленно прекратить блокаду Дома Советов, восстановить функционирование систем его жизнеобеспечения и отвести воинские части и подразделения милиции, включая ОМОН».

Вечером того же 30 сентября, после завершения совещания субъектов Федерации в Конституционном суде делегация численностью около 20 человек прибыла в Белый дом. От ее имени выступал президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов. Он сообщил де­путатам о решениях, достигнутых в зале Конституционного суда, назвав, к радости де­путатов, Ельцина «бывшим президентом». Депутат Исаков при всей его ненависти к Ельцину точно определил политический смысл документов, принесенных Илюмжино­вым: «Если разобраться, их содержание сводится к тому, что субъекты Федерации уч­реждают опеку над буйнопомешанным президентом и детски беспомощным Верхов­ным Советом»[38]. На 3 октября 1993 г. было назначено заседание Совета Федерации. Его решения могли оказаться решающими в конфликте между Президентом и Верхов­ным Советом.

Итак, на политическую арену вышла «третья сила» - главы регионов, которые за­явили о своих претензиях заменить до новых всеобщих выборов высшие звенья испол­нительной и законодательной власти. У «третьей силы» - «регионалов» - были много­численные сторонники в структурах правительства, Администрации Президента и, ко­нечно, среди народных депутатов. Объективно эта позиция разделялась руководством Русской православной церкви. Патриарх Алексий П предложил свое посредничество, направив 29 сентября послание в Верховный Совет, а 30-го встретился с Президентом Под этим массированным воздействием Кремль дрогнул и пошел на переговоры. В сводке МВД о положении в стране говорилось: «Обстановка спокойная. Снижается митинговая активность населения. Брянский областной Совет расценил указ Прези­дента как акт грубого произвола. Сохраняется напряженность вокруг Дома Советов. В числе собравшихся около него лиц значительную часть составляют иногородние из Тамбовской, Воронежской, Курской, Нижегородской областей. По оперативным дан­ным, в здании находится 30 человек, прибывших из Приднестровья с огнестрельным оружием, а также около 300 кубанских казаков с холодным оружием (шашки и нагай­ки). На 29 сентября 1993 г. количество участников митингов и пикетирований в поддерж­ку бывшего Верховного Совета было незначительным и только в Тамбове - 2 000 чело­век. В Москве действия оппозиционных сил начинают приобретать характер активно­го противостояния. Вокруг здания Дома Советов образовано кольцо из нарядов милиции и ужесточен пропускной режим»[39].

Оружие в Белом доме и «четвертая сила». По мере ослабления позиций Прези­дента, вызванного нараставшим противодействием региональных лидеров, усилива­лась блокада Белого дома. В 6 часов утра 28 сентября он был окружен плотными коль­цами подразделений МВД. В здании были отключены не только средства связи и эле­ктричество, но и вода. Кремль оправдывал свои действия тем, что в Белом доме находились сотни боевиков с оружием. Верховный Совет протестовал против «бесче­ловечных условий», в которых находятся депутаты. Тема боевиков и оружия, раздава­емого кому попало, вплоть до того, что полученным оружием торгуют в Москве, упор­но распространялась подконтрольными Президенту СМИ. И причин, и поводов для этого хватало. Не сходили со страниц прессы сведения о нападении боевиков «Союза офицеров» на штаб Объединенных вооруженных сил, о том, что в час ночи 24 сентября депутат генерал Макашов и лидер радикальных коммунистов Анпилов объявили на митинге под стенами Белого дома о том, что «объект 41» взят[40]. Среди защитников Бе­лого дома были отряды русских фашистов из «Русского национального единства» в черных рубашках, с повязками с изображением видоизмененной свастики. Из Белого дома распространялись повторенные популярной питерской телепрограммой «600 се­кунд» сведения о том, что для обороны Верховного Совета прибыли из Приднестровья батальон «Днестр», из Тюмени - группа бойцов бывшего рижского ОМОНа. Какие-то казачьи формирования тоже красовались на телеэкранах как «защитники Белого до­ма». Напомню, что Баранников, когда его представляли на 10-м съезде народных депутатов, объявил о 7 тыс. офицеров, которые перешли на сторону Верховного Совета и намерены его защищать.

По мере ослабления позиций Хасбулатова и Ельцина и усиления давления со сторо­ны региональных лидеров перед «сидельцами» Белого дома возникали свои проблемы. Если бы выборы, организованные под контролем регионов, состоялись, то под «поли­тическое списание» попадали все активные сторонники противостояния. Но за 10 дней белодомовского «сидения» там появилась многочисленная группа сторонников Вер­ховного Совета, в большинстве своем не обладавшая депутатскими мандатами, но в тот момент необходимая Верховному Совету. В этой среде, замкнутой в ограниченном пространстве Белого дома и его окрестностей и каждую ночь ждавшей штурма, люди подогревали друг друга тем, что на их стороне справедливость, поддержка армии и жи­телей страны. Именно там вырастало стремление заменить нудные и часто непонят­ные парламентские прения, «всю эту болтовню» простыми и ясными действиями в духе Октябрьской революции (так, как ее показывали в советских фильмах, когда честные солдаты и офицеры толпами переходили на сторону восставшего трудового народа). Здесь же распространялись листовки и обращения вроде датированного 27 сентября обращения к солдатам и офицерам Российских вооруженных сил, в котором содержал­ся призыв: «Солдаты и офицеры! Вы не только воины, но и граждане России. Именно в этом качестве мы призываем вас участвовать в акциях протеста против попытки го­сударственного переворота. Прорвите кольцо информационной блокады вокруг вой­сковых частей! Устанавливайте связь с местными Советами и Верховным Советом России. Требуйте правдивой информации о происходящих событиях. Для этого требуй­те присутствия в части представителей местного Совета или Верховного Совета».

Крайнее обострение ситуации в стране создало реальную угрозу втягивания Воору­женных сил в гражданскую войну. В этих условиях депутаты Верховного Совета А. А. Пи­скунов, С.Н. Ионов, А.Ю. Царев, В.А. Щуйков от имени Комитета Верховного Совета по вопросам обороны и безопасности тогда же, 27 сентября писали: «Считаем необхо­димым предупредить все органы государственной власти, политические силы и поли­тических деятелей о той огромной опасности для России и всего человечества, которая неминуемо возникнет в случае потери управления Вооруженными силами... Учитывая угрозу и возможные последствия вооруженных провокаций сил, заинтересованных в разжигании гражданской войны в России, комитет считает целесообразным предло­жить Верховному Совету отменить свои решения о привлечении силовых структур к разрешению политической ситуации».

Руководство Верховного Совета и его военные структуры упорно распространяли слухи, что в распоряжении сторонников Верховного Совета имеется мощное оружие - переносные зенитные комплексы и противотанковые гранатометы. «Ачалов зарази­тельно смеялся после доклада о том, что СМИ всюду сообщают о наличии у нас ракет 1 класса "земля-воздух" "Стингер". Радовался, что шутка сработала. Просил придумать еще что-нибудь», - вспоминал офицер из его штаба. «Правая рука» Руцкого Андрей Федоров в прямом эфире телевидения угрожал, что в Белом доме имеется оружие такой мощности, что и Кремлю не поздоровится. Продолжу цитировать офицера штаба Ачалова: «Все баррикадники (защищавшие Белый дом. - Р.П.) хотели верить, что в оружейках их дожидается две тысячи автоматов, и говорили друг другу, что оружие бу­дут выдавать во время штурма. Сказать им правду было невозможно. От них в оцепле­ние и СМИ и просачивалась эта информация. Реальное положение с оружием знали только мы»[41]. У этого блефа была своя цена. Кампания дезинформации, проведенная сторонниками Белого дома, обернулась против ее инициаторов. Они смогли убедить и власти, и, пожалуй, в несравненно большей степени население Москвы, что в Белом доме горы оружия, и аффектированные, «заведенные», истеричные его сторонники могут натворить такое, что не поздоровится всем жителям столицы.

30 сентября под давлением регионов и Русской православной церкви начались пере­говоры. Они свелись к вопросу о недопущении «расползания» противостояния, в том числе вооруженного, по всей Москве и о контроле над оружием в Белом доме. На этих переговорах съезд представляли председатели двух палат Верховного Совета - Р.Г. Абдулатипов и B.C. Соколов, Администрацию Президента - С.А. Филатов, прави­тельство - О.Н. Сосковец, мэрию Москвы - Ю.М. Лужков.

В переговорах участвовали от Русской православной церкви патриарх Алексий П и митрополит Кирилл, от Конституционного суда один из членов. Представители Вер­ховного Совета возмущались тем, что в Белом доме отключены связь, электричество, вода, не работает канализация. Их оппоненты говорили об опасности распространения противостояния на Москву и всю страну, настаивали на том, чтобы все оружие в Белом доме находилось под контролем.

К половине третьего ночи 1 октября был, наконец, согласован и подписан «Прото­кол № 1», согласно которому «в целях снятия остроты противостояния, стороны согла­сились реализовать следующие меры:

1. В целях обеспечения безопасности осуществить сбор и складирование находяще­гося в Доме Советов оружия и взять его под охрану совместными контрольными груп­пами, организованными из сотрудников ГУВД Москвы и департамента охраны Дома Советов. Для этого незамедлительно включается электроэнергия, теплоснабжение, а также необходимое количество городских телефонов для оперативной связи. Одновре­менно реализуются согласованные меры по сокращению потенциала сил и средств на­ружной охраны Дома Советов.

2. После этого стороны приступают к полному снятию вооруженного противосто­яния, заключающемуся в одновременном выводе из Дома Советов всех охранных фор­мирований и снятию наружной охраны ГУВД. Одновременно окончательно решаются вопросы вывоза внештатного оружия из Дома Советов. Исполнение задач второго эта­па происходит при согласовании и выполнении правовых и политических гарантий».

Как вспоминал Филатов, взаимно довольные участники переговоров «поздравили друг друга с этой маленькой, но очень важной победой»[42]. Утром в Белом доме вклю­чили телефоны, свет и воду, блокада вокруг здания была ослаблена, информационные агентства объявили о скором отводе войск МВД из Москвы.

Но не тут-то было. «Протокол № 1» реально означал больше, чем было записано в этих двух пунктах. Отмечу, что Соколов и Абдулатипов к этому времени уже проявили себя как сторонники разрешения конфликта в соответствии с предложениями регио­нальных лидеров. Если оружие в Белом доме ставилось под контроль, если конфликт­ная ситуация разряжалась, блокада и силовое противостояние уходили в прошлое, то конфликт развивался дальше в предсказуемом направлении, т.е. так, как следовало из требований субъектов Федерации. В таком случае «четвертая сила» - военные - ста­новилась здесь просто не нужна. Кроме того, подобное развитие событий не устраива­ло и Хасбулатова с Руцким. В таком раскладе политических сил их будущее было весь­ма проблематичным.

Уже неоднократно мною цитированный офицер из штаба Ачалова зафиксировал первую реакцию на появление сведений о грядущем разоружении: «Ожидаем в прием­ной уже третий приказ о сдаче оружия. Кое-кто из наших ругается. Ряд генералов и офицеров высказали Ачалову свое мнение. Немедленно у нас в штабе проводят засе­дание Баранников, Дунаев и Ачалов. Выработано решение Военного совета, отрицаю­щее правомочность данного протокола. Мы его печатаем. Соколов вышел из кабинета Ачалова совершенно потерянным. С этим решением "силовики" уходят к Хасбулато­ву, а само решение незамедлительно выносят на съезд... Макашов бескомпромиссен, называет Соколова предателем»[43].

Военный совет обороны Дома Советов оценил «Протокол № 1» следующим обра­зом: «1. Комиссия в составе Соколова B.C. и Абдулатипова Р.Г. превысила полномо­чия, данные ей 10-м чрезвычайным съездом народных депутатов РФ в части подписа­ния 1.10.93 г. протокола № 1... без предварительного согласования его со съездом. 2. Подписание протокола № 1 является ошибочным, так как предварительно не были выработаны условия вхождения в конституционное поле в соответствии с решением 10-го съезда народных депутатов. 3. Для обеспечения вхождения в конституционное поле необходимо: а) до 8.00 01.10.93 г. денонсировать вышеупомянутый протокол № 1; б) до 10.00 01.10.93 г. провести руководству Верховного Совета РФ пресс-конферен­цию об ошибочной позиции, занятой делегацией съезда на переговорах с правительст­вом Черномырдина B.C.; в) на утреннем заседании 01.10.93 г. съезду назначить комис­сию по выработке тактики и стратегии ведения переговоров с правительством Черно­мырдина B.C.

Условием начала переговоров является безусловное выполнение следующих тре­бований: обеспечение широких возможностей по изложению позиции съезда народ­ных депутатов РФ в средствах массовой информации; подключение всех систем снаб­жения Дома Советов; восстановление издания незаконно закрытых газет и соответст­вующих программ телевидения; снятие вооруженной блокады здания на ближних и дальних подступах; вступление в должность министров, назначенных съездом. Поста­новка вопроса о внештатном оружии, находящемся в Доме Советов России, неправо­мочна, так как все имеющееся оружие штатное и принадлежит департаменту охраны Верховного Совета РФ». Решение Военного совета было подписано министрами Ба­ранниковым, Ачаловым и Дунаевым[44].

По сути это был призыв к продолжению и обострению конфликта. Военный совет -неконституционный по любым меркам - диктовал свою волю руководству Верховного Совета. Он исключал любую возможность компромисса. Соколов был отстранен от дальнейшего участия в переговорах (Абдулатипова не устранили по простой причине: он не приехал в Белый дом и не появлялся там до конца конфликта). Были назначены новые делегаты для ведения переговоров - первый заместитель Хасбулатова Ю.М. Во­ронин, председатель комитета по обороне Верховного Совета контр-адмирал Р.З. Че-ботаревский и член комитета по вероисповеданию В.А. Домнина.

Под диктовку военных Хасбулатов и Руцкой дезавуировали «Протокол № 1» и дали своей делегации инструкции, ставшие ультиматумом, предъявленным Верховным Со­ветом своим оппонентам на переговорах. В этом документе, подписанном Хасбулато­вым и Руцким, были следующие пункты: отвести от Белого дома все войска и снять ин­женерные заграждения (отвод войск проводить под контролем представителей Дома Советов и московских властей), подключить здание Верховного Совета ко всем сред­ствам связи и предоставить народным депутатам эфир; руководство Верховного Сове­та и исполняющий обязанности Президента РФ при участии представителей Совета субъектов Российской Федерации приступят к переговорам с целью возвращения по­литической обстановки в стране в рамки Конституции и действующих законов; чрез­вычайный (внеочередной) съезд народных депутатов и Верховный Совет Российской Федерации продолжат работу по преодолению последствий государственного перево­рота. В первоочередном порядке рассматриваются проекты законов о парламенте, Президенте, а также о выборах Президента и парламента.

Переговоры в этом случае утрачивали всякий смысл. Программа, предложенная Хасбулатовым и Руцким под давлением и при участии «четвертой силы», означала, с одной стороны, отказ от признания правомочности Президента Ельцина и правитель­ства (чего стоило требование выводить войска под контролем Верховного Совета и московской мэрии!), а с другой - полный и демонстративный разрыв с предложениями регионов, требовавших возвращения к «нулевому варианту», т.е. к состоянию до 21 сентября, подготовки и проведения выборов под контролем Совета Федерации, а не Верховного Совета. Программа Хасбулатова - Руцкого объективно была провокаци­ей, направленной на обострение конфликта, перевод его в силовую плоскость, в аван­тюру.

На встрече участников переговоров в Свято-Даниловом монастыре в присутст­вии патриарха Воронин объявил, что «Протокол № 1» дезавуирован, а проблема ору­жия - только частный случай общей проблемы неконституционных действий «бывше­го Президента», причем никакого лишнего и неучтенного оружия в Белом доме нет, так как «у нас все оружие штатное, а Руцкой как президент может создавать любые формирования и раздавать любое оружие»[45].

Переговоры были сорваны. Конфликт вступил в новую, опасную, неконтролируе­мую фазу. «Четвертая сила», маргинальная по своей сути, стала править свой крова­вый бал. В сводке МВД за 30 сентября 1993 г. отмечалось, что «обстановка в стране спокойная. В то же время продолжается искусственное нагнетание ситуации вокруг здания Белого дома. Председатель Краснопресненского райсовета г. Москвы Краснов заявил о готовности предоставления помещений для продолжения работы распущен­ного съезда народных депутатов. В течение дня Баранников, Дунаев, Ачалов агитировали сотрудников милиции и военнослужащих внутренних войск, находившихся в оцеплении, переходить в подчинение Верховного Совета. Однако желающих не нашлось. Более того, из 1 202 сотрудников департамента охраны Верховного Совета 635 подали рапорты о пе­реводе на службу в органы внутренних дел. Из них 301 уже назначен, 325 оформляются. Принимаются также меры к трудоустройству депутатов Верховного Совета, состояв­ших в кадрах МВД РФ (20 человек). Трое из них уже назначены на соответствующие должности. У здания Белого дома задействовано 6.2 тыс. человек, в том числе сотруд­ников милиции - 4 тыс., военнослужащих внутренних войск -1.7 тыс., курсантов - бо­лее 500 человек»[46].

Кровь. 2 октября, в субботу, в центре Москвы был устроен праздник по случаю 500-летия знаменитой московской улицы Арбат. Устроен по-лужковски широко - с песнями, выступлениями фольклорных ансамблей, ряжеными, лавками, где торговали сладостями. На торжестве присутствовал Президент Ельцин. Но когда он появился на том конце Старого Арбата, который выходил на Бульварное кольцо, на противопо­ложном его конце оппозиционеры-радикалы стали строить баррикады, подожгли от­куда-то взявшиеся автомобильные покрышки, разломали металлические конструкции эстрады, предназначавшиеся для выступления артистов. Начались ожесточенные столкновения с милицией. Против милиционеров были применены металлические палки, в них летели бутылки с бензином. Из газосварочного аппарата было сделано по­добие огнемета, который применили против милиции. Милиционеры отвечали удара­ми дубинок, пластиковыми и боевыми пулями. В ходе беспорядков на несколько часов оказалось перекрытым Садовое кольцо у Министерства иностранных дел. С обеих сто­рон были многочисленные раненые. Были и убитые.

Действия оппозиции были неплохо просчитаны. Телевидение вело на всю страну передачу протокольной съемки Президента на Старом Арбате, но на телевизионной «картинке» были видны клубы черного дыма, баррикады, окровавленные люди... Это была реклама оппозиции, и реклама действенная. Она свидетельствовала, что оппози­ция берет верх в открытых столкновениях с властью, которая растерялась и явно не ожидала от своих противников такой ярости и злости. Беспорядки у Смоленской пло­щади были организованы радикальным крылом оппозиции, теми, кого я называю «четвертой силой». Они отнюдь не стали «реакцией на действия ОМОНа», блокиро­вавшего Белый дом, так как никакого ОМОНа до начала беспорядков там просто не было, да и Смоленская площадь находится на расстоянии 2-3 км от Белого дома. Кро­ме того, сразу же были подожжены автомобильные покрышки, которые не могли «случайно» оказаться около зданий МИДа. Наконец, драка затевалась там, где в связи с приездом Президента и мэра Москвы находилось больше всего представителей ми­лиции, Министерства безопасности и службы охраны Президента, поскольку там были Президент, мэр, другие высшие чиновники. Тем не менее вечером не было сделано ни­каких заявлений от имени Президента. Похоже, что такое развитие событий оказалось для него неожиданным, застало врасплох, вызвало растерянность.

На следующий день, 3 октября конфликт приобрел лавинообразный характер. Днем должен был состояться митинг оппозиции на Октябрьской площади. Там собра­лись десятки тысяч людей. Руководил митингом председатель исполкома Фронта наци­онального спасения И.В. Константинов. В 14 часов с небольшим толпа двинулась по Крымскому мосту в сторону Садового кольца. По пути она смела заслоны милиции у моста, закидав их камнями и кусками асфальта. У милиционеров отбирали щиты и резиновые дубинки. Многотысячная толпа прорвала оцепление на Зубовской площади, сокрушила все заслоны на Смоленской и двинулась по Новому Арбату. Трофеями ста­ли военные грузовики и стрелковое оружие.

К половине четвертого толпа была уже перед зданиями Белого дома и московской мэрии. За считанные минуты были прорваны проволочные заграждения, и толпа дви­нулась на мэрию. Оттуда раздались выстрелы милиции, охранявшей здание. Захват высотного здания мэрии был произведен стремительно. С помощью автомобилей раз­били стеклянные двери и ворвались внутрь здания. Немногочисленная охрана была ра­зоружена и взята в плен. Непосредственным участником захвата был «министр оборо­ны» Ачалов. Затем была захвачена гостиница «Мир», стоявшая рядом с мэрией. Там находился штаб МВД по блокаде Белого дома. Документация, оружие, автомобили до­стались восставшим.

В Верховном Совете царило возбуждение, переходящее в истерию. С балкона Белого дома выступали Руцкой, Макашов, материвший «всех этих мэров, пэров и...» Хасбула­тов звал «наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль и узурпатора бывшего - преступника Ельцина». По призыву Руцкого у Белого дома были сформированы колонны захваченных грузовиков и автобу­сов, на которых под красными флагами сотни людей, вооруженных чем попало, под ко­мандованием депутата генерал-полковника Макашова двинулись освобождать «империю лжи», как они именовали Останкино. В 17 часов в сторону Останкино двинулось 15 ав­томашин и автобусов с вооруженными людьми. Туда же направились экстремистски настроенные В.И. Анпилов, В.Г. Уражцев, И.В. Константинов. Около 10 тыс. человек колонной направились к телецентру.

Все это происходило в центре десятимиллионного города — столицы государства. Казалось, за 2-3 часа любая власть куда-то пропала, растворилась. В ясный воскрес­ный день разыгрывалось что-то фантасмагорическое. Стремительно менялась лекси­ка радио- и телевизионных дикторов. Сначала они говорили о «боевиках» и «хулига­нах», затем — о «сторонниках Верховного Совета», а ко времени начала похода на Ос­танкино - уже о «восставших». В 6 часов вечера в зале Верховного Совета вновь был собран съезд народных депутатов. Хасбулатов, демонстрировавший уверенность в по­беде, говорил депутатам и журналистам: «Наконец наметился перелом в той ситуации, которая длится 12 дней... События показывают, что люди инстинктивно отвергают ти­ранию... Сейчас субъекты федерации должны заседать в Конституционном суде, я при­гласил их сюда... Сейчас сюда движутся войска. Я не знаю, по чьему приказу, но убеж­ден, что войска не будут открывать огонь по защитникам демократии... Я считаю, что сегодня надо взять Кремль. "Останкино" взято. Взята мэрия. Руководителем админист­рации Москвы назначен Краснов (председатель Краснопресненского Совета. - Р.П.)... Сейчас надо определиться, чтобы иметь план действий на ночь и до утра - до полной по­беды... Почтим память погибших за правое дело...»[47].

В обстановке очевидного вакуума власти захват телецентра означал распростране­ние начинавшейся гражданской войны на всю Россию. Руководитель Администрации Президента Филатов писал об этих часах: «Позвонил Вячеслав Братин, руководитель первого канала телевидения. Голос тревожный, в нем слышатся и панические нотки: "Сергей Александрович, мне позвонили от Черномырдина и приказали уничтожить технику вещания. Я не могу в это верить". - "А какова у вас обстановка?" - "Обстанов­ка плохая, стрельба идет повсюду, есть опасность захвата". - "Тогда указание Виктора Степановича нужно выполнять". - "Но я не могу этого сделать". - "А мы не можем ри­сковать. Представляете, если они воспользуются каналом и начнут вещать на всю стра­ну? Тогда это уже будет не локальная гражданская война". - "Хорошо, я понял. Но пой­мите и меня. Я выполню его указание". Через несколько минут первый канал телеви­дения замолчал. Но, как бы компенсируя его отключение, усилил свою работу второй канал»[48].

Второй канал, работавший из резервной студии, предоставил время всем сколько-нибудь известным стране людям. С экрана велась талантливая, страшная в своей точности пропаганда. Говорили о том, что будет со страной, власть в которой захватят Ха­сбулатов с Руцким и Макашовым.

Оппозиция понесла у Останкино два тяжелых поражения. Первое было идеологи­ческим. Нападение на Останкино быстро сделало тележурналистов непримиримыми, бескомпромиссными врагами Верховного Совета и его сторонников. С колебаниями было покончено. Верховный Совет и его сторонников с этого времени стали имено­вать путчистами. Второе поражение было военным. Попытка Макашова захватить те­лецентр угрозами («Мы не будем первыми стрелять. Если найдутся придурки, которые будут стрелять, мы сделаем так, что им останется только: чемодан-вокзал-Изра­иль»[49]) не напугали. Толпа попыталась повторить то, что было у мэрии. Тяжелый гру­зовик начал ломать стеклянную стену первого этажа. Но опыт мэрии учло и командо­вание МВД. Телецентр охранял спецназ дивизии им. Ф.Э. Дзержинского, у зданий те­лецентра стояли БТРы. Они ответили огнем на поражение. Первый выстрел был сделан в парня из толпы, приготовившегося стрелять из гранатомета по зданию телецентра. Во вспыхнувшей перестрелке погибли многие люди, пришедшие «освобождать Остан­кино» или случайно оказавшиеся в этом районе.

Журналистка Вероника Куцылло, находившаяся в этот день в Верховном Совете, записала: «Белый дом затих. В коридорах сменился воздух. Люди ходят медленно, раз­говаривают вполголоса. Руководство затаилось. Все пропитано тягостным ожиданием. Пару часов назад стали возвращаться автобусы из Останкино. Есть раненые. Убитые остались там. Вернувшиеся подавлены и потрясены. Они растекаются по Белому дому, добавляя привкус безнадежности и частью отчаянной решимости»[50].

Захват мэрии, гостиницы «Мир», попытка штурма Останкино и захвата зданий ИТАР-ТАСС, Краснопресненского УВД, Тимирязевского телефонного узла, а также блокирования здания Министерства обороны поставили Президента в положение, ког­да нельзя было не принимать силовые меры. Однако Президент молчал. В 8 часов 40 минут вечера по телевидению выступил первый вице-премьер Е.Т. Гайдар, призвав­ший москвичей на митинг у Моссовета. Ночью прозвучало заявление, сделанное от имени Президента его пресс-секретарем В.В. Костиковым[51].

Президент ночью встретился с руководством Министерства обороны. В ответ на прямой вопрос, будут ли выполняться его приказы, П.С. Грачев крутил, пытаясь со­слаться на мнение коллегии министерства, просил издать письменный приказ. Но это был уже не 1991 год, и отсидеться ему не удалось. Черномырдин, бывший на коллегии, кратко и красочно высказал свое мнение по этому поводу, а Президент сказал, что письменный приказ будет[52].

В 5 часов утра 4 октября был подписан указ Президента «О неотложных мерах по обеспечению режима чрезвычайного положения в городе Москве». Министру внут­ренних дел Ерину, министру безопасности Голушко и министру обороны Грачеву к 10 часам утра 4 октября 1993 г. было приказано «создать объединенный оперативный штаб по руководству воинскими формированиями и другими силами, предназначенны­ми для обеспечения чрезвычайного положения в г. Москве». Комендант района чрез­вычайного положения в г. Москве должен был «незамедлительно принять меры по ос­вобождению и разблокированию объектов, захваченных преступными элементами в г. Москве, разоружению незаконных вооруженных формирований и изъятию оружия».

В Москву были введены десантные части. С 6 часов 45 минут начался обстрел Белого дома сначала из легкого стрелкового оружия, а потом, когда на Кутузовском проспекте перед зданием Верховного Совета появились 5 танков Кантемировской дивизии, - из ору­дий. Снаряд за снарядом влетал в окна верхних этажей здания, где начался пожар. На фо­не ярко-синего неба в беломраморное здание всаживались снаряды, а из окон выбивался черно-красный дым. Все это транслировалось CNN на весь мир. Видеть это было страшно и стыдно.

Нет нужды говорить, что с начала военной авантюры по захвату мэрии и Останки­но рухнули все инициативы регионов, рухнула тщательно отстраиваемая конструкция «нулевого варианта» и особой роли Совета Федерации. Лидерам прежнего совещания