Онтологическая уникальность человека

Эволюционное происхождение человека как специфического животного вида обуславливает наличие сходств между животными и человеком, наиболее существенное из которых – инстинктивный базис этих двух форм существования. Поведение животного подчинено характеру врожденных для него инстинктов, который управляет различными реалиями его жизни – половыми, возрастными и прочими поведенческими стратегиями. Несомненно, животное в процессе опыта способно осваивать не присущие ему от рождения действия и таким образом совершенствовать наследуемый образ жизни собственного вида; но и эта «корректировка» природы никогда не переменяет значимые для всего вида инстинкты на абсолютно иные. К примеру, кот ради достижения своих любимых лакомств может обучиться открывать холодильник, поскольку одним из видовых инстинктов кошачьих является чёткое использование когтистой лапы, но вот зарабатывать деньги на излюбленный провиант ему никогда не придет в голову. Иными словами, животное – узник инстинкта, поскольку, подчиняясь биологическому закону повторяемости, не способно противопоставить ему действие абсолютно отличное от него.

Человек, несмотря на всю совокупность собственных физиологических параметров, способен трансцендировать себя из их обусловленности. Латинский термин transcendens означает выходящий за пределы, преступающий границы; в нашем контексте он указывает на сущностную способность человека постоянного изобретения новых, неизвесных природному универсуму алгоритмов действия.

Итак, основным отличием человека от животного является его разрыв с инстинктивными корнями. Эта черта выражает онтологическую уникалость человека, то есть характеризует его как реализатора не имеющего аналогов способа существования. Подобная специфика человека обусловлена характером его бытия. Дело в том, что только человек по собственному бытию недоопределен. И эта особенность человека связана не с дефицитом его научных, философских, религиозных трактовок, а с тем, что человек способен на непредвиденные ими поступки, слова, образ жизни, которые и демонстрируют ограниченность данных ему определений.

Эта сущностная характеристика человека является проявлением устройства его бытия. Дело в том, что то бытие, которое он проживает, для него самого является вечной загадкой, некоторой неизвестной территорией, строение и предназначение которой невозможно понять, шествуя по намеченным дорогам. И потому действительно заботящийся о себе человек предстает в роли картографа собственного существования – он пробует наметить маршрут собственным действиям сам. Известный логический силлогизм «все люди смертны, Кай – человек, значит Кай смертен» вызывает негодование у Ивана Ильича из повести «Смерть Ивана Ильича» Л.Н. Толстого; он выражает боль всего своего существа в лаконичном ответе: «Но я-то не Кай!». Этот пример явно демонстрирует, что человек способен к отказу от устоявшихся трактовок самых значимых феноменов своего существования (смерти и рождения, нравственного выбра, любви, насилия и пр.) – он может простроить отношения со своим бытием самостоятельным образом, превратив поиск ответа на вопросы «быть ли, и если да, то как именно? В чем побудительный мотив и достоинство этого предприятия?» в дело собственного ума. Эта тенденция заботы о бытии на свой собственный лад человеческого присутствия выступила предметом детальной аналитики немецкого философа М. Хайдеггера, одной из центральных фигур интеллектуальной традиции ХХ века. И с направлением анализа Хайдеггера специфики человеческого существования следует согласиться. Действительно, специфика человека, определяющая его уникальное положение в мире, состоит в его способности действенно относиться к; человек, действительно, выражает собственную онтологическую оригинальность, прежде всего, в творческом раскрытии своего бытия.

Поэтому если определение человеческого существования достигается в установлении различия между своим (человеческим) и чужим (животным), то проблема сущности человеческого существования решается с помощью набрасывания категориальной разметки в нем самом. Эта операция подразумевает обнаружение тех условий, которые высказывают, что именно делает возможным существование человека в качестве именно человека. Речь идет о выявление тех фундаментальных структур человеческого существования, которые позволяют видеть его специфику; иначе говоря, дают ответ на вопрос: почему оно таково, и не сходно, к примеру, с существованием машин или ангелов?

Итак, человек в собственном бытии есть отношение. Человек существует только в качестве отношения – отношения к себе, к вещам, к другим людям и чуждым формам существования, к универсуму в целом. Существуя во времени и сталкиваясь с фактами смерти других и необратимости собственных действий, он выстраивает отношения с собственным прошлым. Пребывая в родной культурной традиции, он в определенных оценочных суждениях выражает отношение ко всем инаковым. Выстраивая поведенческую стратегию в качестве носителя пола, он развёртывает в любви или презрении отношения с чуждым полом. Иначе говоря, способность относиться к себе самому и всему окружающему миру есть постоянная и наиболее значимая черта человеческого способа существования. Живущее сознание, неудовлетворимое желание, практика, язык – вот ключевые условия для всего многообразия возможностей самоотнесения человека. Эти структуры, в силу заложенной в них человекоопределяющей функции, знакомы всем без исключения социокультурным образам жизни.