Философия экзистенциализма (К. Ясперс, М. Хайдеггер, Ж. -п. Сартр, А. Камю)

Экзистенциализм (или философия существования) – это направление в философии XX века, которое акцентирует внимание на уникальности иррационального бытия человека. Экзистенциализм можно трактовать в широком смысле – и тогда он берет свое начало на рубеже XIX – XX века, или в узком, говоря лишь о второй трети XX века во Франции, где экзистенциализм нашел свое наиболее полное выражение. Своими предшественниками они считали Кьеркегора, Достоевского, Ницше, Гуссерля. В центре внимания экзистенциалистов – вопросы смысла жизни (вины, выбора, отношения человека к себе и к смерти). Наука, религия, мораль их интересовали только в связи с этими вопросами.

Различные варианты экзистенциализма получили развитие в Германии, Франции. Однако, несмотря на внутреннюю разнородность этого течения, можно выделить его основополагающие понятия. Их необходимо рассмотреть, чтобы понять, какую же картину мира предлагала эта философия.

- Основное понятие – экзистенция (лат. exsistentia — существование) — означает способ бытия человеческой личности. Экзистенция — постоянный выбор человеком своих возможностей, своего будущего, постоянное доопределение человеком себя в акте своего радикального решения о мире и своем собственном способе быть в нем. (Философский словарь, 2003)

- С осознанием своей сущности связано понятие «пограничной ситуации». Чтобы осознать себя как «экзистенцию», человек должен оказаться в «пограничной ситуации» — например, перед лицом смерти. В результате мир становится для человека «интимно близким», понятным.

- Одним из важнейших понятий становится проблема свободы в философии экзистенциализма. Свобода заключается в «выборе» человеком одной из бесчисленных возможностей. Свободой не обладают животные и предметы, так как они изначально являются эссенцией – «сущим». Человек же в течение жизни постигает свое «сущее». Человек, таким образом, является «проектом», строящим сам себя независимо от других. В итоге, идеальная свобода человека – это свобода от общества.

Таким образом, мир, согласно взглядам экзистенциалистов, «тотально абсурден», а существование безмерно тяготит человека. Но вместе с этим он и «тотально свободен», то есть позволено все. Человек в этом мире должен стремиться постичь свою сущность. Но это вызывает необходимость постоянного выбора.

ОТ ФЕНОМЕНОЛОГИИ К ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМУ

Мартин Хайдеггер (1889 - 1976) – немецкий философ; создал учение о Бытии как об основополагающей и неопределимой, но всем причастной стихии мироздания. Зов Бытия можно услышать на путях очищения личностного существования от обезличивающих иллюзий повседневности (ранний период) или на путях постижения сущности языка (поздний период).

Цель, провозглашенная в «Бытии и времени», - «онтология, адекватно определяющая смысл бытия». Но, чтобы достичь цели, необходимо понять, кто вопрошает о смысле бытия. И если в «Бытии и времени» дана экзистенциальная аналитика о вопрошающего о смысле бытия человека, то начиная с 30-х гг. речь идет уже о самораскрытии бытия. Экзистенция становится несущественным определение бытия: история бытия детерминирует любую человеческую ситуацию.

По Хайдеггеру, постичь проблему бытия значит сделать прозрачным определенное сущее и нас, ищущих смысл бытия. Этому и посвящена экзистенциальная аналитика.

Человек – сущее, вопрошающее о смысле своего бытия. Следовательно, возникает вопрос, каково это вопрошающее сущее. «Это сущее – мы сами, имеющие средь многих иных бытийных возможностей ту, которая понуждает нас искать нечто, обозначаемое как Dasein, здесь-бытие» («наличное бытие»). Человек, взятый с точки зрения способа бытия, всегда находится внутри ситуации. Но Dasein, человек – не только сущее, вопрошающее о смысле бытия, но и сущее, которое не позволяет свести себя к бытию, отождествляемому западной философией с объективностью. Все вещи являются объектами, предданными мне. В их присутствии традиция привычно видела знак бытия. Человек не может быть только объектом, простым и чистым, вещь среди вещей. Человек как Dasein есть сущее, для которого вещи выступают как присутствующее.

Способ Dasein- экзистенция, в ней природа и сущность человека. Главное свойство Dasein – бытие-в-возможности, то, что может быть. Экзистенциал «возможного бытия» включает в себя модальность, которую можно охарактеризовать как «озабоченность миром».

Человек не редуцируем к чистому объекту. Бытие человека – его экзистенция, бытие, могущее быть. Но «возможное бытие» означает проектирование. Такая экзистенция есть трансценденция, «переход “за”». Человек есть проект в том смысле, что все мирское изначальным образом инструментально в функции проекта. Так Хайдеггер привод нас к пониманию человека как «бытия-в-мире».

Мир не реальность для созерцания, а комплекс инструментов для человека. «Бытие-в-мире» изначально отсылает к миру как проекту. Трансценденция устанавливает проект, или набросок мира, и это акт свободы, более того, по Хайдеггеру, сама свобода.

С другой стороны, если любой проект укоренен в свободном акте, не менее очевидно то, что любой проект свидетельствует об ограниченности человека потребностями и инструментальными возможностями. Бытие-в-мире несозерцательно, ибо отсылает к «озабоченности» внешним миром, тем, «что же делать с инструментальной реальностью, опосредующей жизнь и практические действия».

Вещь существует, когда человек ее использует. Используя ее, он трансформирует вещь, но изменяет и себя.

Созерцательная позиция – один аспект более общей системы утилизуемости вещей. Вещь всегда инструмент, если угодно, ее можно рассматривать как средство эстетического наслаждения.

Если бытие-в-мире – экзистенциал, то в такой же мере экзистенциал и бытие-с-другим. Нет субъекта без мира, как нет изолированного Я без других.

Базовый элемент бытия-с-другим – забота о других. Освободить другого от забот – неподлинное существование; помочь ближнему завоевать свободу и принять ответственность – подлинное существование.

Человек неизбежно находит себя внутри ситуации, и своим жизненным проектом противостоит этой ситуации. Но поскольку свою заботу он выражает по необходимости в «онтическом» плане, то есть в плане сущего и его фактуальности, то ему не выйти за рамки неподлинного существования. Когда человек использует вещи, строит социальные отношения, он не может выйти за рамки неподлинного существования. Процесс утилизации проникает в язык, который вырождается в пустословие анонимной экзистенции с ее аксиомой: «Это так потому, что так говорится». Помимо пустословия неподлинную экзистенцию характеризует двусмысленность. Ситуативная индивидуальность, упокоившаяся в праздной болтовне, исчезает в конце концов в тумане недомолвок. Верный признак неподлинной экзистенции – анонимность «так говорят» и «так делают».

Экзистенция – проект, но любой проект втягивает человека в мир вещного. Можно посвятить себя работе, науке и т.д., но человек остается человеком только делая выбор. Невозможность избежать выбора ведет к рассеиванию в неподлинной экзистенции. Способ избежать этого – смерть. Можно быть кем угодно, но нельзя умереть. Смерть, таким образом, становится реальностью, экзистенцией, которой больше нет. Смерть в течение жизни является возможностью сделать все прочие возможности невозможными. Смерть перекрывает пути самореализации.

Голос сознания озвучивает смысл смерти, обнажающей ничтожность любого проекта. Подлинная экзистенция, кроме всего прочего, есть бытие-к-смерти. Только приблизившись к пониманию смерти как невозможности существования, человек находит себе подлинное бытие. Стать свободным перед лицом собственной смерти – значит распознать среди суетных такие возможности, который, будучи правильно выбранными, окажутся недостижимыми смерти.

Если экзистенция – это возможность и проектирование, то среди детерминаций времени (прошлое, настоящее и будущее) фундаментально будущее. Три временных детерминации имеют значение «быть вне себя»: будущее – устремление, настоящее – бытие при вещах, прошлое – возвращение к факту и принятие ситуации. Из анализа темпоральности следует: 1. Черты времени, предлагаемые здравым смыслом и научным понятием соразмерности, Хайдеггер характризует как черты неподлинного, вещного времени; 2. Подлинная экзистенция (страх смерти) показывает незначительность человеческих проектов. Историчность Daseinсостоит не просто в историзации бытия: историографическое раскрытие показывает ускоренность здесь-бытия в истории. История и бытие едины по своей онтологической структуре. Эта связь отсылает к экзистенциальному источнику историографии, историчности бытия.

Центральный аспект работы заключается в изучении сущности языка. Но у Х. это понятие достаточно специфичное. Цель своей работы он определяет как «дать слово языку как языку». Обычно язык изучался как инструмент достижения какой-то цели, но здесь соотношение человек-язык-мир изменяется. Язык становится неким всеобъемлющим объектом/существом/ или - другое слово, которое включает в себя и мир, и человека, бытие в целом: «Язык есть до бытия». «Говорящие присутствуют лишь в своем говорении» (тут появляется вопрос, а существует ли язык как трансцендентальная сущность, вне говорения, но ответ на него мы можем придумывать сами). Хайдеггер связывает понятие сказывания (с-казать) с показом, то есть язык что-то о мире показывает. Поэтому у него появляется такое понятие как сказ (с-каз). А чтобы вы лучше не поняли, что такое сказ, приведу цитату Х.: «Сказ никоим образом не привходящее языковое выражение являющегося, скорее наоборот, всякое явление и неявление покоятся в кажущемся сказе. Он освобождает присутствующее в то или иное присутствие, высвобождает отсутствующее в то или иное отсутствие». Это как бы форма существования языка, то есть как он указывает на мир, или мир на него – у Хайдеггера все это взаимосвязано и очень туманно. И запомните на зубок: «Сказ есть указывание»!

При этом, пишет Х., говорение – это прежде всего слушание. Мы слушаем наш язык, который говорит с нами, через нас, и слушание языка предшествует любому говорению. То, что язык говорит сам, одно из основных положений Х. Язык есть монолог, он один и говорит в мире, «то есть сам»: «Одинокий и сам означает: остающийся тем же самым в единении взаимопринадлежных. Показывающий сказ проделывает путь языка к человеческой речи». При современном отношении к языку как к орудию язык технизируется, становится средством передачи информации и тем самым умирает как подлинная "речь", как "речение", "сказание"; теряется та последняя нить, которая связывала человека и его культуру с бытием, а сам язык становится мёртвым. Поэтому задача "прислушивания к языку" рассматривается Х. как всемирно-историческая; не люди говорят "языком", а язык "говорит" людям и "людьми".

«Мыслью о-существляется отношение бытия к человеческому существу. Мысль не создает и не разрабатывает это отношение. Она просто относит к бытию то, что дано ей самим бытием. От-ношение это состоит в том, что мысль дает бытию слово. Язык есть дом бытия. В жилище языка обитает человек. Мыслители и поэты — хранители этого жилища». (Письмо о гуманизме)

Верно, что мы, говорящие, используем язык, но верно и то, что именно наследие из слов, логических правил, грамматики и синтаксиса полагает непреодолимые границы тому, что мы можем сказать. Однако пользуясь языком, мы говорим о сущем, а не о бытии. Бытие раскрывает себя не через сущее, даже если это привилегированное Dasein, а только по инициативе самого бытия. В этом и состоит знаменитый хайдеггеровский «поворот».

Философию надобно вызволить из тисков «гуманистической» деформации, дабы вернул» ей «тайну» бытия и первородную способность к самораскрытию. Так где же бытие приоткрывает свою тайну? Раскрытие случается в языке, но не в научном, а в поэтическом. «Язык — дом бытия. И в нем обитает человек. Мыслители и поэты — хранители этого обиталища». «Бытие все еще ждет, когда же оно станет делом человеческой мысли. Как бы ни определяли люди сущность живого разума (ratio animalis) — способностью оперировать понятиями или пользоваться категориями, — любое действие разума предполагает, что до всякого восприятия сущего само бытие уже проявилось и сбылось в своей истине.

КАРЛ ЯСПЕРС (1883 – 1969)

Наиболее значительные работы: трехтомная «Философия»: «Философская ориентация в мире», «Прояснение экзистенции» и «Метафизика».

По Ясперсу, между философией и наукой нельзя допускать опасного заражения, но одна без другой существовать не могут.

Особенности научного знания:

1. Научной знание о вещах не есть познание бытия. Научное познание соотносится с определенными предметами. Но наука не знает, каково само бытие. Совокупность предметных сфер и бытие как таковое – разные вещи.

2. Научное познание не способно направлять жизнь, оно не устанавливает ценности, и в нем нет доказательства необходимости собственного существования. Будучи объективной, наука не решает всех проблем, напротив, исключает наиболее важные для человека.

3. Относительно собственного смысла у науки нет даже гипотез. Существование науки основано на импульсах в принципе недоказуемых.

Научное знание предметов – «ориентация в мире». Сам же мир как тотальность остается по ту сторону науки. Освоенное бытие – еще не бытие. Наука – бесконечные незавершенный процесс, так как она замкнута на предметах. Бытие как бытие – пропасть, оно не есть что-то данное и замкнутое на себе, для него характерно одно – удаляться от нас. Такое бытие – «всеобъемлющее», которое непрерывно взывает к нам в качестве истока любой вещи.

Кроме рассудка есть разум, который осуществляет «прояснение экзистенции».

Истина – нечто бесконечно большее, чем пресловутая научная точность. Философия проясняет экзистенцию, приводя сознание к самому себе и к коммуникации с другими экзистенциями. Существование в своей единичности не может быть предметом безличных дискурсов (наук). Экзистенция – всегда моя экзистенция.

Необъективируемость и историчность экзистенции, взаимопроникая, дают и ясность, и реальность. Осознанная экзистенция показывает, что все имеет свой конец. Достигнутые цели в изменившихся социальных условиях становятся неприемлемыми. Все мыслимые возможности истощаются.

В конце концов наступает крушение не только вещей и институтов, но творений мысли. Если взглянуть с точки зрения науки – мир тонет как здесь-бытие по той причине, что он не понят как мир сам по себе и на основе самого себя.

Крушение мира и сущего приводит к очевидности шифров трансценденции. Трансценденция непознаваема, но к ней как к иному отсылает мирское сущее. В этом смысле экзистенция, просветленная разумом, мир и мирское сущее – язык, в котором зашифрована трансценденция. Она раскрывается в пограничных ситуациях, суть которых Ясперс раскрывает так: «Экзистенция, немыслимая вне борьбы и страдания, чувство непоправимой вины и смерти-расплаты образуют в сумме то, что я называю пограничной ситуацией».

Трансценденция недоступна научному познанию, но все же пограничные ситуации и экзистенциальные крушения указывают на нее, подобно шифрами. Истина связана с единичной трансценденцией. Но если истина и уникальна, то она и множественна, ведь одна экзистенция стоит рядом с другими, каждая из которых имеет свою собственную истину. Через иную вместе с ней каждая экзистенция находит себя.

ЖАН-ПОЛЬ САРТР (1905 - 1980)

Сартр начал с феноменологического анализа психологии, воображения и эмоциональных состояний, оттолкнувшись от идеи интенциональности сознания Гуссерля. Однако Сартр полагает, что «Я не обитает в сознании», что он овне сознания, будучи «Я другого». «В сознании нет стола, нет даже репрезентации, стол – в пространстве, у окна, например... Мир не есть сознание. Сознание есть открытость миру». Мир не экзистенция, и. когда у человека нет больше целей, мир обессмыслен.

Жан-Поль Сартр (1905 - 1980) – философ и писатель. Его идеи нашли отражение как в философских трактатах, так и в художественном творчестве: роман «Тошнота», трилогия «Дороги свободы», новеллы, пьесы, а также автобиографическое произведение «Слова». У него нет эстетики в «чистом» виде, как нет у него и «чисто» философских и литературных произведений. Его сочинения представляют собой своеобразный сплав литературы, искусства, философии, критики, публицистики.

Одним же из важнейших его философских трудов стал трактат «Бытие и ничто» (1943). В нем мы можем найти подробное изложение идей экзистенциализма.

Основные понятия философии Сартра.

1) Бытие

Бытие-в-себе	Бытие-для-себя	Бытие-для-другого
Все то, что лишено сознания.	Сознание, которое свободно и не обусловлено миром вещей. "Бытие-для-себя" не обладает каким бы то ни было знанием.	Характеристика межличностных отношений, которая обнаруживает их конфликтность Отношения "я — Другой", по Сартру, — конфликт двух свобод, и "скандал множественности сознаний" не устраним в рамках онтологии.

Соотносятся понятия сознание (neant) и бытие (etre). Сознание невещественно, соответственно, оно находится вне детерминизма. Таким образом, сознание оказывается свободным. Но оно не может существовать изолировано – сознание творит себя через выбор: " Сознание проявляет себя как желание " (Сартр). Определяющую роль здесь играет понятие «ничто». Оно указывает на специфический способ существования сознания и бытия. Исходя из понимания сознания как «ничто», Сартр выводит такие его характеристики, как свобода, ответственность, временность и т.д.

2) Существование предшествует сущности. Это означает, что человек "прежде всего существует, проявляет себя, что-то делает в мире – и только после этого определяет себя", – говорит Сартр. "Не существует такой вещи как человеческая природа, потому что нет всевидящего Бога, который создал бы ее... Человек – это то, что он из себя делает. Он существует постольку, поскольку реализует себя. Он является не чем иным, как совокупностью всех своих поступков, которые и составляют его жизнь".

3) Свобода индивида выбирать – один из важнейших постулатов философии Сартра. Выбирая, человек осознает самого себя. Человек – носитель абсолютной свободы. Свобода понимается не как свобода духа, ведущей к бездействию, а как свобода выбора, которую никто не может отнять у человека. " Свобода - это как раз то ничто, которое заключено в сердце человека и которое понуждает его делать себя, вместо того чтобы просто быть, ибо "быть" для человека всегда означает "выбирать себя ". Поэтому выбор и сознание суть одно и то же. Надо иметь сознание, чтобы выбирать, и надо выбирать, чтобы подняться на уровень сознания.

Таким образом, жизнь человека в этом абсурдном мире – это постоянный выбор. И то, что выбирает человек – и есть его сущность. В этом и заключается его свобода: можно сохранить себя, свое «Я», а можно поступиться своими убеждениями и подчиниться требованиям мира. Но трагедия такого существования в том, что в любом случае человек вынужден находиться в абсурдном мире, где все просто существует, не имея смысла. Отсюда и важный постулат философии Сартра: сознание есть ничто.

Мир-в-себе абсолютно случаен. Перед ним находится как нечто иное сознание-в-себе, не связанное с миром. Сознание (экзистенция, или человек) абсолютно свободно. Непредметность сознания Сартр трактует как чистую возможность, пустотность, незаполненность. Так он приходит к определению: «Сознание – это свобода». «Свобода предшествует сущности, свобода – условие, благодаря которому сущность вообще возможна» («Бытие и ничто»).

Человек ответственен за фундаментальный проект своей жизни. Нет никакой возможности ускользнуть от ответственности. В любой момент жизненный проект может быть изменен. Тошнота порождает метафизический опыт абсурдности вещей, а страх порождает безусловную и метафизический опыт ничто. Только для человека существуют все ценности. Вещи лишены смысла и основания, жизнь – абсурдная авантюра, человек тщетно пытается перепрыгнуть через себя самого, стать богом.

Человек не только бытие-для-себя, но и бытие-для-других. Другой обнаруживает себя как другой, когда он внедряется в мою субъективность, и меня-субъекта делает объектом своего мира. Другой, таким образом, не тот, что увиден мною, а скорее тот, кто смотрит на меня, давая мне понять несомненность его присутствия. Сартр анализирует репрессивный опыт, образующийся под взглядом других, - стыд, смущение, робость. Мой опыт модифицируется, когда в нем появляется другой, я вдруг нахожу себя элементом проекта, который уже не принадлежит мне. Чужой взгляды парализует меня, в отсутствии другого я свободен. Появление другого инициирует конфликт, изначальный смысл которого – «бытие-для-другого, с него начинается падение. «Ад – это другие».

В творчестве позднего Сартра акценты несколько изменяются: человек – это его свобода, как демиург он не ограничен. Быть вне детерминизма означает, что сущности предшествует экзистенция. Быть экзистенциалистом – значит видеть назначение человека в изобретении и расшифровке себя самого. «Желая и стремясь к свободе, мы понимаем, что она зависит от свободы других, что их свобода зависит от нашей. Ясно, что свобода как определение человека ни от чего не зависит, но с момента появления какой-то цели я обязан желать свободы других вместе с моей собственной».

АЛЬБЕР КАМЮ (1913 – 1960)

Французский писатель и философ, получил при жизни нарицательное имя «Совесть Запада». Лауреат Нобелевской премии по литературе 1957 года.

Главный объект интереса – мир переживаний и мыслей той личности, которую сам Камю назвал «абсурдным человеком». «Абсурдный человек» «ничего не предпринимает ради вечности и не отрицает этого. Не то чтобы ему вообще была чужда ностальгия. Но он отдает предпочтение своему мужеству и своей способности суждения». Камю противопоставляет свой образ абсурдного человека традиционным и современным философско-антропологическим, моральным, религиозным конструкциям, представления о человеческой сущности. «Абсурдный человек готов признать, что есть лишь одна мораль, которая не отделяет от бога: это навязанная ему свыше мораль. Но абсурдный человек живет как раз без этого бога. Но абсурдный человек живет как раз без этого бога. Что до других моральный учений (включая морализм), то в них он видит только оправдания, тогда как ему самому не в чем оправдываться. Я исхожу здесь из принципа его невинности».

Позиция абсурдного человека – «Все позволено». Однако «абсурд не есть дозволение каких угодно действий». Слова Карамазова означают лишь то, что ничего не запрещено. Абсурдный человек не принимает традиционную концепцию, устанавливающую связь между причинами и следствиями поступков. И хотя ум абсурдного человека «готов к расплате», он делает это не потому, что чувствует за собой какую-либо вину или греховность, вменяемую всякому человеку христианства. Для абсурдного человека «существует ответственность, но не существует вины». Поучительны лишь живые примеры, доносящие до нас дыхание человеческих жизней.

Герои, на примере которых Камю высвечивает понятие «абсурдный человек» - Дон Жуан, Актер, Завоеватель, Писатель-творец. Абсурдный человек не верит в Бога, божий промысел, не верит в будущее и лишен надежд. «Чувство абсурдности поджидает нас на каждом углу». Причина в том, что мир природы и другой человек всегда содержат в себе нечто несводимое к нашему познанию, ускользающее от него.

Скука выводит человека из колеи рутинной, монотонной жизни. Она толкает к понимаю того, что приходится взваливать груз безотрадной жизни на свои собственные плечи. «Скука является результатом машинальной жизни, но она же приводит в движение сознание. Скука пробуждает и провоцирует его и провоцирует дальнейшее: либо бессознательное возвращение в привычную колею, либо окончательное пробуждение. А за пробуждением рано или поздно идут следствия: либо самоубийство, либо восстановление хода жизни». Писатель-философ в своих произведениях раскрывает экзистенциально неразрывную связь между «чуждостью» мира, его «первобытной враждебностью», между отчужденностью от нас других людей, утратой веры в бога и моральные ценности, между угрозой смерти, словом, между всей совокупностью абсурдных (именно для человека) обстоятельств жизни и «абсурдных чувств» - и мучительным желанием человека покончить с непереносимостью жизни, вырваться из круга абсурда. Так на первое место в философии Камю выдвигается вопрос о самоубийстве. «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно». Камю выводит из абсурда три следствия, «каковыми являются мой бунт, моя свобода и моя страсть. Одной лишь игрой сознания я превращаю в правило жизни то, что было приглашением к смерти, и отвергаю самоубийство».

Основная антиномия, пронизывающая жизнь абсурдного человека, - «столкновение между иррациональностью и иступленным желанием ясности» - в 19 и 20 вв. была предметом глубокого интереса философов и писателей, ставших «защитниками прав иррационального».

Разбору образов, понятий, идей Достоевского Камю уделил особое внимание. Художественные произведения Достоевского, как утверждает Камю, «целиком состоят под знаком абсурда», то есть наиболее ясно и прозрачно вырисовывают антиномии сознания и действия абсурдного человека. Однако Камю не приемлет того главного пути, который предлагают русские философы типа Шестова и «писателями-экзистенциалистами» типа Достоевского. Взывая к Богу, они искусственно снимают то напряжение, которое столь мастерски смогли воспроизвести. И тогда становится ясно, что это не абсурдный писатель, а просто ставится проблема абсурда. Аналогичные обвинения адресованы Кьеркегору, который, согласно Камю, требует «жертвоприношения интеллекта». Поэтому все перечисленные писатели и философы совершают «философское самоубийство»: они знают о мире абсурда, об абсурдном человеке, великолепно его описывают, но в конце концов своими поисками будущего, надежды и утешения в Боге и благодаря им как бы перечеркивают антиномии абсурда. В связи с этим Камю дает своеобразную оценку феноменологии Гуссерля. Заслугу последнего он усматривает в том, что было отвергнуто трансцендентное могущество разума. Благодаря феноменам «вселенная духа... неслыханно обогатилась. Лепесток розы, межевой столб или человеческая рука приобрели такую же значимость как любовь, желание или законы тяготения. Теперь мыслить – не значит унифицировать, сводить явления к какому-то великому принципу. Мысль – значит научиться заново видеть, стать внимательным; это значит управлять собственным сознанием, придавать, на манер Пруста, привилегированное положение каждой идее или каждому образу». Феноменология «...открывает интуиции и сердцу все поле феноменов...» На примере Гуссерля Камю хочет тем не менее пояснить, что требование ясности, отчетливости по отношению к познанию и освоению мира невыполнимо. Отсюда – великая трагедия человека, поверившего в разум. «То, что я не в силах познать, неразумно. Мир населен такими иррациональностями».

Камю возражал против того, чтобы его считали экзистенциалистом, хотя понятия экзистенции, существования, пограничной ситуации присутствуют в его работах. А повесть «Посторонний» во многих отношениях можно считать «образцовым» экзистенциалистским произведением.

Камю расходится с основными представителями экзистенциализма.

Ясперс: понимал абсурдность, но не обнаружил в опыте ничего, кроме признания собственного бессилия.

Сартр: изображает человеческую сущность чистой возможностью, тогда как Камю считает, что бытие человека изначально определено человеческой природой и содержит в себе набор возможностей, ограничивающих человеческую свободу.

Хайдеггер: по Хайдеггеру, драматизм человеческого удела, а потом оставляет человека наедине с отчаянием, так что путь к националистическому или какому-либо иному опьянению оставлен открытым. Камю же «избрал для себя справедливость, чтобы сохранить верность земле. Я продолжаю думать, что мир этот не имеет высшего смысла. Но я знаю также, что есть в нем нечто, имеющее смысл, и это человек, ибо человек – единственное существо, претендующее на постижение смысла жизни. Этот мир украшен, по крайней мере, и наша задача – вооружить его убедительными доводами, чтобы он с их помощью мог бороться с самой судьбой». Разделяя суждение о противоречивости традиционного гуманизма, Камю далек от того, чтобы пожертвовать гуманизмом как таковым, чтобы придерживаться нигилистических позиций в отношении человека и человеческой культуры. Это выводит к темам «Бунтующего человека» Камю.

В «Бунтующем человеке» Камю стремится понять, как человек и человечество становятся способными к убийствам, войнам, через какие идеи и концепции осуществляется их оправдание.

Бунтующий человек – человек, говорящий «нет». Но, отрицая, он не отрекается: это человек, уже первым своим действием говорящий «да». Бунт римского раба, самоубийство русских террористов на каторге – примеры, из которых Камю делает вывод: «В опыте абсурда страдание индивидуально. В бунтарском порыва оно приобретает характер коллективного существования... Я бунтую, следовательно, мы существуем».

Метафизический бунт – это восстание против своего удела и всего мироздания. Он начинается с разговоров об устранении Бога, затем – постепенно возникающие тенденции «уравнивания» человека с Богом. Затем у Камю следуют анализы форм бунта.

Бунтарству следует пройти через самокритику и самоограничения. «Революционный дух Европы может в первый и последний раз задуматься над своими принципами, спросить себя, что за отклонение толкает его к терроризму толкает его к терроризму и войне, и вместе с целями бунта обрести верность самому себе». В финале книги Камю пытается указать человеку на формы «истинного бунта» и «нового революционаризма», свободные от разрушительных последствий.