В России второй половины 1990 – начала 2000 гг. ситуация была совершено иной

Для нее в эти годы было характерны последовательное сокращение какой бы то ни было социальной и политической субъектности, сворачивание деятельности и влияния современных институтов и самостоятельных групп, все большая подконтрольность их властям, подчинению

нижних этажей иерархии – высшим. Массовый слабый, беспомощный человек – социальный изолянт - как это не раз бывало в истории России, все чаще оставался один на один с номенклатурно-бюрократическим государством. Такой человек отчетливо ощущает, что он способен контролировать ситуацию лишь в очень узком кругу отношений со своими ближайшими родственниками. В отношениях же с государством он всегда выступает просителем, и без поддержки общества: демократических институтов, солидарных общественных организаций, публичной сферы, независимых каналов коммуникации. И потому, в условиях нарастающего авторитаризма власти и атомизации социума, российская идентичность неизбежно оказалась сопряжена, опирается на воскрешаемые властями традиционно-исторические комплексы: державность, изоляционизм, сильная единоличная власть, наводимый ею твердый порядок, взаимное недоверие людей, подозрительность к инакомыслящим… (Дубин Б. Векторы и уровни коллективной идентификации в сегодняшней России // Россия нулевых: политическая культура, историческая память, повседневная жизнь. М.: РОССПЭН, 2011. С..319-320).

Таким образом, в западном и российском обществах, находящихся на разных этапах социального развития, содержание одних и тех же понятий неизбежно будет существенно различным.

** «Науки об обществе по своему содержанию и происхождению носят европоцентрический характер. Доминирующие в мировой экономической и социологической науках теории и категориальный аппарат могут быть одинаково поняты и интерпретированы только применительно у обществам, строящимся на частной собственности, гражданских отношениях и индивидуализме. Но они неадекватно отражают реалии обществ, обладающих другими институциональными структурами, другими культами другими социально-экономическими отношениями». (Шкаратан О.И. Карачаровский В.В. Русская трудовая и управленческая культура. Мир России. 2002. № 1. С.14,15).

* ** Д.ф.н. Л.Ионин полагает, что Россия не «в состоянии описать и понять себя при помощи стандартных учебников и стандартных социологических схем, разработанных на Западе в 1960-1970-е годы и описывающих западное общество того времени. Это представляется коренной ошибкой», чреватой опасностью «консервации отсталого состояния отечественной социологии… на уровне западных теорий и методологий двадцати-тридцатилетней давности. Старые теории и старые учебники не пригодны для описания нашего общества. Сейчас мы живем не своим знанием, а идеологией западного модерна тридцатилетней - сороковой давности. Переводные учебники социологии, выпускаемые нынче в России, описывают не то общество, в котором живет студент». (Ионин Л.Г. Социология культуры. Учебное пособие. М., Изд. дом ГУ ВШЭ, 2004. С.310-311).

**** По мнению директора ИНИОН, академика Пивоварова, «Уникальная западная цивилизация создает науку (как инструмент РАЦИОнального познания мира – С.М.) – уникальный инструмент для самопознания. Потом этим инструментом начинают пользоваться все другие… Но здесь (в России – С.М.), как мне представляется, это не работает … Западные понятия… западные концепции неприменимы к обществу незападного типа». (Пиваворов Ю. Задача интеллектуала больше, чем говорить правду. Гуманитарный контекст, № 1, 2009. С.109-110).

***** Майкл Буровой (Michael Burawoy), английский и американский социолог, возглавлявший в 2004 году Американскую социологическую ассоциацию (АСА) полагает, что процессы, происходящие в современной России неинтерпретируемы на на концептуальрном базисе западной социологии. (Цит. по: Шкаратан О.И. Системы цивилизаций и модели социально-экономического развития // Мир России. 2010. № 3. С.40).

****** «Экономика, социология, политология давали замечательные результаты в изучении североатлантического ядра капиталистической системы 1850 – 1970-х гг. И это вполне естественно: западная конвенциональная наука «заточена» (приспособлена – С.М. ) под объяснение определенного типа общества – такого, где власть и собственность обособлены,

(где собственность и материальное благополучие порождает труд и талант человека, а не власть и близость к власти – С.М.), где четко дифференцированы экономическая, социальная и политическая сферы, и потому базовые единицы их организации – рынок, гражданское общество и политика (политико-правовой процесс – С.М.) – легко конституируются (вычленяются, разграничиваются – С.М.) в качестве базовых объектов анализа трех социальных дисциплин.

Но как быть с изучением обществ, где власть и собственность не дифференцированы (не отделены – С.М.) – почти или совсем? Где не было ни рынка в буржуазном смысле слова (торговли, регулируемой правом – С.М.) - ни гражданского общества, ни политики, где само оформление классов, будь то феодалы или буржуазия, было возможно, (в отличие от Запада с его высоким уровнем избыточного продукта), лишь на основе отчуждения (принудительного изъятия у крестьянина-производителя – С.М.) значительной части необходимого продукта, в следовательно означало не прогресс, а регресс?

Как с помощью понятийного аппарата экономики и особенно социологии и политологии описывать и объяснять реалии обществ, в которых нет или не было базовых объектов, конституирующих эти дисциплины? (если отсутствуют объекты исследования этих дисциплин – С.М.). Плохо, когда навязанные извне, чуждые теоретические схемы не соответствуют природе изучаемого объекта. Еще хуже, когда сам объект подгоняют под неадекватную его природе заимствованную теорию.

Понятийная катастрофа (неадекватность – С.М.) ведет к социальной, разруха в головах – к разрухе общественной, мы это проходили уже не раз и, похоже, ничему не научились. Необходимо научиться смотреть на свою историю своими глазами, а не чужими. [10] (Д.и.н.Фурсов А.И. Русская власть, история Евразии и мировая система // Общественно-политическая стратегия развития общества как модернизационный проект. Публикации по итогам международного образовательного форума «Форос – Сибирь - 2009». Новосибирск, СИБАКС, 2009. С.22, 23).

****** Явная неудача либеральных реформ в России, проводимая по рецептам западной науки, наводит на мысль, что не все в этой науке адекватно срабатывает на российской почве. Россия не укладывается полностью в научное ложе, созданное в соответствии с теориями западного общества, не открывается принятым там способам научного объяснения и анализа. Что-то сохраняется в остатке, что ломает все расчеты и ожидания.

Многие объясняют это тем, что Россия не является органической частью Запада… И Западу трудно понять Россию, представить ее в терминах собственной научной рациональности. [11] … Запад разумен в силу научной и правовой рациональности, которая не требует для себя никакой религиозной санкции. Наука и право – вот реальный вклад Запада в мировое развитие, которым не может пренебречь никакая цивилизация. Создав современную науку и светские формы жизни, базирующиеся на формально-правовых началах, он усмотрел в них единственно приемлемый для человечества способ его совместного существования». (Д.ф.н.В.Межуев. Россия в поиске своей цивилизационной идентичности // В поисках теории российской цивилизации. Новый хронограф. М., 2009. С.150, 156).

- Теория сложности – новая обобщающая научная парадигма, возникшая на стыке современных междисциплинарных знаний. Науки, изучающие сложность мира, доказывают, что будущее не предопределено, но, в то же время, они дают нам инструменты, при помощи которых мы своими действиями можем повлиять на выбор одного из вариантов "будущего".

Все традиционные теории смотрят на организацию как на нечто, стремящееся к порядку и стабильности. И только теория сложности сосредотачивает свое внимание на элементах, которые традиционно относили к помехам, беспорядку, хаосу, случайности. Теория сложности подчеркивает, что именно в этом беспорядке находятся ростки будущего развития и преображения.

История реализуется через последовательность бифуркаций – выбор одних возможностей и отказ от других. Социальные бифуркации имеют два лика: один пессимистический – он служит предупреждением нестабильности и неустойчивости общества, другой оптимистический – он раскрывает возможности будущего развития. Задачи современной науки – предвидеть бифуркации, научиться видеть их воплощения, управлять развитием, самоорганизацией, рисками. Кроме того, потребность в новых подходах к определению стратегий развития обусловлена необходимостью России не отстать от «полета мировой стрелы времени», определить смыслы, цели и стратегии российской цивилизации и сценарии инновационного прорыва.