Второй половины XIX – начала ХХ веков

Концепция российского читателя во второй половине XIX века развивалась в условиях острой идейной борьбы, смены приоритетов в общественной жизни, усиливающегося противостояния различных социальных сил. Носители конфликтующих мировоззрений считали оптимальными разные модели социального порядка и видели разные способы его достижения. Россия как общественная система в этот период была неравновесной, неустойчивой; на протяжении полувека ее относительная стабильность поддерживалась системой «сдержек» и «противовесов». Разнообразие идейных течений, политических, экономических, эстетических, моральных и прочих взглядов повлияло на многообразие представлений о читателе и его деятельности. Ростки этого многообразия наметились в первой половине XIX века, а во втором пятидесятилетии они развились в полной мере, обретя состояние «цветущей сложности» (К.Н. Леонтьев). Как заметил русский философ-консерватор, переворота в общественной жизни не было, но расстановка социальных сил стала иной: все, что было – осталось, но в иных сочетаниях сил и перевеса (386).

Это сочетание сил определялось ускорением социокультурной динамики России. А.С. Ахиезер связывает активизацию ценностей прогресса и развития с одновременной актуализацией статичных традиционалистских ценностей. Противостояние, действие этих ценностей в противоположных направлениях толкает часть общества к просветительским ценностям (29). Эти векторы общественной активности создали основу для формирования разных взглядов на книжную культуру и стратегию развития книжного дела и читательскую деятельность.

Непрерывность исторического процесса обусловила преемственность в развитии представлений о читателях и их деятельности, однако «иные сочетания сил» обусловили изменение представлений о приоритетных группах читателей, их месте и роли в книжном деле, содержании читательской деятельности. Борьба за влияние на читателя, стремление использовать его как ресурс в классовом противостоянии стимулировали более четкое оформление и размежевание ранее сложившихся концепций читателя: либеральной, консервативно-охранительной и революционно-радикальной. Логика саморазвития каждой из них предопределила усиление идейной оснащенности каждой концепции, группировку и поляризацию общественных сил, реализующих ту или иную систему взглядов и представлений.

Доминирующим фактором, определившим формирование различных концепций читателя в этот период, было общественное сознание со свойственными ему противоречиями, идейно-политической борьбой различных групп. Составным элементом мировидения этих групп были представления о том, кому, что и зачем следует читать. Самодержавие, утратившее монополию на формирование этих представлений еще во время Екатерины II и Н.И. Новикова, во второй половине XIX века стало всего лишь одним из значащих факторов, который в основном детерминировал консервативно-охранительные и в меньшей мере, – либеральные представления о читателе и его деятельности. Так, Александр II определял преимущественно либеральные представления, а Александр III и Николай II придерживались консервативных воззрений.

Четкому оформлению и обогащению всех трех названных концепций российского читателя этого периода способствовал расцвет русской философской мысли, особенно таких ее направлений как либерализм, консерватизм, радикализм.

Либерализм как идеология просвещенного дворянства развивался на основе постоянного поиска меры, перехода к принципу всеобщей ответственности, утверждения права каждого на свободное развитие. Система названных представлений своеобразно преломилась в трех социальных средах: дворянской, разночинной и народной. Идеология, обращенная на народ, вылилась в мощное общественное движение, которое осуществляли земско-либеральные круги, оживленно дискутировавшие по вопросу о том, что нужно читать народу. Впоследствии либерализм преобразовался в политическое течение, сутью которого было установление в стране правового порядка, достижение гражданских и политических свобод (95).

Русский консерватизм, как и во все предшествующие столетия, был христианизированным, базировался на идее преданности самодержавию и православным ценностям. Однако в этот период он был значительно сильнее осмыслен как система идей, направленных на оправдание и стабилизацию сложившейся общественной структуры. Во второй половине XIX столетия консерватизм был более обоснован идейно, развивался в острой оппозиции набиравшему силу радикализму и антимонархическим проявлениям либерализма и поэтому использовал все имевшиеся в его распоряжении регулятивные возможности для формирования консервативно-охранительной концепции читателя, стремясь охватить ею все социальные слои русской читающей публики.

Русский радикализм, порожденный декабризмом, получил дальнейшее развитие в мировоззрении А.И. Герцена, а затем философии и деятельности революционных демократов, сформировавших революционно-демократическую концепцию разночинного читателя. В 70-е-80-е годы революционно-радикальные настроения отразились в революционно-народнической концепции читателя, а ближе к концу века – в марксистской концепции, трансформировавшейся впоследствии в марксистко-ленинскую.

Все три направления общественной мысли к этому времени были достаточно оформившимися, вербализованными и отчетливо определяли соответствующие представления о читателе, выражавшие идеологию этих направлений. Так, либеральная концепция народного читателя оформлялась Н.К. Михайловским, Л.Н. Толстым, Х.Д. Алчевской, С. А. Ан-ским; революционно-радикальная концепция разночинного читателя – Д.И. Писаревым, Н.А. Добролюбовым, Н.Г. Чернышевским; консервативно-охранительная – Д.А. Толстым, К.П. Победоносцевым и т.д. Однако важно отметить и некоторую относительность, заведомое огрубление и схематизацию в «маркировке» отдельных личностей и направлений общественного сознания. Консерваторы нередко поступали как либералы и, наоборот, по ряду положений либералы совпадали с радикалами, а по другим – резко расходились с ними; само содержание общественного сознания и соответствующей ему деятельности выходило за рамки сложившихся наименований. Эту ситуацию на примере печати 70-80-х годов исследуемого столетия пояснил Н.В. Шелгунов: «по старой памяти нашу печать, все-таки, делят на либеральную и консервативную. Во время реформы либеральная печать хотела нового и шла дальше существующего. Теперешняя же либеральная печать давно не идет дальше того, что дали России реформы <…> Что же касается той печати, которую звали консервативной прежде, то для нее следовало бы придумать новое название, потому что она не стоит на месте, а пытается разрушить существующее и пятится назад» (277, с. 28).

Неоднозначность социальной позиции, естественное изменение мировоззрения, обычная смена взглядов участниками общественной жизни, их переходы из одной политической группировки в другую, наконец, внутренняя противоречивость натур делают весьма относительными характеристики их принадлежности к «радикалам», «либералам» или «консерваторам». В реальной жизни все было сложнее, многоцветнее, неопределеннее. Поэтому выделяемые нами доминирующие системы представлений о читателе и его деятельности, обозначенные соответственно радикальной, либеральной и консервативной концепциями читателя, в известной мере абстракция, выделение основных тенденций во взглядах на читателя и его деятельность.

В сложнейшей, сотканной из противоречий социокультурной ситуации второй половины XIX – начала XX века, продолжала действовать система баланса и противодействия. Либеральная концепция читателя, зародившаяся в условиях реформ, нацеленных на изменение общественного устройства, вызвала противодействие консервативных сил, противопоставивших ей консервативно-охранительную концепцию читателя и, в то же время, либерализация общественных отношений позволила развиться радикально-революционной концепции читателя. Последняя, в свою очередь, отчетливо сопротивлялась системе консервативно-охранительных представлений. Социальная база трех доминирующих концепций была разной в зависимости от социальных ожиданий, связанных с той или иной группой населения, и не была, как ранее, ограничена определенным сословием. С развитием книжной культуры и читательской деятельности, нарушением сословного принципа в образовании границы функционирования различных концепций разрушались, теряли четкие социальные очертания. Замкнутость культуры «благородного сословия» «размывалась» за счет жизнеспособности социальных низов и большей доступности гражданских прав. В результате перегруппировки общественной структуры сформировались «пограничные» социальные группы: буржуазия, интеллигенция, которые внесли новый колорит в спектр представлений о читателях и их деятельности.

В разные периоды времени та или иная концепция читателя становилась главенствующей: в период александровских реформ, в «медовый месяц общественного сознания» (Н.В. Шелгунов), доминировала либеральная концепция читателя, но в периоды реакции расширялась сфера действия консервативно-охранительной концепции; она все глубже проникала в толщу народных масс и в периоды «сжатия» заявляла о себе как главенствующая, подавляющая и всеохватная. Эта концепция находилась в острейшем противоборстве с радикально-революционной, которая, подпитываясь радикальными западными идеями общественного переустройства и недовольством своим положением низов общества, активно наступала во времена социальных волнений.

Социокультурная ситуация второй половины XIX – начала ХХ столетия со свойственным ей усилением культуры чувственного типа в капитализирующейся России создала условия и для дальнейшего развития коммерческой концепции читателя. Она обрела плоть, мощную материальную базу собственной реализации, активных деятелей книжного бизнеса в лице И.Д. Сытина, А.С. Суворина, М.О. Вольфа, А.Ф. Маркса и др.

Расколотость российского общества этого периода, ориентация разных общественных групп на различные системы ценностей обусловили конфликтное взаимодействие всех названных концепций. Рассмотрим их проявление и регулятивное воздействие на читательскую деятельность в социокультурной динамике второй половины XIX – начала XX века.