Наказание исключительно на основании закона 9 страница

В ходе рассмотрения указанного дела Суд обратил внимание, что вопрос непредвиденного изменения объема рассматриваемого дела <1> касается, как правило, уголовных дел. Требования справедливого судебного разбирательства применительно к гражданским делам менее строгие, нежели в ситуации с уголовными делами. Тем не менее гражданское разбирательство должно быть справедливым, справедливость подразумевает наличие состязательной процедуры, которая, в свою очередь, требует, чтобы суд не основывал свое решение на доказательствах, которые не стали доступными одной из сторон. Суд вновь напомнил, что в деле "Gergiadis против Греции" он констатировал факт нарушения п. 1 ст. 6 вследствие непредоставления заявителю возможности высказать свои соображения по поводу компенсации ущерба, причиненного нахождением его под стражей. По этому делу вопрос об ответственности государства был исследован судом по собственной инициативе, одновременно с вопросом о вине заявителя при уклонении от военной службы. По делу "Gergiadis против Греции" Суд подчеркнул, что "процесс, где определяются гражданские права без заслушивания соображений сторон, не может считаться совместимым с п. 1 ст. 6". По гражданским делам сторонам должны быть предоставлена разумная возможность комментировать все аспекты рассматриваемого дела. Суд не видит необходимости абстрактно рассматривать, что значит "разумная возможность", существовала она или нет в конкретном деле - зависит от очень многих факторов. К примеру, гражданские суды не связаны юридической позицией сторон; суды свободны в выборе применимого права, в интерпретации доказательств иным образом и т.д. С другой стороны, судьи должны быть внимательными, когда они имеют дело с новыми доказательствами или обстоятельствами, которые не обсуждались во время судебного заседания ("Галич против Российской Федерации", п. п. 22 - 25 Постановления от 13 мая 2008 г.). Применяя вышеприведенные принципы по делу "Галич против Российской Федерации", Суд подчеркнул, что центральный вопрос, требующий ответа, заключается в том, можно ли было предвидеть перерасчет кассационной инстанцией неустойки, взысканной первой инстанцией в пользу заявителя. Суд отметил, что согласно ст. 333 ГК РФ национальные судьи обладают широкими полномочиями, касающимися размера присуждаемой в пользу кредитора неустойки, если размер последней, предусмотренный договором или законом, является несправедливым. Власти Российской Федерации обратили внимание на то, что согласно совместному Постановлению Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами" от 8 октября 1998 г. суд имеет право применить ст. 333 по своей собственной инициативе. Соответственно, развитие событий, связанных с изменением размера взысканной неустойки, было предсказуемо и заявитель мог подготовить дополнительные аргументы в этой связи. Суд признал, что в принципе российские суды имеют возможность уменьшить размер выплачиваемой неустойки. Указанная возможность не противоречит каким-либо положениям Конвенции. Поэтому заявителю по гражданскому делу следовало иметь в виду риск возможного уменьшения согласно ст. 333 ГК РФ взыскиваемой неустойки. Однако отличительным аспектом настоящего дела является то, что суд первой инстанции не применил ст. 333 ГК РФ и основал свой расчет только на ст. 395 ГК РФ. В связи с этим важно определить, было ли предсказуемым решение кассационной инстанции. Отвечая на этот вопрос, Суд должен исследовать, как российское законодательство ограничивает компетенцию кассационной инстанции. Первая часть ст. 294 ГПК РСФСР предусматривала, что как общее правило суд кассационной инстанции не превышает пределов жалобы.

--------------------------------

<1> Применительно к гражданским делам речь прежде всего идет о предмете и основаниях иска. Если ситуация касается рассмотрения уголовных дел, то здесь подразумевается объем предъявленного обвинения (формула обвинения).

Примечание. "При рассмотрении дела в кассационном порядке суд проверяет законность и обоснованность решения суда первой инстанции в пределах кассационной жалобы. Он может исследовать новые доказательства и устанавливать новые факты. Вновь представленные доказательства суд исследует, если признает, что они не могли быть представлены в суд первой инстанции. Суд кассационной инстанции в интересах законности вправе проверить решение суда первой инстанции в полном объеме" (ст. 294 ГПК РСФСР).

Возвращаясь к настоящему делу, Суд подчеркнул, что ни должник, ни кредитор в кассационной инстанции не поднимали вопрос о размере неустойки. Действительно, вторая часть рассматриваемой статьи указывает, что суд кассационной инстанции вправе проверить решение суда первой инстанции в полном объеме. Однако указанное полномочие может быть реализовано в "интересах законности", и это является необходимым условием. Власти Российской Федерации не объяснили, что понимается в российском праве и практике под законностью; в частности, власти Российской Федерации не представили ни одного прецедента в рассматриваемой связи. Поэтому Суд основывался на собственном понимании законности. Законность часто понимается как формальное соблюдение правовых норм. Современные тенденции свидетельствуют также о наличии теории "существенной" законности, основывающейся на уважении прав человека и демократии. По настоящему делу ясно, что термин "законность", используемый в ст. 294 ГПК РСФСР, означает, что решение суда должно быть в соответствии с применяемыми правовыми нормами. Суд подчеркнул, что суд первой инстанции, действуя в пределах предоставленной юрисдикции, присудил неустойку, как это был предусмотрено ст. 395 ГК РФ. Суд не применил ст. 333 и не сократил размер неустойки с учетом реальных убытков, причиненных кредитору. Однако это полномочие суда, но не обязанность. В любом случае, суд кассационной инстанции не ставил под сомнение законность суда первой инстанции. Соответственно, решение суда первой инстанции не являлось незаконным. Несмотря на это, суд кассационной инстанции принял решение перерассчитать взысканную в пользу заявителя неустойку. Национальный суд решил по своей собственной инициативе, что размер убытков, причиненных кредитору, меньше, чем размер неустойки, которая была взыскана согласно ст. 395 ГК РФ. Суд отметил, что мотивировка суда кассационной инстанции основывалась на понятии "соразмерность", используемом ст. 333. Суд кассационной инстанции пришел к выводу, что решение нижестоящей инстанции не было формально незаконным, однако было несправедливым, так как неустойка, присужденная согласно ст. 395, не отражала реальности. Сомнительно, имеет ли суд второй инстанции полномочия выйти за пределы поданной кассационной жалобы - право четко на это не отвечает. Суд готов предположить, что кассационный суд наделен полномочием сократить размер взысканной неустойки. Однако Суд констатирует, что такое развитие событий маловероятно могло быть предсказуемым для заявителя. Суд обратил внимание на существо спора, разрешенного судом кассационной инстанции. Требования заявителя основывались на расчете неустойки, подлежащей ему выплате с учетом ставки Центрального банка РФ. В свою очередь, применение ст. 333 ГК РФ было равносильно оценке фактических убытков заявителя, которые охватывают более сложный анализ фактов. Однако этот вопрос никогда не возникал в ходе судебных процедур. Суд обратил внимание на то, что Омский областной суд не представил ни одного основания, почему он посчитал, что размер взысканной неустойки несоразмерен убыткам, причиненным заявителю. Некоторые вопросы могут быть разрешены только на основе материалов дела. Однако из-за недостатков мотивировочной части в исследуемом отношении Суд не смог прийти к выводу, что вопрос соразмерности присужденной неустойки способен был быть разрешен кассационной инстанцией, не проконсультировавшись со сторонами. Суд пришел к выводу, что, даже допуская наличие полномочий у суда кассационной инстанции, уменьшить размер неустойки с учетом обстоятельств настоящего дела, лишая стороны возможности быть услышанными по обсуждаемому вопросу, который не являлся чисто техническим, суд не смог осуществить свои полномочия способом, совместимым с требованиями п. 1 ст. 6 Конвенции. Решение кассационной инстанции явилось окончательным, и отсутствуют обычные средства правовой защиты, используя которые заявитель мог бы защитить свои интересы применительно к выводам кассационной инстанции ("Галич против Российской Федерации", п. п. 26 - 39 Постановления от 13 мая 2008 г.). С учетом вышеизложенного Суд констатировал факт нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции.

Таким образом, рассматривая критерий справедливого судебного разбирательства в условиях фактических обстоятельств дела, необходимо обращать внимание как минимум на следующие аспекты: судебные акты должны быть мотивированы, основываться на разумной и добросовестной оценке предоставленных сторонами доказательств; стороны должны иметь равные возможности для защиты своих интересов, в том числе при оценке предоставляемых доказательств; стороны должны быть извещены о дне судебного заседания, и они должны иметь разумное время для подготовки защиты своих интересов. Если при осуществлении судебного разбирательства лицо либо его представитель совершают действия, направленные на защиту интересов сторон в процессе, включая подачу ходатайств, то любые запреты, ограничения в реализации таких действий должны быть разумно обоснованы, органы государства, включая суды, не должны проявлять формализма при рассмотрении соответствующих ходатайств, жалоб, заявлений и т.д.

7.3.3. Публичность судебного разбирательства

Пункт 1 ст. 6 Конвенции предусматривает, что при определении гражданских прав и обязанностей каждый имеет право на справедливое и публичное судебное разбирательство. Публичность судебного процесса защищает тяжущиеся стороны от осуществления тайного правосудия, правосудия без контроля со стороны общества; это одно из средств, поддерживающих доверие к суду. Рассматривая дело "Загородников против Российской Федерации", Суд обратил внимание на то, что, осуществляя правосудие открыто, публичность способствует достижению цели п. 1 ст. 6, справедливого судебного разбирательства, гарантии, являющейся одной из основ демократического общества (см. также Постановление от 4 декабря 2008 г. по делу "Белашев против Российской Федерации" (п. 79); Постановление от 17 января 2008 г. по делу "Рякиб Бирюков против Российской Федерации" (п. 30)).

Однако требование проведения публичного судебного разбирательства охватывает несколько исключений. Это явно следует из текста п. 1 ст. 6 Конвенции, согласно которому "пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия". Более того, практикой Европейского суда по правам человека установлено, что даже в уголовно-правовом отношении, если ожидается публика, согласно ст. 6 необходимо ограничить публичность судебной процедуры с тем, чтобы, к примеру, защитить безопасность и частную жизнь свидетелей или поддержать свободный обмен информацией и точками зрения при осуществлении правосудия. Ни дух, ни буквальное толкование п. 1 ст. 6 не запрещают лицу отказаться по своей собственной воле либо явно, либо косвенно от права рассматривать дело публично (п. п. 20 - 22 Постановления от 7 июня 2007 г. См. также Постановление от 4 декабря 2007 г. по делу "Волков против Российской Федерации" (п. п. 25, 26)). Причем, как было отмечено в ходе рассмотрения дела "Рякиб Бирюков против Российской Федерации", Договаривающиеся Государства обладают значительной свободой в выборе соответствующих средств, обеспечивающих, чтобы их судебная система соответствовала требованиям ст. 6 Конвенции (п. 31 Постановления от 17 января 2008 г.).

Право присутствовать в судебном заседании как гарантия

публичного судебного разбирательства

При рассмотрении дела "Загородников против Российской Федерации" Суд установил, что доступ в комнату судебного заседания во время суда первой инстанции с 10 по 15 августа 2000 г., как и во время заседания апелляционной инстанции, был ограничен. Не оспаривалось, что в зал судебных заседаний было позволено войти исключительно кредиторам, предоставившим свои соображения в письменном виде и возражавшим против мирового соглашения. Публика и те кредиторы, которые не представили соображений в письменном виде, или те, которые не получили своевременно извещений, не имели возможности присутствовать в судебных заседаниях. Заявитель не отказывался от своего права на публичное судебное разбирательство. Что касается скрытого отказа, то Суд обратил внимание на то, что заявитель наделен правом на публичное разбирательство в соответствии с правом Российской Федерации. Поэтому у него отсутствует обязанность требовать проведения публичного разбирательства. Суд отметил, что хотя дело касалось интересов тысячи людей, ничто не свидетельствовало о том, что в здание суда пытались пройти толпы людей. Суд посчитал, что власти Российской Федерации не смогли представить какие-либо аргументы, способные убедить в том, что допуск публики на судебные слушания мог бы нарушить публичный порядок или негативно сказаться на продолжительности судебного разбирательства (п. п. 23 - 26 Постановления от 7 июня 2007 г.).

Право на выступление как гарантия публичности

судебного разбирательства

Право на публичное судебное разбирательство, в силу п. 1 ст. 6, с необходимостью подразумевает право на "выступление". Однако обязательство проводить публичные слушания по ст. 6 не носят абсолютного характера. Если лицо недвусмысленно отказывается от публичных слушаний, то такие слушания могут и не проводиться, если только не присутствует общественный интерес, который может обусловить проведение публичных слушаний.

По делу "Яковлев против Российской Федерации" Суд отметил, что отказ должен быть явным либо подразумеваемым (молчаливым), к примеру, как обстояло дело в одном случае: отказ от представления и поддержания требования о проведении публичных слушаний. В проведении слушаний может отсутствовать необходимость с учетом конкретных обстоятельств дела, когда, к примеру, возникают вопросы факта и права, которые могут быть эффективно разрешены исключительно на основе материалов дела и письменных объяснений сторон. Конвенция гарантирует не теоретические, иллюзорные права, а практическую и эффективную их реализацию. Суд исходит из того, что право на публичное судебное разбирательство может быть лишено смысла, если сторона по делу не была своевременно уведомлена о слушаниях, с тем чтобы иметь возможность присутствовать на этих слушаниях, если лицо приняло решение в соответствии с национальным законодательством присутствовать на этих слушаниях (п. п. 19, 21 Постановления от 15 марта 2005 г.). Как следовало из текста Постановления по делу "Яковлев против Российской Федерации", заявитель получил уведомление о дне судебного заседания кассационной инстанции по истечении четырех дней после уже состоявшегося судебного заседания (п. 22 Постановления). Как видно, несовременное извещение стороны о судебном разбирательстве нарушило не только право на справедливое судебное разбирательство в условиях фактических обстоятельств дела, но и право на публичное судебное разбирательство.

Публичность объявления судебного акта

Рассматривая дело Рякиб Бирюков против Российской Федерации", Суд обратил внимание на то, что требование публичного провозглашения судебного акта, охватывающего положение, в соответствии с которым по каждому делу форма публичности, придаваемая судебному решению согласно национальному законодательству государства-ответчика, должна быть оценена в свете всех обстоятельств рассматриваемой судебной процедуры, принимая во внимание п. 1 ст. 6, а также объект и цели данного пункта. Ранее действовавшая Комиссия <1> признала неприемлемой жалобу о том, что приговор по уголовному делу не был провозглашен публично, поскольку только резолютивная часть приговора была зачитана во время открытого судебного заседания, соответственно, мотивировочная часть осталась непровозглашенной. Комиссия подчеркнула, что стандартная практика участников Конвенции свидетельствует о том, что мотивы принятого решения по уголовному делу достаточно часто оформляются позднее и во время суда зачитывается собственно сам приговор. Было уделено особое внимание тому обстоятельству, что приговор, зачитываемый во время слушаний, содержит правонарушение, за совершение которого лицо обвинялось, вывод о вине, решение о наличии квалифицирующих обстоятельств и наказании. Суд достаточно часто анализировал ситуацию, когда решения вышестоящих судов, отклонявших жалобу, не провозглашались в открытом судебном заседании. Не констатируя нарушения п. 1 ст. 6, Суд особое внимание обратил на стадию судебного разбирательства, значение судов, компетенция которых была ограничена вопросами права, их решения, которые обусловливали окончательность решений нижестоящих судов, ничего не изменяя в аспекте юридических последствий для заявителей. Учитывая эти соображения, Суд пришел к выводу, что требование публичного провозглашения решений будет удовлетворено, если полный текст решения, переданный в судебную канцелярию, будет доступен любому лицу, или если состоялись открытые судебные слушания и решения нижестоящих судов были провозглашены полностью открыто, или если любое лицо, имеющее интерес, может получить полный текст решений суда, наиболее важные из которых впоследствии были опубликованы в официальных изданиях. Суд не констатировал нарушение, когда суд первой инстанции, осуществив открытое судебное заседание, не провозгласил публично решение, однако кассационный суд публично провозгласил решение, содержащее краткую информацию об акте суда первой инстанции. Нарушения требования публичности были констатированы, когда решения судов всех инстанций, рассмотревших в закрытых заседаниях вопрос о компенсации ущерба вследствие неправомерного лишения свободы, не были провозглашены публично и не стали доступными публике. По делу, где проведение закрытых слушаний было неоправданно, условие доступа к материалам дела только тем, которые имеют законный интерес по делу, публикация наиболее интересных решений, принятых кассационными судами или Верховным Судом, была признана недостаточной для удовлетворения требования публичности. Суд вновь обратил внимание, что по смыслу Конвенции в демократическом обществе право на справедливое осуществление правосудия занимает такое основополагающее место, что любое ограничительное толкование п. 1 ст. 6 не будет соответствовать целям и задачам данного конвенционного положения ("Рякиб Бирюков против Российской Федерации", п. п. 32 - 37 Постановления от 17 января 2008 г.).

--------------------------------

<1> Речь идет о Европейской комиссии по правам человека. Согласно Протоколу N 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, деятельность указанной Комиссии была прекращена с 1 ноября 1998 г.

По делу "Рякиб Бирюков против Российской Федерации" Суд установил, что Николаевский районный суд Ульяновской области как суд первой инстанции рассмотрел дело заявителя по существу во время открытого судебного заседания. По окончании судебного разбирательства была зачитана резолютивная часть решения, согласно которой требования заявителя отклонялись на основании ст. 1064 Гражданского кодекса РФ. Мотивированное решение было получено заявителем позднее. Суд должен был решить, соответствовало ли требованиям п. 1 ст. 6 объявление в открытом заседании только резолютивной части решения. Для достижения этой цели Суд должен исследовать вопрос, имела ли публика доступ к мотивированному решению по делу заявителя иным образом, нежели зачитывание решения в открытом судебном заседании, и если публика имела такой доступ, то Суд рассматривает, гарантировала ли форма, обусловившая публичность мотивированного решения, контроль со стороны общества. Суд с самого начала подчеркнул, что жалоба о невозможности зачитать в открытом судебном заседании мотивированное решение исследовалась кассационной инстанцией Ульяновского областного суда. Областной суд отклонил жалобу, констатируя, что районный суд действовал согласно ст. 203 ГПК РСФСР 1964 г., позволяющей в исключительный случаях объявить резолютивную часть решения и изготовить мотивировочную часть позднее. Публичное объявление решения кассационной инстанции также ограничено резолютивной частью. Изучив национальное законодательство, Суд пришел к выводу, что мотивы, которые были положены в основу решения районного суда, за исключением ссылки на ст. 1064 ГК РФ, не были доступны публике. Статья 1064 ГК РФ устанавливает общие принципы ответственности за причиненный вред. Резолютивная часть решения не содержала указания на то, как были применены данные принципы, и поэтому не обладала информационной ценностью для публики, которая не имела специальные юридические познания. Суд пришел к выводу, что цель, преследуемая п. 1 ст. 6 в рассматриваемом аспекте, - собственно, обеспечить контроль со стороны общества над судебной властью с позиции соблюдения права на справедливое судебное разбирательство, не была достигнута по настоящему делу, где мотивы, которые дали возможность отклонить требования заявителя, были недоступны для публики. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 применительно к несоблюдению государством требования публичности судебных решений (п. п. 38 - 40, 43 - 46 Постановления от 17 января 2008 г.).

Не по всем делам, где заявители просят Суд признать факт нарушения публичности судебного разбирательства, констатируются соответствующие нарушения.

Так, при рассмотрении дела "Волков против Российской Федерации" Суд, не признавая факта нарушения права заявителя на публичное судебное разбирательство, обратил внимание на то, что решение областного суда о проведении закрытого заседания имело четкое основание - требование ключевых свидетелей, вдовы одного из лиц, которого предположительно заявитель убил. Суд вновь повторил, что решение суда было принято после исследования доказательств и защита имела возможности представить в этом отношении свои аргументы. Суд посчитал, что при сложившихся обстоятельствах по настоящему делу областной суд разумно принял решение об отсутствии публики, что соответствовало интересам осуществления правосудия (п. 32 Постановления от 4 декабря 2007 г.).

Важно всегда иметь в виду, что если принимается решение о проведении закрытого судебного заседания, необходимо сослаться не только на юридические, но и фактические основания, оправдывающие осуществление разбирательства в таком режиме. Иными словами, всегда требуется обоснование принятого решения. Как следовало из текста Постановления от 4 декабря 2008 г. по делу "Белашев против Российской Федерации", национальные суды не смогли обосновать наличие интересов национальной безопасности, а также необходимость защиты свидетелей и потерпевших, которые, по мнению властей Российской Федерации, оправдывали проведение закрытого судебного разбирательства (п. п. 79 - 88 Постановления). Как следствие, Суд констатировал нарушение права заявителя на публичное судебное разбирательство.

7.3.4. Право на суд, созданный на основании закона

Важно отметить, что требование, касающееся законности судебного состава, а также собственно суда как институционального органа государственной власти, распространяется и на присяжных заседателей. Поэтому если коллегия присяжных заседателей была сформирована в нарушение процессуального законодательства, то в Суде можно ставить вопрос о нарушении права на суд, созданный на основании закона. Причем в отношении присяжных заседателей применяются и иные требования справедливого судебного разбирательства. В частности, речь идет о соблюдении критерия беспристрастности и независимости присяжных заседателей.

Практика Суда свидетельствует, что в Российской Федерации отсутствуют системные нарушения данного конвенционного положения.

7.3.5. Право на независимое и беспристрастное судебное

разбирательство

Одним из дел, где Судом было детально проанализировано соблюдение Российской Федерацией критерия независимого и беспристрастного судебного разбирательства, явилось дело "Моисеев против Российской Федерации". Заявитель по данному делу жаловался на то, что частые изменения в составе суда были осуществлены произвольно и с нарушением требования независимости и беспристрастности суда.

Суд обратил внимание на то, что для разрешения вопроса о том, были ли суд независимым в аспекте п. 1 ст. 6, необходимо посмотреть то, каким образом назначаются судьи, срок их полномочий, существование гарантий против внешнего давления, а также имеются ли внешние атрибуты независимости. Что касается критерия беспристрастности, два аспекта должны быть приняты во внимание. В первую очередь суд должен быть субъективно беспристрастен, т.е. ни один из судей не должен быть субъективно предвзят или пристрастным. Личная беспристрастность презюмируется, если только не существуют доказательства обратного. Во-вторых, суд должен быть беспристрастным с объективных позиций, т.е. должны быть обеспечены действенные гарантии, чтобы исключить любое законное сомнение в этом отношении. Согласно данному аспекту, необходимо убедиться, оставляя в стороне личное поведение судей, имеются ли достоверные факты, которые могут подвергнуть сомнению беспристрастность судьи. В этой связи любой факт имеет значение. Важно то доверие, которое суды должны поддерживать в демократическом обществе как относительно общества, так и в отношении сторон по конкретному делу. Поскольку по настоящему делу не было представлено доказательств наличия субъективной пристрастности, Суд исследует вопрос о соблюдении критерия независимости и критерия объективной беспристрастности, которые тесно взаимосвязаны и должны быть рассмотрены совместно. Суд напомнил, что именно национальные суды обязаны действовать таким образом, чтобы гарантировать надлежащее осуществление правосудия. Вопросы передачи дела судье, суду находятся под юрисдикцией государства. Имеется большое количество обстоятельств, таких, например, как доступные ресурсы, квалификация судей, конфликт интересов, доступность места проведения суда для сторон, которые власти должны принять во внимание при назначении дела к слушанию. Хотя это не задача Суда определять, имелись ли у властей законные основания передавать дело от одного судьи другому либо из одного суда в другой, Суд должен быть уверенным, что такая передача должна быть совместимой с п. 1 ст. 6 и в том числе с требованиями независимости и объективной беспристрастности. Законодательство Российской Федерации не содержит положений, регулирующих порядок распределения дел среди судей суда, обладающего юрисдикцией. Из ст. 6.2 Закона "О статусе судей в Российской Федерации" следует, что контроль над распределением дел осуществляет председатель суда в порядке, предусматриваемом федеральным законом. Однако, поскольку такого закона на сегодняшний день принято не было, как показывает практика, дела, рассматриваемые судом, распределяются председателем суда по своему собственному усмотрению. После того как дело принято и судопроизводство началось, закон требует, чтобы дело оставалось на рассмотрении одного и того же состава суда до принятия решения по существу. Этот принцип, известный как принцип неизменности состава суда, был предусмотрен в ст. 241 УПК РСФСР. Указанный принцип предусматривал возможность заменить судью, если последний был лишен возможности участвовать в заседании. Это касалось как профессионального судьи, так и народных заседателей. По делу заявителя 11 раз меняли судей. Четыре председательствующих судьи один за другим рассматривали дело. Замена председательствующего судьи каждый раз сопровождалась заменой народных заседателей. Кроме того, в одном случае дополнительный народный заседатель вступил в процесс, в другом - новый народный заседатель заменил выбывшего. Судебное производство начиналось сначала, как только менялся состав суда. Власти Российской Федерации не объяснили, как такое необычное количество изменений в составе суда, что является удивительным в сравнении с иными делами, рассмотренными Судом, может быть совместимым с принципом неизменности состава суда, фундаментальное значение которого они подчеркивали. Особое беспокойство у Суда вызвали не только частые изменения состава суда по делу заявителя, но и то, что мотивы таких изменений были указаны исключительно в двух случаях. Первое дело было передано от судьи Губановой судье Коваль в связи с болезненным состоянием первого судьи, которое оспаривалось заявителем. Второе народный заседатель А.А., осуществлявший правосудие вместе с судьей Камаровой, был отстранен по семейным обстоятельствам и заменен народным заседателем А.М. Власти Российской Федерации признали на стадии обсуждения приемлемости жалобы, что в протоколах судебного заседания отсутствует указание на мотивы иных изменений в составе суда. После стадии приемлемости власти Российской Федерации утверждали, что судья Коваль был заменен судьей Комаровой в связи с участием судьи Коваля в другом уголовном процессе. Однако это утверждение расходится с позицией властей Российской Федерации, озвученной на стадии приемлемости жалобы, и опровергается тем фактом, что судья Коваль был заменен судьей Медведевым, нежели судьей Комаровой, которая вступила в процесс на более поздней стадии. Суд подчеркнул, что ст. 241 УПК РСФСР устанавливала только возможность замены судьи, который "лишен возможности продолжать участвовать в заседании", не указывая обстоятельства, при которых такая замена возможна и действительно требуется. Несмотря на просьбы Суда, власти Российской Федерации не представили судебные прецеденты, касающиеся толкования рассматриваемого положения. Хотя ст. 241 может охватывать такие случаи, как добровольный уход судьи, отвод судьи стороной либо какие-либо внешние факторы, которые исключат возможность судьи участвовать в процессе, к примеру прекращение статуса судьи квалификационной коллегией, отсутствуют обстоятельства, свидетельствующие о наличии таких случаев в деле заявителя. Никто из замененных судей не высказывал желания не участвовать в судебном разбирательстве, также не был приостановлен либо прекращен их статус. Хотя обоснованность причин передачи дела от судьи Губановой судье Коваль является предметом разногласий между сторонами, каждая замена судьи, рассматривавшего дело заявителя, имела место в связи с неизвестными для заявителя причинами, которые не смогли быть подтверждены в Суде. Суд посчитал, что замена участвующего в процессе судьи без указания причин может быть рассмотрена в качестве произвольной. Далее Суд подчеркнул, что, как и в случае с распределением дел среди судей, полномочия по передаче рассматриваемого дела другому судье обычно осуществляются председателем суда. По настоящему делу выяснилось, что в двух случаях замена судей была произведена по указанию председателя или исполняющего обязанности городского суда (судью Губанову на судью Коваль и судью Медведева на судью Комарову). Как подчеркивалось выше, закон не предусматривал четких обстоятельств, при которых такая замена может произойти. Недостаток в предсказуемости применения ст. 241 УПК РСФСР предоставил председателю Московского городского суда неограниченные возможности по вопросу замены судей по уголовному делу заявителя. В этом отношении Суд отметил, что ст. 241 не содержала процессуальные гарантии против непроизвольного осуществления соответствующих положений. Последние не предусматривали необходимости в информировании сторон о причинах замены судьи и не предоставляли сторонам возможности комментировать каким-либо образом данные вопросы. Более того, замена судьи не оформлялась процессуальным актом, который мог бы стать предметом судебного рассмотрения вышестоящей инстанции. Суд пришел к мнению, что отсутствие в тексте закона процессуальных гарантий делает уязвимым членов суда от внешнего влияния. Суд также вновь подчеркнул, что определенно существует возможность исправления вышестоящей или высшей судебной инстанцией ошибок, которые имели место в суде первой инстанции. По настоящему делу Верховный Суд РФ, рассматривавший дело в кассационном порядке, должен был иметь право отменить обвинительный приговор на основании серьезных нарушений уголовного процесса - неизменности состава суда. Хотя заявитель обращал внимание на это нарушение, Верховный Суд РФ оставил в силе обвинительный приговор. Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства, Суд посчитал, что в деле заявителя закон не смог предусмотреть гарантии, которые бы исключили объективное сомнение относительно отсутствия ненадлежащего давления на судей в период выполнения ими полномочий. Сомнения заявителя, касающиеся независимости и беспристрастности суда, объективно подтверждены с учетом частой смены членов суда по уголовному делу заявителя, что сопровождалось отсутствием процессуальных гарантий и неустановленными причинами. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с отсутствием независимого и беспристрастного судебного разбирательства ("Моисеев против Российской Федерации", п. п. 172 - 185 Постановления от 9 октября 2008 г.).