ГЛАВА 15 Магистр из Чефалу 2 страница

Тем временем для двух маленьких мальчиков жизнь была сплошным развлечением. Они бегали по вилле и её окрестностям, ласково называли Кроули Старым Зверем и ходили с ним купаться, гулять и лазать по скалам. Идея Кроули о раннем образовании была направлена на то, чтобы побудить мальчиков обнаружить их собственные устремления. Кроули был убеждён, что очень важно по­зволить ребёнку развить собственную индивидуальность, которую формальное образование стремится подавить. Ребёнку следует давать как можно больше интеллектуаль­ных стимулов, но, нельзя силой заставлять его реагиро­вать на них. Кроули считал, что нет смысла в целенаправ­ленном обучении, но, если ребёнок проявляет к чему-нибудь любопытство, предмет его интереса должен быть разъяснён ему во всех подробностях. Обоим мальчикам разрешалось от начала до конца присутствовать при ри­туалах сексуальной магии, что, по мнению Кроули, должно было искоренить любые сексуальные комплексы, которые могли зародиться в их детских душах.

Кроули утверждал, что поскольку мальчики имели воз­можность удовлетворить любое своё желание, они нико­гда не плакали, не лгали и не путались под ногами; тем не менее он иногда сам бежал от них, пресытившись обще­ством женщин и детей. Альма, сестра Лии, была другого мнения. Она считала мальчиков маленькими дикими де­монами, которые если когда-нибудь и обнаружат свои истинные желания, неизбежно окажется, что эти желания отвратительны. Ханси в возрасте пяти лет уже пристра­стился к курению и называл себя Зверем номер 2.

Вскоре на виллу начали прибывать первые посетители. Жизнь в Чефалу показалась им невероятно свободной — и несущей освобождение, — но в то же время строго конт­ролируемой проводимыми ритуалами. Большинство при­езжих проводило время за чтением, прогулками, купани­ем, приёмом наркотиков и занятиями сексом, как маги­ческим, так и обыкновенным. В доме царил беспорядок. Дети бродили, где им заблагорассудится, собаки (в том числе та, которую недавно приобрёл Кроули, назвав её по своему капризу Сатаной) входили в дом и выходили из него без всякого присмотра, на полу валялись бутылки впе­ремешку с ритуальными принадлежностями. Неудивитель­но, что эконом, нанятый из местного населения, набожный католик, подобно большинству жителей Сицилии, не за­держался в доме надолго. После того как он ушёл, за до­мом уже никто не следил. Еды хватало, чтобы насытиться, э она была плохого качества, потому что никто не хотел готовить на всех. Процесс поиска своих истинных желаний э включал составления графика дежурств по дому.

Существовал разработанный Кроули курс обучения, оторый посетители и жильцы дома должны были пройти, но большинство людей игнорировало его или относи-ось к нему чисто формально. Членам А.-.А.-, позволялось э время церемоний облачаться в свои магические одея­ния, но все остальные должны были носить просторные плащи1 ярко-голубого цвета с капюшонами и широкими рукавами, похожие на академические мантии. Если в та­ком одеянии человек поднимал руки и держал их гори­зонтально, его силуэт должен был напоминать букву «Т». Мантии имели алую подкладку и подпоясывались золо­тыми кушаками. Мужчинам предписывалось брить голо­вы, оставляя лишь одну прядь волос на лбу, как это делал Кроули, женщины должны были красить волосы хной. Каждый обязан был вести персональный магический дневник, читать который позволялось всем.

День начинался с рассветом, когда Лия била в гонг, созывая всех на богослужение, посвященное Ра, Солнцу. Магическая молитва предшествовала завтраку, который состоял из козьего сыра, хлеба и кофе и проходил в ти­шине. Молитва, которую Кроули называл Молитвой Воли, звучала так: «Делай что желаешь — таков весь закон. Что такое Желание? Вот моё желание есть и пить. Для чего? Чтобы этим укреплялось моё тело. Для чего? Чтобы я мог выполнить Великий Труд. Любовь — это Закон, любовь по желанию. Принимайтесь за еду!» Остаток дня проходил в свободном режиме, если не считать ритуалов, прово­димых в определённое время, а также молитв, возноси­мых к Ра в полдень, вечером и в полночь. Время от време­ни Кроули проводил Гностическую Мессу, во время кото­рой каждый выпивал бокал вина и ел Пирожные Света. Обедали в полдень, а ужин подавался перед самым зака­том солнца, после чего читали «Книгу Закона». Вино по­давали часто, и, в отличие от еды, оно всегда было пре­восходного качества.

В дополнение к обычным занятиям на открытом воз­духе Кроули изобрёл новый вид спорта, которым можно было заниматься во внутреннем дворе виллы. Он назы­вался Игрой Телемы. Играли футбольным мячом, а пра­вила игры слегка напоминали игру в пятёрки. При этом внутренний двор размечался точно так же. К мячу разре­шалось прикасаться любой частью тела, а сама игра была очень быстрой и утомительной.

Наркотики в Аббатстве Телемы были, разумеется, в открытом доступе. Кроули учил, что единственный спо­соб освободиться от пристрастия к наркотикам — это принимать их по собственному желанию и подчинить их себе при помощи Воли. В противоречие позднейшим утверждениям прессы в Аббатстве не проводились оргии с наркотиками, но кокаин и гашиш имелись в изобилии. Каждого, с кем случалась передозировка, Кроули наказывал за злоупотребление наркотиками, тогда как их нуж­но было лишь использовать для собственного духовно­го роста.

Несмотря на такое достаточно спокойное отношение к употреблению наркотиков и злоупотреблению ими, Кро­ули был очень обеспокоен проблемой наркотиков, но хра­нил это беспокойство глубоко в себе. Причиной волнений Кроули была развившаяся у него зависимость от герои­на. Он знал, что попал на крючок, и испытывал в связи с этим фактом одновременно стыд и раздражение: он не­редко пытался порвать с пагубной привычкой, но каждый раз с новой силой к нему возвращалась астма, и он снова брался за героин, чтобы облегчить свои страдания. При всём этом, однако, он не перестал давать героин другим. В мае 1920 года Лия, когда у неё поднялась температура, получила от него дозу, которая должна была помочь ей уснуть. Ещё через два месяца Кроули упоминает в днев­нике, что принял дозу героина, чтобы составить компанию Лии.

В Чефалу Кроули часто болел: в течение всей своей жизни он никогда не был абсолютно здоровым, но на Сици­лии здоровье его время от времени особенно ухудшалось. Вдобавок к заболеванию бронхов у него часто бывали при­ступы рвоты, он плохо спал, страдал от лихорадки и диа­реи. У него периодически зудела кожа от героиновой лом­ки. Может быть, сицилийский климат и мог способство­вать улучшению здоровья, но условия жизни на вилле были антисанитарными, пища — скудной и некачественной, поэтому не помогло даже множество наркотиков, которые принимал Кроули.

Несмотря на свою зависимость от героина и пристра­стие к гашишу, основным наркотиком, который Кроули ис­пользовал в Чефалу, был кокаин. Этот наркотик не вызы­вал физиологического привыкания, но Кроули опасался, что впал в зависимость от него так же, как и от героина.

23 мая он записал в своём дневнике: «Я чувствую, как в моём разуме начинает утверждаться сама возможность наркотической ломки». Со временем его положение ста­новилось всё более затруднительным. Он принимал кока­ин в магических целях, стремясь укрепить волю, и, тем не менее, спрашивал себя: «Что сильнее, моя воля или нар­котик? Я должен доказать, что я — хозяин и мастер. Как я сделаю это? При помощи кокаина!» По дневникам Кроу-ли видно, что он испробовал кокаин во всех его видах: кокаин казался ему бодрящим, его воздействие способ­ствовало увеличению творческой энергии Кроули, и в то же время этот наркотик приводил его в подавленное, апа­тичное состояние. Чего с ним не произошло, в отличие от многих других любителей кокаина, так это то, что у него не развилась паранойя. 12 июля Кроули провёл сеанс сексу­альной магии, направленный на то, чтобы победить при­страстие к кокаину. Во время церемонии он предложил запереть от него кокаин, чтобы тем самым вынудить его перестать принимать этот наркотик. Но продержался он недолго. Через девять дней утром у Кроули началось силь­ное кровотечение из носа. Кокаин и другие наркотики, которые он вдыхал или нюхал, оказывали разрушитель­ное действие на его носовую полость. В августе Кроули записал в дневнике, что они с Лией вдохнули литр эфира, тогда как обычная их порция составляла лишь десятую часть от этого количества.

Отношения с Лией как с Алой Женщиной имели для Кроули величайшую важность. Он верил, что внутри неё обитает Великая Богиня и что во время физических (то есть сексуальных) сношений с ней он вступает в контакт с божеством. Он дал клятву повиновения Лии как Алостраэль, или своей Алой Женщине, после чего Лия совер­шила над ним несколько унизительных действий, чтобы он мог проверить себя. Он позволил ей жечь себя концом сигареты, а потом она заставила его есть её кал. Несмотря на это, он заявлял: «Я люблю Алостраэль; она — моё уте­шение, моя опора, страсть моей души, награда моей жиз­ни, воплощение моей мечты», и всё потому, что она спо­собствовала его магической деятельности. Она служила медиумом, при помощи которого Кроули мог вступить в контакт с астральным миром. В конце лета Лия и Кроули решили, что им вновь следует направить свои занятия сексуальной магией на то, чтобы Лия забеременела, при­чём вновь зачатый ребёнок должен был стать воплощени­ем Айвасса.

Характерно, что Лия и Нинетт не были единственными женщинами, о которых Кроули оставлял заметки роман­тического или магического характера. Он, например, на­писал Хелен Холлис (которую называл Змеёй) с предло­жением выйти за него замуж: она отклонила предложе­ние. В марте 1920 года, незадолго до отъезда из Парижа в Чефалу, Кроули провёл с Нинетт ритуал сексуальной ма­гии, направленный на достижение «успеха у Эме Гуро», богатой вдовы, с которой Кроули встречался в Британии и Америке. Но она также отказалась от предложения о женитьбе.

Однако была одна женщина, которая по-настоящему завладела вниманием и воображением Кроули. Это была актриса немого кино из Голливуда, которую звали Джейн Вульф, снявшаяся в более чем тридцати фильмах. Эта женщина внимательно изучала труды Кроули и с 1917 го­да вела с ним переписку, однако они никогда не встреча­лись. За это время Кроули стал в её глазах тем учителем, которого она так долго искала и который, как ей каза­лось, мог спасти её от самой себя. Со своей стороны Кроули, который любил ходить в кино, представлял её себе тонкой, хрупкой юной красавицей. Что в ней действитель­но было хрупким и ломким, так это её личность. Она при­нимала веронал и однажды совершила попытку самоубийства. К 1920 году их переписка приняла романтический оборот, и Кроули пригласил её в Чефалу. Возможно, он думал о ней как о своей следующей Алой Женщине.

Кроули пригласил Джейн Вульф не прямо на Сицилию, а попросил её приехать в Бу-Саада в день летнего солн­цестояния. Таким образом он устраивал ей своего рода проверку, а также давал себе возможность познакомить­ся с ней в отсутствие Лии и Нинетт. Он выехал из Чефалу 22 июня, но затем переменил намерения и телеграфиро­вал Джейн, прося её встретиться с ним в Тунисе, где он намеревался позаниматься гомосексуальной магией с покладистыми в этом отношении арабскими юношами. Телеграмма не дошла до Джейн Вульф, которая приехала в Бу-Саада и несколько дней ждала там своего учителя в условиях палящей жары. Тем временем Кроули отчаялся дождаться её и 10 июля вернулся на Сицилию. Наконец, устав от жизни в пустыне, Джейн Вульф и сама отправи­лась на Сицилию и 23 июля прибыла в Палермо, где её встретила Лия.

Первая встреча совершенно не вдохновила Джейн. Лия была одета в грязное чёрное платье, да и самой ей явно не мешало помыться. Когда Лия представила Джейн Кроу­ли, тот был одет во что-то яркое и безвкусное, увешан множеством браслетов, а в ушах у него красовались кольца: он проколол уши в первый же день по возвращении из Туниса.

На следующий день все трое сели на поезд, шедший в Чефалу, а из Чефалу совершили пешую прогулку по олив­ковым рощам до Аббатства. Вид Аббатства чрезвычайно разочаровал Джейн. Это место вызвало «физическое от­вращение, и, по мере того как шло время, я всё более явно ощущала омерзительный запах, который окутывал дом и его окрестности; казалось, что он поднимался до самого неба. Я не могла дышать». Не меньшим разоча­рованием стала для Кроули и она сама. Он совсем не так представлял себе кинозвезду. Блистательной юной красавицей она не была. Достаточно сказать, что она была на шесть месяцев старше его, несколько по-мужски стриг­ла волосы и имела коренастую фигуру. Кроме того, она носила грубые башмаки и твидовые юбки. Причиной пред­положения Кроули о более юном возрасте Джейн было то, что она солгала ему по поводу своего возраста. Эта ложь значительно исказила астрологические прогнозы, которые в отношении неё составлял Кроули. Составив новый гороскоп, он обнаружил, что её любовь к нему была на самом деле не более чем любопытством. Ей не сужде­но было стать его новой Алой Женщиной. В сущности, сомнительно даже то, занимались ли они с Кроули сексу­альной магией. Однако к изучению магии Джейн относи­лась всерьёз.

Как только Джейн Вульф появилась в Аббатстве, Кро­ули посвятил её в А.-. А.-., начав учить её йоге и курению опиума. Она была шокирована поведением остальных те-лемитов, как называли себя члены общины, но со време­нем примирилась с местными нравами. Кроули соорудил для неё простую хижину неподалёку от виллы, забрал у неё все вещи и одежду, вручил простое шерстяное пла­тье, карандаш и блокнот, где она должна была вести свой магический дневник, и изолировал её от всех. Никому не разрешалось приходить к ней, но каждый вечер к Джейн посылали Говарда, который приносил ей пропитание на завтра: виноград, хлеб и воду. В течение нескольких не­дель, как когда-то Нойбург в Болескине, она страдала от множества неудобств, но со временем привыкла и к за­вершению срока такой уединённой жизни обрела глубо­кое спокойствие и внутреннюю умиротворённость. Остав­шись, она затем прожила в Аббатстве почти столько же, сколько и сам Кроули, работая его секретарём, а также помогая ему делать некоторые из неэротических настен­ных росписей и пытаясь поддерживать в доме хотя бы видимость чистоты и порядка.

В сентябре 1920 года Кроули и Лия, которая снова была беременна, отправились в Неаполь. Кроули нужен был дантист, а Лии — глазной врач. Ненадолго заехав на Капри, они вернулись в Чефалу, где их ожидала трагедия. Пупэ, которая постоянно болела с самого рождения, по­чувствовала себя ещё хуже. Её отправили в больницу в Палермо, где она умерла 14 октября. Кроули был без­утешен. Через шесть дней трагедия усугубилась тем, что у Лии произошёл выкидыш. Не случись этого, Лия родила бы мальчика, первого сына Кроули и воплощение Айвасса. Из всех этих несчастий Кроули сделал вывод, что не следует ни сосредоточиваться на прошлом, ни строить планов на будущее: жизнь преходяща, и значение имеет лишь то, что происходит сейчас. Он решил сконцентри­роваться на своей миссии проповедника Закона Телемы, даря свою любовь не только горстке избранных, но всему человечеству.

Обезумев от своей потери, Лия стала неуправляемой и обвинила Нинетт, которая сама была на восьмом меся­це беременности, в том, что та магическими средствами спровоцировала выкидыш. Кроули сумел завладеть ма­гическим дневником Нинетт, чтобы посмотреть, на самом ли деле это было так. Он был глубоко шокирован прочитанным. «Я был чрезвычайно напуган, — писал он в своём -дневнике, — тем, сколь ужасно человеческое сердце. Я никогда не подозревал, что такое возможно». В резуль­тате всего этого Кроули изгнал Нинетт из Чефалу, запре­тив ей возвращаться раньше, чем родится её собствен­ный ребёнок. Ей не пришлось долго ждать. 26 ноября она родила дочь, которой дали имя Астарта Лулу Пантея, при­чём первое слово было именем проститутки, считавшей­ся одним из прежних воплощений Кроули.

За несколько дней до этого на виллу прибыл Сесиль Фредерик Рассел, один из первых американцев, вступив­ших в А.-.А.-., который познакомился с Кроули в Нью-Йорке летом 1918 года. В прошлом он служил в Военно-мор­ском флоте США, а теперь выполнял самую простую ра­боту в военно-морском госпитале в Аннаполисе. От воен­ной службы Рассел был отстранён за передозировку ко­каина, спровоцированную чтением «Равноденствия» с рассуждениями Кроули о наркотиках и магии. К сожале­нию, Рассел был неотёсанным малым. Кроули утверждал, что он покрыт «скорлупой стопроцентно американской вульгарности, под которой скрывается Великий Посвя­щенный». Он нередко казался суровым и был склонен к дурному настроению, но вместе с тем прекрасно разби­рался в литературном творчестве Кроули и многие его стихи знал наизусть. При столкновении с любыми властя­ми Рассел вёл себя как неистовый бунтарь: этот недоста­ток Кроули надеялся изгнать из него в своём Аббатстве. Это намерение Кроули с неизбежностью привело к тому, что между ним и Расселом установились напряжённые отношения, а между их личностями началось длительное противостояние. Они часто спорили, и Кроули видел, как заносчивость Рассела разрушает характер этого челове­ка и делает его закрытым и замкнутым.

Один из главных камней преткновения был связан с гомосексуальной магией. Кроули начал проводить се­рию сексуальных ритуалов с Лией и Расселом, но тотуча-ствовал в них неохотно. Кроули так описывал происхо­дившее в своём дневнике: «После ужина мы послали за Genesthai [магическое имя Рассела]. Было около 11 ча­сов вечера Opus V. Genesthai in ano meo. Алостраэль долж­на была возбуждать пенис Genesthai рукой, чтобы до­биться эрекции, после чего ей следовало ввести его пе­нис в мой анус. Оргазм был невероятно мощным. Почти весь Эликсир впитался; Алостраэль, которой я пред­ложил его, досталось лишь несколько капель». В своей автобиографии Рассел, который был гетеросексуалом и с неприязнью относился к гомосексуализму, резко заявил: «На твою обольстительную магию член у меня не встал», после чего добавил, что «этиловый эфир не воз­буждает чувственности».

Рассел остался в Чефалу на год, но его пребывание в Аббатстве принесло только разочарование. Кроули ожи­дал от него великих свершений, возможно, надеялся даже, что Рассел станет его магическим сыном, но все эти на­дежды не сбылись. Хотя Рассел и Кроули продолжали пе­реписываться, близкие отношения между ними прекра­тились, как в личном, так и в магическом смысле. После пребывания на Сицилии Рассел вернулся в Америку, где в начале 1930-х основал своё собственное оккультное об­щество под названием Клуб Хоронзона. Ритуалы этого общества представляли собой ухудшенную копию ритуа­лов ОТО и «Золотой Зари», топорно соединённых с не­большим количеством обрядов сексуальной магии.

Зимой 1920 года запасы денег снова начали исто­щаться. В начале нового года Кроули отправился в Париж с важной миссией благотворительного сбора денег. Лия осталась отвечать за ведение дел в Чефалу. Нинетт вме­сте с её новорождённым ребёнком разрешили вернуться в общину, причём Кроули наказал обеим женщинам не ссориться во время его отсутствия.

В Париже Нина Хэмнетт познакомила Кроули с Джот ном Салливаном, математиком и научным экспертом га­зеты Times, а также с его подругой Сильвией. Кроули и Салливан немедленно подружились. В течение двух недель они встречались почти каждый день. За это время Кроули развернул перед своими новыми знакомыми основные по­ложения своей философии и познакомил их с сексуальной магией. У Салливана и Сильвии была большая разница в возрасте, и отношения их осложнялись проблемами сек­суального характера. Эти проблемы Кроули, судя по все­му, удалось устранить. Кроули предложил Сильвии поехать вместе с ним в Чефалу, и отношения их могли бы иметь продолжение, если бы Сильвия не забеременела, хотя и неясно от кого: разумеется, Кроули занимался с ней сек­сом в порядке «инструкции» к сексуальной магии. Салливан обдумал предложение Кроули и отказался. Кроули не очень переживал на этот счёт и утверждал, что Сильвия была ему симпатична, но «что это не имело большого значения. Она была лишь одной из миллионов других девушек».

Хотя чета Салливанов была потеряна для Аббатства, вернувшись на Сицилию 6 апреля, Кроули обнаружил в Аббатстве новичков — английскую писательницу Мэри Баттс и её друга, Сесиля Мэйтланда. Несмотря на это, Кроули был разочарован до предела. Денег ему по-преж­нему едва хватало на насущные нужды, а зависимость от героина его подавляла. Он знал, что только его воля может помочь ему избавиться от власти наркотиков, поэтому он совершал горные восхождения, занимался живописью в стремлении обрести контроль над пагубной привыч­кой: однако терпел поражение. Кроме того, ему казалось, что дисциплина в Аббатстве постоянно слабеет. Слишком многие стали считать Аббатство загородной виллой для отдыха, поэтому Кроули стремился побуждать всех уде­лять магии больше внимания. Тем временем в магиче­ской карьере самого Кроули возникли сложности.

В это время он уже именовался Ipsissimus, занимая тем самым высшую ступень в магической иерархии. Он стал выше, чем Маг, для него отныне были стёрты грани­цы между добром и злом, и, в сущности, он стал всемогущим. Осознание этого, а также данная им клятва хранить:ё в тайне пугали его, но едва ли это могло его остановить. Он никому не рассказал о том, что достиг столь высокoго положения, хотя, должно быть, всё же поделился иной со своей Алой Женщиной, поскольку это означа­ло, что он стал богом, избавившись от всего человече­ского. Отныне, когда бы он ни входил в неё, она вступала в связь не с человеком, но с божеством.

Новоявленный бог не обратил особого внимания на Мэри Баттс и Сесиля Мэйтланда, когда они только прибы­ли в Аббатство. Он описывал Мэри Баттс как «надутую, претенциозную и глупую» особу и называл её «толстой рыжеволосой капризницей». На самом деле это была двадцативосьмилетняя очень общительная привлекатель­ная женщина. Она любила командовать, постоянно кокет­ничала и заражала своей энергией других. Её интерес к магии, как вскоре увидел Кроули, представлял собой не более чем забаву и стремление удовлетворить любопыт­ство, однако ему казалось, что он может внести порядок и покоив пустые жизни этих людей.

Для Мэйтланда пустая жизнь закончилась через не­сколько дней после его прибытия в Аббатство. Однажды он упал за борт корабля, снявшегося с якоря у берегов Цейлона. А так как Мэйтланд не умел плавать, с тех пор у него развился страх перед глубиной. Кроули взял Мэйт­ланда с собой на каменистый мыс, расположенный ниже селения Ла Калура. Они разделись, а затем Кроули повёл его вдоль скал, прямо над глубиной, причём, чтобы не упасть, нужно было держаться за камни. В какой-то мо­мент Кроули оставил Мэйтланда на скалах, прыгнул в воду и вплавь вернулся к началу их маршрута. Мэйтланд в па­нике начал карабкаться вверх по засиженным морскими птицами скалам. Босой, абсолютно голый, он проделал обратный путь до того места, где они с Кроули оставили одежду. На это у него ушёл целый час. Он явился весь в ушибах, царапинах и кровоподтёках, страшно раздра­жённый. В глазах Кроули это был первый шаг на пути воз­вращения Мэйтланда к самому себе, начало обретения им мужского достоинства.

Очевидно, что у Кроули были какие-то планы относи­тельно Мэйтланда. Он возложил на него ответственность по «выпеканию» Пирожных Света, и, когда Мэйтланд нако­нец признал своё поражение и уехал вместе с Мэри Баттс, Кроули был огорчён. В очередной раз, считал он, талант­ливый человек пренебрёг своим талантом ради женщи­ны. И Мэри Баттс, и Мэйтланд были шокированы некото­рыми ритуалами, которые им довелось увидеть в Чефа-лу. Одно дело, когда им пришлось принимать участие в ритуале изготовления Пирожных Света, во время кото­рого Кроули принёс в жертву петуха, чтобы взять его кровь, и совсем другое — присутствовать при скотолож­стве.

Один из таких ритуалов, автором которого был Кроу­ли, заключался в том, что на обнажённую Лию должен был взобраться козёл. Лии следовало встать на четвереньки, чтобы козёл мог совокупиться с ней. В момент оргазма Кроули должен был перерезать животному горло. Всё шло нормально, пока животное не отказалось наотрез играть роль сексуального партнёра. Несмотря на это, когда пе­редние копыта козла расположились у Лии по обоим бо­кам, Кроули зарезал животное. На спину Лии хлынула кровь. Она, несколько поражённая и, несомненно, под воздействием наркотиков, поднялась на ноги и спросила у Мэри Баттс, что ей делать дальше. Должно быть, Лия ожидала каких-то магических указаний, но вместо этого весь вид и взгляд Мэри подразумевали, что Лии срочно следует помыться.

Мэри Баттс и Мэйтланд уехали из Чефалу 16 сентября, прожив в Аббатстве около двенадцати недель. Они были недовольны своей поездкой и позднее утверждали, что пребывание в Аббатстве подорвало их здоровье. Кроме того, оба они вернулись из Чефалу наркоманами.

Потерпев неудачу с Мэри Баттс и Мэйтландом, Кроу­ли был вознаграждён тем успехом, которого добился в Аббатстве Фрэнк Беннет. В прошлом член Теософского общества, которое, по его мнению, ничего ему не дало, он впервые написал Кроули в 1909 году спрашивая; может л и магия устранить физическую боль, которую он испытывает, а также голоса, которые он слышит у себя в голове. Он стал членом ОТО и А.-.А/., приняв магиче­ское имя Frater Progradior. Тем не менее перед 1914 го­дом он эмигрировал в Австралию, где работал каменщи­ком. Теперь Кроули пригласил его в Чефалу.

Приезд Беннета 17 июля создал некоторые сложно­сти. Все комнаты виллы были заняты. Община в это время состояла из Кроули, Лии и её сына, Нинетт и её двоих де­тей, Джейн Вульф, Мэри Баттс, Сесиля Мэйтланда и Сеси-ля Рассела. Кроули решил, что Рассел должен уступить своё место Беннету, так как он был старше его по возрасту (Беннету было за пятьдесят) и являлся опытным магом. Рассел, который никогда не мог покорно повиноваться, страшно разгневался. Тогда Кроули предложил Расселу некоторое время пожить в Палермо. Рассел, сочтя это изгнанием, пришёл в ярость, стремительно выбежал из дома и взобрался на скалу у Чефалу. Нинетт пошла за ним, прихватив с собой немного еды и воды, и нашла его в полуразрушенном сарае. Он отказался от пищи и воды, объявив, что поклялся восемь дней не прикасаться ни к тому ни к другому. На следующее утро Рассел появился на вилле, швырнул свой магический дневник в лицо Кроу­ли и отправился в Чефалу, чтобы побриться в парикмахерской. Рассказывают, что когда брадобрей начал намы­ливать Расселу лицо, тот соскочил со стула и пустился бежать, внезапно вспомнив о своей клятве не прикасать­ся к воде.

Неизвестно, как в конце концов уладились все эти до­машние неурядицы, но, возможно, делу помогла Джейн Вульф, она решила снова уединиться для занятий маги­ей и поселилась на берегу в альпинистской палатке Кроу­ли, сохранившейся со времён гималайских экспедиций. Однако для неё это оказалось нелёгким испытанием. Мест­ные жители, предположив, что её выгнали с виллы, пото­му что она якобы больна каким-то заразным инфекционным заболеванием, начали забрасывать её камнями. Один из камней, разорвав полотно палатки, сильно ранил её в голову.

Кроули был высокого мнения о Беннете. Он говорил: «Я уважаю и люблю его как никого другого из членов мое­го Братства: поскольку он являет собой человеческое существо самое слабое (и потому самое сильное) и са­мое благородное (а следовательно, самое "обыкновен­ное")». Приехав в Аббатство, Беннет был, по словам Кроу­ли, «уставшим от жизни, отчаявшимся найти истину» человеком. Кроули устроил ему короткое магическое уединение, длившееся несколько дней, после которого тот вернулся обновлённым и умиротворённым.

Учить Беннета магии было нелегко. Он был хорошим человеком, но отнюдь не интеллектуалом, и у него име­лись трудности в усвоении магических идей. Кроули го­ворил, что обучить Беннета каббале так же сложно, как заставить осла идти в гору. Что касается Беннета, то он писал в своём дневнике: «Я решил, что не допущу, чтобы [Кроули] когда-либо разочаровался во мне, поскольку я намерен провести остаток жизни, распространяя его учение». Он искренне и всерьёз восхищался своим учите­лем, поскольку благодаря Кроули Беннет решил свои пси­хологические проблемы. Когда Беннет вернулся в Австра­лию, Кроули искренне скучал о нём.

К концу 1921 года, несмотря на то что Кроули едва хватало денег на жизнь, у него возникла грандиозная идея разместить Аббатство Телемы в новом, специаль­но построенном для него комплексе зданий. Главный храм должен был иметь круглую форму и венчаться стек­лянным куполом. Окружать его должны были наружные постройки, предназначенные для разнообразных маги­ческих целей. Стоимость проекта составляла 5000 фун­тов. С просьбой профинансировать строительство Кроу-пи обратился к барону Ла Кальче, заведующему ссудами и сбережениями в банке Палермо, который назывался Каса ди Риспармио. Как и следовало ожидать, банк от­казался вложить средства в это предприятие, несмот­ря даже на то, что именно барон являлся владельцем виллы Санта-Барбара и время от времени с удоволь­ствием принимал участие в сексуальных развлечениях телемитов.

В течение зимы 1921 года на вилле побывали разные посетители. Откуда-то взялся человек по имени Джон Стеннинг. Приехала Мими, сестра-близнец Нинетт, вме­сте с их общей старшей сестрой Хелен Фро, которая ро­дилась на двадцать лет раньше своих младших сестёр. Мими, устрашённая и подавленная личностью Кроули, пробыла на вилле недолго, но через некоторое время по­ехала в Америку и вышла там замуж за Рассела. Хелен Фро, в высшей степени неприятная старая дева, самым недву­смысленным образом ополчилась на Кроули. Её враждеб­ность была такова, что примерно через месяц Кроули при­казал ей покинуть Аббатство. В ответ на это она поехала в Палермо и обратилась в полицию, где дала письменные показания под присягой, описав все те скандальные вещи, которые творились на вилле. Местная полиция прибыла в Аббатство с инспекцией. Явился даже сам местный заместитель префекта, но не увидел на вилле ничего проти­возаконного. Потерпев неудачу, Хелен Фро уехала домой, и Кроули записал в своём дневнике 7 января 1922 года: «Наконец-то кишки Аббатства сократились и очистили организм общины от X. Фро».