ГЛАВА 10 Путешествие в старый Катай 4 страница

Фуллер рассказал о Нойбурге Кроули. Согласно днев­никовым записям Кроули, его первая встреча с Нойбургом произошла в Кембридже 27 февраля 1907 года, ко­гда Кроули, по своему обыкновению без предупреждения, явился домой к Нойбургу в Тринити-колледж, объявив ему, что случайно прочёл какие-то из стихотворений Нойбур­га, с очевидностью свидетельствующие, по его мнению, о том, что их автор имеет опыт астральных путешествий.

Поездка в Кембридж была предпринята не специально для того, чтобы познакомиться с Нойбургом. В Кембрид­же Кроули бывал часто. Ему нравилась атмосфера этого города, здесь он ощущал некоторую ностальгию и, при­езжая, прочёсывал улицы и колледжи в поисках магиче­ских учеников и последователей. Возможно, он также не упускал возможности завести себе на время одного-двух любовников среди студентов или девушек, работавших в барах и магазинах.

В течение следующих дней Кроули и Нойбург встреча­лись несколько раз, а 1 марта отправились на студенче­скую дискуссию, в которой Кроули принял участие. Кроу­ли обнаружил, что молодой человек неряшлив, равноду­шен к своему внешнему виду, несколько грязен по причине нерегулярного мытья, что у него плохо пахнет изо рта, а также что он нервный, легко возбудимый, начитанный, остроумный и добродушный. Кроме того, он оказался агностиком, вегетарианцем и мистиком. У него были ярко выраженные еврейские черты: большая голова, тёмно-русые волосы, тёмные, слегка прикрытые глаза и очень толстые губы, которые, как писал Кроули, были «в три раза больше, чем им бы следовало быть, и эти губы, как будто сотворенные в последний момент, впопыхах, разражались самым необыкновенным смехом, какой мне когда-либо доводилось видеть». Этот приводящий в замешательство, почти грубый смех был описан Джин Овертон Фуллер, другом и биографом Нойбурга, как «не имеющее вариа­ций гоготанье на одной и той же высокой ноте».

Однако Кроули увидел в Нойбурге что-то ещё. Моло­дой человек был одарён магическими способностями и восприимчив к оккультным наукам. Покинув Кембридж 3 мая, Кроули коротко записал в дневнике: «Вернулся в город — так закончилось моё Первое Миссионерское Путешествие». Он нашёл нового подававшего надежды ученика.

Одно связанное с Нойбургом обстоятельство приво­дило Кроули в восторг. Его новый друг уже обладал не­которым опытом ясновидения и занятий спиритизмом.

Каким бы наивным ни был Нойбург, какую бы потрёпанную одежду он ни носил, но он был уже заинтересован магией, и вскоре Кроули уже знал, что в лице Нойбурга он имеет не только преданного последователя, но человека, кото­рого он может ввести в свою религию и который примет его в качестве своего наставника. Притом не только в смысле учительства.

Что же касается Нойбурга, то он был заворожён эзоте­рическими вопросами, страстно желал учиться и знал всё о Тайных Учителях и наставниках. И вот в лице Кроули он встретил одного из них во плоти, причём такого, который был готов взять его в ученики. Кроули воплощал собой всё, о чём тайно мечтал Нойбург. Это был и мудрец, и гуру, и святой наставник, за которым он, скромный студент, мог последовать. Почти не вызывает сомнений тот факт, что за эти несколько мартовских дней Нойбург влюбился в Кроули, как в мага и как в человека одновременно.

В 1935 году Нойбург рассказывал Джин Овертон Фуллер о том, каким ему виделся Кроули в первые дни их знакомства. В биографии Нойбурга она писала: «Он про­стыми словами описывал мне Кроули таким, каким ви­дел его в юности: его внешность, его походка и манера держать себя, величественная и имевшая в себе что-то, львиное, черты его лица, его широкий лоб. "Я подумал, что он дворянин, — говорил Нойбург, — я полагаю, вы подумали бы то же самое"». И в самом деле, Кроули был привлекательной фигурой. На людях он рисовался и сра­зу производил впечатление. В процессе работы над био­графией Нойбурга Джин Овертон Фуллер разговаривала с Джеральдом Келли, который сказал: «В первое время нашего общения с ним [Кроули] он производил впечат­ление чрезвычайно приятного человека», добавляя, что Кроули был общительным, образованным, весёлым и физически сильным, уравновесив, однако, свою похвалу таким замечанием: «Он не был джентльменом. В нём было что-то вульгарное. Тем не менее, — добавлял Келли, — он был отличным компаньоном в любом деле».

Так же, как в случае с Танкервилем, Кроули начал заня­тия с Нойбургом стого, что дал ему свой обширный спи­сок литературы, к некоторому разочарованию Нойбурга, уже достаточно начитанного для своего уровня. Однако этот новый, в высшей степени разносторонний список открыл Нойбургу то, что лежало за пределами его уни­верситетских занятий. Тому же способствовали его бесе­ды с Кроули, происходившие во время совместного куре­ния марихуаны или гашиша.

В Кембридже Нойбург был активным членом Кемб­риджской университетской ассоциации свободомысля­щих, а также студенческого кружка под названием Обще­ство Пана, куда Кроули несколько раз приглашали читать доклады о мистицизме, причём собрания проходили пря­мо в студенческих комнатах. Всё было бы хорошо, если бы Кембриджский христианский союз, куда входили сту­денты всех колледжей, не почуял недоброго и не поднял шум, обратившись с жалобой в Тринити-колледж, кото­рый закончил Кроули и где в то время числился Нойбург. Анонимное письмо, пришедшее в колледж и посланное, более чем вероятно, одним из членов Союза, обвиняло Кроули в содомии. Декан колледжа преподобный Парри дал привратникам указание не пускать Кроули на терри­торию колледжа.

Позиция декана раздражала не только Кроули: она приводила в бешенство ещё одного студента Тринити-колледжа, математика Нормана Мадда. Член Общества Пана и секретарь Ассоциации свободомыслящих, он был вы­зван к декану, где от него потребовали отменить все за­планированные выступления Кроули, поскольку присут­ствие последнего в стенахТринити-колледжа отныне счи­талось недопустимым. Мадд созвал собрание членов Ассоциации, и они решили противостоять декану Парри.

Разногласия не прекращались, хотя Кроули продол­жал время от времени читать лекции. Парри бушевал, но у него была ахиллесова пята: он боялся открыто злосло­вить по поводу Кроули. Наконец Кроули пришлось встре­титься с Парри лицом к лицу и прямо спросить его, что он имеет против его лекций и докладов. Парри смутился и сказал, что возражения вызваны не лекциями о магии, а сексуальной ориентацией Кроули. Их разговор остал­ся безрезультатным: никто из них не пошёл на уступки. Парри официально запретил Кроули появляться на тер­ритории колледжа, чем, строго говоря, превысил свои полномочия. Как выпускник Тринити-колледжа, Кроули имел пожизненный доступ в это учебное заведение. По­том Парри стал угрожать, что отчислит — иначе говоря, выгонит — из университета всех членов Ассоциации сво­бодомыслящих, хотя большинство их составляли студен­ты других колледжей, находившиеся вне его юрисдикции. Членства Нойбурга Парри благоразумно предпочитал не замечать, поскольку тот был из богатой семьи, от кото­рой можно было ожидать благотворительных взносов в адрес университета. Но, зная, что Мадд был сыном школь­ного учителя и не имел ни состояния, ни связей, декан стал угрожать ему лишением стипендии.

Понятно, что, когда над головой Мадда навис дамок­лов меч, он отступил. Мадд дал слово не общаться с Кро­ули и не посещать собраний Общества Пана. Кроме того, он ушёл из Ассоциации свободомыслящих, но это была лишь его уступка Парри. Когда Кроули появлялся в уни­верситете, чтобы выступать перед студентами других кол­леджей, Мадд приходил его послушать. Парри не мог знать, что Мадд стал кроулианцем. Позднее Мадд напи­шет о своей первой встрече и общении с Кроули: «Тогда я впервые понял, что такое жизнь или чем она может быть; искра этого понимания неугасимо горела с тех пор всегда (сознавал я это или нет), несмотря на все мои ошибки, измены, низость, безнадёжную погружённость в мирскую жизнь, всегда возрождаясь в тот момент, когда я меньше всего этого ожидал, всегда способная одним своим присутствием в одно мгновение превратить все другие цели и стремления в пыль и золу».

В течение студенческих лет Нойбурга Кроули постоян­но поддерживал с ним отношения. В конце летнего семе­стра 1908 года эти отношения продолжились в Париже, куда Нойбург отправился, чтобы повидаться с Кроули. Связь, установившаяся между этими двоими, имела странный характер. Нойбург, в отличие от Кроули, не был космополитом. Несмотря на изучение языков в универ­ситете, даже по-французски он изъяснялся не вполне сво­бодно. Кроме того, он был доверчивым и беззащитным в отношении, нередко жестоких, проявлений специфиче­ского чувства юмора Кроули.

Один из таких розыгрышей начался с опасений Ной­бурга касательно употребления абсента. Кто-то сказал ему, что абсент опасен и якобы даже в небольших коли­чествах может привести к летальному исходу. Кроули не спорил с этим его убеждением, но однажды на вечеринке сказал Нойбургу, что тот может без опаски пить «Перно». Нойбург последовал совету. Вскоре он был уже очень пьян и начал неумело приставать к присутствующим женщи­нам. Кроули знал — или чувствовал, — что Нойбург дев­ственник, и не упустил момента. Одной из присутствовав­ших женщин была Юфемия Лэмб, потрясающе красивая и очень умная женщина, которая нередко позировала из­вестному художнику по имени Аугустус Джон. В несколь­ких посвященных ей стихах Кроули называл её Дороти и время от времени спал с ней. Эта женщина не только обладала острым интеллектом, но и чувством юмора, по­хожим на чувство юмора Кроули.

С её согласия Кроули сказал Нойбургу, что Юфемия в него влюблена. Вскоре они, кажется, уже были помолвлены.

В тот же вечер Кроули отвёз Нойбурга в публичный дом на улицу Катр-Ван, чтобы помочь ему «потерять девствен­ность», что, судя i ю всему, и произошло. Потом Кроули при­творился, что слышал о «помолвке», убеждая Нойбурга, что единственным благородным действием с его стороны было бы признаться во всём Юфемии, в подробностях расска­зав ей о посещении борделя. Нойбург повиновался. Юфе­мия изобразила ужас и выразила своё возмущение. Это притворство продолжалось в течение нескольких дней, пока Кроули не сообщил Нойбургу, что всё это розыгрыш. Нойбург отказывался верить ему и сдался только тогда, когда Кроули привёл его в свои апартаменты, где в посте­ли лежала абсолютно обнажённая Юфемия, куря сигарету и явно отдыхая после недавнего полового акта.

После того как шутка была раскрыта, Кроули утверж­дал, что этот случай принёс Нойбургу много пользы. Он стал другим человеком, исчезла его нервозность, суетли­вость, неумелая манера одеваться. Но что важнее всего, освободившись от запретов и комплексов, он стал более восприимчивым к магии.

В дружбе между Кроули и Нойбургом была и другая сторона. Вероятно, с самого марта 1907 года они были гомосексуальными партнёрами. 4 марта Кроули записал в своём дневнике: «Переспал с В. Н.», причём понимать это следует неоднозначно. Совращая Нойбурга, Кроули был движим не только похотью. Он хотел лишить Нойбур­га его иллюзий, нанести ущерб его идеализму и чувству собственного достоинства. Вполне возможно, таким об­разом Кроули удовлетворял свои садистские наклонно­сти, но, как он утверждал, это было на пользу и Нойбургу. Унижая Нойбурга таким образом, Кроули старался укре­пить его душу и готовил к суровым испытаниям, которые ожидали на магическом пути.

Несомненно, Кроули нравилось проявлять свою власть над Нойбургом, он получал много удовольствия, превращая этого богатого, наивного, принадлежащего к высше­му сословию еврейского мальчика в покорного и подат­ливого раба. Как будто Кроули после стольких лет осо­знанного или подсознательного противостояния послед­ствиям своего собственного воспитания мог наконец взять власть над кем-то, кто получил благородное и хоро­шее воспитание (как Нойбург), и воспользоваться оружи­ем тех, кого он презирал, создав личность, подобную ему самому. В случае с Нойбургом Кроули не просто грешил, но изготавливал грешника по собственному заказу. А мо­жет быть, Кроули и в самом деле верил, что Нойбург был потенциальным пророком, мужским эквивалентом Алой Женщины.

Решив, что для Нойбурга настало время встретиться с суровой реальностью, Кроули предложил ему отпра­виться в пеший поход по северу Испании. 31 июля они на поезде выехали из Парижа в Байонну, затем перевалили через Пиренеи и оказались в Памплоне. Идти было труд­но. Погода выдалась жаркая, а горы оказались величе­ственными, но практически безлюдными, поэтому найти пропитание было трудно. Чем дальше они шли, тем бо­лее грязными и потрёпанными становились. В деревнях, через которые они проходили, их принимали за нищих или воров и несколько раз арестовывали, обвиняя в анар­хизме. Кроули не нравилось здешнее ленивое крестьян­ство, но их бедность он находил ужасающей, считая её причиной того, что «церковь высасывает из людей жиз­ненные соки».

Из Памплоны они отправились в Логроньо, Сорию и Бурго де Осма, куда прибыли как раз во время праздни­ка с боем быков, зрелище которого произвело на Кроули захватывающее впечатление. «Я смог [писал он в автобио­графии] ощутить то, о чём никогда не подозревал: кровь на плече быка при свете летнего солнца Испании — это самый красивый из существующих на свете цветов. В моей памяти был только один пример, сравнимый по впечат­лению: зелёная окраска одной ящерицы, которая однаж­ды в Мексике перебежала мою тропинку на склоне горы. Действительно, в природе очень редко можно увидеть чистые цвета; как правило, они смешанны или приглушён­ны. Но когда их всё-таки встречаешь, они производят по­трясающее впечатление». Наконец, перевалив через горы Гуадаррамы при палящем зное испанского лета, путеше­ственники прибыли в Мадрид, где Кроули изучал музей Прадо, в то время как Нойбург приходил в себя от солнеч­ного пекла, пыли, плохой еды и усталости, а также обду­мывал совет, который дал ему Кроули относительно лече­ния по возвращении в Британию болезни дёсен (причины смрадного дыхания Нойбурга) и воспаления яичек. Когда Нойбург поправился, они продолжили путь, направив­шись в Гранаду, на Гибралтар и в Танжер, где Кроули «опять наслаждался и торжествовал, потому что снова оказался среди единственного народа на земле, с которым когда-либо чувствовал какое-либо человеческое родство». «Моя духовная сущность чувствует себя дома в Китае, — писал он, — но руку и сердце я отдал арабам».

Во всё время поездки Кроули много медитировал на тему своего дальнейшего жизненного пути. Он поклялся проповедовать магию и знал, что это привлечет к нему. общественное внимание, вокруг его персоны возникнут споры, а возможно, на него посыплются насмешки, на­падки и пойдёт дурная слава. Кто-то мог бы счесть его заурядным оппортунистом, но такого рода неприятности ему пришлось бы перенести, как и любому страдающе­му за дело, в которое он безоговорочно верит. Поэтому он решил внимательно следить за тем, какое впечатле­ние производит: связям с общественностью было уго­товано важное место в его деятельности, и он должен был овладеть этим умением (чего, к сожалению, так и не произошло). С этой целью он решил жить как благородный

джентльмен, ясно давая всем понять, что он занят своим делом не ради денег, и даже пожертвовал бы ради него собственным состоянием. Тот факт, что это состояние стремительно сокращалось, казалось, ускользнул от его внимания. Вдобавок ко всему он решил не идти на ком­промиссы. Он не будет скрывать свои ошибки. Всё, что он сделает, будет сделано качественно. Он ясно покажет, что духовный прогресс зависит не от норм, предписыва­емых религией или моралью, а от осознания человеком собственной индивидуальной воли. Сразу же, как только это будет возможно, он уединится для магических заня­тий и снова станет писать, но теперь уже с целью пропо­ведовать своё учение, учить человечество, как достичь новых состояний.

Тем временем Нойбург должен будет активно практи­коваться в магии. Сам редко проявляя парапсихологические способности, Кроули был убеждён, что Нойбург обладал задатками медиума, что позволяло ему переме­щаться на границу между материальным и астральным миром. Кроули работал над ним, Нойбург должен был стать его связью с миром нематериального. У Кроули лег­ко получалось вызывать материальные воплощения того, что он хотел: от божеств до демонов, — но, появившись, они были независимы от его воли. С помощью Нойбурга ими можно было управлять по собственному желанию, по­скольку, будучи медиумом, тот находился в духовной или магической связи с астральным миром.

Но здесь было одно препятствие. Как свидетельство­вало его беззаботное отношение к собственной одежде и личной гигиене, Нойбург был недисциплинированным человеком. Кроули взялся зато, чтобы организовать его. Нойбург нелегко шёл на уступки. Когда он отказался зани­маться йогой по дороге между Танжером и Гибралтаром из страха, что на него станут глазеть, Кроули — равнодуш­ный к мнению окружающих — заставил Нойбурга дать

Обет Святого Послушания. Таким образом, как объяснял Кроули, он имел возможность обнаружить предрассудки Нойбурга, а Нойбург — разобраться со своими слабостя­ми и противостоять им.

К моменту возвращения путешественников в Брита­нию Нойбург принадлежал Кроули. Нойбург был влюб­лён в Кроули и через эту любовь соприкасался с такими аспектами собственной личности, о которых раньше не подозревал. Будучи, по существу, бисексуалом, Нойбург погрузился в процесс эмоционального, откровенного, даже экстатического самопознания вместе со своим Ми­лым Волшебником, как он называл Кроули.

Осенью 1908 года Нойбург вернулся в Кембридж, ему предстоял последний перед получением степени учебный год. Кроули отбыл в Париж, чтобы заняться магией, а за­тем вернулся в Лондон, намереваясь приступить к орга­низации нового ордена.

Существуют расхождения во мнениях относительно того, когда именно Кроули основал его. С самого момен­та своего разрыва с Мазерсом Кроули размышлял об учреждении своего собственного розенкрейцерского ор­дена с ним самим во главе. Когда дошло до конкретных действий, Кроули воспользовался трёхступенчатой структурой «Золотой Зари». В его структуре был Первый орден (или собственно «Золотая Заря»), Второй орден (Орден Розового Креста) и, наконец, «Серебряная Звезда», уро­вень, достичь которого не мог надеяться никто из смерт­ных. Тем не менее себя Кроули уже считал Мастером, тем самым приравнивая кТайным Учителям. Он, таким обра­зом, уже был членом «Серебряной Звезды». Так обстояли дела, когда Кроули начал создавать свой собственный орден в 1907 году. Посторонние иногда называли его ор­ден «Орденом Серебряной Звезды», но Кроули загадоч­но именовал его А.-. А.-.. Что именно означают эти буквы, по сей день не известно никому, кроме членов ордена.

Обряды и само учение были позаимствованы у «Зо­лотой Зари» с добавлением йоги и других специально отобранных восточных духовных практик. Кроме того, Кроули полностью переделал ритуалы «Золотой Зари», придав им менее эзотерическую форму, больше соответ­ствующую духу А.-.А.-.. В редакции Кроули обряды были ориентированы скорее на индивидуальные магические достижения, чем на ритуальные формулы.

Поначалу единственными членами А.-.А, были сам Кроули и Джордж Сесиль Джоунс, причём последний иг­рал только пассивную роль. Кроули, будучи лидером, называл себя Фратер (или Брат) V.V.V.V.V., что является со­кращением латинского девиза для Мастера такого уров­ня: Vi Veri Vniversum Vivus Vici. Он переводится: «В своей жизни я победил вселенную силой истины».

Вскоре начали появляться желающие присоединить­ся. Среди них встречались и подхалимы, и те, кто просто не знал, как убить время, но было и много серьёзных, лю­бознательных молодых мужчин и женщин. Было даже не­сколько выдающихся личностей, но обо всех без исклю­чения можно было сказать, что они пришли в поисках чего-то. Они слетались, как ночные бабочки, привлечён­ные светом талантливой, яркой и экстравагантной лично­сти Кроули. В их рядах встречались и молодые женщины, которых Кроули, а позднее Нойбург будут использовать в качестве муз для своей поэзии. И все как один покло­нялись Мастеру. Кроули был в своей стихии.

В числе первых членов ордена были Дж.-Ф. -К. Фуллер и Нойбург, который после прохождения обряда по­священия, имевшего место весной 1909 года, стал из­вестен как Frater Omnia Vincam («Я всё превозмогу»). Хотя до выпускных экзаменов оставалось всего три недели, Нойбург на целый день оставил свои университетские занятия ради того, чтобы приехать в Лондон и присут­ствовать на церемонии.

Храм и офис А.-. А.-, были расположены в арендован­ной квартире на пятом этаже дома номер 124 по Викто­рия-стрит, неподалёку от вокзала Виктория и менее чем в 300 ярдах от садов Букингемского дворца. В течение нескольких следующих лет это место будет центром ма­гической деятельности Кроули.

О том, что происходило в этом храме, можно только догадываться, но некоторые ключи к разгадке всё же есть. Джон Симондс в книге «Великий Зверь» приводит описа­ние одной из магических церемоний:

Однажды Бог явился нам в человеческом облике (мы работали в запертом храме) и пребывал среди нас, ясно ощутимый для всех наших органов чувств. Он оставался с нами большую часть времени, исчезая только тогда, когда мы были физически обессилены экстазом интимного контакта с Его Божественной лич­ностью. Мы погрузились в нечто вроде возвышенного оцепенения; когда мы пришли в себя, Его уже не было с нами. В другой раз, на Виктория-стрит, несколько человек танцевали вокруг алтаря, взявшись за руки, спиной к центру круга. Храм был слабо освещен и гус­то наполнен дымом воскуряемого фимиама. Затем круг почему-то разорвался, и мы продолжали танце­вать, каждый — сам по себе. Потом мы почувствова­ли, что среди нас — незнакомец. Некоторые стали счи­тать присутствующих, и получилось, что нас — на од­ного больше, чем было. Кто-то, то ли один из слабых братьев, испугавшись, то ли один из сильных братьев, вспомнив о своей обязанности следить за техниче­ской стороной церемонии, — точно не знаю кто — вклю­чил свет. Никаких незнакомцев среди нас не было.

Из этого текста ясно следует, что в церемонии имелся сексуальный аспект и, весьма вероятно, использовались наркотики. Здесь вызывали такие магические силы, что, как позднее вспоминал Кроули, один из предполагаемых квартиросъёмщиков, осматривая помещение, освобо­ждённое А.-.А.-., пришёл в ужас и отказался от него, с кри­ком сбежав вниз по лестнице.

Дж.-Ф.-К. Фуллер, или FraterPer Ardua, вёл активную деятельность не только как член А.-. А.-.. Он также готовил к печати магические дневники Кроули и писал за Кроули автобиографию его магической жизни. Они хорошо ла­дили, и нередко в течение долгих периодов времени встре­чались каждый день. Во время этих встреч Кроули рас­сказывал о своей магической практике или пояснял днев­никовые записи. Всё это время Кроули и сам писал книги, содержащие магические инструкции для внутреннего пользования членов А.-. А.-..

Среди недавно приобретённых друзей Кроули, содей­ствовавших его литературной карьере, был Фрэнк Харрис, который в 1907—1909 годах был владельцем и глав­ным редактором журнала Vanity Fair. Он напечатал в своём журнале несколько стихотворений Кроули и несколько его переводов из Бодлера, а также принимал от Кроули ста­тьи на такие темы, как экспедиции на К2 и Канченджангу, встреча Кроули и Беннета в Бирме или искусство Лорда Дансейни.

Едва ли следует удивляться, что между ними возник­ла дружба. Харрис, которому приписывают изречение «Секс —это ключ к жизни», был известной в Лондоне фи­гурой. Льюис Уилкинсон описывал его как «законченного подлеца и лучшего компаньона в любом деле, вопиюще бесчестного, бесстыдного мошенника, но бывшего, по­добно Фальстафу, настоящей живой водой, воодушев­ляющей и оживляющей любого, кто эту воду пробует». Рас­путник, охочий до женщин, Харрис прожил бурную жизнь. Как и Кроули, он отрёкся от своих корней. Недолго прора­ботав учителем и университетским преподавателем, он стал редактором London Evening News и Fortnightly Review, а также собирался купить Saturday Review. Женившись на богатой вдове, он стал кандидатом в парламент от партии консерваторов, поддерживал Оскара Уайльда во время судебного процесса над ним, купил гостиницу в Монте-Карло (гостиница затем обанкротилась), вернулся к жур­налистике, стал литературным агентом Уинстона Черчил­ля, успешно дебютировал как романист, биограф и эссе­ист, стал (по иронии судьбы) редактором одного из первых журналов для женщин «Дом и очаг», у него была нескончаемая череда любовниц, он много путешествовал, и все считали его распутником. Его откровенная автобио­графия «Моя жизнь и любовь» справедливо считалась скандальной книгой.

Помимо всех своих литературных занятий, Кроули ра­ботал над одним большим замыслом, который был дорог его сердцу. Он хотел стать владельцем, редактором и из­дателем оккультного журнала. Так был основан журнал The Equinox «Равноденствие». Будучи внутренним печатным органом A.·.A.·., журнал печатался в храме на Виктория-стрит. Первый его номер вышел в марте 1909 года, вто­рой — в сентябре: оба были напечатаны в равноденствие. Первая тысяча экземпляров вышла в мягкой обложке и должна была продаваться по пять шиллингов за штуку: следующие пятьдесят экземпляров имели твёрдый переплёт, распространялись по специальной подписке и сто­или по гинее за каждую книгу. Также, как и в случае со своей поэзией, Кроули не соизмерял выручку и затраты. Если бы даже ему удалось продать весь выпуск своего журнала по цене издания в переплёте, он смог бы заработать чуть больше 300 фунтов: себестоимость издания составляла 400 фунтов. Если бы владельцы книжных магазинов и га­зетных киосков взяли книгу, они могли бы потребовать торговой скидки, чего Кроули не предусмотрел. Это не имело для него значения. Тираж был большим, и каждый экземпляр выглядел как книга в белой обложке с тиснёным изображением золотого древесного листа, тем не менее это было периодическое издание. Оно не вписывалось ни в какую рыночную нишу, поэтому никто не покупал его. Кроу­ли это не волновало. Ему было важно само распростране­ние его трудов.

Остальные инвесторы разделяли эту точку зрения. Частьденег, требующихся на издание книги, вложил Ной-бург. Джордж Раффалович, богатый, но расточительный сын еврея-банкира из Одессы и некой графини, пожерт­вовал 5000 фунтов на нужды А.-.А.-.. Он тоже поссорился со своей семьёй, которая пресекла его расточительные привычки. Кроули утверждал, что давал Раффаловичу большие беспроцентные денежные ссуды, которые тот так никогда и не возвратил. Однако гораздо более вероятно, что всё было как раз наоборот.

Первый выпуск журнала, имевший подзаголовок «Офи­циальный печатный орган А печатным органом A.·.A.·. — Обзор достижений на­учного иллюминизма», содержал короткую редакционную статью, очерк основных принципов организации А.-. А.-., несколько статей о магии, включая длинное предисловие, написанное Фуллером к первому тому «Храма Царя Со­ломона» (магической биографии Кроули), стихотворение Кроули под названием «Путь волшебника», стихотворе­ние Нойбурга, рассказ Фрэнка Харриса («Волшебные очки»), рассказ Кроули («На развилке дорог»), эссе Кроу­ли под названием «Солдат и горбун:! и?» и первая часть длинного очерка «Опасные травы», написанного Уинрэ-ем. Кроме того, в первый выпуск была дополнительно включена статья о недавнем магическом уединении Кроу­ли в Париже. Журнал вышел с иллюстрациями Фуллера и художника Остина Османа Спэра.

Кроули был чрезвычайно доволен:

Никакая из существовавших книг такого рода не может сравниться с этой по совершенству поэзии и прозы, глубине и возвышенности стиля, строгости, с кото­рой все авторы следуют правилу не делать ни одного утверждения, если его справедливость не может быть доказана с математической точностью. Признаюсь, я очень горд тем, что открыл новую эпоху. С самого момента выхода книги в свет она диктует свои стан­дарты искренности, эрудиции, научной ответственно­сти и благородства во всём, — от безупречного анг­лийского до безукоризненной печати, каждому, кто стремится войти в эту область литературы.

Кроули не мог не быть довольным. Значительную часть содержимого как этого, так и последующих выпусков составляли его собственные произведения, что всё боль­ше раздражало Фуллера, хотя справедливости ради сле­дует признать, что Кроули всё-таки пустил других на стра­ницы своего журнала, включая таких малоизвестных поэтов, как Мередит Старр, Этель Арчер, Джордж Раф-фалович и студент кембриджского колледжа Магдалины по имени Артур Гримбл, с которым Кроули познакомился во время одной из своих «вылазок» в Кембридж. Гримблу, который родился в Гонконге, предстояло в будущем зани­мать высокие административные посты в колониях, он стал губернатором Сейшел: он был возведён в рыцари и напи­сал книгу «Образ островов», бестселлер среди автобио­графических произведений своего времени, когда служил чиновником министерства колоний на далёких тихооке­анских островах Гилберта и Эллис. Неудивительно, что позднее он предпочитал умалчивать о том, что имел от­ношение к Кроули.

«Равноденствие» не завоевало широкой читательской аудитории, но это не помешало Кроули утверждать, что он «поместил в витрине магазина дорогую жемчужину, тогда как остальной товар представлял собой в худшем случае поддельные бриллианты и куски цветного стекла, а в лучшем случае драгоценные камни из числа самых де­шёвых и ничем не примечательных». Разумеется, журналу много подражали, и он стал с тех пор образцом для ок­культных изданий. Многое из того, что было напечатано в этом журнале, можно теперь найти в Интернете: дух Кроу­ли, должно быть, продолжает радостно носиться по про­сторам астрального мира.

Несмотря нате узы, которые связывали его с А.\ А.\, «Равноденствием» и Лондоном, Кроули по-прежнему мно­го странствовал, то оказываясь в Париже, то занимаясь альпинизмом в Уэстдейле, то приезжая в Болескин, а то отправляясь в Оксфорд, чтобы позаниматься в библио­теке Бодли. Он, как всегда, был неутомим. Летом 1909 года Кроули пригласил в Болескин Нойбурга и студента кемб­риджского колледжа Иммануила по имени Кеннет Уорд, с которым Кроули познакомился, занимаясь альпиниз­мом в Уэстдейле. Нойбургу предстояло погрузиться в за­нятия магией, и Кроули приготовил для него спальню на втором этаже. Здесь он установил алтарь с магическим мечом и анкхом, а также начертил на полу магический круг. Приехав, Нойбург был заточён в эту комнату, где и начал своё десятидневное погружение в глубины магии, ведя при этом записи своих впечатлений, которые в закончен­ном виде представляли собой 127 страництекста. Кроу­ли с Уордом тем временем вели обычный для летнего Болескина образ жизни. Они занимались скалолазанием, бродили по холмам и рыбачили.