Социологическая концепция культуры П.А. Сорокина и начало нового этапа в развитии социологии культуры

Начало третьего этапа развития социологии культуры было оз­наменовано появлением работ Питирима Александровича Сорокина (1889—1968), которого по праву считают одним из самым крупных мыслителей XX века. В историю мировой общественной мысли он вошел как автор оригинальной концепции общественного развития, создатель знаменитой теории социальной стратификации, мора­лист, разработавший концепцию морали, базирующейся на идее об альтруистической любви как предпосылке и условии существования нравственности, непримиримый критик тоталитаризма во всех его разновидностях, один из основоположников теории конвергенции, создатель и первый декан социологического факультета знаменито­го Гарвардского университета — «кузницы кадров» для американ­ского истеблишмента. К концу жизни он был признан «живым классиком», патриархом социологической науки, к мнению которо­го по тем или иным вопросам прислушивались не только те, кто принадлежал к научному сообществу, но и политики, бизнесмены, деятели церкви. Работы Сорокина переведены на ряд языков, в том числе на все европейские. Во многих странах мира существуют ис­следовательские центры, занимающиеся изучением его теоретическо­го наследия, ряд научных организаций, в том числе несколько на­циональных академий наук, учредили премии имени П.А. Сорокина, которыми награждаются ученые, сделавшие большой вклад в разви­тие наук об обществе.

Сегодня среди тех, кто занимается философской, социологиче­ской, культурантропологической проблематикой, трудно найти че-

ловека, который не был бы знаком с работами П. Сорокина, не об­ращался к его книгам и статьям. Это прежде всего относится к представителям западной общественной мысли, которые как уче­ные формировались или под влиянием идей, сформулированных Сорокиным, или в процессе критического осмысления тех теорети­ческих конструкций, которые были им созданы. Учениками Соро­кина были Т. Парсонс, Р. Мертон, У. Мур, Ч. Лумис, Э. Шилз, Р. Бар-бер, М. Леей, Док. Хоманс. Его лекции и специальный теоретический семинар в студенческую пору посещали такие известные личности, как Дж. Ф. Кеннеди, А. Шлезингер, которые сохранили самые теплые воспоминания о неординарно мыслящем профессоре русского про­исхождения.

Таким образом, есть все основания утверждать, что Сорокин ока­зал существенное влияние на формирование западной социологиче­ской мысли начала XX века. Воздействие идей Сорокина прослежи­вается и в работах современных американских, английских и немец­ких авторов, многие из которых, не считая себя прямыми продолжа­телями дела Сорокина, тем не менее демонстрируют те же самые подходы и ту же логику мышления, которые были изложены им в первых публикациях много десятилетий назад.

К сожалению, в России имя Сорокина вплоть до конца 60-х го­дов было известно только узкому кругу специалистов, которые, ес­ли и ссылались в своих работах на его труды, то только тогда, когда речь шла о первом этапе становления социологии в России. В ос­новном это были критические работы, в которых Сорокин как ти­пичный представитель буржуазной социологической мысли не смог в полной мере преодолеть ограниченность контовско-спенсеровского эволюционизма, подкорректированного в соответствии с идеями, выношенными основоположником французской социологической школы Э. Дюркгеймом. Это были заблуждения либерально мысля­щего интеллигента, который не понял грандиозность тех перемен, произошедших в России после Великой Октябрьской социалисти­ческой революции. В капитальном труде «Социологическая мысль в России (очерки немарксистской социологии последней трети XIX — начала XX века)» (1978) Сорокин отнесен к числу неопозитивистов, полностью разделявших взгляды Е.В. Роберти (де Роберти де Каст­ро де ла Серда), стоявшего у истоков данного направления социо­логической мысли¹.

¹ См.: Социологическая мысль в России / Под ред. Б.А. Чагина. — Л., 1978. — С 346-363.

68 Раздел I. История социологии культуры

Большинство же отечественной читающей и пишущей публики было знакомо с именем Сорокина по известной работе В.И. Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина»¹, посвященной анализу его открытого письма, где Сорокин признает банкротство эсеров­ской доктрины и заявляет о своем выходе из партии социалистов-революционеров, а также об отказе от борьбы с советской властью. Сегодня с работами Сорокина может познакомиться любой рос­сийский исследователь. За последние годы опубликовано многое из того, что было написано Сорокиным как в предреволюционный период и в первые годы после революции, так и за время работы в ведущих университетах Запада. Однако в целом наследие Сорокина, особенно те книги, которые были написаны им в Соединенных Штатах Америки на английском языке, пока еще остаются малоиз­вестными и труднодоступными отечественному читателю. Плохо освещены в биографической литературе и ряд периодов его жизни, в частности 1917—1918 гг., когда Сорокин находился в открытой и непримиримой оппозиции к советской власти, время работы в Пет­роградском университете, период, когда он возглавлял созданный им Центр по изучению созидательного альтруизма, и др. Тем не менее есть основание утверждать, что возвращение теоретического наследия Сорокина на родину состоялось.

. Теоретическое наследие Сорокина весьма разнообразно и мно-гопланово. Оно включает в себя множество книг, статей, рецензий на работы коллег, обзоров научной литературы, эссе, ряд заметок по наиболее животрепещущим проблемам не только социологии, но и социальной философии, праву, этике, педагогике, истории.

Собрание сочинений Сорокина, выпущенное в свет одним из ведущих бостонских издательств в 70-е годы насчитывает 40 томов и включает в себя практически все самое ценное из того, что было написано им более чем за 50-летнюю научную деятельность. Среди них в первую очередь следует назвать монографии: «Преступление и кара: подвиг и награда (социологический этюд об основных фор­мах общественного поведения и морали)», «Система социологии», «Война как социальный факт», «Голод как фактор», «Социология революции», «Социальная мобильность», «Общество, культура, лич­ность», «Кризис нашего века», «Человек и общество в эпоху бедст­вий», «Россия и Соединенные Штаты», «Социокультурная причин­ность, пространство, время», «Восстановление гуманности», «SOS. Смысл нашего кризиса», «Социальная философия в век кризиса»,

¹ См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 37. — С. 188—197.

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры...

«Виды любви и ее сила», «Причуды и недостатки современной со­циологии и смежных наук», «Американская сексуальная револю­ция», «Власть и нравственность», «Взаимная конвергенция США и СССР в направлении смешанного социокультурного типа», «Ос­новные тенденции нашего времени», «Социологические теории со­временности», автобиографический роман «Дальняя дорога», где Сорокин размышляет о пути, пройденном социологией с середины 30-х годов XIX столетия до конца 60-х годов XX в.

Однако главным трудом Сорокина является знаменитая книга «Со­циальная и культурная динамика», вышедшая в свет в конце 30-х годов. В этой книге описан генезис западноевропейской культуры на про­тяжении двух с половиной тысячелетий и выявлены закономерно­сти ее развития. Именно в ней содержится самое подробное изло­жение культурологических воззрений Сорокина, дается описание разработанного им метода исследования социокультурных феноме­нов, проясняется смысл базовых понятий социологии культуры. Именно здесь Сорокин предстает перед читателями как выдающий­ся исследователь, соединивший в своем лице глубокого и ориги­нально мыслящего теоретика, обладающего уникальной способно­стью к интеграции разнородного научного знания, прикладника-социолога, виртуозно владеющего всей совокупностью не только количественных, но и качественных методов, прогнозиста, чьи предположения блистательно подтвердились.

Книга «Социальная и культурная динамика» принадлежит к числу уникальных созданий человеческого гения. По грандиозности замысла, широте охвата проблем, богатству эмпирического мате­риала, скрупулезности и глубине анализа ее можно поставить в один ряд с такими книгами, как «Феноменология духа» Гегеля, «Капитал» К. Маркса, «Трактат по общей социологии» В. Парето.

Однако это вовсе не значит, что проблемой культуры Сорокин занимался только на протяжении весьма короткого периода своей научной деятельности. Как показывает анализ его трудов, культуро­логическая проблематика находилась в центре его внимания со сту­денческих лет до последних дней жизни. Уже в своих первых книгах «Преступление и кара: подвиг и награда» и «Брак в старину» он де­монстрирует образцы социокультурного подхода к исследованию та­ких феноменов, как мораль и право. Сорокин напрямую связывает разнообразие существовавших ранее и существующих сегодня форм правовой регуляции и семейно-брачных отношений с типами куль­туры, созданными различными этносами. Он показывает, как базо­вая система ценностей определенного народа, возникшая в процессе

Раздел I. История

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры...

его креативной деятельности по освоению природного и социального мира, обусловливает появление тех или иных разновидностей брака, правовых учреждений, обычаев и традиции, которые передаются из поколения в поколение. На конкретных примерах, взятых из жизни зырян, вотяков, мордвы, пермяков, черемисов, донских казаков, он показывает, как возникают обычаи нийоги, левирата, снохачества, как происходит переход от различных форм группового брака к мо­ногамной семье, какую роль в этом процессе играют ценностные ус­тановки представителей того или иного этноса.

Подобный метод — метод, согласно которому рассмотрение раз-. нообразных явлений и процессов общественной жизни должно осу­ществляться в контексте перемен, происходящих в «живом теле» культуры, — Сорокин применял и впоследствии, о чем можно судить не только по его книгам, написанным в 40—50-е годы, но и по по­следним работам, в частности, по книге «Социологические теории современности», где рассматриваются различные концепции культу­ры, существующие в западной культурологической литературе.

Использование Сорокиным социокультурного подхода на про­тяжении всего периода его творческой деятельности было далеко не случайным. Дело в том, что Сорокин еще в 20-е годы определял социологию как «науку о духе, о ценностях, о культуре»¹. В силу этого факта все, что он исследовал, преломлялось через призму культуры, вписывалось в культурный контекст.

К пониманию социологии как науки о культуре Сорокин при­шел в ходе следующих размышлений.

Если бросить ретроспективный взгляд на историю социологиче­ской науки, то обнаруживаются две основные противоположные точки зрения по проблеме предмета социологии, которые взаимо­отрицают друг друга. Согласно первой из них, логика развития нау­ки, ведущая ко все более узкой специализации и дифференциации, требует, чтобы каждая часть бесконечно сложного социального ми­ра изучалась отдельно, ибо она достаточно обширна, чтобы стать предметом самостоятельной науки. Попытки же охватить социаль­ный мир разом, во всей его полноте возможны, но в таком случае надо заранее согласиться на ознакомление с ним в весьма общих чертах, довольствуясь крайне абстрактным познанием его. Отсюда делается вывод, что социология представляет собой не что иное, как обобщенное название всей совокупности отдельных наук, изу­чающих мир общественных явлений.

Сорокин ПА. Система социологии. В 2 т. Т. 1. — М, 1993. — С. 78—79.

Данной точки зрения придерживались О. Конт, Г. Спенсер, от­части Э. Дюркгейм и другие, не менее известные исследователи. Слова Конта, что социология — это «история без дат и имен», весь­ма показательны в данном случае. В соответствии с этой точкой зрения у социологии не было и не будет собственного, самостоя­тельного поля исследования, она становилась своеобразным скла­дом эмпирических обобщений всех других социальных наук. Эти данные подвергаются ею теоретической обработке, в ходе которой она формулировала общие законы функционирования и эволюции социального целого.

Представители второй, противоположной точки зрения, при­знают социологию в качестве самостоятельной социальной науки, обосновываясь на своеобразии ее объекта, который не изучается другими науками. На этой позиции находятся С. Бугле, Л. Гумплович, В. Парето и др. Типичным представителем этой точки зрения являет­ся Г. Зиммель, который считал, что вся «материя социальных явле­ний уже захвачена другими науками». Здесь социологии делать не­чего. Единственное, что ей остается — это разрабатывать «чистые, общие формы взаимодействия» (общения), которые до известной степени не зависимы от эмпирического содержания явлений и ма­териальных процессов, порождающих многие конкретные социаль­ные явления.

Анализируя сильные и слабые стороны обоих толкований пред­мета социологии, Сорокин приходит к выводу о необходимости их синтеза. От первой точки зрения он берет идею законов функцио­нирования и динамики, абстрактности общей социологии, от вто­рой — идею социологии как самостоятельной обществоведческой дисциплины, изучающей родовые свойства явлений «социального взаимодействия», отдельные виды которого исследуются частными социальными науками. У Г. Спенсера и Е. де Роберти он заимству­ет идею «надорганической реальности».

Далее Сорокин исследует вопрос об объекте и «точке зрения социологии». По его мнению, последняя состоит в том, что в своих развитых формах «надорганическое» обнаруживается исключитель­но в сфере взаимодействия индивидов, обладающих сознанием.

Социальное взаимодействие от взаимодействий в неорганической и органической сферах, по мнению Сорокина, отличается именно наличием психической деятельности его агентов, которая есть «апри­орная посылка социальных явлений». В процессе подобного взаимо­действия возникает некая «субстанция» того, что известно под тер­минами «сознание», «дух», «разум» и что, пройдя процедуру объекта-

Раздел I. История

СОЦИОЛОГИИ К¹

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры.

вации, дает то, что носит название культуры. Отсюда следует прин­ципиальный вывод о социологии как науке о культуре.

Подобного взгляда на социологию Сорокин придерживался на протяжении всего периода его творческой деятельности. Это дает основание утверждать, что всю свою сознательную жизнь он зани­мался культурологической проблематикой, хотя далеко не в каждом названии его статей и книг присутствует термин «культура».

Если говорить о вкладе Сорокина в становление и развитие но­вой отрасли социологического знания, то прежде всего следует ска­зать о том, что ему принадлежит честь создания первой социологи­ческой концепции культуры. Сорокин изначально декларирует свое профессиональное credo. С его точки зрения, есть принципиальные различия в понимании культуры социологов и философов. Послед­ние, по его мнению, не могут нарисовать портрет культуры того или иного общества, соответствующий реальности, не могут описать за­кономерности ее развития, ибо их знания о культуре аксиологиче-ски окрашены, а метод, которым они получены, суть спекулятив­ный метод, позволяющий получить тот результат, который в явной или неявной форме задается ценностными установками исследова­теля.

Социология же, — пишет он, — может и должна быть нау­кой теоретической, изучающей мир людей таким, каков он есть. Всякий нормативизм из социологии как науки должен быть изгнан. Истина должна быть отделена от Добра, Спра­ведливости и т.п. принципов... Поскольку социология хочет быть опытной и точной наукой, она должна прекратить всякое «философствование» •.

О том, как понимал культуру Сорокин, как он представлял путь ее развития, как ему виделось будущее западноевропейской культу­ры, можно судить по его работам: «Общество, культура, личность», «Кризис нашего века», «Человек и общество в эпоху бедствий», «Социокультурная причинность, пространство, время», «Человек. Цивилизация. Общество». Однако наиболее полно сорокинская концепция культуры изложена в уже упоминавшейся книге «Соци­альная и культурная динамика», где содержатся не только оконча­тельные выводы, к которым пришел Сорокин, но и излагаются тео­ретико-методологические предпосылки, на которые он опирался в ходе своих рассуждений.

Если применить логико-смысловой метод к анализу существую­щих культур, то, считает Сорокин, становится ясным, что все их многообразие можно свести к двум основным разновидностям. Пер­вая разновидность характеризуется тем, что в массовом сознании до­минируют мистицизм, идеализм, этернализм (ориентация на вечное), индетерминизм, социологический универсализм. В этом культурном мире существует понятие корпорации, или юридического лица, как первич­ной реальности, действует этика абсолютных принципов, из века в век совершается небольшое число открытий в естественных науках и не­большое число изобретений, характер общественной жизни статичен, изменения совершаются весьма медленно, в искусстве и живописи доминирует идеациональный стиль, высшим образцом литературы признается Священное Писание, а искупление рассматривается как главный принцип наказания и уголовного права.

Другой разновидности культуры свойственны иные черты. Носители ее ценностей исповедуют принципы реализма, рационализма, эмпириз­ма, материализма, темпорализма, (ориентация на временное), детерми­низма, номинализма, социологического сингуляризма. По мнению Со­рокина, представление о том, что корпорация как юридическое лицо есть полезная функция, ей свойственны гедонизм, утилитаризм, эвде­монизм, множество открытий и изобретений, динамичный характер общественной жизни, быстрые темпы изменений, визуальный стиль в живописи, светский реализм в литературе с элементами натурализма и даже секса, чистая или смешанная светская власть, перевоспитание в сочетании с истреблением социально опасных и неисправимых лиц.

Существует еще одна разновидность культуры, базовые ценно­сти которой есть некий симбиоз из некоторых конгруэнтных цен­ностей культур первого и второго типов.

Культуру первого типа Сорокин назвал идеационалъной, второго — сенсетивной (чувственной), третьего — идеальной (в последних пуб­ликациях он называет ее иногда «смешанной», иногда «интеграль­ной»). Три типа культурных систем отличаются друг от друга преж­де всего тем, что в них существует различное представление о при­роде высшей реальности. «Все особенности первой культуры, — пишет Сорокин, — логически следуют из предпосылки, что реаль­ность сверхчувственна; все особенности второй — из убеждения в том, что реальность сенсорна»¹. Все особенности третьей — из по­нимания того, что реальность имеет двойственную природу и может быть познана как с помощью научных методов, так и интуиции,

Откровения. Внутреннего озарения, возникающего в момент прикосновения к абсолюту.

¹ Сорокин П.А. Система социологии. — С. 51—52.

Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. — М., 2002. — С. 35—37.

По мнению Сорокина, зная главную переменную культуры, мы можем сконструиро­вать широкую сеть ее связей со многими другими переменны­ми, предсказать характер каждой из этих переменных и тем самым свести чрезвычайное многообразие ее черт, качеств, количественных характеристик в единую и всеобъемлющую систему¹.

В условиях конкретного общества одновременно все три раз­новидности культуры существовать не могут, ибо их базовые цен­ности взаимоисключающи. Если в силу тех или иных обстоя­тельств складывается такая ситуация, когда в обществе существу­ют ценности разных культур, то это становится причиной кризи­са, который длится до тех пор, пока не определится главенствую­щий тип культуры. Утверждение Сорокина есть отрицание преды­дущего типа культуры, который в свою очередь был отрицанием ему предшествующего.

У Сорокина двойственное отношение к чувственной культуре. Стремясь быть объективным, он подчеркивает определенные ее достижения. Так, например, произведения искусства, созданные в рамках данной культуры, по его мнению, более совершенны в тех­ническом отношении, чем творения, предположим, мастеров ан­тичной эпохи или раннего Средневековья. К достижениям данного типа культуры Сорокин относит и то, что искусство описывает жизнь с невиданным до того размахом. Предметом эстетического освоения здесь становятся не только жития святых или героев, а бытие обычных людей во всем его многообразии.

К позитивным моментам существования данного типа культуры он относит и бесконечное многообразие продуктов культурно-творческой деятельности людей, являющихся носителями и созда­телями чувственной культуры. Смешение стилей, принадлежащих различным историческим эпохам, использование художественных приемов, заимствованных из арсенала Античности и Возрождения, Средневековья и эпохи первоначального накопления капитала на­чала и конца XX в., приводит к появлению произведений искусст­ва, которые могут удовлетворить самые разнообразные вкусы мас­сового зрителя, читателя и слушателя.

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры.

В то же время чувственная культура, согласно воззрениям Со­рокина, несет в себе, говоря образно, вирусы разложения и распада. Чем более она обретает законченные формы, тем более становится ясно, что ее достоинства превращаются в ярко выраженные недос­татки. Так, например, стремление к максимальному чувственному воздействию оборачивается тем, что искусство все более стремится к изображению патологий, уродств, социальных аномалий, оказы­вающих возбуждающее воздействие на эмоциональную сферу чело­века. Использование приемов и методов, заимствованных у различ­ных культур и художественных стилей, оборачивается эклектикой, разрушением гармонии единства и равновесия.

Стремление к постоянному совершенствованию техники оборачива­ется формализмом, уходом от тем, волнующих миллионы, превращает искусство в нечто самодовлеющее, доступное только узкому кругу по-, священных, понимающих тот закодированный язык, которым художник разговаривает со своим слушателем, зрителем, читателем. Желание соз­дать как можно более правдоподобное произведение искусства оборачи­вается тем, что творения, выходящие из-под рук художника, становятся все более и более поверхностными, обманчивыми, иллюзорными.

Однако главный порок чувственной культуры Сорокин видит в том, что ее торжество неразрывно связано с превращением результа­тов произведений искусства (более широко — культурно-творческой деятельности людей) в товар, предмет купли—продажи.

Кого сейчас, — пишет Сорокин, — кроме маленькой кучки старомодных чудаков интересует искусство, которое не развле­кает, не доставляет удовольствия, не возбуждает и не расслабля­ет, как цирк, как внимание очаровательной девушки, как ста­кан вина или хорошая еда?! Ведь оно обслуживает рынок, а по­тому не может игнорировать его запросы, а поскольку большая часть этих запросов вульгарна, то искусство само не может из­бежать вульгаризации. Вместо того, чтобы поднимать массы до собственного уровня, оно, напротив, опускается до уровня тол­пы... поэтому оно все более и более отстраняется от культурных и моральных ценностей и постепенно превращается в пустое искусство, эвфимически названное «искусством ради искусства; оно аморально, десакрализовано, асоциально, а еще чаще — безнравственно, антирелигиозно и антисоциально, это всего лишь позолоченная раковина, с которой можно поиграть, поза­бавиться в минуты расслабления¹.

¹ Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика.

■ С. 40-41.

Сорокин П. Человек. Цивилизация. ОбШество. — С. 452.

Раздел I. Исто

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры.

В обществе, где властвует чувственная культура, подчеркивает Сорокин, высшими арбитрами, определяющими ценность того или иного произведения искусства, являются коммерсанты.

Эти дельцы, навязывающие свои вкусы публике, влияют тем самым и на ход развития самого искусства. Как бы уважи­тельно мы не относились к честному бизнесмену, мы вправе все же скептически относиться к его способностям, так как чаще все-таки, если и не всегда, он не-совсем компетентен в этих вопросах'.

Коммерциализация искусства, превращение его в товар приво­дят к тому, что оно утрачивает свои основные функции. Из средст­ва облагораживания человеческого рода, раскрытия смысла бытия, орудия познания искусство в рамках чувственной культуры вырож­дается, как пишет Сорокин:

в приложение к рекламе кофе, лекарств, бензина, жвачки и тому подобного. Эти суждения нередко высказываются на радио, в газетах, рекламой и телевидением. Однако сомни­тельны не только художественные ценности текущего момен­та, но даже величайшие творения мастеров настоящего вре­мени опускаются до уровня этого придатка. Каждый день мы слышим избранные темы Баха и Бетховена, но как приложе­ние к красноречивой рекламе таких товаров, как масло, бан­ковское оборудование, автомобили, крупы, слабительные сред­ства... В результате божественные ценности искусства умира­ют и во мнении публики. Граница между истинным искусст­вом и чистым развлечением стираются: стандарты истинного искусства исчезают и постепенно замещаются фальшивыми критериями псевдоискусства².

Так совершается процесс выхолащивания сущности культуры, которая по мере нарастания негативных тенденций превращается в свою противоположность — антикультуру. Сорокин с подлинной тревогой констатирует, что современные соборы лишены истинного религиозного духа, университеты выпускают мало или вообще не выпускают истинно гениальных людей, искусство театра и кино чрезвычайно вульгарно и посредственно. Несмотря на массовое ху­дожественное образование, за последнее столетие не появились ни Фидий, ни Бетховен, ни Гёте, ни Шекспир.

Судьба современной чувственной культуры, согласно точке зре­ния Сорокина, печальна. Внутренне переродившись, утратив гума­нистический потенциал, она с неизбежностью должна кануть в Ле­ту. Но это обстоятельство отнюдь не огорчает автора «Социальной и культурной динамики». В этом он видит положительный момент, ибо на смену чувственной культуре должен прийти новый, более прогрессивный тип культуры, который и позволит человеку в его родовом значении подняться на более высокую ступень духовного совершенства.

Однако процесс смены типов культуры далеко не безболезнен. Он сопровождается социальными потрясениями, выбросами не­управляемой социальной энергии, нарастанием напряженности в обществе, утратой индивидами четких ориентиров бытия, распадом одних и возникновением других общественных институтов, пере­мещением огромных масс' из центра на периферию общественных отношений и, наоборот, утратой многими членами общества своего социального статуса. Все это воспринимается как глубокий общест­венный кризис. Нечто подобное переживает сегодня современное западное общество. Сорокин особо подчеркивает, что причина это­го кризиса скрыта не в несоответствии материального базиса идео­логической надстройки, как говорят классики марксизма, не в ис­черпанности резерва времени, отпущенного для существования за­падной цивилизации, как считал Шпенглер и другие исследователи, а в смене типов культуры. Он пишет:

Мы как бы находимся между двумя эпохами: (умирающей чувственной культурой нашего лучезарного вчера и грядущей идеациональной культурой создаваемого завтра. Мы живем, мыс­лим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все' еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпо­хи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими те­нями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет новой великой идеациональной культуры, при­ветствующей новое поколение — людей будущего¹.

Подобные кризисы (их еще можно назвать кризисами смены типов культуры) носят более глубокий, подлинно системный харак­тер, чем какие-либо иные: политические, экономические, социаль-

¹ Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. — С. 453.

² Там же. С. 452.

Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. — С. 427.

ные, ибо они затрагивают основания самой цивилизации и не мо­гут быть разрешены с помощью мер, предпринимаемых даже на го­сударственном уровне. Исходя из того, что кризисные состояния подобного типа длятся столетиями, Сорокин приходит к неутеши­тельному выводу о том, что в ближайшей перспективе нас ожидают войны и революции, упадок демократических режимов и торжество деспотизма.

Согласно воззрениям Сорокина, задачи социолога, ставящего пе­ред собой цель изучить ту или иную культуру, состоят в том, чтобы:

а) выяснить, действительно ли конгломерат артефактов, попавших в
его поле зрения, представляет собой целостность или не представляет;

б) при установлении факта целостности определить ее тип;

в) при наличии логико-смысловой интеграции определить ее
базовый принцип, «главную идею, которая пронизывает все логиче­
ски связанные элементы данной культуры»;

г) описать динамику ее развития;

д) дать прогноз, исходя из закона флуктуации культуры.
Такова (в самых общих чертах) социологическая концепция

культуры Питирима Сорокина. Ее достоинство состоит прежде все­го в том, что она не представляет собой результат спекулятивных, умозрительных рассуждений. Свои выводы Сорокин базирует на статистическом и социологическом материале, на анализе реальных явлений и процессов, протекающих в сфере культуры.

Сорокин первым из представителей социологической мысли начал применять при исследовании феномена культуры не только качественные, но и количественные методы, доказав тем самым, что расхожий тезис о гармонии, которую невозможно проверить ал­геброй, не состоятелен по своей сути.

В отличие от своих предшественников, он совокупную культуру общества рассматривает не как единое целое, а как конгломерат ог­ромного множества различных культурных систем, процесс взаимо­действия которых весьма сложен и противоречив. Тем самым он отходит от основополагающих принципов теории «локальных циви­лизаций», непоследовательность которой для Сорокина очевидна. Выдвинув и обосновав идею о культурных суперсистемах, он, без сомнения, сделал шаг вперед в изучении такого сложного социаль­ного феномена, как культура.

Однако Сорокин не только разработал социологическую кон­цепцию культуры, не только предложил новый метод ее познания, который определил как единство логико-смыслового и причинно-функционального методов, не только сформулировал перечень за-

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры...

дач, стоящих перед социологами культуры. Он дал описание алго­ритма научного поиска, определил, что необходимо рассматривать в процессе социологического исследования культуры и какие методиче­ские приемы необходимо применять при этом. С его точки зрения, социолог культуры должен исходить из того, что каждая «интегриро­ванная» культура обладает собственной ментальностыо, собственной системой истины и знания, имеет собственную философию и ми­ровоззрение, особый тип религии и образцы «святости», свое собст­венное представление о правильном и неправильном, особые фор­мы искусства и литературы, нравы, законы, правила поведения, собственную экономическую и политическую организацию, нако­нец, специфический тип человеческой личности с особым складом ума и манерами поведения¹. Именно на этих моментах и должен акцентировать внимание социолог, если он ставит перед собой за­дачу дать описание культуры конкретного общества.

Нельзя не сказать и о том, что в ходе изучения механизмов культурной динамики Сорокин сделал немало других ценных на­блюдений, зафиксировав ряд вещей, мимо которых проходили дру­гие исследователи. В частности, им было установлено, что измене­ния в различных областях культуры отнюдь не совершаются син­хронно, как это представлялось ранее, более того, их связь с эко­номическим базисом является не прямой, а многократно опосредо­ванной, чем и объясняются факты взлета культуры в периоды эко­номической стагнации, которые казались необъяснимыми его предшественникам. Он обнаружил существование двойных и трой­ных ритмов в развитии культуры, замедления и ускорения темпов социокультурных изменений. Принципиальное значение имеют и выводы Сорокина о том, что:

а) культура играет доминирующую роль в развитии человечества;

б) социальные и культурные явления необходимо интерпрети­
ровать «как различные части одного и того же неделимого социо­
культурного мира»².

Таким образом, П.А. Сорокина с полным основанием можно рассматривать как человека, который поставил точку в длительной дискуссии о праве социологии культуры, называться отдельной от­раслью социологического знания. После появления его работ уже никто не высказывал сомнений относительно права социологов ис­следовать феномен культуры, никто не решался демонстрировать

'См.: Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. — С. 45. ² Там же.

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры.

публично скептическое отношение к эвристическим возможностям социологии как науки. Более того, многие из тех, кто в недавнем прошлом специализировался в области философии, экономики, права, искусствознания, литературоведения и т.д., в частности, Т. Парсонс, Э. Гидденс и другие мыслители, под влиянием идей Сорокина занялись культурологической проблематикой.

Быстрое развитие социологии культуры было прервано Второй мировой войной. В период с 1939 по 1945 г. на Западе не было из­дано ни одной крупной монографии, где бы в социологическом ключе рассматривался феномен культуры кроме четвертого тома «Социальной и культурной динамики» Сорокина, который вышел в свет в самом начале 1941 года. В условиях военного времени зани­маться проблемами динамики культуры, сравнительным анализом различных культурных миров, типологией культур и т.д. было весь­ма трудно из-за разрыва научных связей, прекращения обмена ма­териалами между представителями научного сообщества, являю­щихся гражданами воюющих стран, широкого распространения шовинистических и националистических настроений в самых раз­ных слоях общества, возникновения атмосферы всеобщей подозри­тельности и нетерпимости к любым проявлениям толерантности и гуманизма. Сыграло свою роль и то, что руководство государств ан­тигитлеровской коалиции, как и руководство «тысячелетнего рей­ха», фашистской Италии, милитаристской Японии и других «госу­дарств оси» нуждались прежде всего не в теоретических, а в при­кладных исследованиях, позволяющих добиваться максимальной эффективности в пропаганде и контрпропаганде, в выявлении лиц, имеющих иные политические ориентации, чем официально одобряе­мые, в поддержании духа оптимизма и бодрости у граждан воюющих стран. Все это привело к сворачиванию широкомасштабных исследо­ваний в области социологии культуры на достаточно длительный срок. Другим следствием стало изменение вектора научного поиска со­циологов культуры, отказ от разработки тех тем, которыми занима­лись их предшественники.

Таким образом, Вторая мировая война стала тем водоразделом, который отделил этап окончательного превращения социологии культуры в отдельную отрасль социологического знания от совре­менного этапа, начало которого приходится на середину 50-х годов, когда на Западе возвратился интерес к культурологической пробле­матике и было возобновлено проведение социологических исследо­ваний культуры как особого феномена, не имеющего аналогов сре­ди явлений социального мира.

3.2. Постановка и решение К. Манхеймом проблем предмета социологии культуры, ее «проблемного поля» и метода

Финальную точку в многолетней дискуссии о праве социологии культуры претендовать на статус самостоятельной науки, поставил Карл Манхейм (1893—1947), который вошел в историю науки как один из выдающихся мыслителей XX в., стоявший у истоков со­циологии политики и социологии молодежи, "автор знаменитой книги «Идеология и утопия» — научного бестселлера Новейшего времени, равнозначного по силе воздействия на умы читающей ау­дитории таким книгам, как «Одномерный человек» Г. Маркузе или «Революция надежды» Э. Фромма.

Карл Манхейм заинтересовался проблемами культуры еще в студенческом возрасте. Особенно интенсивно культурологической проблематикой он занимался в «немецкий» период своей научной деятельности. С 1925 г. К. Манхейм находился в оппозиции к фа­шистскому режиму, установившемуся в Германии, поэтому вынуж­ден был эмигрировать в Англию. Именно в этот период были напи­саны его основные работы, принесшие ему заслуженную славу од­ного из основоположников современной социологии культуры. Среди них следует назвать книги: «Эссе о социологии культуры», «О специфике культурно-социологического познания», «Социоло­гическая теория культуры в ее познаваемости», «Конкуренция как феномен культуры».

В «английский» и «французский» периоды своей деятельности Манхейм также занимался проблемами социологии культуры. Его «со­циология знания» — это культурологическая методология с широкой областью применения и далеко не исчерпанным эвристическим по­тенциалом. Рассматривая процесс становления мышления, выясняя корни мифологического сознания, описывая условия возникновения социальных утопий, немецкий ученый раскрывает генезис культуры как особого феномена. Как показывает знакомство с трудами Ман-хейма, «социология духа» возникла как результат развития тех идей, которые были изложены Манхеймом в «Идеологии и утопии». Три эс­се о социологии культуры, написанные Манхеймом, продолжают и дополняют его главный труд, где культурологическая проблематика была только намечена.

^цтллиши куЛЬТурЫ

Таким образом, есть основания утверждать, что Манхейм всю свою сознательную жизнь посвятил исследованию феномена куль­туры, который относится к числу самых сложных и не до конца ос­мысленных явлений, возникающих в процессе освоения человеком как родовым существом природного и социального мира.

Предваряя изложение взглядов Манхейма на социологию куль­туры, ее предмет, метод и место в системе гуманитарного знания, следует подчеркнуть, что его представления о социологии культуры и ее специфике весьма существенно отличаются от представлений о предмете и методе социологии культуры, которые присутствуют в трудах его предшественников, в частности А. Вебера, что объясня­ется прежде всего различием тех теоретико-методологических осно­ваний, на которые он опирался в своей исследовательской деятель­ности. Если А. Вебер испытал на себе влияние прежде всего идей основоположников «философии жизни» и «философской антропо­логии», то К. Манхейм формировался как ученый в кругу неомар­ксистов, наиболее крупным из которых был Дьёрдь Лукач. Впо­следствии на формирование его мировоззрения и научной позиции существенное влияние оказали Генрих Риккерт, Георг Зиммель, Эдмунд Гуссерль, Макс Вебер и Макс Шелер. Именно к их работам чаще всего обращается Манхейм в тех случаях, когда необходимо подкрепить собственную позицию ссылкой на авторитет.

В трактовке Манхейма социология культуры представляет нау­ку, на которую возлагается миссия интеграции гуманитарного зна­ния, которую не может в силу ряда объективных и субъективных обстоятельств сегодня выполнять философия, изначально претен­довавшая на эту роль. Ее основная задача заключается в раскры­тии закономерностей интеллектуальной деятельности, в описании генезиса форм, в которых находит свое выражение мыслящий ра­зум, поиск ответов на следующие вопросы: Как возникают идеи? Как рождаются те или иные представления в сознании конкрет­ных субъектов исторической деятельности? Как происходит фор­мирование самосознания отдельных индивидов и человека как ро­дового существа? Как возникают утопии? Как происходит станов­ление идеологий? Поскольку общество является общим полем взаимодействия, формирования идей и коммуникации, «социоло­гия духа» (социология культуры) «представляет собой исследова­ние духовных функций в контексте практической деятельности»¹.

¹ Манхейм К. Эссе о социологии культуры // Манхейм К. Избранное. Социоло­гия культуры. — М., 2000. — С. 26.

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры.

Она исследует вопросы включенности произведений культуры в жизнь общества¹, а не само общество и «изменения социализи­рующейся жизни»².

К подобному пониманию социологии культуры Манхейм при­шел в ходе обстоятельного анализа ситуации, сложившейся в облас­ти гуманитарных наук в начале XX века.

Свои рассуждения он начинает с констатации того факта, что философия в ее классическом варианте исчерпала свои возможно­сти и сегодня не может выполнять миссию, которую она выпол­няла на протяжении столетий. Достигнув вершины в своем разви­тии в философии немецкого классического идеализма и прежде всего в «Феноменологии духа» Г.В.Ф. Гегеля, она постепенно сда­ла свои позиции, о чем можно судить по тому скептическому от­ношению к философии, которое получило широкое распростране­ние среди мыслящих европейских интеллектуалов после выхода на историческую сцену позитивизма и принятия ученым сообщест­вом тезиса о том, что наука должна продуцировать аксиологиче-ски нейтральное знание.

Сегодня философия превратилась в отрасль знания, родствен­ную множеству частных наук, и не способна более выполнять роль центра, вокруг которого группируются науки, занимающиеся ис­следованиями локальных проблем и решением частных вопросов.

Точно так же ограничена в своих возможностях и социология в ее позитивистском варианте. Хотя позитивистский способ мышле­ния утвердился в общественных науках, но сегодня очевидно, что эвристический потенциал позитивизма исчерпан и данная научная парадигма не может более использоваться в качестве основной то­гда, когда мы ставим перед собой цель раскрыть сущность и дина­мику исторического процесса. С помощью «лобовой атаки» (выра­жение Манхейма), которую предлагает позитивизм, невозможно понять смысл происходящего, ибо для понимания значений тех или иных событий их необходимо рассматривать в социально-истори­ческом контексте. Нельзя понять и процесс зарождения идей само­го разнообразного плана, который может быть «схвачен» только при применении иных, чем в позитивизме, методологических под­ходов и принципов.

¹ Манхейм К. Эссе о социологии культуры // Манхейм К. Избранное. Социоло­
гия культуры. — М., 2000. — С. 22.

² Манхейм К. О специфике культурно-исторического познания // Манхейм К.
Избранное. Социология культуры. — М., 2000. — С. 252.

^..чдч! ии культуры

Исходя из того, что проблема генезиса форм духовной деятель­ности родового человека остается актуальной и сегодня, возникает необходимость в науке, которая могла бы решить эту задачу, опи­раясь не на багаж философии с ее методом рефлексии и не на эм­пирический материал, предоставленный позитивистски ориентиро­ванной социологией, а на пласт знания, интегративного по своей природе. Такой наукой, по мысли Манхейма, может быть только «социология духа», которая по сути и есть социология культуры.

Согласно представлениям Манхейма, формы социализации в известном смысле можно рассматривать уже как произведения культуры, а произведения культуры, в свою очередь, раз возникнув и обретя статус «в-себе-бытия», также становятся факторами со­циализации.

Произведения культуры, таким образом, являются функциями общества. В то же время одна из их функций заключается в том, чтобы оказывать социализирующее воздействие на общество. В этом плане, считает Манхейм, они представляют собой предмет со­циологии как учения об обществе.

Развивая свою мысль о смене базовой ценности, по отношению к которой выстраивается иерархия ценностей частного порядка, Манхейм обращает внимание еще на одно обстоятельство, которое предопределило открытие культуры как особого феномена, обла­дающего сакральной природой. Он пишет:

Первоначально такое движение предстает как борьба куль­турных сфер за автономию. После того, как каждая сфера (на­пример, искусство, наука, а также экономическая, политиче­ская, да и вся прочая чисто чувственная жизнь) высвобождается из системы всеобщей связи, в рамках которой эти сферы и по­лучали от лица главной жизненной ценности санкцию на суще­ствование и свой специфический смысл, она стремится консти­туироваться как явление самодовлеющее, как самоценность¹. Следствием «открытия культуры» стало переосмысление пред­метов практически всех гуманитарных наук, в том числе и социоло­гии, которая из науки об обществе или, более точно, науки «о фор­мах социации» (по определению Г. Зиммеля) стала «социологией идей» или, говоря другими словами, социологией культуры.

Немаловажное значение имеет еще одно умозаключение, к ко­торому пришел Манхейм в процессе анализа методологических ос-

¹ Манхейм К. О специфике культурно-исторического познания. — С. 236—237.

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры.

нований социологии культуры. С его точки зрения, социологи должны отрешиться от представлений об индивиде как автономной, суверенной единице, обладающей абсолютной свободой воли. Тот, кто опирается на данную персоналистскую установку, неизбежно приходит к ложным выводам, ибо человек является частью-общест-ва, включен в те или иные социальные группы, которые играют ве­дущую роль в формировании сознания и выработке алгоритмов деятельности личности.

Не менее значим и вывод Манхейма о необходимости рассмот­рения культуры и общества не как отдельно развивающихся сфер, а как некоего симбиоза, где обе стороны находятся в неразрывном единстве.

Подобная методологическая установка, по Манхейму, предпола­гает определенный алгоритм действий любого социолога, который должен следовать ему неукоснительно, если он ставит перед собой цель получить приращение научного знания, а не стремится под­крепить квазинаучными данными идеологемы, внедряемые в мас­совое сознание. Свой метод исследования социокультурных фено­менов Манхейм называл «релятивизмом», однако он неоднократно подчеркивал, что его релятивизм не тождественен тому релятивиз­му, который господствует в современной социологической науке и который своими корнями уходит в неогегельянство.

Анализируя причины, вызвавшие к жизни социологию культу­ры, Манхейм приходит к выводу, что ими были:

• кризис культуры;

• исчерпанность эвристического потенциала философского, ис­
торического и искусствоведческого методов, традиционно
применявшихся для изучения явлений культуры;

• необходимость осмысления новых феноменов, возникающих
в духовной жизни общества на основе новых парадигм;

• поиск путей выхода культуры западной цивилизации из кри­
зисного состояния;

• потребность в создании нового метода изучения истории как
пространства радикального обновления жизни.

Однако вклад Манхейма в становление социологии культуры не ограничивается только тем, что он обосновал ее особый ста­тус и раскрыл суть ее метода. Немецкий исследователь определил круг задач социологии культуры, среди которых главной является задача раскрытия зависимости между меняющимся социальным процессом и разнообразными социальными феноменами, вклю­чая и преобладающие ценности. Миссия социологов культуры,

Раздел I. История

по Манхейму, состоит в том, чтобы дать целостное рассмотрение жизни общества и духовных процессов¹. Исходя из того, что со­циология культуры не является философской наукой, не отстаи­вает принцип всеобщей исторической телеологии, не конструи­рует замкнутую систему псевдодиалектического развития и в еще меньшей степени намерена предложить морфологическую схему культурных циклов, социологи культуры не ставят перед собой вопросы: В чем сущность культуры? Каковы ее роль и функции? Каково ее внутреннее строение? и т.д. Все эти вопросы право­мочны, считает Манхейм, задавать философы культуры, которые и обязаны искать на них четкие, недвусмысленные ответы. Что же касается тех, кто занимается исследованием феномена куль­туры в социологическом ключе, то их задача заключается в том, чтобы «радикально исследовать действующие в истории социаль­ные силы» и дать ответы на такие вопросы: Что собой представ­ляет субъект культуры? Какова ее динамика? Что приводит к кризису культуры? Какие пути выхода из него? Что собой пред­ставляют культуры различных социальных общностей, в том чис­ле молодежи, политиков, ученых, художников, религиозных дея­телей? Как происходит формирование различных элит? Каким образом элиты встроены в общество? Как выстраиваются взаи­моотношения элит и широкой публики? и т.д.²

Согласно Манхейму, существует еще одна задача, которая изна­чально стояла и стоит перед социологами культуры. Это задача соз­дания особого метода, позволяющего осуществлять интеграцию всех имеющихся сведений о культуре, накопленных в рамках других отраслей гуманитарного знания. Подобным методом не обладает ни одна из известных наук, хотя эвристические возможности того же исторического или феноменологического метода весьма велики. Более того, даже если бы подобный метод существовал, им невоз­можно было бы воспользоваться, ибо ни одна научная дисциплина не может с успехом предоставить выработанную ею методику ис­следования в распоряжение другой дисциплины³.

В круг задач социологии культуры Манхейм включал также критику ложных концепций общества, истории и духа, раскрытие природы социологического анализа, выявление и определение ак-

¹ Манхейм К. Эссе о социологии культуры. — С. 26.

² См.: Манхейм К. Человек и общество в век преобразования. — С. 87; Манхейм К.
Эссе о социологии культуры. — С. 26.

³ См.: Манхейм К. Эссе о социологии культуры. — С. 26. *

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры... 87

тов социации, присущих процессу передачи и обобщения идей, но вскрывающих их¹.

Манхейм не только показал место социологии культуры в структуре гуманитарного знания, раскрыл специфику ее метода и определил круг ее задач, он первым из социологов поставил во­прос о ведущем субъекте культуры. Ему же принадлежит честь создания первой социологической концепции интеллигенции, ко­торая, по его мнению, представляет собой особую социальную группу, обладающую исключительным креативным потенциалом, совокупность, по выражению А. Вебера, «социально свободно па­рящих интеллектуалов», потенциально способных освободиться от «связанности бытия».

Исследуя природу интеллигенции, ее предназначение и генезис, Манхейм пришел к выводу, что роль интеллигенции в жизни со­циума исключительно велика. Именно на нее возлагается миссия критической рефлексии, созерцания, осмысления всего происходя­щего. Никакая другая социальная группа не в состоянии выполнять эти функции хотя бы уже потому, что не располагает значительным досугом и материальными ресурсами, которые позволяют ей зани­маться не только добыванием хлеба насущного, но и осуществлять интеллектуальную деятельность, направленную на познание зако­нов развития общества и человека. Значение интеллигенции на­столько велико, что любое

социологическое рассмотрение культуры в либеральном обществе должно в каждом случае исходить из положения про­изводителей культуры, т.е. из слоя интеллигенции и ее места внутри общества².

Если исследователь не выполняет этого требования, то он нико­гда не сможет понять суть процессов, которые разворачиваются в сфере культуры на том или ином этапе развития общества.

На интеллигенцию историей возлагается, по Манхейму, еще одна ответственная миссия. Именно из ее среды рекрутируются в массовом порядке лица, входящие в элиту общества, которая оп­ределяет состояние общественного сознания, стиль жизни, поли­тические, моральные и эстетические установки других социальных слоев. Согласно Манхейму, представители элиты — это носители творческой инициативы и традиций. Если эти небольшие группы

¹ Манхейм К. Эссе о социологии культуры. — С. 48—49.

² Там же. С. 48.

Глава 3. Завершение процесса конституирования социологии культуры. Третий тезис Манхейма звучит так: если предыдущие общест­венные системы допускали диспропорцию в распределении рацио­нальности и моральных сил, то в современном обществе подобное состояние дисгармонии не может быть длительным, ибо, с одной стороны, в индустриальном обществе все более активизируются те слои и группы, которые до этого времени играли в политической жизни только пассивную роль, а с другой — в нашем обществе воз­никает феномен, который можно назвать процессом всеобщей взаи­мозависимости. Он состоит во все более тесном переплетении раз­личных сфер деятельности1. Отсюда напрашивается вывод — если современное общество не сможет обеспечить гармоничное развитие всех своих элементов, то его ждет неминуемый крах. Впрочем, Манхейм считает, что подоб­ный финал вовсе не является обязательным. Он разделяет надежды многих западных авторов на то, что западная цивилизация способ­на преодолеть те противоречия, о которых шла речь ранее, и пред­отвратить хаос, порожденный игрой иррациональных сил. Он по­лагает, что современное общество обладает огромными резервами рационального регулирования социальных процессов и дело толь­ко за доброй волей политиков, которые должны осознать свою от­ветственность перед будущими поколениями за успешное решение этой задачи. Таким образом, вклад Карла Манхейма в становление и разви­тие социологии культуры неоспорим. Есть все основания утвер­ждать, что без его работ социология культуры еще бы долго зани­малась самоопределением и пребывала в состоянии неведения от­носительно своего объекта, предмета, метода и тех задач, которые она призвана решать. После же выхода в свет его трудов говорить о нецелесообразности выделения социологии культуры из струк­туры гуманитарного и социологического знания, о размытости ее «проблемного поля», об отсутствии особого метода было уже не­возможно.

Манхейм К. Человек и общество в век преобразований. — С. 43.

Поясняя свою мысль, Манхейм апеллирует к практике сего­дняшнего дня. Он обращает внимание на то, что ныне только са­мые недальновидные испытывают эйфорию по поводу успехов ин­форматизации, которая обернулась совершенно неожиданной сто­роной. Он пишет о том, что в сверхинформатизированном мире сбой в системе может породить непредсказуемые последствия, что один ложный сигнал, посланный в компьютерную сеть, может при­вести к выходу из строя всей системы, что авария на атомной стан­ции, являющейся примером воплощенного торжества принципа ра­циональности, может обернуться трагедией не только лок&чьного, но и мирового масштаба.

Противоречивость современной культуры^ с точки зрения Ман-хейма, проявляется не только в том, что стремление к рациональ­ности рождает иррациональность, но также и в том, что рационали­зация жизни, возрастание технической мощи не сопровождаются ростом моральной ответственности, повышением уровня духовного развития человека. Немецкий ученый показывает, что в области морали современный человек не столь далеко ушел от своего древ­него предка, хотя его техническая вооруженность и способность причинить вред другим, тем, кого он считает своими противниками или врагами, возросли многократно.

Исследуя проблему несбалансированности темпов развития раз­личных сфер общественной жизни, Манхейм формулирует не­сколько тезисов, в которых подытоживает результаты своих теоре­тических изысканий.

Первый тезис, провозглашенный Манхеймом, гласит, что если дисгармоничность в развитии физических, психических и духовных сил опасна для индивида, то она, как показывает история, вдвойне опасна для общества, которое не может оставаться стабильным и процветающим тогда, когда развитие техники намного опережает развитие духовной сферы.

Второй тезис Манхейм формулирует следующим образом: рост рациональности, формирование первичных инстинктов и мораль­ности не являются случайными. Эти процессы не могут рассматри­ваться как дело отдельных индивидов, ибо всецело зависят от по­ставленных данной общественной системой задач. Говоря другими словами, соотношение рационального и иррационального в обще­стве, гармония или дисгармония волевых й нравственных начал за­висят прежде всего от тех целей, которые данная общественная система ставит перед собой.

Глава 4. Исследования культуры в современной западной социологии

Глава 4. Исследования культуры в современной западной социологии