Глава пятая. Дверь канцелярии распахнулась настежь

Дверь канцелярии распахнулась настежь. Майор Василюк поднял удивленные глаза на радостно улыбающегося прапорщика Кантемирова.
— Здравия желаю, товарищ майор!
— И тебе того же.
— Палыч, какие у тебя сегодня планы на вечер? — Кантемиров уселся на стул, довольно потер руки.
— А ты что, хочешь меня в театр сводить? — хмыкнул майор.
— Все, Пал Палыч... Театр свернулся, представление закончилось!
— Не понял?
— Сплавил я пса своего! — сияя, сообщил прапорщик. — Так что жду тебя сегодня в гости! На коньячок. Праздник у меня, понимаешь?
— Как сплавил? — усмехнулся Василюк. — По воде, что ли?..
— Обижаете, товарищ майор! По объявлению... Написал, расклеил — и нашлась доб-рая душа. Недаром мы самая читающая нация в мире.
— Я смотрю, ты еще и наварился, — хмыкнул майор.
— В смысле?

— В прямом. Поляны накрываешь... Коньячком балуешься. И много за щенка срубил?
— Да ты что, Палыч? — счастливо рассмеялся Кантемиров, — Да я сам готов был до-платить! Только бы забрали. Ты не представляешь, такая гора с плеч.
В кармане прапорщика негромко запищал телефон.
— Слушаю... Да, я... Помню, как же... Кто сука?!.. Вы там выражения подбирайте...
А, щенок сука... Как сука?! Его ж Степан зовут... А, ну да... Подождите, а я откуда знал?
Что значит «назад»? И как вы себе это представляете?! Алло... Алло!
Раздались короткие гудки отбоя. На Кантемирова было больно смотреть.
— Представляешь, — погасшим голосом сообщил он, — этот Степан сукой оказался.
— А ты что, не знал?
— Откуда?! Степан и Степан... Я ему под хвост не заглядывал.
— А надо было, — наставительно сказал майор.
— Вечером назад принесут, — убито проговорил Кантемиров. — Твою дивизию...
— Ну, у меня пока еще только взвод.
— Взвод... С этим взводом головной боли больше, чем с дивизией.

- Я так понимаю, что гости с коньячком сегодня отменяются?
На этот вопрос прапорщик не успел ответить. Постучавшись, в кабинет вошёл Макаров.
- Товарищ майор, вице-сержант Макаров по вашему…
- А-а-а… - кровожадно протянул Кантемиров. – Заводчик собак-чемпионов? Очень даже кстати! Очень!
- Погоди, Адамыч, - нахмурился Василюк. – Ну что, вице-сержант, поздравляю. Весело четверть начали!
- А что случилось, товарищ майор?
- Он ещё спрашивает! Мне что, пальцы загибать?! – Василюк и в самом деле загнул один палец. – Два урока сорвали – раз! В столовой бардак устроили – два…
- Щенка приволокли, - вставил Кантемиров. – Вам что тут, Макаров, псарня?!
- Товарищ прапорщик, а при чём тут я? – пожал плечами Максим. – Я, что ли, его приволок?
- Нет, я! Вот так, от нечего делать, взял и притащил в казарму!
- Её, - уточнил Василюк.
- Чего?
- Да так, ничего… Действительно, Макаров, опять же – собака… - Он загнул ещё один палец. – Вы на каком курсе учитесь?
- На втором, - упавшим голосом проговорил Максим.
- Ты смотри, помнит! – взвился Кантемиров.
- Спокойнее, Иван Адамыч… Ты, Макаров, между прочим, вице-сержант. А у вице-сержанта есть определённые обязанности. И их надо выполнять.
- Товарищ майор, а почему вы только негатив видите? Было ведь много и положительных моментов.
- Серьёзно? – развёл руками Василюк. – Что-то я не припомню.
- Ну как же… Лабораторная по физике – весь взвод на четыре и пять. Лыжный кросс – мы вторые.
- Вторые, Макаров, вторые! – вставил Кантемиров.
- Ну не десятые же! – не выдержал Максим. – И потом, товарищ прапорщик… Сколько сугробов вокруг училища выровняли… Это же произведения архитектуры!
- Так, Макаров! – рявкнул Кантемиров.
- Тише, Иван Адамыч, - поморщился майор. – Положительные моменты, Макаров, - это ваша обязанность. А отрицательные – ваши просчёты.
- Что, мои лично?
- И ваши тоже, - кивнул Василюк.
- Понятно. Я могу идти?
- Идите.
- И помни: ещё одна выходка – и я вам устрою экскурсию на конфетную фабрику! – крикнул вслед Максиму Кантемиров. – Ей-богу, детский сад какой-то!
- Устроит он мне… устроитель, - раздражённо пробормотал Макаров себе под нос, захлопывая дверь в канцелярию. – Я тебе сам скоро устрою.

Кадеты сгрудились вокруг шахматного стола в комнате досуга. Синицын задумчиво вертел в пальцах ферзя, но мысли его были явно далеко от шахмат.
- Мужики, а может, не стоит? – проговорил он наконец. – Философ – нормальный мужик. Подумаешь, вздрючил…
- Тебе сколько лет? – деловито спросил Макаров.
- А при чём здесь это?
- При том! Мы что ему, сосы какие-нибудь?!
- Не знаю, - вздохнул Илья, - мне этот замут вообще не нравится.
- Ты что, откалываешься от коллектива? – нахмурился Трофимов.
- Никуда я не откалываюсь, просто своё мнение высказываю.
- Да ладно, расслабься, - хмыкнул Сухомлин. – Мы ж ему не дом спалить собираемся. Так, поживёт недельку весёлой жизнью.
- Это даже полезно, – вставил Перепечко.
- Ладно, - махнул рукой Синицын, - подчиняюсь мнению большинства.
- Вот, - удовлетворённо кивнул Макаров. – Яркий пример торжества демократии. Ещё инакомыслящие есть?
- Не, эти сугробы просто так оставлять нельзя, - помотал головой Трофимов.
- Вот и чудненько. Печка, тащи бумагу!.. Народ, разминаем мозги.

Мозги разминали в кабинете самоподготовки. Через полчаса Макаров взял в руки исписанный листок, все столпились за его спиной.
- Пацаны, этого мало, - покачал Максим головой. – Надо ещё набрасывать.
- Кантемиров, Кантемиров… - задумчиво протянул Перепечко. – Во! Кантиков!..
- Было уже…
- Кантемирович-Данченко, - выдал Сухомлин.
- Не, ну это сразу поймут, что шутка, - возразил Синицын. – Надо что-то более реалистичное.
- Макар, ты зачитай, что там у нас, - попросил Трофимов.
- Кантеморов, Кантошкин, Кантиков, Снегомиров, Сугробов… и, наконец, Философюк.
Кадеты дружно заржали.
- Так, может, хватит?
- Не, нам надо много объявлений.
- А ты его телефон точно помнишь? – опасливо поинтересовался Стёпа.
- Он же нам сам его диктовал, - напомнил Максим. – Забыл?
- А, ну да… - Перепечко почесал в затылке. – О, кстати! Кантелософ!
Кадеты снова расхохотались.
- Браво, Печка! Пять баллов!

Перед сном, как обычно, негромко болтали.
- Эх, пацаны, - мечтательно протянул Перепечко. – Скорей бы послезавтра…
- А что у тебя послезавтра?
- Как что? Увал.
- Слышь, Печка, - приподнялся на локте Соболев. – У нас в Московском тоже был один такой… Тоже всё время про увалы мечтал. У него даже кличка такая была.
- Какая?
- Увалень.
Кадеты тихонько похихикали.
- Слышь, Сухой, - толкнул Сухомлина локтем Трофимов, - а ты в субботу куда идёшь? В Интернет? Или по бабам?
- Не знаю, - отозвался Сухомлин, - ещё не решил.
- А он по бабам в Интернет ходит, - выдал Макаров.
Снова посмеялись.
- Блин, - вздохнул Трофимов, - а меня Танька на день рождения позвала.
- Везёт… - Сухомлин вдруг привстал на койке: - Слушай, а у Танюхи твоей, может, подруга какая есть?
- А на фига тебе подруга? – после паузы откликнулся Трофимов. – Хочешь, Танюху забирай.
- Не понял…
-Да задрала она уже.
- Да ты чё? – оторопел Сухомлин. – Я её на дискаче видел. Вроде нормальная чувиха.
- Да она-то вроде нормальная, - вздохнул Трофимов, - только со своими прибамбасами.
- В смысле?
- Вот прикинь. Сидим с ней, кино смотрим… Фильм наитупейший, а она ржёт.
- И чё? – поинтересовался Сухомлин.
- Ничё. Меня напрягает.
- Слышь, Трофим, - хмыкнул Макаров, - а может, это ты тупой? А фильм как раз нормальный был.
Снова похихикали.
- да, - после паузы вздохнул Соболев, - нормальную девчонку сейчас трудно найти.
- А вот мой дядька говорит, чтобы нормальную найти, надо их сотню перебрать, - сообщил Сухомлин.
- В смысле? – заинтересовался Трофимов.
- Философия у него такая. Сначала, говорит, надо познакомиться с сотней девчонок. Посмотреть там, пощупать… А потом уже из них выбирать.
- Прикольный у тебя дядька, - хмыкнул Макаров. – И что он, разменял сотню?
- Ну-у… - неуверенно протянул Сухомлин. – Говорит, что да.
- Н-да, - озадачился Перепечко. – А где ж из взять-то столько? Сто штук!
- Пацаны, шухер! – давясь смехом, предостерёг Максим. – Казанова проснулся.
Но всё-таки больше всех впечатлился историей про любвеобильного дядьку Трофимов. Утром он подкатил к Сухомлину в умывалке.

— Слушай, Сухой... а твой дядька этот... ну, который с бабами знакомился. Он вообще женился потом?
— Ну да.
— И что?
— И все, — пожал плечами Сухомлин.
— Слушай, а на которой из них?.. Ну, в смысле, на какой по счету?
— На шестьдесят девятой, — подмигнул Сухомлин.
— Че, серьезно, что ли?
— Блин, Трофим, — ухмыльнулся Сухомлин. — Ну откуда я знаю, на которой он же-нился? Он что их, нумеровал, что ли?
— А что, нет? — озадаченно протянул Трофимов. — Откуда ж он тогда знает, что их было сто?
— По рубцам на сердце, — многозначительно бросил Сухомлин, выходя из умывалки.

- Взвод, смирно! – скомандовал Максим. – Товарищ майор! Третий взвод к уроку военной подготовки готов! Отсутствующих нет!
Преподаватель военной подготовки майор Пчеловодов – лысый, с жёстким, будто высеченным из камня, лицом, - молча обвёл взвод глазами.
- И всё?
- Заместитель командира взвода вице-сержант Макаров!
- Вот теперь всё, - кивнул майор. – Вольно, садитесь. С сегодняшнего дня мы с вами приступаем к основам тактики. Открываем конспекты, пишем тему… «Действия при подъёме по тревоге».
Воспользовавшись тем, что преподаватель раскрыл учебник, Перепечко обернулся к Сухомлину:
- Сухой, а во сколько сегодня хоккей?
- В двадцать один тридцать.
- А кто играет?
- Наши со Швецией.
- Я сказал, открываем конспекты, а не рты! – неожиданно повысил голос майор.
Перепечко испуганно притих, но через мгновение заёрзал и снова обернулся назад:
- Сухой, а по какому каналу?
- Взвод, встать! – громыхнул Пчеловодов.
Кадеты послушно вскочили.
- Сесть… - удовлетворённо кивнул майор и тут же снова рявкнул: - ВСТАТЬ!.. Сесть…
Повторив команду раз пять, он скомандовал: «Смирно!» Суворовцы напряжённо застыли у парт.
- Все слышат тишину? – спросил майор, холодно глядя на класс. – Запомните. Вот так она должна звучать на моём уроке. Вольно, садитесь. И зарубите себе на носу – здесь вам не физика и не биология. Я ничего не имею против вышеперечисленных предметов, но требую не путать их с занятиями по военной подготовке. Всем ясно?
- Так точно... – нестройно отозвался взвод.
- Не понял.
- ТАК ТОЧНО! – хором выдохнули кадеты.
- Ну вот. – Взгляд майора чуть потеплел. – Совсем другое дело.

После занятий в бытовке гладили парадную форму.
Макаров, бережно прижимая к груди неслабую стопку каких-то бумаг, заскочил в комнату:
- Сухой, держи. Это твои. – Он сгрузил часть бумаг в руки Сухомлина. – Расклеишь возле училища. Трофимушка, тебе тоже стопочка. Возле универмага. Так, теперь Печуркин. Вот, на бульваре расклеишь.
- А куда там клеить? – озадачено вздохнул Перепечко.
- На лоб себе! Тебе что, столбов мало?! Синица, оформишь возле рынка, ты ведь живёшь там рядом.
- Слышь, Макар, - понизил голос Синицын, - можно, я не буду клеить?
- Оба-на! – заинтересованно протянул Максим. – Значит, решил-таки отколоться, да?
- Да нет, - смешался Илья, - я же писал вместе с вами…
- И что?
- Понимаешь, у меня Ксюха… Она в Англию улетает в среду. У нас сегодня как бы последний день.
- Понятно, - кивнул Макаров.
- Да нет, я серьёзно. Просто хочется вместе побыть. Сам понимаешь…
- Ладно, Синица, расслабься, - Максим хлопнул друга пол плечу. – Всё нормально, решим вопрос.
- Спасибо, Макар, - растроганно пробормотал Илья.
- Да чего там.
Озабоченно теребя в руках оставшуюся пачку объявлений, Максим оглядел бытовку. Встретил взгляд Соболева, возившегося в углу с утюгом, но ничего ему не сказал.

Один за другим кадеты надевали парадную форму и торопливо выскакивали за дверь — в увольнении дорога каждая минута. Только Трофимов, похоже, не особенно торопился — корябал что-то на листочке, сгорбясь на табуретке.
— Трофим, ты идешь? — окликнул его Сухомлин, — Завязывай ты со своей алгеброй, пошли!
— Сейчас, — буркнул тот под нос.
— Это че такое? — Сухомлин сунул любопытный нос в листок, над которым мудрил приятель, и выхватил его. — Че это у тебя такое? Катя, Маша, Таня...
— Дай сюда! — набычился Трофимов, пытаясь вырвать листок.
— Это че за перепись населения?
— Дай сюда, — повторил Трофимов, выхватывая бумажку из пальцев Сухомлина.
— Трофим, ты че? — дошло наконец до того. — Решил, как мой дядька, да?
— Не твое дело.,.
— Откуда уже пять штук набежало, а?
— Откуда надо.
— Не, ну я серьезно! Танюху я знаю. А Катя кто такая?
— Мы в школе на танцы ходили, — пробурчал Трофимов,, отворачиваясь.
— Это в каком классе-то было? — присвистнул Сухомлин.
— Ну, в пятом.
Ого! А из роддома ты никого сюда не записал?! Ну. мало ли, лежали рядом.
— Слышь ты, юморист! — вскипел Трофимов. — Иди, куда шел!
— Да я вообще-то с тобой пойти собирался, — хмыкнул Сухомлин, выходя из распо-ложения.

У крыльца училища Соболева поджидала длинноволосая красотка Рита. Пара привычно, по-семейному чмокнула друг друга в губы, и до стоявшего на крыльце Макарова долетели обрывки слов: «Привет, солнце. До семи вечера я полностью в твоём распоряжении». – «Уж я распоряжусь, ты не сомневайся…» Максим криво ухмыльнулся.
- Макар, так я побегу? - Подскочил к нему Синицын.
- Беги.
- Без обид?
- Да беги, беги, какие обиды… Ксюхе привет. – Он обернулся к вывалившим на крыльцо однокашникам. – Так, народ, тут у Синицы форс-мажор, так что ещё по три объявления на каждого. Трофим… Печка… Сухой…
- Макар… - Обернувшись, Максим увидел Соболева. – Я вижу, вам тут чё-то расклеить надо?
- И что?
- Я в принципе тоже могу. Давай.
Максим несколько мгновений смотрел на протянутую руку Кирилла, потом перевёл взгляд на Риту, стоявшую в отдалении.
- Я думаю, тебе сегодня с девушкой явно не до этого будет, - наконец проговорил он. – Смотри, сам не расклейся.
Лицо Соболева потемнело.
- Да пошёл ты… - выдавил он наконец.
- Фу, как некультурно, - покачал головой Максим и подчёркнуто церемонно обратился к Рите: - Мадемуазель, позвольте принести вам свои извинения за невоспитанного кадета. Поверьте, не все суворовцы такие! Честь имею!
Он щёлкнул каблуками, склонил голову в поклоне и пошёл прочь. Рита заинтересованно смотрела ему вслед.
- Кто это?
- Да так, - неохотно отозвался Кирилл, - клоун один. Корчит из себя…
- Понятно. Ну что, мы идём?
- Ну конечно…

В течение следующего часа наших героев можно было видеть в разных частях города.
На бульваре Перепечко, опасливо озираясь, клеил объявления на фонарный столб.
Трофимов, ухмыляясь во весь рот, налепил объявление прямо на лоб изображённого на афише известного певца.
Сухомлин чётко козырнул проходящему мимо офицеру и, дождавшись, когда тот свернёт за угол, ловко наклеил сразу два объявления на тумбу…
Полюбовавшись своей работой, Макаров зашагал дальше. У только что приклеенной им бумажки остановился прохожий, пробежал глазами текст и набрал на мобильном номер.

—...Алло, — отозвался прапорщик Кантемиров. — Объявление? Да, давал. Подожди-те, какие запчасти? Я давал объявление по поводу собаки! Нет, я не торгую запчастями...
А вы вообще кому звоните? Нет, это не Кантиков. Вы ошиблись.
Раздраженно пожав плечами, он запихнул трубку в карман — и зря, потому что телефон тут же зазвонил снова.
— Алло... Я же вам только что сказал... Какая разница, какая у меня фамилия! Не Кантиков! Да, это мой номер... А я вам русским языком говорю, что никаких запчастей
не продаю... Ничего страшного, до свидания...

...— Носишь? — Ксюша с улыбкой потрогала свой новогодний подарок — золотую заколку, красовавшуюся на галстуке Синицына.
— Конечно. Я ее всю жизнь носить буду.
— Ну прямо... — улыбнулась Ксюша. Поцелуй был долгим, но все-таки не таким,
на который рассчитывал Илья.
— Илюш... мне позвонить надо.
— А я еще хочу, — улыбнулся он.
— Это по поводу визы, очень важно.
Илья со вздохом отстранился. Ксюша набрала номер, долго слушала гудки, потом пожала плечами:
— Не берут, странно...
— Пошли они в баню! — махнул рукой Синицын, притягивая к себе девушку.
Но и на этот раз счастье было недолгим. В дверях комнаты бесшумно возникла мать Ксюши.
— Я извиняюсь. Ксюша, ты не забыла? Полотенца, пасты, шампуни — все надо здесь купить. Я звонила Галина Адамовне, она говорит, что в Лондоне это все ужас как дорого.
— Мам, я помню...
— Хорошо. Кстати, чай будете?
— Спасибо, попозже, — улыбнулся Синицын.
Дверь в комнату закрылась. Илья снова привлек Ксюшу к себе.
—- Синицын, ты что сегодня, с цепи сорвался?
— А ты что хотела? Я ж тебя целый год не увижу!
— Почему год? Я же тебе говорила — я на каникулы приезжать буду.
— А вдруг не приедешь?
— Как это я не приеду?
— Ну мало ли...
Дверь в комнату снова открылась. Илья со вздохом отпустил Ксюшу.
— Да, Ксюш, — заговорила мать, — и еще... Я сегодня тебя уже не дергаю. Но завтра-послезавтра надо будет пробежаться по магазинам, купить тебе теплые вещи. Там в это время года очень холодно.
— Пробежимся, мам, еще три дня, — нетерпеливо бросила Ксюша.
— Хорошо, — недовольно проговорила мать. — Ксюш, а ты позвонила по поводу до-кументов?
— Там все время занято.
— Ну значит, надо набирать еще!
— Я набираю! — не выдержала дочь.
— Кстати, если что — чайник на плите.
Дверь закрылась. Илья задумчиво уставился на нее.
— Слушай, может, нам дверь стулом каким подпереть?

— Ты что, с ума сошел? — расширила глаза Ксюша.
— Ладно... — Синицын вскочил и решительно потащил девушку за собой в коридор. — Побежали ко мне.
— Подожди. Ты что, не слышал? Мне же позвонить надо...
— От меня позвонишь.
...На улице шел снег. И прохожие с улыбками оглядывались на нежно целующуюся пару — стройного юношу в черной шинели и красивую девушку.
— А твои что? — У синицынского подъезда Ксюша наконец перевела дыхание.
— А моих нету дома...
В коридоре они набросились друг на друга, стремительно срывая одежду и бросая ее прямо на пол.
— У нас целых два часа, — прошептал Илья на ухо Ксюше, обнимая ее...
В расположении Сухомлин подмигнул Трофимову:
— Ну че, Трофим?.. Че вы там с Танюхой решили?
— Все, — гордо отозвался тот. — Ауфвидерзеен.
Кадеты переглянулись.
— Серьезно? — протянул Перепечко.
— Ага. Причем быстро так, без лишних вопросов.
— Правильно, — одобрил Сухомлин. — Долгие проводы — лишние слезы.
Трофимов деловито извлек из тумбочки листок бумаги и крупно вывел на нем: «6. СВЕТА».
— Ни фига ж себе. — Сухомлин, сунувший нос в листок, изумленно присвистнул: — Да ты, Трофим, метеор.
— Это еще не все, — процедил Трофимов, выписывая на бумажке «7. ЭЛЬВИРА».
— Нехило, — оценил Сухомлин, поправляя очки. — Что, сразу две за день?
— Ну ты разошелся, — озадаченно помотал головой Перепечко.
— Это он с Танюхой разошелся. А с этими, я так понимаю, сошелся.
Кадеты, галдя, обступили Трофимова.
— А как это ты... с двумя сразу, что ли?
— Нет, конечно. Светка — это так... чтобы с Танюхой поссориться.
— Ясно, — с видом знатока кивнул Сухомлин. — А Эльвира — чтобы от Светки отвя-заться.
— Завидуйте, завидуйте, — победоносно протянул Трофимов, пряча свой донжуанский список.