Кельтское искусство 2 страница

Святилище в Рокепертусе богато антропоморфными статуями, не­посредственно связанными с религиозным культом. Внутри святилища были обнаружены фрагменты четырех или пяти человеческих фигур, сидящих со скрещенными ногами в позе Будды, хорошо знакомой нам по позе бога Цернуннуса на Котле из Гундеструпа [илл. 5]. Их руки и ноги обнажены, но торсы облачены в короткую тунику, украшенную рельефными или же вырезанными и раскрашенными ленточными гео­метрическими узорами, состоящими из прямых линий. Они находятся в вертикальном положении, фигуры стройны и пропорциональны, но [356] холодны и безжизненны, хотя руки по крайней мере у двух фигур отве­дены в сторону от туловища. Скованная ритуальная поза может быть отчасти объяснена функциональными соображениями, их располо­жением в самом святилище. Предположительно они не должны бы­ли рассматриваться с близкого расстояния; их назначение состояло в том, чтобы воздействовать на воображение адептов во время коллек­тивных действий, и, соответственно, они должны были восприниматься издалека.

В последние годы были сделаны открытия, которые в корне изме­нили наши представления о кельтской фигурной скульптуре и вынуж­дают нас пересмотреть вопросы о ее происхождении и влиянии на нее других культур. Хотя остается справедливым, что наиболее заметное воздействие на каменные фигурные скульптуры Галлии оказали боль­шие кельто-лигурийские святилища в устье Роны, ныне нам ясно, что Центральная Галлия располагала местной деревянной скульптурой, которая к I веку до н. э. достигла сравнительно высокого уровня разви­тия и которая также размещалась в религиозных святилищах. Господ-ствуещее мнение о связи деревянной скульптуры с культовой практи­кой может объясняться случайным характером наших данных. Наход­ки плохо сохраняющейся деревянной скульптуры носят случайный характер, и наши образцы ограничены местами, которые требовали раскопок сами по себе. Древнейшие деревянные скульптуры часто на­поминают изваяния из Энтремона и Рокепертуса ^ш. Деревянная грубо вырубленная голова и с весьма схематично прорезанными чертами лица была обнаружена в священном для галлов месте близ Монбуи (Луара). А в священном колодце там же была найдена целая деревян­ная фигура столь же примитивного вида. Статуя с капюшоном, выре­занная из дуба, более трех метров в высоту, считающаяся доримской, была найдена при раскопках на берегу Женевского озера ¹¹. Все дере­вянные фигуры, найденные до сих пор, напоминают стволы деревьев и вызывают в памяти simulacra, о которых говорит Лукан.

Наиболее значительное собрание галльской деревянной скульпту­ры, открытое до сих пор, происходит из хорошо известного галло-римского святилища Секвана у истоков Сены, широкомасштабные раскоп­ки которого ведутся с 1953 г. и продолжаются до сего дня¹². В ходе раскопок 1956-1957 гг. в болотистых окрестностях святилища было извлечено 190 фрагментов деревянных скульптур, которые, как уверяет нас профессор Мартен (р. 2), по своему разнообразию, по своей ориги­нальности и по своей сохранности составляют одно из самых порази­тельных открытий галло-римской археологии [илл. 62-67]. Первая на­ходка составляла 27 статуй или статуэток от 50 см до 1,25 м в высоту; [357] [358] 40 голов в натуральную или вполовину натуральной величины; 16 фраг­ментов с 2 или 3 головами, вырезанными на одном стволе; 14 торсов, реалистичных (обнаженных или в одежде) или схематичных; около 30 конечностей и некоторые изображения человеческих внутренних органов; 12 изображений животных, включая превосходно вырезанно­го быка и другие предметы. Представлены изображения как мужчин, так и женщин. Скульптуры путешественников (возможно, пилигримов) узнаваемы по своим плащам и капюшонам [илл. 64]. Головы — шедевр этого собрания — представляют собой как куски дерева с примитив­ным рисунком и грубо вырезанными чертами и волосами [илл. 65], так и реалистичные изображения, весьма точно передающие подробности строения лица и с волосами, выполненный в форме рельефа [илл. 66], все изображения в целом, несмотря на типично кельтский рот в виде прорези, представляют вполне правдоподобное изображение челове­ческой головы. [359]

Голова женщины [илл. 67] по исполнению, проработке черт и дета­лей прически являет собой пример совершенного мастерства. Характер скульптур и другие детали, обнаруженные на месте раскопок, в особен­ности скульптурные изображения отдельных человеческих органов и конечностей, не оставляют никаких сомнений в том, что мы имеем дело со школой скульпторов, сформировавшейся вокруг храма врачевате-лей. Впрочем, до сих пор неизвестно, какие функции при храме выпол­нял художник и каким статусом обладала его школа. Имел ли худож­ник официальный статус внутри иерархии или выполнял чей-то заказ? Некоторые фрагменты скульптур, например, ряды голов, вырезанных на стволе дерева [илл. 63], позволяют провести сравнение с подобными изображениями, найденными в Энтремоне. А исходя из анализа всей совокупности художественных направлений в галльской скульптуре, мы можем сделать вывод о тесной взаимосвязи предметной скульпту­ры и культовой практики.

Понять, какое значение имела для культуры Галлии скульптура из дерева, возможно, только установив отсутствие взаимовлияний между различными локальными стилями и полную их зависимость от исполь­зуемого местного материала. Камень, придававший прочность скульп­туре средиземноморских стран, естественно, был заменен деревом в странах Центральной Европы, более богатых лесами. Тем самым наши знания о кельтской скульптуре и ее истории были обеднены и даже искажены недолговечностью такого материала, как дерево.

Для нашей попытки оценить подлинное значение галльской дере­вянной скульптуры важно помнить:

1) что пока мы находимся лишь в самом начале процесса. Раскопки в Секване все еще продолжаются, и мы располагаем лишь предвари­тельными результатами;

2) что наши образцы датируются галло-римским периодом, очевидно, первой половиной I века н. э. Нам неизвестны более ранние образ­цы галльской деревянной скульптуры;

3) что наши образцы говорят о примитивной трактовке человеческо­го тела. Руки не отведены от туловища. Фигура на иллюстрации 64 еще напоминает древесный ствол, хотя плащ и положение правой руки характерны для римских и греческих статуй;

4) описываемая нами школа кельтской деревянной скульптуры про­цветала в Галлии в I веке н. э.; каково бы ни было ее происхож­дение, она не находит параллелей в островном кельтском искусстве, в остальном идентичном галльскому искусству соответствующего периода. По всей видимости, этот факт подкрепляет традиционную [360] точку зрения, согласно которой галльская скульптура подвер­глась значительным изменениям в позднелатенский и галло-римский период, испытывая косвенное влияние греческих колоний в Марселе и кельто-лигурийского искусства устья Роны. Однако в целом искусство островных кельтских стран сформировалось под воздействием раннего кельтского искусства Галлии, предшество­вавшего искусству галло-римского периода. К этому периоду мы и обратимся.

В эпоху наивысшего подъема раннего кельтского искусства в Гал­лии оно проникло к кельтским народам Британии, где достигло про­цветания и начало свое независимое существование, оставаясь легко узнаваемым как латенское по своему происхождению и основным чер­там, но способное воспринимать оригинальный стиль и местные чер­ты. Эти стили были выработаны школами, процветавшими в различ­ных частях Британии, в ответ на местные запросы, на нужды различных классов населения, и в зависимости от природы отношений данного племени с континентом. Мы можем отличить северную школу, рабо­тавшую, несомненно, под покровительством паризиев и бригантов; восточную школу на территории иценов и южную школу, находившу­юся под более непосредственным влиянием художественных центров на континенте, особенно белгов. Это кельтское искусство, в целом на­зываемое латенским по его континентальным связям, обычно называ­ется «позднекельтским» в Британии из-за того, что оно продолжало существовать здесь на протяжении всего римского периода и возроди­лось, чтобы расцвести вновь, в странах Северной и Западной Британии после окончания римского господства. Кельтское искусство было зане­сено в Британию главным образом в виде ввозимых товаров, в раннем железном веке гальштаттского периода, но все богатство кельтского искусства появилось на Британских островах лишь с наступлением в Галлии периода позднего железного века.

Считается, что континентальное латенское искусство в его лучших проявлениях было завезено в Британию в III веке до н. э., но со II века до н. э. британские школы кельтского искусства стали создавать само­бытные произведения, которые, по крайней мере до периода римского завоевания, были по качеству абсолютно равны континентальным. В Ирландии, на землю которой никогда не ступали римские войска, латенское искусство непрерывно развивалось с момента своего возник­новения вплоть до норманнского завоевания, пережив и ассимилиро­вав даже влияние викингов, в искусство которых кельты внесли огром­ный вклад. После норманнского завоевания Ирландии древние традиционные [361] художественные формы продолжали воздействовать на но­вые формы, принесенные с континента орденом цистерианцев.

Латенское искусство Британии идентично и совершенно равно гал­льскому в лучший его период. Уже подчеркивалось (см. выше с. 344) высокое качество произведений из металла и великолепное использо­вание полихромии, в особенности это относится к конской сбруе и де­талям колесницы, оружию и доспехам, выдающимися примерами кото­рых служат щиты из Темзы у Баттерси и из Уитхэма под Линкольном¹³. Щит из Баттерси [илл. 51] датируется, как полагают, приблизительно 75 г. до н. э. Щит из Уитхэма предположительно древнее и даже лучше по исполнению — он считается превосходящим по технике любое со­временное ему произведение континентального кельтского искусства. Шишка щита из Темзы под Уондсвортом, хотя и не столь эффектна, как у щитов из Баттерси и Уитхэма, но даже превосходит их по красоте и изяществу. Кельтские вожди на севере носили столь же прекрасные доспехи, что и кельтские военные предводители на юге. Один из пре­краснейших образцов латенских бронзовых доспехов в Британии — бронзовый шлем для лошади из Торрса, Керкудбрайтшир, датируемый второй половиной III века до н. э.¹⁴ Неподалеку от укреплений Стенви-ка в Северном Райдинге (Йоркшир) было найдено более 90 изделий из металла, по большей части конская сбруя и детали колесниц, на неко­торых из них сохранились следы эмали, а присутствие железных обру­чей предполагает, что они представляли элемент погребения с колесни­цей, как и знаменитая группа в Восточном Райдинге¹⁵.

Несколько позднее появляются более искусно отделанные предме­ты, такие как мечи и кинжалы с ручкой, выполненной в виде неболь­шого человечка. Этот случай оживляет в памяти в высшей степени ори­гинальную натуралистичную человеческую фигурку, бывшую частью утерянного кинжала, обнаруженную также в Уитхэме (Fох, Р. аnd Р., р1. 10, е). Великолепны кружка из Траусвинидда (Мерионет) с прекрас­но выполненной ручкой (Рох, р1. 64), золотая изогнутая шейная гривна из Медвуд Фореста, Стаффордшир (Fох, р1. 25), а также золотой брас­лет с литьем и электровая шейная гривна из клада из Снеттишема, в Северо-Западном Норфолке (Fох, р1. 32, fig. 33). Территория иценов, хотя и предоставляет многочисленные останки, удостоверяющие со­хранение традиции боя с колесниц, относительно бедна оружием, но необыкновенно богата украшениями. В Снеттишеме обнаружено са­мое большое количество предметов из драгоценных металлов, до сих пор зарегистрированное для Британии железного века [илл. 13]. Счита­ется, что некоторые предметы из этой находки происходят из местно­сти между Южным Саффолком и Темзой. Другие шейные гривны из [362] золота, сплавленного с серебром и медью, также обнаруженные в Се­веро-Западном Норфолке, указывают на благосостояние правящей ди­настии и на использование подобных личных украшений в I веке до н. э. И в самом деле, эта группа находок состоит более чем из 50 пред­метов — что больше, чем было найдено во всей остальной Британии¹⁶. Более утонченны по отделке и, возможно, более тесно связаны с ранней классической континентальной традицией бронзовые зеркала с прекрасной гравировкой, изготовленные в последней четверти I века до н. э. и широко распространенные в Южной Британии. На них нане­сены латенские узоры, прекрасно сочетающиеся с круглой формой зер­кала и состоящие из переплетающихся спиралей с расширяющимися концами. Рыбьи пузыри и расширяющиеся листообразные узоры до­минируют над всей структурой рисунка благодаря тому, что свободное пространство между линиями заштриховано. Эти мотивы иногда но­сят симметричный характер, как на зеркалах из Бердлипа, Глостершир [илл. 68], и из Десборо, Нортентс (Fох, р1. 57, с); но чаще иллюзия сим­метричности достигается скоплением асимметричных завитков, как на превосходном зеркале, хранящемся в Мейеровском музее в Ливерпуле (Fох, р1. 55). Гармония поддерживается строгостью вкуса и линии. Как замечает Франсуаза Анри, мы знакомы с этой гармонией, достигаемой асимметричностью линий в латенском искусстве, например, по ножнам из Кернон-сюр-Коль, Марна¹⁷, «но на Островах эта игра воображения, [363] кажется, была возведена в закон»¹⁸. Эти бронзовые зеркала и многие другие предметы, украшенные латенским типом орнамента, не имеют параллелей на континенте и не обнаруживаются у паризиев и бриган-тов на севере. Естественно, вспоминаются этрусские бронзовые зерка­ла прежних эпох, хотя очевидной связи с ними, по всей видимости, не существует.

Примерно серединой I века до н. э. датируются два самых извест­ных бронзовых рельефных изделия в Британии, так называемые ведра из Эйлсфорда в Кенте и Марльборо в Уилтшире. Первое считается несколько старше второго и, несомненно, сделано с большим мастер­ством [илл. 69]. Ведро лишь 10 см в высоту и состоит из деревянных досок, скрепленных бронзовыми обручами, самый верхний из которых украшен изысканными завитками в форме листьев и запятых, а так­же прекрасными маленькими лошадьми, с рогами, клювами и раз­двоенными хвостами. Места соединения ручки выполнены в форме двух человеческих масок. Этот сосуд был найден в захоронении белгов и содержал останки праха; в той же могиле была найдена бутыль античного — итало-греческого происхождения и другие предметы, как античного, так и белгского производства, включая погребальные урны. Все вместе является по сути погребальной утварью. Незавершенное ведро из Марльборо относится к тому же типу, что и ведро из Эйлс­форда и, по-видимому, использовалось, как и последнее, для хранения кремированных останков. Оно вдвое выше ведра из Эйлсфорда. Орна­ментом украшены все три его металлических обруча, но в прорисовке [364] деталей он уступает эйлсфордскому орнаменту. Перед нами снова по­являются стилизованные удлиненные животные, включая «водяных коней», и реалистичная человеческая голова с усами, а также несколь­ко масок, которые можно сравнить с изображением головы на Котле из Гундеструпа. Детали на обоих ведрах напоминают узоры на моне­тах Арморики. Считается, что ведро из Марльборо могло быть завезе­но в Британию из Арморики.

В этот период в Арморике процветало искусство, идентичное ран­нему кельтскому искусству Галлии. Оно в определенной степени могло служить связующим звеном между латенским искусством континента и Британии. В Бретани ломаные узоры, типичные для латенского искус­ства и керамики, характерной для марнских захоронений, также обна­руживаются на раскрашенной керамике¹⁹, и хотя из Арморики, по причине ее бедности, до нас дошло сравнительно немного примеров латенского искусства на предметах хорошего качества, керамика этого полуострова повторяет как узоры, так и формы, характерные для галль­ского латенского периода, типы II и III. В кельтских кранногах* из Гластонбери и Мера (Меаrе) в Сомерсете было найдено большое коли­чество керамики и деревянных сосудов с типичными латенскими узорами (Fох, fig. 76), характерными также для изделий, обнаруженных в захоро­нениях и оппидумах Финистера, которые в свою очередь тесно связаны с керамикой из Гансбери в Нортгемптоншире²⁰ и Хенгистбери Хед, где были обнаружены монеты кориосолитов и андекавов из Арморики²¹.

Любопытно отметить, что в Арморике, как и в Ирландии, распро­странение получил редкий тип памятника, украшенного орнаментом латенской традиции, сходным с орнаментом на бронзовых зеркалах и с узорами на керамике, которая только что обсуждалась, но предполо­жительно более раннего периода. Это отдельно стоящие орнаментиро­ванные камни; наиболее известные ирландские образцы — камень из Туро (Тuroe), представляющий собой почти что полусферический блок, который Франсуаза Анри (S. I., р. 35f.) называет дуайеном каменной скульптуры [илл. 70], и камень из Касл Стрейнджа. С ними мы можем сравнить камень из Кермарии из Пон л'Аббе, Финистер в Арморике, ныне хранящийся в музее Сен-Жермен²². Камень из Туро, как и многие поздние кельтские скульптуры, украшен резьбой, выполненной только в двух плоскостях. Рельеф рисунка очень неглубок, а по исполнению он чрезвычайно напоминает столб из Пфальцфельда²³ (см. выше с. 349). Сам рисунок, несомненно, относится к латенской традиции, а утонченность и совершенство техники типичны для лучших произведений кельтского [365] искусства и говорят о высоком исполнительском мастерстве, кото­рое — в отношении рельефной скульптуры — вовсе не обязательно предполагает предшествовавшее длительное существование местной художественной школы. Техника исполнения рисунка на камне из Касл Стрейнджа отличается от орнаментов камня из Туро, представляя со­бой резные узоры, состоящие из пересекающихся спиралей, и, скорее всего, относится к более позднему времени. Другой, гораздо более крупный монумент того же типа был недавно открыт в Килликлуггинс [366] (Каван). Его весьма изящный рисунок состоит из прекрасно вырезан­ных завитков и спиралей.

Самые ранние дошедшие до нас памятники ирландского искус­ства — каменные скульптуры. Человеческие фигуры, как отдельные из­ваяния, так и вырезанные на плитах, прослеживаются до неолитиче­ского периода. Древнейшие ирландские христианские каменные крес­ты представляют собой узкие гравированные плиты из Карндонаха и Фахана вблизи Инишоуэна на севере и датируются, вероятно, второй половиной VII века. По всей видимости, они ведут свое происхождение от резных камней эпохи неолита. В целом, однако, между мегалитиче­ским искусством и искусством позднейших эпох лежал по крайней мере не очень продолжительный временной разрыв, который мог естествен­ным образом возникнуть из-за появления на острове привозных изде­лий как с континента, так и из Британии; но временной разрыв между художественными традициями вовсе не обязательно предполагает пол­ное исчезновение древних орнаментальных мотивов, а техника резьбы по камню определенно имела непрерывную историю, о чем свидетель­ствует камень из Туро и другие резные камни с латенскими узорами.

На холме Тары были найдены останки жилищ со следами работы кузнецов и эмалировщиков, а также останки римских привозных изде­лий с I по III век н. э., демонстрирующие контакты как с Британией, так и с Галлией. Лишь в нескольких ярдах от этого места после даль­нейших раскопок обнаружилось, что Холм Заложников был построен на месте мегалитического могильника, позднее покрытого многочис­ленными захоронениями бронзового века, что говорит о древнейшем статусе Тары как некрополиса и доисторического святилища, позднее превращенного кельтами в королевскую резиденцию. Ирландия — это настоящий музей прошедших эпох, наслаивавшихся друг на друга без очевидных разрывов во времени.

Считается, что латенское искусство континентальных кельтов вто­рого железного века было занесено в Ирландию во II веке до н. э. В этот период существовали тесные контакты с Британией, из которой в Ирландию шел богатый экспорт изделий. Однако наиболее важные ирландские контакты были связаны с континентом. Контакты с Брита­нией осуществлялись путем торговли и набегов; но древнейшие ирланд­ские каменные изваяния родственны хорошо известной континенталь­ной кельтской каменной скульптуре. Камень из Туро по своей технике очень близок камню из Пфальцфельда [илл. 14, 70]. Две грубые, но все же впечатляющие скульптуры человеческих фигур с острова Боа, Ферманаг (А. I., р. 50) и кричащая фигура из Тандераги, Арма (А. I., р. 51), с усами и рогатым шлемом, имеют больше общего с континентальной [367] кельтской статуей из Гольцгерлингена или фрагментом из Эхтердингс-на, чем с более развитым типом кельто-лигурийской скульптуры из устья Роны. Было выдвинуто предположение, что эти ирландские раз­ные камни и статуи подразумевают наличие культа, принесенного из Галлии галльскими беженцами, спасавшимися от римского нашествия (Непrу. А. I., р. 18). Ранние скульптурные головы из Ирландии представ­ляют разительный контраст с известняковой головой молодого кельта римского периода из Глостера²⁴ [илл. 61], где черты и форма лица, как и изображение волос носят типично кельтский характер, но пластиче­ская форма напоминает классическую греко-римскую скульптуру юж­ных галльских святилищ в устье Роны.

Хронология протоисторических фаз раннего кельтского искусства в Ирландии на данный момент неточна и может быть определена лишь в сравнении с более или менее параллельными британскими и конти­нентальными стилями. Отсутствие предметов римского производства, а также римских и континентальных монет в Ирландии в данном слу­чае чрезвычайно затрудняет исследование, а длительная традиция кельт­ского искусства в Ирландии со II века до н. э. до норманнского наше­ствия, не подвергшаяся римскому влиянию, не предоставляет в руки исследователей материал, способный прояснить относительную хро­нологию ирландского искусства. Превосходные узоры из ломаных ли­ний с бронзовых ножен из развалин краннога (Лиснакрогеры, граф­ство Антрим) (Fох, Р. аnd Р., р1. 73, Ь) и другие похожие на них ножны из Колрейна — все они являются вариациями континентальных стилей Ла Тена II и III. Их близкое родство со стилем изображений на ведре из Эйлсфорда [илл. 69] и деревянной чаши из Гластонбери (оба изделия относятся к дорийскому периоду в Британии) позволяет отнести на­чальную фазу латенского искусства в Ирландии на металлических пред­метах ко времени около 175 г. до н. э. (Fох, Р. аnd Р., figs. 26 аnd р1. 73, b). Хотя эти предметы, вероятно, моложе своих континентальных анало­гов, все же они не моложе начала нашей эры. Все эти ирландские нож­ны могут быть отнесены к изделиям одной и той же школы и, скорее всего, изготовлены в мастерской, существовавшей в относительно позд­ний период, так как они не обнаруживаются больше нигде в Ирландии. Это может говорить о том, что раннелатенское искусство Ульстера было особенно близко континентальному. Узор на этих ирландских ножнах очень напоминает узор на созданных немного позже ножнах из Бугторпа из Восточного Райдинга (Йоркшир), которые являются древ­нейшим примером применения в Британии «штриховой» техники, на­званной так по штриховке свободного пространства рисунка (см. выше с. 363). Тем не менее следует отметить, что эта же техника характерна [368] для украшений щита из Длин Керриг Баха на острове Англси (Fох, Р. аnd Р., fig. 28).

Мы можем только предполагать, каким образом попали в Ирлан­дию лучшие образцы латенского искусства столь раннего периода. Фоке считает, что объяснить столь потрясающее сходство между предмета­ми, возникшими в разное время и на удаленных друг от друга террито­риях, между ножнами, найденными в Бугторпе и Гансбери, и ножнами, обнаруженными в Лиснакрогере, с одной стороны, можно тем, что уже в то время осуществлялась постоянная навигация через Ла-Манш, а с другой стороны, наличием «процветающих бриттских поселений в Го­луэе, сохранивших архаические традиции, о которых мы можем судить лишь по незначительному числу дошедших до нас предметов — это шлем для лошади и рог, найденные в Торрсе» (Р. аnd Р., р. 43). Куно Майер задолго до этого на основании анализа литературной традиции сделал предположение²⁵, что в первые века нашей эры на службу к ирланд­ским королям поступали галльские наемники, но его выводы указыва­ют скорее на Южную Ирландию. Возможно, использовались оба пути.

Среди древнейших привозных товаров из Британии мы находим бронзовые заколки и дугообразные броши, первые немного старше, а вторые сделаны по римским образцам. Оба типа имеют долгую исто­рию, и уже в начале нашей эры часто искусно украшались вставками из эмали. Бронзовые заколки столь же распространены в Шотландии, как и в Англии, а дугообразные броши широко распространены по всем Британским островам. В Южном Уэльсе была найдена бронзовая дуго­образная брошь, а в хижине под Пант-и-Сайром, Англси, серебряная, завершающаяся длинной булавкой на свободном шарнире²⁶ [илл. 71]. [369] Ее ближайшие параллели обнаруживаются в прибрежных районах Шотландии и датируются 1У-У1 веками.

Многие из этих заколок и брошей богато украшены эмалью. Осо­бенно интересная эмалированная заколка происходит из клада в Норрис Лоу в Файфе. Кроме эмали она украшена кельтскими и пиктскими узорами, увенчанными маленьким крестом, и может датироваться концом VII века по византийским монетам, составляющим часть того же клада. В том же кладе найдена большая серебряная дугообразная брошь²⁷.

Со II века н. э. кельтское возрождение, последовавшее за упадком Римской империи, привело к более тесному единству между Ирландией и Шотландией и последующему единому художественному развитию, а с образования ирландского королевства в Аргайле можно говорить о перерастании этого тесного единства в общую культуру. На протя­жении этого периода и в особенности на протяжении последующих столетий под влиянием и покровительством христианской церкви орна­ментация металлических изделий и драгоценностей обогатилась боль­шим количеством новых приемов. Не только намного возросло упот­ребление красной эмали, но поверхность предметов стала инкрустиро­ваться цветным стеклом, полудрагоценными камнями, гранатами и даже янтарем. Из галло-римского ювелирного искусства была принесе­на техника миллефиори. Вероятно, именно в этот период ирландские художники научились паять и вставлять в оправу прекрасные золотые изделия — техника, превосходно подходящая для традиционного кельт­ского орнамента из ломаных линий.

Два главных сокровища, выделяющихся из общего ряда великолеп­ных произведений местного кельтского ювелирного искусства,— брошь из Хантерстона (Шотландия) [илл. 72] и брошь из Тары (Ирландия) [илл. 73]. Первая²⁸ 41/2 x 43/4 дюйма в диаметре, ее заколка 5 1/2 дюйма в длину. По своей форме брошь из Хантерстона представляет собой замкнутое серебряное кольцо, разделенное рубчиками на сегменты. Большие по размеру сегменты заполнены зооморфными переплетаю­щимися узорами и кельтскими спиралями расширяющимися концами, а угловое пространство и меньшие сегменты усеяны янтарными встав­ками. Изящество и прекрасные пропорции изделия демонстрируют безошибочное чувство композиции, характерное для всего кельтско­го искусства и которое мы вновь обнаружим в иллюминировании рукописей. Интересная подробность — два имени, нацарапанные на плоской задней поверхности броши руническими буквами скандинав­ского типа, характерного для Гебрид, и датируемые приблизительно X веком, указывают на то, кто был владельцем этой вещи. Надписи [370] сделаны на скандинавском языке; их можно перевести так: «Олфрити владеет этой брошью» и «Маелбрита владеет этой брошью». Имена, первое скандинавское и второе ирландское, тоже указывает на культу­ру смешанного норвежско-ирландского королевства на Гебридских ос­тровах.

Великолепным образцом, поистине жемчужиной всего ирландского ювелирного искусства является брошь из Тары. Как и брошь из Хан­терстона, эта кольцеобразная брошь с длинной заколкой, прикрепленной [371] к маленькому кольцу, датируется началом VIII века²⁹. Она сравни­тельно невелика по размерам, одна из самых маленьких орнаментиро­ванных брошей, только 3 1/2 дюйма в диаметре и первоначально со­ставляла пару с другой брошью, соединенной с ней толстой проволокой. Вероятно, обе они носились на плечах и были застежкой платья. Брошь из Тары сделана из бронзы и украшена и с лицевой, и с задней стороны. Поверхность броши разделена на отделения рельефной отливкой и ук­рашена декоративным изящным и элегантным рисунком. Узоры на небольших сегментах представляют собой орнамент из завитков, вы­ложенных проволокой из чистого золота, перемежающейся мельчай­шими золотыми выпуклостями. На крупных сегментах изображены переплетающиеся удлиненные фигуры птиц, выполненные в сходной технике. По краям броши выступают птичьи и звериные головы. Изоб­ражения птиц уникальны для ювелирных изделий подобного рода и весьма напоминают фигуры на полях Евангелий из Линдисфарна. Крас­ная эмаль и янтарь, маленькие кружки из синего и красного стекла и крошечные человеческие головы, вырезанные на аметисте, добавляют новые краски к изяществу этой жемчужины искусства и ремесла.

В нашем кратком обзоре мы можем лишь упомянуть о великолепии и разнообразии металлических изделий раннехристианского искусства VIII и IX веков в Ирландии. В частности, церковь обогатила свое уб­ранство предметами, которые пробуждали воображение неграмотной паствы и связывали церковь в сознании людей с красотой и блеском, отсутствующим в их повседневной жизни. Все блестело и сияло. Чаши на алтарях были усыпаны драгоценными камнями и украшены сереб­ром и золотом. Евангелия были заключены в богатый переплет и встав­лены в обильно орнаментированные футляры (cumdach), представляя собой желанную добычу для воров и грабителей. В ковчегах хранились церковные реликвии. В раках мощи святых. Упомянем ковчег, найден­ный в могиле викинга под Копенгагеном и, несомненно, привезенный в качестве трофея из Ирландии (Неnrу. I. А. С. Р., р1. 27Ь), и раку из Мони-маска (Абердиншир), украшенную вставками из красной и желтой эма­ли и искусным узором. К подобным реликвиям, несомненно, можно отнести и Вrechbrennoch, которым, согласно традиции, владел св. Ко­лумба и считавшийся чудотворным, так же как Cathach (знаменитый Псалтырь) в Ирландии. Искусными бронзовыми украшениями отлича­лись епископские посохи [илл. 74]. Особую гордость вызывает посох из Келлса, ныне находящийся в Британском музее³⁰. Тесная связь между бронзовым и эмальерным производством и церковью прослеживается в складах литейщиков, с тиглями, щипцами и иным инструментом, найденными в монастырских окрестностях, например, в монастыре [372] Нендрум на острове Махи, на Стренгфордском озере. Маленький раз­мер предметов и фрагменты красной эмали, все еще обнаруживаемые в тиглях, доказывают, что здесь изготавливались только такие неболь­шие предметы, как те, что мы обсуждали выше.