Человек как бесконечный предмет теоретического постижения

«Смотрите, смотрите, смотрите,

я покажу вам самое опасное животное,

имя которому Человек».

Уильям Голдинг.

Это широко известное высказывание выдающегося романиста ХХ в. указывает на опасность как характерную черту человеческой природы. Именно она выступила поводом для закрепления за человеческим бытием статуса центральной темы практически всех направлений антропологического анализа. От создателей разнородных претендующих на научную актуальность теорий мы слышим, что определение положения человека в мире до сих пор представляет неустранимое затруднение. Действительно, если понимать под антропологией учение о человеке в целом, то придется признать, что к началу XXI века человечество все еще не располагает более или менее детально разработанным учением о человеке, которое носило бы действительно целостный характер и могло бы быть использовано при построении частных теорий и гипотез. При этом существует масса хорошо разработанного конкретного материала, накопленного в естественных и гуманитарных науках, предмет которого составляют различные срезы человеческого опыта.

Современное состояние общего человекознания не может претендовать на завершенную целостность. Это связано с тем, что каждая из дисциплин использует свое понятие человека, упрощая природу последнего до какого-либо одного присущего ему свойства. Акцентируя качества, связанные с собственными предметами, частные науки забывают о том, что человек не является чем-то фиксированным, существующим в каких-либо очерченных рамках. Действительно, человека исследовали и как животное в рамках биологии, и как совокупность химических процессов в рамках биохимии, и даже как материальное тело, подверженное действию физических законов, в рамках физики. Но подобные подходы не способны сформировать целостное понятие о человека, полномерно освещающее всю совокупность его уникальных характеристик. Превращение человека в вечно ускользающего героя естественных и гуманитарных исследований обусловлено спецификой его существования, к уникальности которого ни наука, ни обыденное сознание не способны подступиться, обходя характерные для него опасность и риск.

Означенный выше постулат не вычитаемой из человека опасности обозначает не столько последствия его присутствия в мире, сколько затруднительность достойного раскрытия в личном опыте основных структур его бытия. Не стоит путать причину и следствие. Всё то, что составляет традиционный человеческий страх: техногенные и антропогенные воздействия на окружающий мир, истощение природы и экстремизм, проявляющийся в череде войн и сегрегаций, повседневное насилие – всё это лишь внешние последствия установки самосознания, принятой самим человеком. Если небрежность допускается в ней, если из ее кризиса (в изначальном значении этого понятия – «решительного момента, открывающего возможности») человек выходит без разумных стратегий жизни, то весьма неприятные изменения его фактичности не заставят себя ждать.

Почему самоотношение является наиболее существенной для человека заботой? Дело в том, что основной характеристикой человеческого расположения в мире выступает его недоопределенность. Это не означает, что человеческое бытие хаотично – напротив, его структуры хорошо просматриваются. Но ряд его структур (желание, творческое сознание) мотивируют неудовлетворенность человека готовыми ответами, известными теориями относительно себя самого. Вследствие чего человек вбрасывается в новый виток создания альтернативных стратегий самопонимания и отношения к целокупоности мира.

Конечно, человеческое бытие имеет и структуры, заслоняющие человека от недоопределенности (практика, нормативный язык) – их он реализует для сохранения общего порядка. Стягивание в человеке структур, инициирующих спонтанность творчества, и структур, культивирующих упорядоченность мира, обуславливает одну из основных апорий человеческой реальности – человек нуждается в порядке, будучи при этом проводником хаоса. Именно поэтому никогда не проясняемая до конца сфера человеческого становится не только объектом жизненного интереса, но и бесконечным предметом теоретического постижения.