Глава седьмая. — На протяжении многовековой военной истории тактика наступательного боя непрерывно менялась

— На протяжении многовековой военной истории тактика наступательного боя непрерывно менялась... — Майор Пчеловодов мерил класс неторопливыми шагами. — Прежде всего под влиянием совершенствования сил и средств вооруженной борьбы.
Кадеты скучали. Перепечко, высунув от усердия язык, рисовал в тетради танки, бегущую в атаку пехоту и взрывы.
— На ранней стадии развития военного дела, во времена холодного оружия, — вновь заговорил преподаватель, — наступление в основном велось в плотно сомкнутых построениях и... Суворовец Перепечко!
Не ожидавший такого оборота событий Степа вздрогнул и торопливо прикрыл свои художества учебником.
— Я!
— Повторите, что я сейчас сказал.
— Э... — напрягся Степа. — Велось... в сомкнутых построениях. Плотно...
— Что велось?
— Ну, наступление, — объяснил Перепечко.
Майор усмехнулся:
— Вы, я смотрю, умудряетесь делать два дела одновременно... Это что такое? — взял он в руки тетрадь Степы с рисунками. — Панорама какой битвы, я спрашиваю?
— Да так... никакой... — багровея, пробурчал Перепечко.
— Это что здесь у вас? — Пчеловодов ткнул пальцем в рисунок.
— Танк.
— Какой танк?
— Т-34.
— Значит, Великая Отечественная, да?
— Наверное, — неуверенно промямлил Степа.
— А почему у вас танки, Перепечко, рассеяны по всему полю?
— Не знаю, — пожал плечами кадет.
— А пехота почему только на одном фланге сконцентрирована? — продолжал интересоваться преподаватель.
— Так просто, — пробубнил Степа, не зная, куда деваться.
— Так просто?! А если у противника здесь засекреченные огневые точки? Это ж ты сколько народу положишь, Перепечко?
— Товарищ майор, — взмолился суворовец, — так это же просто рисунок.
— А у нас что, урок рисования?! — Пчеловодов помахал тетрадью Степы, обращаясь
ко всему классу: — Внимание! Только что на ваших глазах великий полководец Перепечко загубил целый танковый корпус и два батальона пехоты!
Взвод дружно рассмеялся. Майор нахмурился:
— Это не смешно! Это очень даже грустно, друзья мои. Потому что из-за таких вот офицеров, которым плевать на занятия по тактике, потом и проигрываются целые сражения. Садитесь. Порвите свой позор, суворовец! Еще раз увижу — нанесу вам упреждающий удар... прямо в журнал.
Кадеты снова зафыркали. Пчеловодов нахмурился еще сильнее:
— Слушаем тишину.
Затихли. Майор удовлетворенно кивнул и раскрыл учебник:
— Так, идем дальше.

По коридору Суворовского шел кадет-первогодок.
— Эй, сос... Стоп-машина. — К нему неспешно приблизился Сырников с мусорным ведром в руках. — Куда шагаем?
— В туалет иду.
— А почему пешком? До фига времени свободного? Значит, так... — Сырников оглянулся по сторонам и сунул ведро в руки кадета. — Взял вот это ведро, мусор выбросишь, ведро принесешь в первую роту, второй взвод.
— А почему это я должен? — насупился первокурсник.
— Родной, ты никому ничего не должен, — усмехнулся Сырников. — Ты про взаимовыручку суворовскую слыхал?
— А при чем тут это?
— Как это при чем? — удивился Сырников. — Тебя старший товарищ просит. Ты что, не протянешь руку помощи?! Короче, взял ведро — и бегом.
Первокурсник вяло поплелся прочь с ведром в руках. Навстречу ему из-за угла вывернули Макаров, Трофимов и Сухомлин.
— Далеко собрался? — Максим бросил быстрый взгляд сначала на сoca, потом на Сырникова, маячившего в глубине коридора.
— Мусор иду выбрасывать.
— Кругом, шагом марш за мной! — решительно скомандовал Макаров. Сос послушно поплелся за второкурсниками.
Сырников, увидев приближающуюся компанию, недоуменно приподнял брови:
— Так, я не понял... Тебе же русским языком сказали мусор выбросить.
— Видали? — хмыкнул Макаров. — В училище новый командир нарисовался.
— А вам что здесь надо? — соизволил заметить однокашников Сырников.
— Да мы так, мимо шли... — пожал плечами Сухомлин.
— Вот и идите. А ты, — Сырников ткнул пальцем в сoca, — бегом мусор выбрасывать!
— Стоять! — Голос Максима зазвенел металлом. — Слушай, Сырок, у тебя, по-моему, в башке еще мусора немеряно. Чего парня гоняешь?
— Это пока еще не парень, это сос, — презрительно прищурился Сырников.
— Ты что, забыл, как сам сосом был? — нахмурился Трофимов.
— А я стираю ненужные файлы.
— Можем восстановить, — ухмыльнулся Сухомлин.
— Слушайте, да вам вообще какое дело?
— А может, он наш брат, — заявил Макаров, хлопнув новичка по плечу. — Родной. Нам обидно за родственника. Поставь ведро и гуляй.
Сос недоверчиво покосился на Максима. Сухомлин подтолкнул его в спину:
— Ну, чего стал? Гуляй, сказали.
Первокурсник торопливым шагом двинулся прочь. Максим щедрым жестом протянул мусорное ведро Сырникову:
— А ты, Сырок, держи ведро. Это подарок. Второму взводу от третьего.
— Упыри, блин, — буркнул Сырников вслед хохочущим кадетам.

...Мать Ксюши Синицын заметил издалека. И бросился к ней со всех ног:
— Тетя Света... Светлана Николаевна!
— О, Илюша... — Женщина улыбнулась. — Привет, ну как ты?
— Здравствуйте... Я-то нормально. А как там... Ксюша?
— Все хорошо, долетела отлично... Она тебя гак ждала! Думала, что ты придешь проводить.
Илья опустил глаза:
— Я пытался... но не успел, честное слово.
— Да верю, верю, — улыбнулась Ксюшина мать, — я ей так и объяснила.
— Она сильно расстроилась?
— Да не забивай ты себе голову... Я, кстати, сама собиралась к тебе на днях зайти. Ксюша вчера звонила. И просила передать тебе.
Она поставила на землю пакеты, открыла сумочку и протянула Илье небольшой листок.
— Что это?
— Адрес электронной почты, по которой с ней можно общаться.
— Спасибо... — Илья бережно разгладил бумажку. — А внизу что за цифры?
— Не обращай внимания, это она продиктовала свой английский телефон, но туда же много не назвонишься, ты же понимаешь... дорого.
— А еще что говорила? — жадно спросил Синицын.
— Да у нее было-то всего пара минут. Разместили нормально, соседи по общежитию хорошие. Они в центр ходили гулять... Да ты напиши ей, вот же адрес, — засмеялась она.
— Спасибо, Светлана Николаевна!
— Кстати, Илюш, ты, если время свободное будет, заходи, не стесняйся.
— Спасибо, обязательно. Давайте я вам с сумками помогу.
— Да они легкие, и тут близко!
— Тем более, — улыбнулся Синицын, подхватывая пакеты.

На кухне Ротмистровых стоял дым коромыслом. Наташа, ступая осторожно — она была уже на шестом месяце, — отошла от плиты и поставила на стол тарелку с горячими котлетами. Ротмистров и Сырников заканчивали есть суп.
— Зая, присядь, хватит суетиться, — попросил Ротмистров жену.
— Сейчас, только огонь под картошкой меньше сделаю... — Наташа вернулась к плите, потом присела на табуретку: — Ну, как суп?
— С ума сойти, — улыбнулся майор. — Я чуть ложку не проглотил. Объедение, правда, Леш?
— Угу, — без энтузиазма отозвался Сырников.
— Вам салат к картошке порезать?
— Леш, ты салат будешь? — переспросил Ротмистров.
— Нет, — помотал головой Сырников, — и так жирно будет.
Отец внимательно взглянул на сына, но промолчал.
— Натусик, а ты почему не ешь? С утра голодная же ходишь!
— Вадим, я ж тебе объясняла, — улыбнулась Наташа, — токсикоз. Я и так на кухне еле нахожусь от этих запахов.
— Кхм, понял, — смущенно кашлянул Ротмистров. — Значит, так, Леш, быстро опустошаем тарелки — чтобы никаких запахов!
Он заработал ложкой по меньшей мере вдвое быстрее. Сырников, криво усмехнувшись, продолжал есть неторопливо.
— Ладно, вы кушайте, — Наташа со вздохом поднялась, — я пока кастрюли помою.
— Мм... ни в коем случае, — промычал с набитым ртом муж. — Сиди отдыхай, мы с Лешей сами помоем. Помоем ведь, Алексей?
— Помоем, помоем, — угрюмо пробурчал Сырников.
Наташа сделала было шаг к мойке, но Ротмистров, опередив ее, выхватил у нее из рук кастрюлю.
— Отставить! Отдыхай. Нам нужен здоровый наследник... — Он опустился на корточки, прижался ухом к Наташиному животу. — Сладкий мой... Как мы там? Как там наш Толик?
— Ты смотри, а то сейчас как даст ногой! — засмеялась Наташа.
— Ничего, папка выдержит, — счастливо улыбнулся Ротмистров. — Видал, Алексей, какой у тебя брательник растет? Уже ногами машет... Кстати, Леш, как тебе имя? Ротмистров Анатолий Вадимович! Звучит?
— Звучит, — холодно отозвался Сырников, бросая ложку и вставая из-за стола. — Спасибо, я наелся.
Он вышел из кухни, хлопнув за собой дверью.
Ротмистров и Наташа переглянулись.

На автобусной остановке Сухомлин в два счета расправился с яблоком и теперь озирался в поисках урны. Наконец углядел ее и, прищурившись для верности, кинул огрызок в мусорницу. Но не рассчитал — огрызок шлепнулся на снег.
— Что, прицел сбился? — раздался за спиной кадета веселый девичий голос.
Обернувшись, Сухомлин увидел высокую красивую девушку в форме, как ему показалось, офицера милиции.
- Ой, извините... — Он подобрал огрызок. — Я не заметил... я случайно... товарищ… товарищ курсант?!
Только теперь он разглядел на ее погонах букву «К». От досады Сухомлина бросило в жар.
— Так, я не понял. Ты чего тут?
— Что, сразу не разобрал? — рассмеялась курсантка. — Да ты расслабься. Или у вас в Суворовском все такие пугливые?
— Чего это пугливые? — обиделся Сухомлин. — Я не испугался. Просто неожиданно, сзади...
— Ясно. Скажи, а пятый автобус давно был?
— Не знаю, я сам только что подошел.
— А ты не знаешь, он возле площади поворачивает или прямо идет?
— Прямо.
Некоторое время они стояли на остановке, с интересом поглядывая друг на друга. Наконец курсантка взглянула на часы и заспешила прочь.
— Эй, ты куда? — окликнул ее Сухомлин. — Пятый сейчас будет уже.
— Я на такси. Некогда, опаздываю. Счастливо тебе.
— Счастливо, — отозвался кадет, с сожалением провожая девушку взглядом.

...Когда майор Ротмистров вошел в комнату сына, тот валялся на диване, уставившись в книжку.
— Леш, слушай... помощь твоя нужна.
— Чего? — не сразу отозвался сын, опуская книгу на колени.
— Я говорю, помочь надо.
— Чего еще помочь? Я посуду помыл.
— Мне тут позвонили, отскочить надо по делам.
— Отскакивай, — пожал плечами Сырников, — я ж тебе не мешаю.
— Там сейчас белье достирается, — договорил майор. — Надо будет помочь Наташе развесить, а то ей тяжело одной.
Сырников вздохнул:
— Пап, у меня один выходной. Я что, не могу отдохнуть, как человек?
— Отдохнуть? — поднял брови Ротмистров. — Можно подумать, что ты в училище сильно перетруждаешься.
— Вот только не начинай, а?!
Ротмистров походил по комнате, присел на край дивана, где лежал сын.
— Леш... Неужели непонятно? — Он взял из рук Сырникова книгу. — Наташа носит ребенка. Твоего брата, между прочим.
— А я его не заказывал, ясно?! — резко приподнялся Сырников. — И не брат он мне!
Майор судорожно сглотнул. Ему показалось, что он ослышался.
— Так, может... и я тебе не отец?
— Не знаю, — хмыкнул сын. — Надо у мамы спросить.
Майор сильно, до боли, сжал губы, стиснул кулаки.
— Алексей, мне иногда хочется тебя очень сильно ударить.
— Ну так ударь, чего ждешь?! — выкрикнул сын в лицо отцу.

Как всегда, после увольнения в расположении стоял веселый гул голосов.
— Ну че пацаны, кто как увал провел? — осведомился Трофимов, расстегивая китель.
— Мы с Вероникой в кино ходили, — сообщил Перепечко. — Боевик американский. Тупо-о-ой!
— А ты когда-нибудь видел нетупые американские боевики? — засмеялся Синицын.
— Они же и рассчитаны на такого зрителя, как Печка, — поддакнул Макаров.
Кадеты заржали.
— Пацаны, а у нас в городе школа милиции есть? — как бы невзначай спросил Сухомлин.
— Ну да. Ты что, не знал?
— А там что, бабы тоже учатся?
— Ну, учатся, — кивнул Трофимов. — А ты что, заарканил кого?
— Да нет, — чуть смутился Сухомлин, — просто спросил.
Макаров выразительно присвистнул.
— Как же, «просто спросил»!.. Небось на экзотику потянуло?
— Какая еще экзотика? — недовольно протянул Сухомлин, стягивая с себя парадку.
— Школа милиции. Там знаешь какие телочки учатся? Наручники, дубинки, решетки, вся фигня.
Кадеты снова расхохотались.
«Да ну вас, придурки», — недовольно пробурчал Сухомлин себе под нос.

Молодой, но уже с залысинами информатик медленно вышагивал взад и вперед по классу. Тишину нарушало только негромкое гудение компьютеров.
— Помимо обычных аш-ти-ми-эль документов существуют также так называемые документы с фрэймами. Кто знает, что по-английски значит слово «фрэйм»?
— Рама, — с готовностью отозвался Сухомлин.
— Правильно.
Оглянувшись по сторонам, Синицын украдкой извлек из кармана бумажку с крупно выведенным адресом [email protected] и быстро забегал пальцами по клавиатуре.
— В отличие от обычных документов, — продолжал информатик, остановившись за спиной Ильи, — они не содержат никакой информации для предоставления пользователю, а служат для разделения рабочей области браузера на несколько отдельных окон... Та-ак. А кто это у нас в Интернет полез, а?
Илья судорожно смял бумажку с адресом в ладони.
— Суворовец Синицын... Мухой себя возомнил?
— Почему мухой? — пожал плечами вскочивший Илья.
— А что ж тебя в паутину так тянет во всемирную? Ну-ка, глянем...
Он щелкнул мышкой и иронично хмыкнул, глядя в экран.
— «Привет, любимая. Ксюха, если бы ты знала, как я скучаю...»
Сам не понимая, что он делает, Илья оттолкнул учителя от компьютера, торопливо закрыл окно письма. Информатик покраснел и нахмурился:
— Это что сейчас было?
— Сергей Викторович, вы не имеете права, — глухо выговорил Синицын. — Это личное.
— Ах вот оно что! То есть заниматься на уроке черт знает чем вы право имеете, а преподаватель заглянуть в казенный компьютер права не имеет. Так, что ли?
Илья молчал, упрямо сжав губы.
— Ну что же, оригинальная трактовка. Прошу к доске, Синицын. Посмотрим, так ли хорошо вы знакомы с алгоритмами ветвления, как с электронной почтой. Чего стоим?.. Вперед.

После урока в комнате отдыха Макаров и Перепечко уселись за шахматы. Трофимов, Сухомлин и Соболев с интересом следили за партией.
— Ну, Печка... — Максим нетерпеливо взглянул на часы. — Ты там что, заснул?
— Я думаю, — пробубнил Степа, сидевший над своим ходом уже десять минут.
— Ты завязывай с этим делом, а то задымишься.
Кадеты рассмеялись. Перепечко недовольно сморщился:
— Тише вы!
— Так, все заткнулись, — скомандовал Макаров. — Не видите, Капабланка думает.
Наконец Степа решился на ход.
— Я конем, — объявил он. — Вот сюда.
— Все пропало. — Максим сокрушенно покачал головой. — Гроссмейстер сделал ход конем. Даже не знаю, как быть... Пацаны, может, мне сразу сдаться?
— Макар, хорош трепаться, - пропыхтел Степа. — Ходи давай.
— Извините, гроссмейстер, — потупил глаза Максим. — Я же культурно, без мата... Хотя... — Он быстро двинул своего ферзя вперед. — Без мата не получится. Пардон, гроссмейстер. Вам мат.
Степа выпучил глаза:
— Где?!
— В спортзале, — вздохнул Макаров. — Вот, смотри... Сюда нельзя, сюда тоже. Все. Иди тренируйся. Пока без шансов.
— Он конем не туда пошел, — негромко заметил Соболев. — Можно было вилку сделать... Тогда бы у тебя без шансов было. — Он взялся за Степиного коня и сдвинул его в другую сторону. — Вот сюда ходишь. Шах. И ферзя забираешь.
— Блин, точно, — уныло протянул Перепечко.
— Извините, — иронично прищурился Максим на Кирилла, — я не узнаю вас в гриме. Крамник? Нет. Каспаров? Тоже нет. Боже мой... Анатолий Карпов!
Кадеты фыркнули. Соболев набычился.
— Слышь, Карпов, — продолжал Макаров, — со стороны все умные. Может, сам попробуешь вилку сделать?

...В кабинет майора Ротмистрова постучали. На пороге застыл его сын — Леша Сырников.
— Товарищ майор, суворовец Сырников по вашему приказанию прибыл.
— Проходи... Леша, — мягко заговорил офицер, — я разговаривал с преподавателями. Многие тобой довольны. Говорят, ты очень сильно подтянулся в последнее время. Учитель физики вообще считает, что у тебя большие способности к этому предмету.
— Я стараюсь, — бесстрастно обронил кадет.
— Молодец, меня это очень радует. Так что давай не сбавляй обороты. — Ротмистров на миг опустил глаза. — Леш... вот нам бы еще в семье отношения подтянуть на такой же уровень... И я был бы счастлив.
— Это не моя семья, — непреклонно усмехнулся Сырников. — Это ТВОЯ семья.
Майор вздохнул:
— Опять старая пластинка. Алексей, ты ведь уже взрослый мужик. Что ты все в одну и ту же дудку дудишь? Мы с твоей мамой уже давно не живем вместе. Я люблю Наташу, мы ждем ребенка. Ты по-человечески можешь это понять?
— Не могу.
Ротмистров встал из-за стола, прошелся по кабинету.
— Леш, иногда мне кажется, что ты все это делаешь специально.
— Я могу идти? — отчеканил Сырников.
— Подожди. Чего ты добиваешься? Чтобы у Наташи случился выкидыш? Ты хлопнул дверью и ушел, а у нее потом голова весь день болела.
— Надо было таблетку выпить, — равнодушно произнес кадет.
— Ей нельзя пить таблетки, она в положении! — вспылил майор. С трудом взял себя в руки и продолжил: — Леш, ну нельзя же быть таким злым... Откуда в тебе столько желчи?
— Я не злой.
— Да ты посмотри на себя, у тебя ни друзей, ни товарищей... У тебя даже девушки нет!
— На фига она мне нужна?
— А ты попробуй. Может, хоть тогда научишься чувствовать и поймешь, что такое жить не только для себя.
— Есть идти и найти себе девушку, — произнес Сырников, вставая по стойке «смирно». — Разрешите выполнять?
Ротмистров устало взглянул на сына:
— Иди с глаз моих...

В комнате отдыха кадеты по-прежнему сидели за шахматной доской. Только теперь диспозиция поменялась — место Перепечко занял Соболев. Макаров хмурился, глядя на положение фигур.
— Зря ты турой походил, — проговорил Перепечко на ухо Максиму.
— Не турой, а ладьей, — поправил тот.
— Ну, ладьей... Надо было офицером.
— Слышь, тренер, — процедил Макаров, — ты сначала выучи, как фигуры называются. Офицер, блин.
Между тем Соболев двинул на доске одну из своих фигур. Макаров удивленно приподнял брови:
— Ты же ферзя подставил!
— Ну, значит, подставил, — кивнул Кирилл.
— Можешь переходить.
— Зачем? Я уже пошел.
— Значит, мы гордые, да?.. — сузил глаза Макаров. — А я не гордый. Мне лишний ферзь в хозяйстве не помешает.
Он снял ферзя и победоносно хмыкнул. В ответ Кирилл двинул своего слона:
— Шах.
— Я сюда... — Макаров увел короля от атаки.
— Шах, — снова произнес Соболев.

— Ну, сюда, — пожал плечами Максим.
Кирилл внимательно взглянул на него:
- Мат.
Макаров угрюмо уставился на свою позицию. Да, все верно: король зажат противником в клещи, уходить некуда.
— Ни фига себе, — присвистнул Сухомлин.
Соболев протянул Макарову руку, но тот не спешил ее пожимать.
— Слушай, давай я перехожу, — наконец сдавленно произнес он.
— С какой это радости? — удивился Соболев.
— Ты же конем перехаживал.

— Я не перехаживал! Я взялся за фигуру и сказал «Извините»!
— Да ладно, — махнул рукой Макаров. — Что у нас, чемпионат мира, что ли?! Ну, не заметил я твоего слона.
— Макар, харэ грузить, — хмыкнул Сухомлин, поправляя очки. — Проиграл так проиграл... А ты, Кирюха, занимался, что ли?
— Да так, отец учил, — неохотно ответил Кирилл. — Хотите, классную задачу покажу? Там вообще все фигуры жертвуются и мат пешкой ставят.
— Давай.
Соболев принялся вновь расставлять фигуры. Кадеты сгрудились вокруг, с любопытством глядя за его манипуляциями.
— Значит, так... Король здесь, — приговаривал Соболев. — Ладья здесь... И два слона.
— Пацаны! — нарочито бодро возгласил Макаров. — Я в буфет, кто со мной?
— Макар, давай попозже, — не отрывая взгляда от доски, попросил Трофимов.
— Печка? — окликнул Максим.
— Я посмотреть хочу.
— Как знаете, — проворчал Макаров, выходя из комнаты. — Алехины, блин...