Живопись и скульптура. Практически на территории почти всей Европы наблюдается вторжение светского начала в религиозную живопись тех стран

Практически на территории почти всей Европы наблюдается вторжение светского начала в религиозную живопись тех стран, где раньше она играла главную роль - Италии, Австрии, Германии. Жанровая живопись порой стремится занять главное место. Вместо парадного портрета - портрет интимный, в пейзажной живописи - пейзаж настроения.

В первой половине XVIII в. ведущим направлением во французском искусстве стало рококо. Все искусство рококо построено на ассиметрии, создающей ощущение беспокойства, игривое, насмешливое, вычурное, дразнящее чувство. Не случайно термин "рококо" произошел от французского "рокайль" - буквально бриллиант и украшение из раковин. Сюжеты - только любовные, эротические, любимые героини - нимфы, вакханки, Дианы, Венеры, совершающие свои нескончаемые "триумфы" и "туалеты".

Ярким представителем французского рококо стал Франсуа Буше (1703- 1770). "Первый художник короля", как он официально именовался, директор Академии, Буше был истинным сыном своего века, все умевшим делать сам: панно для отелей, картины для богатых домов и дворцов, картоны для мануфактуры гобеленов, театральные декорации, книжные иллюстрации, рисунки вееров, обоев, каминных часов, карет, эскизы костюмов и т.д. Типичные сюжеты его полотен - "Триумф Венеры" или "Туалет Венеры", "Венера с Амуром", "Купанье Дианы" и т.п.

Антуан Ватто (1684-1721) - французский живописец, обращался к изображениям современной ему жизни. Глубокие размышления Ватто о сущности подлинно высокого искусства отразились в его полотнах. Декор, изысканность произведений Ватто послужили основой рококо как стилевого направления, а его поэтические открытия были продолжены живописцами реалистического направления середины XVIII в.

В русле новых эстетических идей в искусстве развивается творчество Жана Батиста Симона Шардена (1699-1779), художника, создавшего в сущности новую живописную систему. Шарден начал с натюрморта, писал вещи кухонного обихода: котлы, кастрюли, бачки, затем перешел к жанровой живописи: "Молитва перед обедом", "Прачка, а от нее - к портрету.

Французская скульптура XVIII в. проходит те же этапы, что и живопись. Это преимущественно рокайльные формы в первой половине века и нарастание классических черт - во второй. Черты легкости, свободы, динамики видны в скульптуре Жана Батиста Пигаля (1714-1785), в его полном прелести, легкого стремительного движения, непосредственности изящества "Меркурии, подвязывающем сандалию".

Жан Антуан Гудон (1741-1828) - истинный историограф французского общества, в своей скульптурной портретной галерее передал духовную атмосферу эпохи. "Вольтер" Гудона - свидетельство высокого уровня французского искусства.

Английское искусство XVIII в. - расцвет национальной школы живописи в Англии - начинается с Уильяма Хогарта (1697- 1764), живописца, графика, теоретика искусства, автора серии картин "Карьера проститутки", "Карьера Мота". Хогарт был первым живописцем-просветителем в Европе.

Крупнейший представитель английской школы портретной живописи Томас Гешсборо (1727-1888). Зрелый стиль художника сложился под влиянием Ватто. Его портретным образам свойственна душевная утонченность, одухотворенность, поэтичность. Глубокая человечность присуща его изображениям крестьянских детей.

Итальянская живопись XVIII в. достигла своего расцвета только в Венеции. Выразителем духа Венеции был Джованни Баттиста Тьеполо (1696- 1770), последний представитель барокко в европейском искусстве, живописец, рисовальщик, гравер. Тьеполо принадлежат монументальные фресковые циклы как церковные, так и светские.

Венеция дала миру прекрасных мастеров ведуты - городского архитектурного пейзажа: Антонио Каналетто (1697-1768), прославленного торжественными картинами жизни Венеции на фоне ее сказочной театральной архитектуры; Франческе Гвардії (1712-1793), находившего вдохновение в простых мотивах повседневной жизни города, его залитых солнцем двориков, каналов, лагун, многолюдных набережных. Гварди создал новый тип пейзажа, отмеченного поэтичностью, непосредственностью зрительских впечатлений. Наиболее ярко отражает требование времени знаменитая фраза Вольтера:

Все жанры хороши, кроме скучного.

Театр

Тяготение изобразительного искусства к занимательности, повествовательности и литературности объясняет его сближение с театром. XVIII столетие часто называют "золотым веком театра". Театр был призван временем для выполнения целого спектра задач. Л. О. Бомарше считал его "исполином, который смертельно ранит всех тех, на кого направляет свои удары".

Писать о людях в обыденных обстоятельствах значило писать одновременно о жизни, сформировавшей этих людей. И писать нелицеприятно - ведь драматурги Просвещения исходили из больших общественных и человеческих идеалов и решительно не воспринимали всего, что им противоречило. В трагедии они негодовали, в комедии издевались.

Крупнейшим английским драматургом XVIII в. был Ричард Бринсли Шеридан (1751-1816). Его сатирические комедии нравов "Соперники", "Поездка в Скарборо" и "Школа злословия" направлены против безнравственности "высшего" света, пуританского лицемерия буржуа.

Некогда великая торговая держава Венеция переживала в XVIII в. экономический упадок, но не только сохранила, но и сумела развить свою культуру. В этом небольшом городе работало семь театров - столько, сколько в Париже и Лондоне вместе взятых. На карнавал в Венецию съезжались люди со всей Европы. В этом городе творил Карло Гольдони (1707-1793), создавший 267 драматических произведений. Его лучшая комедия "Трактирщица" разнесла славу Гольдони по всему миру. С большим уважением относился к Гольдони Вольтер - патриарх Просвещения. Современником Гольдони был Карло Гоцци (1720-1806). Он писал сказки (фьябы), используя фольклор и некоторые черты комедии дельарте: "Любовь к трем апельсинам", "Турандот" и другие о жизни театральной Венеции.

Самым высоким, достигшим абсолютной зрелости воплощением комедии нравов была "Женитьба Фигаро" великого французского драматурга Бомарше (1732-1799). Фигаро оказался олицетворением общенародной оппозиции старому режиму - той самой оппозиции, которая привела к революции. И недаром два человека так ненавидели эту пьесу - Людовик XVI, живший в страхе перед революцией, и Наполеон Бонапарт, построивший свою империю на развалинах революционных порядков.

Страной, где "серьезный жанр", как его называли в XVIII в., а потом и трагедия сделали наибольшие успехи, была Германия. Хотя театр Просвещения появляется в Германии лишь в середине 50-х гг. XVIII в., на сорок-пятьдесят лет позже, чем в Англии и Франции, но, восприняв опыт предшественников, он дает замечательные плоды. Представителями Просвещения в Германии были Лессинг, Гете, Шиллер.

Готхольд Эфраим Лессинг - драматург и критик, автор пьес "Эмилия Галотти", "Натан Мудрый" и др. Критические произведения Лессинга "Лаокоон" и "Гамбургская драматургия" оказали большое воздействие на немецкую литературу. В "Лаокооне" он анализирует поэзию и скульптуру, в "Гамбургской драматургии" толкует по-своему Аристотеля и критикует застывшие формы классической французской драмы, противопоставляя их свободному подходу Шекспира.

Иоганн Вольфган Гёте (1749-1832) - "универсальный гений" - ученый, теоретик и знаток искусства, романист, великий поэт и замечательный драматург. Гёте словно воплощал в себе всю культуру Германии.

Пьеса "Эгмонт" - одно из лучших театральных созданий Гёте. Самая великая цель состоит, по Гёте, в утверждении человечности, воплощением которой является Эгмонт.

В трагедии "Фауст" Гёте писал: Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идет за них на бой.

Для Германии воспитание свободолюбивой человеческой личности становилось революционной задачей.

Этой задаче и посвятил себя Фридрих Шиллер (1759-1805) - крупный ученый, историк и эстетик, великий поэт и драматург.

Из горячего протеста против угнетения, стремления к свободе родилась его пьеса "Разбойники". Пьесой "Коварство и любовь" Шиллер словно бы подводит итог одной из главных линий драматургии XVIII в. и открывает дорогу новой драме. Сам он в известном смысле тоже принадлежит к ней - ведь театр XX в., найдя к Шиллеру во многом новый подход, продолжает числить его среди своих авторов.

Литература

XVIII столетие подготовило также господство буржуазной культуры. На смену старой, феодальной идеологии пришло время философов, социологов, экономистов, литераторов.

Основной литературный жанр эпохи Просвещения - роман. Успех романа, особенно значительный в Англии, был подготовлен успехом просветительской публицистики. Писатели-просветители прекрасно сознавали, насколько несовершенно современное им общество и порочен человек, и, тем не менее, надеялись, что подобно Робинзону из первой части романа Даниэля Дефо (1660-1731) человечество, полагаясь на свой разум и трудолюбие, взойдет на вершины цивилизации. Но, быть может, и эта надежда иллюзорна, о чем так недвусмысленно свидетельствует Джонатан Свифт (1667-1754) в романе аллегории "Путешествие Гулливера", когда отправляет своего героя на остров разумных лошадей. В созданном им памфлете "Сказка о бочке" он от души посмеялся над церковными распрями

Развертывая в своих книгах положительную программу, просветители широко представили и то, как живет человек, обманывая и обманываясь. Нравственный идеал неизменно соседствуете сатирой. В романе Г. Филдинга (1707- 1754) "История Тома Джонса, найденыша" использовано параллельное построение сюжета, напоминающее сказочный: о добром и злом братьях, каждому из которых, в конце концов, воздается по заслугам.

Это было время новых философских убеждений, время, когда идеи не только излагались в трактатах, но легко перекочевывали в романы, вдохновляли поэтов и воспевались ими.

Широкий диапазон просветительской мысли представлен в творчестве английского поэта и сатирика Александра Попа (1688-1744). Его философско-дидактическая поэма "Очерк о человеке" стала для Европы учебником новой философии. Выход в свет ее первого русского издания в 1757 г. стал фактически началом Русского Просвещения.

А. Попу принадлежит следующий афоризм: Если хочешь, чтобы в душе твоей забил источник вдохновенья, черпай побольше из источника знаний.

В истории русской литературы XVIII в. был временем классицизма. По своей сущности русской классицизм был тесно связан с западноевропейским, но ему был присущ и ряд специфических особенностей: патриотизм, обличительно-критический пафос, наличие в одном литературном направлении людей с различными общественными и идейными позициями.

Представителями классицизма были А.Д. Кантемир (1708-1744), В.К. Тредиаковский (1703-1769), А.П. Сумароков (1717-1777).

В последнее десятилетие века наряду с классицизмом в художественной литературе зарождается новое течение - сентиментализм, наиболее полно выразившийся в повестях Н.М. Карамзина (1766-1826) "Бедная Лиза" и "Наталья, боярская дочь".

Музыка

В конце XVII-XVIII вв. начинает складываться тот музыкальный язык, на котором потом заговорит вся Европа.

Первыми были Иоганн Себастьян Бах (1685-1750) и Георг Фридрих Гендель (1685-1759). Бах - великий немецкий композитор и органист, работал во всех музыкальных жанрах, кроме оперы. До сих пор он непревзойденный мастер полифонии Гендель, как и Бах, использовал библейские сюжеты для своих произведений. Наиболее известные - "Саул", "Израиль в Египте", "Мессия". Гендель написал более 40 опер, ему принадлежат органные оркестры, сонаты, сюиты.

Огромное влияние на музыкальное искусство Европы оказала венская классическая школа и ее виднейшие мастера Йозеф Гайдн (1732-1809), Вольфганг Амадей Моцарт (1756-1791) и Людвиг Ван Бетховен (1770-1827). Венские классики переосмыслили и заставили зазвучать по-новому все музыкальные жанры и формы. Их музыка являет высочайшее достижение эры классицизма по совершенству мелодий и форм.

"Отцом симфонии" называют Франца Йозефа Гайдна, учителя Моцарта и Бетховена. Им было создано более 100 симфоний. В основе многих из них - тема народных песен и танцев, которые композитор разрабатывал с удивительным искусством. Вершиной его творчества стали "12 Лондонских симфоний", написанных во время триумфальных поездок композитора в Англию в 90-х гг. XVIII в.

Гайдн написал множество замечательных квартетов (83) и клавирных сонат (52). Ему принадлежит свыше 20 опер, 13 месс, большое количество песен и других сочинений. В конце творческого пути он создал две монументальные оратории - "Сотворение мира" (1798) и "Времена года" (1801), в которых выражена мысль о величии мироздания и человеческой жизни. Гайдн довел до классического совершенства симфонию, квартет, сонату.

Вольфганг Амадей Моцарт писал музыку и играл на скрипке и клавесине в том возрасте, когда другие дети еще не умеют складывать буквы. Необыкновенные способности Вольфганга развились под руководством его отца - скрипача и композитора Леопольда Моцарта. В операх "Похищение из сераля", "Свадьба Фигаро", "Дон Жуан", "Волшебная флейта". Моцарт изумительным мастерством создает разнообразные и живые человеческие характеры, показывает жизнь в ее контрастах, переходя от шутки к глубокой серьезности, от веселья к тонкой поэтической лирике.

Эти же качества присущи и его симфониям, сонатам, концертам, квартетам, в которых он создает высшие классические образцы жанров. Вершинами классического симфонизма стали три симфонии, написанные в 1788 г. (всего Моцартом было написано около 50). В симфонии "Ми бемоль мажор" (номер 39) показана полная радости, игры, веселого танцевального движения жизнь человека. В симфонии "Соль минор" (номер 40) раскрывается глубокая лирическая поэзия движения человеческой души. Симфония "До мажор" (номер 41), названная современниками "Юпитер", обнимает весь мир с его контрастами и противоречиями, утверждает разумность и гармоничность его устройства.

Если бы весь мир мог чувствовать силу гармонии! - восклицал Моцарт.

Музыка должна высекать огонь из людских сердец, - говорил Людвиг Ван Бетховен. Творчество Бетховена - высшее достижение человеческого гения. Человек республиканских взглядов, сформированных под влиянием Французской революции, он утверждает достоинство личности художника-творца. Бетховен вдохновлялся героическими сюжетами. Таковы его единственная опера "Фиделио", увертюры "Кориолан", "Эгмонт". Завоевание свободы в результате упорной борьбы - вот главная идея его творчества. Вся зрелая творческая жизнь Бетховена связана с Веной. Здесь он еще юношей восхитил своей игрой Моцарта, занимался у Гайдна, здесь прославился как пианист. Стихийная сила драматических столкновений, возвышенность философской лирики, сочный, порой грубоватый юмор - все это мы можем встретить в бесконечно богатом мире его сонат (всего им написаны 32 фортепьянные сонаты и 10 сонат для фортепьяно и скрипки, в том числе знаменитая Девятая - "Крейцерова"), Лирико-драматические образы. Четырнадцатой "Лунной" и Семнадцатой сонат отразили отчаяние композитора в самый тяжелый период жизни, когда Бетховен был близок к самоубийству из-за потери слуха. Но кризис был преодолен: появление Третьей симфонии ознаменовало победу человеческой воли над страшным недутом. В период с 1803 по 1813 гг. он создал большинство симфонических произведений. Разнообразие его творческих исканий поистине безгранично. Композитора привлекают камерные жанры - вокальный цикл "К далекой возлюбленной". Бетховен стремится проникнуть в самые сокровенные глубины внутреннего мира человека. Апофеоз его творчества - Девятая симфония (1823) и Торжественная месса (1823).

Культурное наследие XVIII столетия до сих пор поражает необычайным разнообразием, богатством жанров и стилей, глубиной постижения человеческих страстей, величайшим оптимизмом и верой в человека и его разум. По мнению некоторых исследователей, итог Просвещению подводит И. В. Гёте в трагедии "Фауст", оценивая новый исторический тип человека, напряженно ищущего Истину на основе Разума, верящего в свою созидательную деятельность, но при этом жестоко ошибающегося и пока что беспомощного перед им же самим вызванными к жизни могучими силами Век Просвещения - век великих открытий и великих заблуждений Не случайно конец этой эпохи приходится на начало Французской революции. Она похоронила веру просветителей в "золотой век" ненасильственного прогресса Она усилила позиции критиков его целей и идеалов

И, тем не менее, это был век великих открытий и великих заблуждений, вех, о котором русский просветитель АН Радищев проницательно и афористично сказал в стихотворении "Осьмнадцатое столетие" (1801 - 1802)

Нет, ты не будешь забвенно, столетье

безумно и мудро,

Будешь проклято вовек,

ввек удивление всем

26. Английское просвещение.

Период становления просветительской идеологии приходится на рубеж 17–18 веков. Это был результат и следствие английской буржуазной революции середины 17-го столетия, что является коренным отличием островного Просвещения от континентального. Пережив кровавые потрясения гражданской войны и религиозной нетерпимости, англичане стремились к стабильности, а не к кардинальному изменению существующего строя. Отсюда умеренность, сдержанность и скептицизм, отличающий английское Просвещение. Национальной особенностью Англии было сильное влияние пуританизма на все сферы общественной жизни, поэтому общая для просветительской мысли вера в безграничные возможности разума сочеталась у английских мыслителей с глубокой религиозностью.

Именно с просветительской идеологией связывают все наиболее прогрессивные достижения этого времени в области реформирования государственного устройства, демократизации общественных установлений, формирования типа государственности, близкого в нашем понимании к понятию “правового”.

Особенности:

1) Просветительское движение в Англии было очень неоднородным, а убеждения тех, кого обычно причисляют к английским просветителям, часто были прямо противоположны.

2) “Благоразумный”, компромиссный характер английского Просвещения, которому, по словам историка, “не нужно было штурмовать баррикады”. Все просветители преклонялись перед “уникальным равновесием” трех элементов конституционной системы – короля, правительства и парламента, установленным в ходе “Славной революции” 1688 г. – “священными, совершенными основами существования нашей свободной нации” (2).

3) Историческая направленность. Эта уникальная в своем роде подкрепленность политической теории историческим опытом Великобритании была свойственна большинству английских просветителей, принадлежали ли они к консервативному, либеральному или радикальному направлениям общественно-политической мысли.

4) Этическая окрашенность английской политической мысли XVIII в., повышенное внимание политиков к вопросам морали и религии

В литературе английского Просвещения преобладают прозаические жанры. Ведущее место занимает роман, представленный такими основными разновидностями, как роман приключенческий, философско-сатирический, семейно-бытовой, социально-психологический.

Своеобразие литературы английского Просвещения связано с тем, что буржуазная революция произошла в Англии в XVII в., т. е. намного раньше, чем в странах европейского континента. Развитие просветительской литературы в Англии происходило, таким образом, в эпоху, которая не предшествовала буржуазной революции, не подготавливала ее, а следовала за ней.

На протяжении XVIII в. в Англии продолжалось завершение преобразований, начатых в XVII столетии. Для Англии XVIII в. был периодом утверждения буржуазных порядков. После «славной революции», завершившейся компромиссом между дворянством и буржуазией, королевская власть существовала в стране лишь номинально. Феодально-абсолютистский строй полностью изжил себя. Практически власть принадлежала парламенту, где были представлены виги и тори, выражавшие интересы господствующих классов - буржуазии и дворянства. Обе эти партии были солидарны в своей антинародной политике и борьбе против освободительных движений и в самой Англии, и в ее колониях.

Выборы в парламент нередко проходили в атмосфере коррупции. Комедия выборов в английский парламент и сопровождающая их политическая борьба подверглись сатирическому осмеянию в произведениях Свифта, Филдинга, Смоллета и других писателей.

В XVIII в. существенные сдвиги происходили в экономической жизни Англии. Экономика страны переживала подъем. Свидетельством этого явился промышленный переворот. Из земледельческой страны Англия быстрыми темпами превращалась в промышленную. Быстро увеличивается число крупных промышленных центров; возрастает городское население; начинает формироваться пролетариат. Обогащение буржуазии сопровождается обнищанием народных масс.

Расширяются колониальные владения, возрастает могущество Британской империи; ведутся захватнические войны, осуществляется насильственное подчинение новых территорий. Необходимость расширения сферы торговых операций, поисков рынков сбыта сопровождается активизацией колониальной политики. Помимо Ирландии и Шотландии, Англия подчинила себе Индию, Северную Америку, Вест-Индские острова. Тема колониальных войн и осуждение захватнической политики правящих кругов Великобритании прозвучали в литературе. Об этом с гневом и возмущением писали Свифт и Шеридан.

Ситуация, сложившаяся в стране в XVIII в., способствовала тому, что идеология и культура Просвещения зародились именно здесь, получив свое дальнейшее развитие во Франции и других странах европейского континента. Однако в самой Англии противоречия просветительской идеологии и ее ограниченность проявились с наибольшей силой и остротой, что объяснялось очевидным несоответствием идеала гармонического общества реальным условиям буржуазной действительности.

Развиваясь в условиях буржуазного строя. Просвещение в Англии было в целом более умеренным, чем во Франции и Германии. Однако английское Просвещение выдвинуло целую плеяду замечательных писателей, выступивших со смелыми обличениями и критикой не только пережитков феодализма, но и пороков буржуазного общества, религиозного ханжества и лицемерия (Свифт, Филдинг, Смоллет, Шеридан и другие). Более умеренными по своим взглядам были Стиль, Аддисон и Ричардсон, сочетавшие реалистическую трезвость с религиозным морализаторством.

Противоречивыми были и философские основы просветительской идеологии в Англии. Двойственность и противоречивость свойственны мыслителю XVTI в. Томасу Гоббсу (Tomas Hobbes, 1558-1679). Придерживаясь материалистического направления в философии, Гоббс выступил проповедником эгоистической буржуазной морали в области этики. Он защищает право каждого бороться за свое личное благополучие, руководствуясь убеждением о том, что «человек человеку - волк». Гоббс рассматривал общество как совокупность отдельных индивидов, каждый из которых действует в соответствии со своими эгоистическими стремлениями и личной выгодой. Мысли Гоббса оказывали определенное воздействие на развитие буржуазной морали и этики.

Противоречия английского Просвещения отразились в споре между Шефтсбери и Мандевилем. Выступив в начале XVIII в. со своими философскими трактатами, они начали тот спор о природе человека, который будет продолжен в трудах просветителей.

Ученик и последователь Локка Шефтсбери (Anthony Ashley Cooper, Earl of Shaftesbury, 1671-1713) объединил в 1711 г. свои сочинения под общим названием «Характеристика людей, нравов, мнений, времен» (Characteristicks of Man, Manners, Opinions, Times). В них он развивал мысль о природной гармонии. Ему был свойствен оптимизм во взгляде на человека и существующее мироустройство. Шефтсбери утверждал, что в каждом человеке заложено стремление к добру, красоте и истине. Добродетель он признавал врожденным свойством человека и полагал, что добро и красота неразрывно связаны, а зло является следствием заблуждения и легко устранимо.

По своим эстетическим взглядам Шефтсбери был связан с классицизмом. Он признавал разум единственным критерием при оценке явлений и основой красоты считал врожденное стремление человека к порядку и пропорции. Искусство античности являлось для него идеалом. Проповедуя культ разума, Шефтсбери отдал известную дань сенсуализму. Учение Шефтсбери о разумности и гармоничности всего существующего явилось вкладом в эстетику английского классицизма и оказало значительное влияние на развитие просветительской идеологии.

Иной точки зрения на человека и общество придерживается Бернард Мандевиль (Bernard Mandeville, 1670-1733). В отличие от Шефтсбери Мандевиль не идеализирует буржуазное общество, но, называя вещи своими именами, приемлет его таким, каково оно есть. Основой общественной гармонии, которую он отнюдь не отрицает, Мандевиль признает не добродетели, а пороки, считая, что именно они стимулируют рост благосостояния и процветания общества. Его знаменитая «Басня о пчелах, или Пороки частных лиц - блага для общества» (The Fable of the Bees: or Private Vices, Public Benefits, 1714) сыграла важную роль в развитии философской мысли и литературы в Англии благодаря откровенности в изображении буржуазных нравов.

Трактаты Шефтсбери и Мандевиля обозначили две линии в развитии английского Просвещения. Шефтсбери выразил представления просветителей о гармоническом обществе и совершенном человеке, Мандевиль изобразил эгоистические стимулы деятельности буржуа.

27. Общественная и литературная деятельность Дж. Свифта.

СВИФТ (точнее Суифт) Джонатан (Jonathan Swift, 1667-1745) - знаменитый английский писатель. Происходил из провинциальной дворянской семьи, разоренной во время революции. Учился в Дублинском университете, готовясь к духовному званию. Когда после «славной революции» 1688 Ирландия стала театром гражданской войны, С. отправился в Лондон искать счастья. Ему удалось устроиться у своего дальнего родственника сэра Вильяма Темпль, видного дипломата и писателя. В 1694 С. сделался священником и получил приход в Ирландии, обеспечивший ему постоянный доход. В 1704 вышла в свет «A tale of a tub» (Сказка о бочке), написанная еще в конце 1690-х гг., доставившая автору известность. Политически С., следуя своему покровителю Темплю, был связан с вигами, но в церковных вопросах он с самого начала стоял на клерикальных и антипуританских позициях «высокой церкви», и это в связи с личными обидами на вигов привело его к тори, к к-рым он окончательно перешел в 1710, незадолго до их победы на выборах и образования чисто торийского кабинета. Следующие четыре года С. жил в Лондоне, принимая самое активное участие в действиях правительства, являясь его главным закулисным советником и главной объединяющей силой между крайними и умеренными тори. В то же время он был их главной лит-ой силой. Его брошюра «The conduct of the Allies a. of the late Ministry in beginning a. carrying on the present war» (Поведение союзников и последнего министерства в настоящей войне, 1711, - война «за испанское наследство») сыграла огромную роль в повороте общественного мнения имущих классов в пользу правительства. В 1713 С. был назначен «деканом» Дублинского собора. Падение тори и смена династии в 1714 положили конец политической карьере С. Он уехал в Ирландию к месту своей службы, где и жил в оппозиции правительству до самой смерти. Большое место в жизни С. занимают его отношения к двум девушкам - к Эстер Джонсон (Esther Johnson - «Стелла») и к Эстер Ванхомриг (Hester Vanhomerigh - «Ванесса»). Их любовь к нему, его платоническая дружба с ними, его нежелание жениться ни на той, ни на другой и ранняя смерть обеих кладут своеобразную трагическую и болезненную тень на личную жизнь С. Его письма к Эстер Джонсон, известные под названием «Journal to Stella» (Дневник к Стелле, 1710-1716), - замечательный биографический документ, имеющий первостепенное значение для освещения личной и общественной жизни С. Вместе с глубокой обидой на правительство эти два романа способствовали превращению глубокой ненависти С. к современной ему действительности в безвыходное и абсолютное отчаяние. 1720-е гг. были временем расцвета творческих сил С. К этому времени относятся его замечательные памфлеты по ирландскому вопросу (1720-1728) и его гениальнейшее произведение «Gulliver’s travels» (Путешествие Гулливера, 1726). Но после смерти Стеллы его давнишняя нервная болезнь усилилась и сделала его жизнь адом. Под конец она перешла в помешательство. Умер С., завещав все свое состояние дому умалишенных.С. входит в мировую литературу как один из величайших мастеров сатиры. Однако его острая критика современного ему общества, широко использованная просветителями, исходила из позиций, весьма отличных от просветительских. Свои удары С. направлял против самого существа буржуазного общества, тогда как против аристократии он выступал лишь в той мере, в какой она уже переродилась из феодальной в аристократию буржуазного общества. При этом вовсе не была исключена возможность известного союза между ним и просветителями, поскольку С. выступал с критикой социальных несправедливостей существующего общества, критикой, в ряде моментов объективно использованной просветителями, к-рые однако не учитывали, кто именно у С. является конкретным носителем зла. Больше общего у С. с демократическим крылом просветительства (Руссо), в к-ром ненависть к феодализму соединяется с ненавистью к реальному крупному буржуа, но С. совершенно лишен оптимизма просветителей, их веры в человека и их доверия к правде чувства. Глубокий пессимизм, переходящий в ненависть и отвращение к человечеству, проникает все написанное С., проводя резкую грань между С. и всей просветительской литературой XVIIIв. Свифт был прежде всего политический памфлетист, и для понимания его творчества необходимо знакомство с эволюцией его политической роли. Как политик Свифт был защитником интересов своего сословия, духовенства, представлявшего ту часть землевладельческого класса, к-рая оставалась наиболее феодальной по своему экономическому бытию, буржуазное перерождение к-рой было наименее завершено. Это определяло его место в партии тори и его вражду к господствующим силам нового общества - новой аристократии и «денежным людям», «банкократии». Позиция С. очень ясно отражена в памфлете «Поведение союзников», где С. восстает против войны прежде всего как источника национального долга и процветания нового класса держателей государственных бумаг. С падением тори, оказавшись в оппозиции и принужденный жить в Ирландии, С. в своей борьбе с новым правительством переходил на позиции, все менее связанные со специфическими интересами духовенства. Он выступил защитником автономии Ирландии. Защита эта первоначально велась с точки зрения господствующего в Ирландии английского меньшинства против централизаторской политики правительства, но глубина ненависти к господствующим группам приводит С. на все более радикальные позиции. В «Письмах суконщика», предпринятых с целью разбить финансовую операцию одного английского финансиста, получившего правилегию на снабжение Ирландии медной монетой, он обращается ко всему ирландскому народу с призывом не допустить этого нового акта тирании и поднимает подлинное массовое движение, явившееся первым зерном ирландского национального буржуазного возрождения второй половины XVIIIв. В позднейших памфлетах - «A modest proposal for preventing the children of poor people from being a burden» (Скромное предложение, 1728) и «A short view of the state of Ireland» (Общий взгляд на положение Ирландии, 1727) - он с исключительной силой ненависти рисует картины той предельной нищеты и разорения, до к-рого довела ирландское крестьянство английская эксплоатация. По силе ненависти эти последние памфлеты не имеют равных и были бы величайшими произведениями революционной литературы, если бы не полное отсутствие какого бы то ни было положительного идеала и не глубокое презрение С. к тем самым ирландским крестьянам, эксплоататоров к-рых он так ненавидит.Своеобразно и отношение С. к церкви и религии. Защитник сословных интересов духовенства, крупный церковник, образцово, с точки зрения своего времени и сословия, исполнявший свои обязанности, С. как писатель сделал больше, чем кто-нибудь, чтобы подготовить разрушительную критику христианства у французских просветителей. В своих антирелигиозных произведениях - «Сказка о бочке», «The mechanical operation of the spirit» (О механическом действии духа) С. выступает прежде всего как обличитель наиболее буржуазных форм религии - пуритан, анабаптистов, квакеров, - но он это делает так, что удары его падают против самого существа всякой религии. В «Сказке о бочке» он обличает католиков и пуритан и защищает англиканскую церковь, но все, что он может сказать в пользу последней, - это лишь то, что она относительно свободна от крайних форм религиозного идиотизма. Более всего делает «Сказку о бочке» объективно антирелигиозной то страшное снижение религиозных образов, где бог изображается в виде отца, умирающего, не сумев нажить себе состояния, а христианские догматы - в виде портняжных изделий. С другой стороны, к науке он относился как к глупой моде и пустой забаве, считая Ньютона и его закон тяготения такой же бесплодной чепухой, как средневековую схоластику. Позиция С. была позицией скептика и пессимиста. Церковь, пользующаяся влиянием и престижем, очищенная от бессмысленной магии католичества и от шарлатанского «энтузиазма» пуритан, казалась ему силой хоть в некоторой степени способной умерить животную гнусность человеческой природы.Как писатель Свифт тесно связан с современным ему английским классицизмом.Проза Свифт - типичная классическая проза, избегающая всяких украшений, всяких необычных слов, всякого намека на «поэтичность». По чистоте, прозрачности и силе С. не имеет равного среди английских прозаиков. Особенно излюбленный С. прием - ирония. В ранних произведениях эта ирония иногда слишком книжна и слишком связана с высмеиванием разных видов педантизма, но в позднейших памфлетах она достигает гениальной силы. Особенно замечательно в этом отношении «Скромное предложение» (1728), где в спокойном деловом тоне обсуждается проект освободить ирландцев от нищеты путем употребления их детей в пищу и способ приготовления из них изысканных блюд для английской аристократии.Как поэт С. - прямой преемник Самьюэля Бётлера, у к-рого он перенял комическую неожиданную рифму. Поэзия С. самая «непоэтическая». Наиболее характерные его стихи посвящены изображению уродливого и вульгарного, иногда характеризуются резко натуралистическими приемами (напр. «Описание дождя в городе»).Наиболее знаменитое произведение С. «Путешествие Гулливера» (полное название: Travels into several remote nations of the world by Lamuel Gulliver...), вышедшее в 1726, одна из самых знаменитых книг мировой литературы. В «Гулливере» С. особенно полно раскрыл свое отношение к современности. По глубине и силе первые три части значительно отличаются от четвертой. В первой части («Лилипуты») Свифт дает сатирическую картину жизни придворных и помещиков как ничтожных, пошлых и глупых карликов, думающих, что они пуп земли. Во второй части («Бробдингнег») самая природа европейского человека снижается противопоставлением ее расе великодушных и простых великанов. В третьей части, наименее стройной и выдержанной, Свифт осмеивает преимущественно ученых с своей нигилистической точки зрения, отрицавшей и схоластику педантов и подлинную науку своего времени. Четвертая часть - фокус всего творчества С. В образе благородных лошадей он дал единственный раз свой утопически-реакционный положительный идеал патриархально-феодального общества мудрых и благородных господ и верных слуг, мудрого и высоко морального, свободного от ненужной учености, пустой роскоши и суетной техники буржуазного общества. В изображении человекоподобных скотов Яху С. дает свое самое глубокое художественное обобщение. Буржуазная критика могла видеть в Яху только предельно циническую сатиру на человеческую природу вообще. Она не могла видеть, что «человеческую природу» С. наделил весьма конкретными чертами определенного класса и что его ненависть к этой «природе» была направлена против нового буржуазного человечества с его культом «чистогана».Однако в изображении Яху несомненно есть также черты того болезненного и упадочного «мазохизма отчаяния», к-рое становится господствующей чертой последнего периода С. Ненависть и отвращение к человеческому телу и его отправлениям, соединенное с болезненным влечением к ним, носит у С. определенно декадентский характер, аналогичный творчеству такого писателя современной буржуазии, как Джойс Ненависть к жизни как таковой с особенной силой выразилась уже в «Гулливере» (третья часть) в образе ужасной судьбы бессмертных (пухульдбругов), ненависть к человеческому телу - в изображении Яху. Та же тема более натуралистически развивается в ряде стихотворений 30-х гг. («Уборная молодой дамы» и др.).«Путешествием Гулливера» определяется место С. в общей истории художественной литературы Европы, в частности в истории реализма. По своим художественным приемам С. продолжает линию той, созданной Ренессансом реалистической фантастики, к-рая, пренебрегая конкретно-бытовой действительностью, умела в фантастических образах дать обобщения огромного реалистического охвата и глубины, без внешней правдоподобности, но с величайшей внутренней правдой воплотить глубочайшую историческую сущность современных явлений. Этот стиль реалистической фантастики, идущий от «Гаргантюа» до второй части «Фауста», в руках С. лишен красочного богатства Рабле и Гёте, приобретая ясность и графическую сухость, типичную для классицизма XVII-XVIIIвв. Фантастика соединяется с математической точностью описании, в ярдах и дюймах дающих измерения невозможных предметов. Эта протокольная точность (заимствованная Свиртом из «Робинзона») контрастно подчеркивает нереальность его образов и тем создает «преломляющую среду» иронии. Классическую ясность и ироническое подчеркивание нереальности рассказа мы найдем и у ученика С. в области реалистической фантастики - Вольтера. Но по ширине и глубине своих реалистических обобщений С стоит выше всех просветителей. Пользуясь с несравненной силой орудием сатирического преувеличения, он дает образец критического реализма, к-рый в известном смысле остается непревзойденным. Если великие критические реалисты от Дидро до Щедрина создали образы, неизмеримо более разнообразные, живые и конкретные, то вряд ли можно найти другой образец, к-рый с таким максимумом обобщающей силы выразил всю гнусную сущность выявлений буржуазной «природы» человека - собственника.К последнему периоду С относятся и такие предельно жестокие сатиры, как «A complete collection of genteel and ingenious conversation» (Полное собрание великосветских и остроумных разговоров, 1738) и последняя недописанная вещь - «Directions to servants» (Указания для прислуги, напис. 1731, изд. 1745), где в форме советов слугам, как лучше всего защищать свои интересы от господ, он развертывает картину беспредельного цинизма, в то же время злорадствуя над обманываемыми господами.Творчество С. заканчивается среди глубочайшего и безвыходного отчаяния. Сознавая всю гнусность нового буржуазного человечества, С. не видел никаких сил, какие могли бы вывести человечество из этой клоаки.

28. Путешествия Гулливера.

Основной темой «Путешествий» является изменчивость внешнего облика мира природы и человека, представленная фантастической и сказочной средой, в которую попадает Гулливер во время своих странствий. Меняющийся облик фантастических стран подчеркивает, в соответствии с замыслом Свифта, неизменность внутренней сути нравов и обычаев, которая выражена одним и тем же кругом осмеиваемых пороков. Вводя сказочные и фантастические мотивы повествования в их собственной художественной функции, Свифт не ограничивается ею, но расширяет ее значимость за счет пародии, на основе которой строится сатирический гротеск. Пародия всегда предполагает момент подражания заранее известному образцу и тем самым вовлекает в сферу действия свой источник. Текст «Путешествий» буквально пронизан аллюзиями, реминисценциями, намеками, скрытыми и явными цитатами.

Двойная художественная функция фантастики — занимательность и гротескная пародия — разрабатывается Свифтом в русле античной и гуманистической традиции посредством сюжетных параллелей, которые составляют особый пласт источников «Путешествий». В соответствии с этой традицией мотивы группируются вокруг схемы вымышленного путешествия. Что касается Гулливера, то данная схема опирается также на английскую прозу XVII в., в которой широко представлены повествования путешественников эпохи великих географических открытий. Из описаний морских путешествий XVII в. Свифт заимствовал приключенческий колорит, придавший фантастике иллюзию зримой реальности. Эта иллюзия увеличивается еще и благодаря тому, что во внешнем облике между лилипутами и великанами, с одной стороны, и самим Гулливером и его миром, с другой, существует точное соотношение величин. Количественные соотношения поддерживаются качественными различиями, которые устанавливает Свифт между умственным и нравственным уровнем Гулливера, его сознанием и, соответственно, сознанием лилипутов, бробдингнежцев, еху и гуигнгнмов. Угол зрения, под которым Гулливер видит очередную страну своих странствий, заранее точно установлен: он определяется тем, насколько ее обитатели выше или ниже Гулливера в умственном и нравственном отношении. Эта стройная система зависимостей до некоторой степени помогает читателю разобраться в отношении к Гулливеру его создателя. Иллюзия правдоподобия, окутывающая гротескный мир «Путешествий», с одной стороны, приближает его к читателю, с другой — маскирует памфлетную основу произведения. Иллюзия правдоподобия также служит камуфляжем иронии автора, незаметно надевающего на Гулливера маски, зависящие от задач сатиры. Однако правдоподобие всегда остается лишь иллюзией и не рассчитано на то, чтобы все читатели принимали его за чистую монету. Сказочная фабула в сочетании с правдоподобным приключенческим колоритом морского путешествия составляет конструктивную основу «Путешествий». Сюда включен и автобиографический элемент — семейные рассказы и собственные впечатления Свифта о необычном приключении его раннего детства (в годовалом возрасте он был тайком увезен своей няней из Ирландии в Англию и прожил там почти три года). Это — поверхностный пласт повествования, позволивший «Путешествиям» с самых первых публикаций стать настольной книгой для детского чтения. Однако сюжетные линии фабулы, являясь иносказанием обобщенной сатиры, объединяют множество смысловых элементов, рассчитанных исключительно на взрослого читателя, — намеков, каламбуров, пародий и т. п., — в единую композицию, представляющую смех Свифта в самом широком диапазоне — от шутки до «сурового негодования».

Предметом сатирического изображения в «Путешествиях» является история. Свифт приобщает к ней читателя на примере современной ему Англии. Первая и третья части изобилуют намеками, и сатира в них носит более конкретный характер, чем в двух других частях. В «Путешествии в Лилипутию» намеки органически вплетены в развитие действия. Историческая аллюзия у Свифта не отличается хронологической последовательностью, она может относиться к отдельному лицу и указывать на мелкие биографические подробности, не исключая при этом сатирического обобщения, может подразумевать точную дату или охватывать целый период, быть однозначной или многозначной. Так, например, во второй части описание прошлых смут в Бробдингнеге подразумевает социальные потрясения XVII в.; в третьей части, распадающейся на отдельные эпизоды, мишенью сатиры служат не только пороки английской политической жизни, но и непомерно честолюбивые (с точки зрения Свифта) претензии экспериментально-математического естествознания («новые» в «Сказке бочки»). В канву фантастического повествования этой части вплетены и намеки на злобу дня, и многоплановая аллегория о летучем острове, парящем над разоренной страной с опустошенными фермерскими угодьями (иносказательное изображение как английского колониального управления Ирландией, так и Других аспектов социальной жизни Англии в эпоху Свифта).

В гротескно-сатирическом описании всех трех стран, которые посещает Гулливер перед своим заключительным путешествием, содержится контрастирующий момент — мотив утопии, идеального общественного устройства. Этот мотив используется и в функции, собственно ему присущей, т. е. является способом выражения положительных взглядов Свифта; как авторская идея в чистом виде, он с трудом поддается вычленению, ибо на него всегда падает отсвет гротеска. Мотив утопии выражен как идеализация предков. Он придает повествованию Гулливера особый ракурс, при котором история предстает перед читателем как смена деградирующих поколений, а время повернуто вспять. Этот ракурс снят в последнем путешествии, где мотив утопии выдвинут на передний план повествования, а развитие общества представлено идущим по восходящей линии. Его крайние точки воплощены в гуигнгнмах и еху. Гуигнгнмы вознесены на вершину интеллектуальной, нравственной и государственной культуры, еху низринуты в пропасть полной деградации. Однако такое положение не представлено неизменным от природы. Общественное устройство гуигнгнмов покоится на принципах разума, и в своей сатире Свифт пользуется описанием этого устройства как противовесом картине европейского общества XVII в. Тем самым расширяется диапазон его сатиры. Однако страна гуигнгнмов — идеал Гулливера, но не Свифта. Жестокостей гуигнгнмов по отношению к еху Гулливер, естественно, не замечает. Но это видит Свифт: гуигнгнмы хотели «стереть еху с лица земли» лишь за то, что «не будь за еху постоянного надзора, они тайком сосали бы молоко у коров, принадлежащих гуигнгнмам, убивали бы и пожирали их кошек, вытаптывали их овес и траву». Ироническое отношение автора к Гулливеру, впавшему в экстатический энтузиазм (т. е. «рвение» Джека из «Сказки бочки») под воздействием интеллекта гуигнгнмов, проявляется не только в комическом подражании Гулливера лошадям, его странном поведении во время обратного путешествия в Англию и тяге к конюшне при возвращении домой — подобного рода комические воздействия среды Гулливер испытывал и после возвращений из предыдущих своих путешествий, — но и в том, что в идеальном для Гулливера мире гуигнгнмов Свифт наметил контуры самого тиранического рабства.

Протест против отсутствия свободы принадлежит к сквозным и ведущим темам «Путешествий». Тем многозначительней то, что очарованный интеллектом гуигнгнмов, Гулливер чувствует лишь отвращение к существам, подобным себе, которых он видит «привязанными за шею к бревну», и преспокойно использует «силки, сделанные из волос еху». Так, Свифт подвергает испытанию смехом рационализм просветителей и там, где они усматривали неограниченную перспективу для развития личности, видит возможности ее вырождения. Просветительский рационализм, против которого направлена насмешка Свифта, исповедовался его близкими друзьями — тори. Их определению человека как «разумного существа» Свифт противопоставил свое собственное, утверждавшее, что человек лишь «способен мыслить». За этим противопоставлением стояло другое: торийские оппоненты Свифта считали совершенство разума привилегией узкосословной культурной элиты и скептически относились к его попыткам «наставлять дублинских граждан», которых они рассматривали как «толпу», «уродливого зверя, движимого страстями, но не обладающего разумом»; Свифт же, настаивая на пропагандистской пользе своих ирландских памфлетов, полагал, что человеческий разум весьма слаб и несовершенен, но им обладают все люди, и каждому дано право выбирать между добром и злом. В споре Свифта со своими торийскими друзьями, охватывающем длительный промежуток времени (1716 — 1725), включающий всю творческую историю «Путешествий», отразилось своеобразие общественно-политической позиции Свифта как последовательного защитника ирландского народа в его трагической борьбе за свободу.

29. Дефо, Робинзон Крузо.

Начиная с 1690-х годов Дефо выступает в печати как поэт-сатирик и публицист в защиту нового строя, против изживших себя феодальных установлений. Замечательным образцом публицистики Дефо может служить его «Опыт о проектах» (1697). Автор трактата, размышляя о путях совершенствования существующего социального порядка, выдвигает ряд идей о реформах в области коммерции и финансов, предлагает создать общество «для поощрения наук», настаивает на необходимости женского образования. Оставаясь приверженцем конституционных буржуазных свобод, Дефо вместе с тем — особенно в ранней своей публицистике — нередко апеллирует к авторитету народных масс и выступает от их имени. В памфлете «Ходатайство бедняка» (1698), обличая социальные контрасты богатства и бедности, произвола и бесправия, Дефо уподобляет английские законы паутине, которая грозит гибелью маленьким мошкам, но не представляет опасности для больших мух, и от лица «черни» призывает власть имущих «положить конец своим бесчинствам». Памфлет «Мемориал Легиона» (1701) он завершает грозным предостережением торийскому парламенту: «Наше имя — Легион, и нас много».

Книга Дефо появилась на гребне мощной волны литературы о путешествиях, захлестнувшей Англию того времени, — подлинных и вымышленных отчетов о кругосветных плаваниях, мемуаров, Дневников, путевых заметок удачливых купцов и прославленных мореходов. Однако как бы разнообразны и многочисленны ни были источники «Робинзона Крузо», и по форме, и по содержанию роман представлял собой явление глубоко новаторское. Творчески усвоив опыт предшественников, опираясь на собственный журналистский опыт, Дефо создал оригинальное художественное произведение, органически сочетавшее в себе авантюрное начало с мнимой документальностью, традиции мемуарного жанра с чертами философской притчи.

Замысел «Робинзона Крузо» был подсказан Дефо действительным происшествием: в 1704 г. шотландский моряк Александр Селькирк, поссорившись с капитаном корабля, высадился на незнакомом берегу с небольшим запасом провизии и оружия и четыре с лишним года вел отшельническую жизнь на острове Хуан Фернандес в Тихом океане, пока его не подобрало проходившее мимо судно под командой Вудса Роджерса. С историей Селькирка Дефо мог познакомиться по книге Роджерса «Плавание вокруг света» (1712) и по очерку Стила в журнале «Англичанин» (1713).

Эта история послужила писателю отправной точкой для развернутого художественного повествования, проникнутого поэзией путешествий и приключений и в то же время заключающего в себе глубокий социально-философский смысл. Заставив своего героя двадцать восемь лет прожить вдали от цивилизации, Дефо производил просветительский эксперимент над «человеческой природой», подвергал ее своеобразному испытанию, стремился уяснить себе и своим читателям решающие факторы выживания человека в этой чрезвычайной ситуации.

В островном эпизоде романа, этой героической летописи «трудов и дней» Робинзона, автор опоэтизировал историю многовековой борьбы человека за существование, прославил несокрушимую силу его мысли, познающей и покоряющей природу, воспел стихию свободного созидательного труда. Труд и напряженная работа мысли помогают герою не только выжить, но и не одичать, не впасть в безумие, сохранить человеческий облик. Именно труд и творческая деятельность разума составляют, по убеждению писателя, основу преобразования мира и духовного возвышения человека.

Дефо воплотил в романе типично просветительскую концепцию истории человеческого общества. Жизнь его героя на острове в обобщенном, схематическом виде повторяет путь человечества от варварства к цивилизации: вначале Робинзон — охотник и рыболов, потом — скотовод, земледелец, ремесленник, рабовладелец. Позднее, с появлением на острове других людей, он становится основателем колонии, устроенной в духе локковского «общественного договора».

Вместе с тем важно подчеркнуть, что герой Дефо с самого начала своего пребывания на острове — не «естественный», но цивилизованный человек, не исходный пункт истории, а продукт длительного исторического развития, индивид, лишь временно поставленный в «естественное состояние»: он вооружен трудовыми навыками и опытом своего народа и с успехом пользуется снаряжением, инструментами и другими материальными ценностями, обнаруженными на потерпевшем крушение корабле. Волею обстоятельств оторванный от общества, Робинзон ни на миг не перестает ощущать себя его частицей, остается существом социальным и рассматривает свое одиночество как тягчайшее? из выпавших на его долю испытаний. Робинзон — труженик, но вместе с тем он и «образцовый английский негоциант». Весь склад его мышления характерен для британского буржуа начала XVIII в. Он не брезгует ни плантаторством, ни работорговлей и готов отправиться на край света, гонимый не столько беспокойным духом исканий, сколько жаждой обогащения. Он бережлив и практичен, старательно копит материальные ценности. Собственническая жилка проявляется и в отношении героя к природе: экзотически прекрасный уголок земли, в который забросила его судьба, он описывает как рачительный хозяин, составляющий реестр своего имущества.

Даже свои отношения с Богом Робинзон строит по принципу делового договора, в котором «добро» и «зло», словно статьи прибылей и убытков, с бухгалтерской точностью уравновешивают друг друга. Как и подобает буржуа-пуританину, герой Дефо охотно обращается к Библии, а в трудные минуты апеллирует к Богу. Однако в целом его религиозность носит весьма умеренный характер. Сенсуалист-практик локковской школы, привыкший во всем полагаться на опыт и здравый смысл, постоянно одерживает в нем верх над пуританином-мистиком, уповающим на благость провидения.

Интересны в романе беседы Робинзона с Пятницей о религии: «естественный человек» Пятница, предвосхищая вольтеровского «Простодушного», своими наивными вопросами без труда ставит в тупик Робинзона, вознамерившегося обратить его в христианство.

Подробно раскрывая в романе отношения между Робинзоном и спасенным им от каннибалов Пятницей, Дефо стремится подчеркнуть благородную цивилизаторскую миссию английской буржуазии. В его изображении Робинзон хотя и превращает молодого дикаря в покорного слугу, однако обращается с ним мягко и гуманно, приобщает его к благам духовной и материальной культуры и обретает в нем благодарного и способного ученика. Явно идеализируя образ Робинзона, автор как бы преподает урок европейским колонизаторам и работорговцам, учит их гуманному обращению с туземцами, осуждает варварские методы покорения диких племен.

Герой Дефо неожиданно оказывается учеником просветительской философии XVIII в.: он — космополит и предоставляет испанцам равные права с англичанами в своей колонии, он исповедует веротерпимость, уважает человеческое достоинство даже в «дикарях» и сам исполнен гордым сознанием личного превосходства над всеми самодержцами земли. «Робинзон Крузо» множеством нитей связан с философскими идеями Джона Локка: по существу, вся «островная робинзонада» и история робинзоновой колонии в романе звучат как беллетристическое переложение трактатов Локка о правлении. Сама тема острова, находящегося вне контактов с обществом, за два десятилетия до Дефо уже была использована Локком в его философских трудах.

С Локком сближают Дефо и воспитательные идеи о роли труда в истории человеческого рода и становлении отдельной личности. Руссо недаром называл роман Дефо «удачнейшим трактатом о естественном воспитании» и отводил ему самое почетное место в библиотеке своего юного героя («Эмиль, или О воспитании», 1762). Бесхитростная история о том, как Робинзон построил свою хижину, как обжег первый кувшин, как выращивал хлеб и приручал коз, как соорудил и спустил на воду лодку, на протяжении без малого трех столетий продолжает волновать воображение читателей всех возрастов. Она и поныне не утратила своего огромного воспитательного значения для детей и юношества.

Исключительность ситуации, в которую поставил своего героя Дефо, изъяв его из мира денег и поместив в мир труда, позволила автору наиболее ярко высветить в характере Робинзона те его качества, которые проявляются в свободной от торгашеских расчетов, общечеловеческой по своей сути, творческой, созидательной его деятельности. Пафос познания и покорения природы, торжество свободного человеческого труда, разума, энергии и воли к жизни придают книге Дефо необыкновенную свежесть, поэтичность и убедительность, составляют тайну ее обаяния и залог ее бессмертия.