Глава вторая. У крыльца Суворовского царило большое оживление

У крыльца Суворовского царило большое оживление. Одна за другой к училищу подкатывали машины. Со всех сторон к входу спешили юноши в чёрных шинелях с красными погонами. На ступеньках крыльца хохотали Трофимов, Сухомлин, Перепечко и Синицын.
Скрипя колёсами по снегу, подкатило такси. С заднего сиденья «Волги» появился загорелый Макаров в светлой курточке, небрежно зажимая между плечом и ухом мобильник.
- … Куда улетел, говоришь? В Цюрих? – долетел до друзей обрывок разговора, - Зашибись! Да ладно, пап… Не надо никуда звонить, я сам объясню… Сам, говорю! Да, уже на месте… Целую, пока…
Раздосадовано помотав головой, словно отгоняя ненужные мысли, он сунул телефон в карман и тут узрел столпившихся на крыльце однокашников.
- Мужики!!!
- Макар, здарова!!
Не меньше минуты ушло на объятия, рукопожатия и похлопывания. Наконец Сухомлин не выдержал:
- Макар, ты чё, все каникулы в солярии провалялся?
- Бери выше, - хмыкнул Максим, - Юго-Восточная Азия, Андаманское море…
- Таиланд, что ли? – быстро сообразил Синицын.
- Молоток, Синица, - одобрил Макаров, - держи «пять» по географии.
- А чё ты там делал? – сопнул носом Перепечко.
- Свиней пас, - сообщил Максим.
Кадеты дружно заржали.
- А ты чего не при параде?
- Пропустить сегодня решил?
- Да блин, - с досадой хлопнул рукой по штанине Максим, - без слёз не расскажешь. Наш багаж по ошибке в Швейцарию улетел. А у меня там форма.
- Ты чего, форму с собой брал? – изумился Стёпа, - Перед папуасами рисоваться?
- Сам ты папуас, Печка, - наставительно заметил Макаров, - Ты что, не видишь, что я прямо из аэропорта – сюда? Потому и брал.
- Да-а… - протянул Сухомлин, - дела… И как ты теперь? Построение же.
- Да фигня, прорвёмся, - беспечно подмигнул Максим и проехался ладонью по стриженой макушке Стёпы,- Слушайте, братцы, не знаю, как вы… а я… а я, блин, соскучился!!!
Весёлой гурьбой кадеты двинулись к КПП. В воздухе плавно кружились редкие снежинки.

Личный состав училища выстроился на плацу. Майор Василюк, время от времени поднимая глаза на строй, произносил фамилии воспитанников, получая в ответ бодрый отклик.
- Костров!
- Я!
- Ляпоров!
- Я!
- Мазуров!
- Я!
- Макаров!
- Я! – напряжённо отозвался Максим, старавшийся быть как можно более незаметным даже во втором ряду. Майор на миг оторвался от списка, отыскивая его глазами, но тут же опустил глаза на бумагу:
- Перепечко!
- Я! Товарищ майор, разрешите обратиться?
- Ну? – снова оторвался от списка Василюк.
- Разрешите в туалет? – жалобно, совсем не уставным голосом попросил Стёпа. Кто-то из стоящих рядом хихикнул.
- Терпи. – Майор, нахмурясь, вновь уткнулся в список: - Синицын!
- Я!
- Сухомлин!
- Я!
- Трофимов!
- Я!
- Тюрин!.. Отставить, - неожиданно перебил майор сам себя, - Тюрина нету…
Он резко зачеркнул в списке одну строчку. По строю суворовцев прошелестел встревоженный шепоток.
- Товарищ майор, а что с ним? – вдруг задал вопрос Синицын.
- С Тюриным? – нахмурился Василюк. – А вы что, не знаете? Нет больше такого суворовца. Вчера приехали родители, забрали документы.
- А что случилось?
- А то и случилось, - Василюк нахмурился так, что его брови сошлись в одну горизонтальную линию. – Суворовец Тюрин на каникулах нашёл себе замечательных друзей… которых дома не кормят. Одним словом, поздно вечером они вскрыли ларёк и набили себе карманы разными жвачками, чипсами, печеньем.
В строю засмеялись. Майор покачал головой:
- Абсолютно ничего смешного. Сейчас все, включая Тюрина, находятся под следствием. И доучиваться он будет явно в другом заведении. Полтора года учёбы в Суворовском – коту под хвост! Вот что бывает, когда суворовец хотя бы на секунду забывает, что он – суворовец! Будущий офицер! Вице-сержант Макаров!
Максим встрепенулся. Его фамилия прозвучала совершенно неожиданно.
- Я! – наконец сообразил он ответить.
- Подь сюды.
Под общий смех Максим строевым шагом вышел на плац. Светлая куртка казалась здесь, в царстве военной формы, удивительно нелепой и неуместной.
- Я тебе даже команду «Выйти из строя» не могу подать, - усталым голосом произнёс майор. – Это что за рубище на тебе?
- Товарищ майор, я сейчас всё объясню.
- Да уж потрудитесь, - поморщился Василюк.
- Просто мы всей семьёй на каникулах отдыхали в Таиланде… - уныло начал Макаров.
- Поздравляю, - кивнул майор. – Дальше что?
- Ну и я только сегодня прилетел…
- Не понял, ты что – хвастаешься?
В строю снова засмеялись.
- Отставить! – рявкнул Василюк.
- Поэтому форму я брал с собой, - так же уныло зачастил Максим. - Планировал прямо из аэропорта в училище.
- Похвально. Ну и что?
- А там багаж перепутали, - ныл Макаров. – И он улетел в Швейцарию вместе с формой.
- Понятно, - кивнул Василюк. – Значит, сам ты уже здесь, а форма твоя в Швейцарии отдыхает? Отставить, я сказал! – снова оборвал он поднявшийся смех.
Макаров горестно вздохнул:
- Сказали завтра-послезавтра всё вернут.
- А сегодня что прикажешь делать?
- Не знаю… Может, мне так денёк походить?
Майор жёстко усмехнулся:
- Нет уж. Вице-сержант Макаров. В таком виде ты у меня по училищу ходить не будешь, обещаю. Ну, что у тебя, Перепечко?!
- Товарищ майор, - тоскливо проговорил Стёпа, преданно глядя на офицера, - так можно мне в туалет или как?!
- Н-да, - вздохнул Василюк, - как говорится, кому что… Ну иди, иди, несчастье моё! Подь в строй, - махнул он рукой в сторону Макарова.

В каптёрке пахло так, как пахнет во всех каптёрках мира, - старой одеждой, немножко потом и немножко пылью. Прапорщик Кантемиров, брезгливо морщась, отомкнул один из шкафов, выстроившихся вдоль стены, и сунул туда нос. Сзади переминался с ноги на ногу Максим.
- Та-ак… - зазвучал откуда-то из недр шкафа голос Кантемирова, - где же она, а?.. Вроде здесь была… Слышь, Макаров, а правда, что Таиланд считается страной улыбок?
- Правда, товарищ прапорщик, - тяжело вздохнул Макаров.
- И что они, так вот всё время и лыбятся?
- А им по-другому нельзя. Надо иностранцев привлекать. Там вся страна за счёт туризма живёт.
- А-а-а, - понятливо протянул прапорщик. – Выходит, это они не из вежливости, а так, фейсами торгуют. Ага, вот она.
Он удовлетворённо чихнул и извлёк из пыльных глубин шкафа комплект старенькой, заношенной формы. Лицо Максима непроизвольно вытянулось. «Да-а, - подумал он, - не удивлюсь, если в ней ходил ещё кто-нибудь из первого выпуска. Хотя тогда же форма другая была». Он брезгливо пощупал мундир, взглянул на погоны, рукава:
- Товарищ прапорщик. Так здесь одна нашивка всего. Это ж первого курса.
- И что? – снова чихнул Кантемиров, захлопывая створки. – Пару дней и так походишь. Корона не свалится.
- А другого комплекта нет? – всё ещё не верил в своё несчастье Максим.
- Почему нет? – рассудительно заметил прапорщик, запирая шкаф на замок. – Есть. Оплачиваешь мне самолёт до Цюриха и обратно, и я привожу тебе другой комплект.
- Това-арищ прапорщик… - Макаров окончательно пал духом.
Кантемиров добродушно похлопал его по плечу:
- Отставить разговоры. И шагом марш переодеваться. С таиландской улыбкой на лице.

Усевшись в кружок, кадеты рассматривали Макарова так же пристально и с таким же интересом, с каким, наверное, обитатели Океании смотрели на прибывшего к ним с дружеским визитом капитана Кука. «Блин, ну прямо как на медкомиссии! – Максим не знал, куда деваться. – Или на этом… на сериальном кастинге». Он неловко дёргал руками, пытаясь натянуть рукава пониже, но, увы – форма была ему мала. Из-под штанин предательски виднелись носки, а китель, казалось, сейчас попросту треснет на плечах.
- Классный прикид, Макар, - наконец высказался Трофимов. – Где откопал?
- У Юдашкина, блин, - огрызнулся Макс.
- Жмот этот Юдашкин, - покачал головой Синицын. – Ткани явно пожалел.
Все, исключая Максима, дружно фыркнули.
- А шорты не жмут? – отсмеявшись, осведомился Трофимов. Последовал новый взряв смеха.
- А по-моему, ничего, - деловито оглядев однокашника, подвёл итог Сухомлин. – Даже помолодел как-то… Вылитый сос.
Веселье оборвалось с появлением Василюка. Кадеты вскочили по стойке «смирно».
- Это что здесь за кружок сатиры и юмора? – хмуро осведомился майор.
- Это Макаров форму меряет, - пояснил Перепечко.
- И что, смешно меряет?
- Товарищ майор, - жалобно проговорил Макс, - это же детский размер.
- А ты у нас что, взрослый уже? – усмехнулся Василюк.
- Никак нет… Но… может, как-нибудь побольше поискать можно?..
- Тебе что здесь, Макаров, магазин?
- Товарищ майор, она же тесная совсем, - не сдавался Макаров. – В ней даже не присядешь.
- А чего это ты рассиживаться собрался? – снова усмехнулся офицер. – На каникулах надо было сидеть. А здесь – Суворовское. Или кто-то забыл? – Он пристально оглядел воспитанников. – Так это мы быстро можем напомнить!

И напомнили.
В первый же день кадетам зарядили такой лыжный марш-бросок с полной выкладкой, что на финиш даже самые сильные спортсмены училища приползли с высунутыми языками. Ещё и погода разыгралась некстати, и теперь, лёжа после отбоя, суворовцы ёжились под одеялами, слушая завывание метели.
- Бли-и-ин, - простонал Трофимов, ворочаясь с боку на бок. – Всё болит. Ну просто всё.
- Это после каникул, - страдальческим голосом откликнулся Сухомлин. – С непривычки. У меня на последних метрах ноги вообще чуть не отпали.
- Гоняют, как сосов, - проскрипел со своей койки Перепечко.
- М-да… Зашибись как четверть началась, - подытожил Макаров.
Несколько минут все молчали. Кто-то, кажется, Стёпа – начал тихонько посвистывать носом.
- Так чё, может, отметим? – нарушил тишину громкий шёпот Сухомлина.
- Чем?
- Найдётся чем, - хмыкнули в темноте.
Приподнявшись на койках, кадеты с любопытством наблюдали за тем, как почти невидимый во тьме Сухомлин лезет в тумбочку и достаёт оттуда здоровенную новогоднюю хлопушку. По размерам она, пожалуй, не уступала небольшой баллистической ракете.
- Ни фига себе, - обалдело протянул сразу проснувшийся Перепечко. – Это чё такое?
- Это, Печка, называется хлопушка, - подмигнул Сухомлин, бережно поглаживая хлопушку.
- Никогда таких не видел. Покажь, а?
- Грабли убери, - проворчал Сухомлин, отпихивая Стёпу. – Ну чё, бахнем в окно?
Некоторое время все обдумывали заманчивое предложение. Бахнуть – это, конечно, здорово…
- Да ну на фиг, - наконец осторожно высказался Макаров, натягивая одеяло на нос. – Вычислят ещё, бегай потом, доказывай…
- А где такие делают? – всё приставал к Сухомлину Стёпа. Видимо, хлопушка произвела на него неизгладимое впечатление.
- А где щас ВСЁ делают? – хихикнул Сухомлин. – В Китае, конечно!
- Во китаёзы дают! – восхитился Перепечко. – Сухой, ну дай посмотреть, жалко тебе, что ли?! Там, наверное, сюрприз внутри…
- Перебьёшься, - снова одёрнул однокашника Сухомлин. – Ладно, бахнем потом. Успеется… Отбой.
Все примолкли. Слышен был только вой метели да покряхтывание измученных кроссом кадетов.
- Слышь, Сухой, - прошептал Синицын, - а где ты взял её, хлопушку эту?
- Батя из Москвы припёр. Он там на какой-то выставке фейерверков был, что ли.
- Слышь, Сухой, а когда будем бахать, можно я дёрну? – встрял Перепечко.
- Спи, Печка! Ты меня уже и так задёргал.

Окна кабинета химии были покрыты морозными узорами. «Даже не верится, что недавно я в Таиланде был, - думал Максим, стоя навытяжку перед преподавателем одного из самых нелюбимых в училище предметов. – То-то такие ломки пошли. Акклиматизация. И кросс вчерашний, конечно, ни в дугу. Убийство, а не кросс… Блин, и китель этот тесный ещё, как назло».
Но вслух он бодрым голосом рапортовал:
- Товарищ преподаватель, третий взвод к уроку химии готов! Отсутствующих нет! Заместитель командира взвода вице-сержант Макаров!
Училищный химик окинул класс весёлым взглядом. Кое-кто из суворовцев, чьи отношения с химией не складывались в корне, неуютно поёжился.
- Рад вас видеть, третий взвод! Садитесь!.. Как каникулы прошли, братцы-кролики?
- Быстро, - высказался с места Трофимов.
Класс засмеялся. Преподаватель тоже усмехнулся:
- Это хорошо, что быстро. Значит, химию забыть не успели.
- А у нас на каникулах практика была, - сообщил Сухомлин.
Учитель нашёл его глазами.
- В смысле?
- Изучали реакцию этилового спирта с желудочной кислотой.
Кадеты дружно фыркнули. Химик тоже понимающе хмыкнул:
- Ага. А потом небось изучали насыщение альдегидов органических кислот с помощью гидратации, да?
Сухомлин, втянув голову в плечи, озадаченно захлопал глазами. Остальные тоже непонимающе переглядывались.
- В народе это явление называется «сушняк», - пояснил химик. – Видите, Сухомлин, как много вы ещё не знаете в органической химии? Прошу к доске!
Обречённо вздохнув, Сухомлин было встал, но тут же радостно ткнул пальцем в тянущего руку Перепечко:
- Виталий Петрович, а может, Перепечко вместо меня пойдёт? Смотрите, как просится!
- Я не к доске! – отчаянно прошипел Стёпа.
- Перепечко успеет, - непреклонно заявил химик. – Четверть впереди длинная. Так что давайте, Сухомлин, я жду!

В училищном коридоре, у стены, украшенной гирляндами и разноцветными воздушными шарами, с унылым видом устанавливал стремянку суворовец. Дежурный офицер, ставя на пол пустую картонную коробку и ведро с тряпкой, произнёс:
- Значит так, Голубев. На этом этаже – то же самое. Шарики, снежинки, мишуру – всё в коробку. Ясно?
- Угу, - тоскливо отозвался кадет, забираясь вверх по лестнице.
- Не угу, а так точно! – нахмурился офицер. – У тебя ещё актовый зал, между прочим! Любишь спать в наряде, люби и саночки возить! Кхм… Или как там? Короче, ты понял.

Сухомлин маялся у доски уже десять минут. Он давно уяснил, что после каникул в его голове удержалась разве что формула воды – аш два о – и теперь покорно сносил все ядовитые намёки химика на то, что экзамены хоть и очень далеко, но всё же неотвратимо маячат на горизонте, а там молчанием у доски не отделаешься. С портретов на стенах на него укоризненно смотрели Менделеев, Бутлеров, Зинин, Столетов…
- Перепечко, - на минуту обернувшись к классу, недовольно произнёс химик, - имейте терпение! Давайте послушаем товарища!
«Было бы что слушать», - самокритично подумал Сухомлин.
- Виталий Петрович, - почти простонал Стёпа, вертясь на месте. – Мне срочно надо выйти. Срочно, понимаете?!
- Куда выйти? – непонимающе вскинул брови химик.
- Ну… - покраснел Перепечко, - Ну, в туалет.
- Суворовец, - химик бросил выразительный взгляд на часы, - урок только что начался. Перемена вам для чего была дана?
Перепечко вздохнул, не переставая ёрзать.
- Я… просто… ну… - Краснел Стёпа выразительно: от лба к подбородку. – На перемене я тоже, Виталий Петрович… А сейчас снова как-то…
- Ничего не понимаю, - пожал плечами учитель.
- А он и на перемене – КАК-ТО, - пояснил Макаров. – А теперь вот опять хочет КАК-ТО.
Стены класса дрогнули от хохота.
- Отставить смех! – повысил голос преподаватель. – Так, Перепечко… Давайте, только быстро! И чтобы это было в последний раз, ясно вам?
- Ну, это как получится, - пробурчал под нос красный как рак Стёпа, пулей вылетая в коридор. Он был так озабочен собственным состоянием, что слишком поздно заметил перед собой стремянку и округлившим от ужаса глаза Голубевым…
Перепечко попытался затормозить, но угодил ногой на мокрую половую тряпку. Пытаясь смягчить падение, он решил падать в коробку, наполненную воздушными шариками.
… Услышав раздавшийся из коридора мощный хлопок, Макаров, как и положено заместителю командира взвода, взял инициативу на себя. Он вскочил по стойке «смирно» и, держа фуражку на сгибе правой руки, со скорбным лицом склонил голову.
- Это что ещё такое? – нахмурился химик.- Макаров, в чём дело?
- И всё-таки он лопнул, - грустно пояснил Максим. – Бедный Стёпка!
Теперь хохот не умолкал добрых десять минут, чему забытый у доски Сухомлин был, откровенно говоря, очень рад.

Обед в училищной столовой подходил к концу. От окон несло холодом, поэтому горячий чай хлебали с превеликим удовольствием.
- Блин, - морщился Стёпа, хлопая ладонью по уху, - до сих пор в ушах звенит. Там шаров двадцать было, не меньше… И все разом.
- Ну вот, Печка, - Сухомлин со смешком зазвенел в стакане ложечкой, - а ты ещё хлопушку клянчил!
- А вы её ещё не хлопнули? – оживился Стёпа.
- А тебе чего, мало? – съязвил Сухомлин, грея ладони о горячий стакан.
- Да не… - протянул Перепечко. – Просто ж интересно, что там за сюрприз внутри.
Под заинтересованными взглядами он задумчиво извлёк из кармана какой-то бумажный пакетик и окунул его в стакан с кипятком. Вода в стакане мгновенно покраснела, как на уроке химии. С тем же задумчивым видом Стёпа отхлебнул загадочную жидкость и слегка поморщился.
- Слышь, Печка, - не выдержал Трофимов, - а чего это ты? Каркадэ, что ли пьёшь?
- Что надо, то и пью, - буркнул Перепечко, прикрывая стакан рукой.
- Видали, пацаны, - присвистнул Сухомлин, - Печка уже наркоту вместо чая заваривает. Во даёт!
- Сам ты наркота, - насупился Стёпа, - это чай такой специальный. Для организма.
- Ага, - с учёным видом добавил Трофимов, - «Встань-трава» называется.
Кадеты дружно заржали.
- Ну давай колись, - наседал Сухомлин. – Что за отрава?
- Слушай, Сухой, - неожиданно отозвался Стёпа, отставляя недопитый стакан. – Давай так. Я про чай расскажу, а ты мне хлопушку дашь дёрнуть!
Суворовцы фыркнули. Один даже закашлялся, и Макаров от души саданул его ладонью по спине.
- Во детский сад, а? – развёл руками Сухомлин. – Да залей себе этот чай знаешь куда?
- Ну Сухой… Я ж серьёзно! Дашь хлопнуть?
- Да заколебал ты уже, Печка! – взвился Сухомлин. – Тебе сколько лет, а? Как дитё малое! Да дёрнешь ты свою хлопушку, не плачь только!
Стёпа растроганно заулыбался:
- Спасибо, Сухой.
- Чё спасибо? Чай давай показывай, пока обед не кончился.
Стёпа, пыхтя, полез в карман кителя. На бумажном пакете был изображён силуэт худенькой девушки. Чуть повыше было крупно написано: «Чай “СТРОЙНОСТЬ”. Идеальная фигура!»
- Зацените, какая тёлка! - Прищёлкнул языком Трофимов, тыча пальцем в коробку. – Я же говорил: чай «Встань-трава»!
- Тупой ты, Трофим, - огрызнулся Стёпа, - Чай «Стройность»!.. Он шлаки из организма выводит. И химию всякую.
- Ага, - с готовностью кивнул Макаров, - и химию выводит, и геометрию.
Все снова заржали. Перепечко покачал головой: ну придурки…
- И что, Печка, помогает?
- Ещё как. Правда, есть один минус, - Стёпа шмыгнул носом и вздохнул. – Гоняет сильно.
- В смысле? – выпучил глаза Трофимов.
- Ну… в туалет часто хочется, - нехотя пояснил Перепечко.
- Какой же это минус? Это плюс! – с авторитетным видом выдал Макаров. – Он не только химию из тебя выводит, но и тебя с химии тоже.

После обеда суворовцы заглянули в расположение. Вид аккуратно заправленных кроватей вызывал у всех одно желание – растянуться на них и поскорее провалиться в сон. Всё-таки после каникул втягиваться в рабочий ритм – жуткое дело. Да как тут провалишься, если до отбоя ещё фиг знает сколько?
- Эх, - озвучил общую мысль Макаров, - сейчас бы принять горизонтальное положение да втопить на массу пару часиков… А?
Он с наслаждением потянулся – так, что старенький китель чуть не треснул у него на спине, – и вдруг остановился взглядом на одной из кроватей.
- Слушайте, пацаны. А ведь Тюрино место так и пустует.
- И что? – зевнул Сухомлин.
- А то. Козырное место, между прочим. Во-первых, возле окна, хотя зимой это, может, и минус. А во-вторых – из коридора не простреливается!
- Угу, - промычал Трофимов, оценивающе глядя на кровать. – Я, кстати, уже думал на эту тему. Может, переселиться?
- Долго думал, - безапелляционным тоном заявил Макаров, по-хозяйски пиная кровать носком ботинка, - я уже забил.
- А чего это ТЫ забил? – ощерился Трофимов, - Основной, что ли?
- Основной, Трофим, это инстинкт, - назидательно сказал Макаров. – А у меня основной инстинкт – это как раз поспать, ясно тебе?
- Зашибись ты придумал, -мрачно кивнул Трофимов.
Однокашники стояли друг против друга – беззаботно улыбающийся, уверенный в себе Максим Макаров, на котором в этот момент даже старая, застиранная форма не казалась смешной. И угрюмый, похожий на упрямого бычка Саша Трофимов.
- Мужики, а чё мы паримся? – рассудительно заметил Синицын. – Давайте монетку бросим, и делов-то!
- Оп-па, - иронично изогнул бровь Максим. – А ты что, тоже претендуешь?
- И не только он, - кивнул Перепечко.
Макаров помрачнел, ожесточённо подёргал себя за рукава, пытаясь опустить их пониже, но эффекта от этого не было никакого.
- Ну зашибись народу набежало… Давайте теперь вчетвером на ней спать, что ли? Короче так, - Максим перевёл дыхание, сделал официальное лицо, - спать на ней буду я.
- Почему это? – мрачно осведомился Трофимов.
- Приказ товарища вице-сержанта, - пояснил Макаров. – А приказы у нас что? Не обсуждаются. Разойдись!
Пауза повисла долгая и недобрая. Хотя все и делали вид, что ничего серьёзного не произошло. Чего не бывает между своими?
Сухомлин старательно насвистывая замысловатый мотивчик, сунул нос в свою тумбочку и вдруг присвистнул, уже от изумления.
- Эге, пацаны. Сдаётся мне, что у нас шмон был.
- С чего ты взял? – хмуро спросил Трофимов.
- А хлопушке моей кто-то ноги нарисовал.
Кадеты переглянулись. Наконец Макаров выразительно уставился на Перепечко.
- Никто ничего не рисовал, - покраснел тот. – Это я её… перепрятал!
- Не понял, - изумлённо откликнулся Илья. – Ты чего, ко мне в тумбочку лазил, что ли?!
- Ну… всё равно же я её буду взрывать, - Стёпа побагровел ещё больше. – Вот и спрятал… от греха подальше.
- Слышь, Печка, - после паузы проговорил Трофимов. – Вернул бы ты её… от греха подальше!
- Так, а чё здесь такого? – заупрямился Стёпа, надуваясь, как воздушный шар.
- Блин, Печка, - покачал головой Сухомлин, хлопая дверцей тумбочки. – Я смотрю, у тебя вместе со шлаками мозги из головы вымыло.

- Слышь, сос!
Максим шёл по коридору училища, целиком поглощённый своими мыслями. Конечно, нехорошо с этой кроватью дурацкой получилось, но ведь авторитет командира в части должен быть непререкаемым. Об этом всегда в училище на занятиях говорят. Дружба дружбой, а субординацию соблюдать надо. Так что в том, что повёл он себя с друзьями жестковато, ничего неправильного нет. Нехорошо, может, и нехорошо, но не неправильно. Бывает в жизни и такое, особенно в военной.
«Скоро уже форму из Швейцарии пришлют, - подумал Макаров, и эта мысль привела его в хорошее расположение духа. – А то в этой фигне уже невозможно заниматься». И он дёрнул плечом в тесном кительке, на котором красовалась дурацкая нашивка какого-то неведомого первокурсника-салабона.
- Слышь, сос, где тут у вас туалет?
Только сейчас до максима дошло, что обращаются к нему. Сзади его нагонял незнакомый второкурсник – скуластый, круглоголовый, со слегка раскосыми хитроватыми глазами. Сразу видно, парень себе на уме. И смотрел он на Макарова так, как и должен смотреть много повидавший кадет на первогодка – с чувством лёгкой усталости и превосходства.
- Это кто сос? – улыбнулся Максим, останавливаясь.
- Ну ты, не я же, - пожал плечами новичок, - Чё вылупился? Вопрос был задан. Куда тут у вас ходят?
- А у нас тут не ходят. – Максиму стало совсем весело. – У нас терпят.
- Ого! – Новичок тоже улыбнулся, и это Макарову даже понравилось. – Я смотрю, сосы здесь борзые.
- Борзые – это собаки такие охотничьи, - хмыкнул Максим. – А вот ты кто такой? Чё-то я тебя раньше здесь не видел.
- Я пупею… - Новичок аж руками развёл. – Что за рассадник борзоты. Ну-ка иди сюда, родной…
Взять максима за грудки у него, ясное дело, не получилось. Не таков был Макаров. Новичок, похоже, начинал злиться – задышал чаще, и на его лбу выступили капельки пота.
- Ничё себе… - прошипел он тихо.
- Нитку убери, пока я её не вырвал.
Распахнулась дверь кабинета, оттуда показалось лицо заведующего учебной частью полковника Ноздрёва. Александр Михайлович был чем-то озабочен.
- Соболев!
- Я! – отозвался новичок, мгновенно обернувшись к офицеру.
- Ты где ходишь? Мухой к начальнику училища!
- Есть! – бодро откликнулся тот и на прощание прошипел Максиму: - А тебя я запомнил.
- Я тебя тоже, - ухмыльнулся Макаров, глядя в спину уходящему кадету.
«Вот придурок. И откуда только берутся такие, а? – чтобы успокоиться, Максим постоял немного у окна, прислонившись лбом к стеклу. – А потом ещё говорят, что в армии офицеры плохие. Всё потому, что такие вот Соболевы погоны получают».
В расположении всё шло своим чередом, как и полагается в свободное время. Трофимов, рассеянно жуя бутерброд, дочитывал какую-то книжку. Сухомлин сосредоточенно чертил что-то на тетрадной странице. От одного этого зрелища на душе у Макарова полегчало. Свои – великая сила.
- Блин… - ухмыльнулся он, усаживаясь верхом на тумбочку. – Вот же придурок.
- Это ты про кого? – поднял голову от книжки Трофимов.
- Да там, в коридоре… Какое-то чудо в перьях шляется. Ладно, проехали, - он решительно тряхнул головой. – Сухой, ты чего там малюешь?
- А вот сейчас увидишь, - загадочно отозвался Сухомлин, любуясь своей работой, и вдруг, торжественно откашлявшись, возгласил: - Пацаны! Я придумал шоу всех времён и народов!..
Кадеты склонились над рисунком. Это был замысловатый чертёж, состоявший из множества переплетённых между собой карандашных линий разного цвета, нескольких иксов, игреков, зетов и следов резинки, свидетельствовавших о том, что проект рождался в муках.
- Я придумал, как рвануть хлопушку так, чтобы и Печке было весело, и нам! – торжественно тыкал пальцем в чертёж Сухомлин. – Смотрите! Это наш сортир…
- Чё-то я ни фига здесь не понимаю, - признался Макаров.
- Никогда не думал, что сортир такой сложный, - сообщил Трофимов.
- Ясно, - кивнул Сухомлин. – Пошли объясню наглядно.

- … Дело в том, что этот бачок уже третий день не работает! – Сухомлин говорил с большим воодушевлением, поэтому Макаров и Трофимов, слушая его комментарии, переглядывались с озабоченным видом, - И воды там нет! Хлопушка привязывается прямо к дну… ну, примерно так. – Приподнявшись на цыпочки и закусив от усердия губу, Сухомлин брякнул хлопушку в бачок. - … Во-от, а верёвка выводится к цепочке, ясно?
- А если он несильно дёрнет? – усомнился Трофимов.
- Как это «несильно»? – обиделся Сухомлин за однокашника. – Ты что, Печку не знаешь?
- Ладно, допустим. – Макс почесал подбородок. – А почему он пойдёт именно в эту кабинку?
- А потому, что другие не работают!
Сухомлин спрыгнул с унитаза, перевесил табличку «НЕ РАБОТАЕТ» на дверцу соседней кабинки и с видом триумфатора оглядел коллег. Макаров и Трофимов переглянулись. Затея явно начинала им нравиться.
- В принципе, придумано классно, - признал, наконец, Трофимов. – Только вот как Печку в туалет заманить?
- Будь спок, - подмигнул Сухомлин, разглядывая свой отражение в мутном зеркале и открывая кран. – В этом деле у нас есть отличный союзник.
- Какой? – озадаченно поинтересовался Макаров.
- Ну чё тупим?! – Сухомлин стряхнул воду с ладоней и старательно закрутил кран. – Чай «Стройность»! Сильная штука!
Кадеты переглянулись и дружно расхохотались.

В расположении продолжалась обычная размеренная жизнь. Пользуясь свободным временем, кадеты занимались кто чем – сидя на табуретах листали учебники, тихонько болтали, кто-то рылся в тумбочке, тщетно пытаясь навести в ней порядок. Сухомлин, Макаров и Трофимов тоже занимались своими делами, но при этом каждый пристально следил за уныло уставившимся в какую-то книжку Перепечко.
Наконец Стёпе явно надоело изображать из себя интеллектуала. Он крепко зевнул, с грустью покосился на идеально заправленную койку, неторопливо встал и направился к двери. Макаров тревожно мигнул Трофимову, тот кивнул.
- Печка!
- Чего? – обернулся Стёпа.
- Далеко собрался?
- В туалет, а что? – пожал плечами Перепечко.
- Да так, ничего… Ты физику сделал?
- Ну.
- Дай глянуть, - убедительно попросил Трофимов и сделал жалобные глаза.
- Щас, - недовольно буркнул Стёпа. – Схожу и дам.
- Ты сначала дай, а потом иди.
Стёпа, застыв в дверях, некоторое время усиленно размышлял, но, видимо, чувство товарищества всё же взяло верх. Вздохнув, он вернулся к тумбочке, раскрыл её и начал копаться в ней. Воспользовавшись тем, что Стёпа ничего не видит, Трофимов и Макаров усиленно замахали Сухомлину. Тот кивнул и бесшумно выскочил из комнаты.
- Держи, - наконец пробурчал Стёпа, протягивая Трофимову общую тетрадь и делая шаг в сторону двери.
- Спасибо… Печка! – торопливо вскинулся Трофимов, листая тетрадь. – А ты третью задачу сделал?
- Я всё сделал.
- А где она?
- Где-где… - Перепечко, похоже, начинал злиться. – После второй.
- Чё-то я не вижу, - сморщил нос Трофимов. – Помоги, а?
Стёпа, вздохнув уже очень шумно, вернулся с полдороги и ткнул пальцем в страницу: - Ну вот же… Задача номер три.
- А, точно, - заулыбался Трофимов. – Не заметил. Слышь, подожди. А как это у тебя в ответе десять километров получилось?
- Просто… Получилось и всё.
- А у меня восемь, - заявил Трофимов.
- Значит, у тебя неправильно, - пожал плечами Стёпа.
- Почему это у меня? – обиделся Трофимов. – Может, у тебя как раз!
- Я проверял.
- Я тоже проверял, - упёрся Трофимов.
… В это время Сухомлин торопливо развешивал на туалетных кабинках таблички «НЕ РАБОТАЕТ». Ещё раз заглянул в бачок, где притаилась гигантская хлопушка, и удовлетворённо хихикнул.

- … Потом составляем пропорцию, - унылым голосом тянул Стёпа, тыча ручкой в тетрадную страницу.
- Ну, - поддакивал Трофимов, нетерпеливо поглядывая на дверь. – И я такую же составлял.
- Из пропорции получаем уравнение… Слушай, заколебал ты! Дай я сначала схожу.
- Да тут осталось-то, - взмолился Трофимов. – Давай до конца дойдём. А то засыплюсь ведь на фиг!
- Ну вот, - с тяжёлым вздохом продолжил Перепечко. – переносим икс, делим на тридцать, получается десять, понял?
- Как это десять? – озадачился Трофимов, для убедительности почёсывая затылок.
- Триста на тридцать – сколько будет?
- Десять.
- Ну, значит, ответ десять.
- Ты погоди, погоди… - Трофимов ещё раз, уже тревожно, глянул на дверь. – Чё-то я не совсем врубаюсь…
- Блин, - запыхтел Перепечко, - чего тут врубаться-то?! Это же уравнение для детского сада!
К приятелям подскочил Сухомлин, деловито прищурился, глядя в тетрадку:
- Проблемы какие? Может, я чего подскажу?
- А-а-а, - с облегчением закивал Трофимов, - всё правильно, въехал наконец… Ну, блин, затупил так затупил, нечего сказать! Здесь же переносим с минусом… Всё, Печка. Выношу тебе благодарность за помощь. Давай лети, пока не обделался.
Стёпу словно ветром сдуло. Сухомлин радостно потёр ладони:
- Синица, Макар! Айда на шоу. Клиент созрел, спецэффекты готовы.

Четверо кадетов, хихикая, стояли возле туалета и прислушивались. Шоу долго не начиналось.
- Ничего, пацаны, - вполголоса объяснял Сухомлин, - Печка сегодня на ужине две порции сожрал. Минут через пять рванёт, не меньше.
- А ты уверен, что сработает? – озабоченно спросил Трофимов.
- А куда она денется? – философски заметил Сухомлин.
- Прикиньте, пацаны, - фыркнул Макаров, - Печка за один присест два раза сходит.
Общее ржание прервал появившийся из туалета Стёпа. Кадеты обалдело переглянулись. Никто не мог сообразить, в чём дело, - хлопушка не могла не взорваться, и, однако, никакого взрыва не произошло. «Во китайцы брак подсунули!» - можно было прочесть в убитом взгляде Сухомлина.
- Пацаны, - удивлённо протянул Стёпа, - а чего это вы тут? Ржание в туалете было слышно.
- Так, с анекдота, - нашёлся Синицын, - А ты что, за собой не смываешь?
Перепечко усиленно заморгал, переводя взгляд с одного лица на другое. Издеваются, что ли?
- Так, а зачем? – переспросил он непонимающе, - В писсуаре же вода сама льётся.
- Как – в писсуаре?.. – не смог сдержать разочарования Сухомлин. – Бли-и-ин…
Стёпа заморгал ещё чаще, но тут же перестал, потому что автоматически вытянулся по стойке «смирно». То же сделали и остальные. К туалету подошёл прапорщик Кантемиров.
- Так, гаврики, - протянул он, с подозрением вглядываясь в лица кадет, - Что это тут за собрание?
- Ко сну готовимся, товарищ прапорщик, - бодро выдал Макаров первое, что пришло на ум.
- Ко сну? – озадаченно переспросил Кантемиров. – А к занятиям подготовились?
- Так точно! – от усердия прищёлкнул каблуками Сухомлин.
- Ну, смотрите, лётчики-залётчики… - Прапорщик взялся за ручку двери и, увидев, что расходиться никто не спешит, нахмурился: - Не понял. Чего стоим-то?
- Товарищ прапорщик, - неуверенным голосом проговорил Трофимов, - а вы это…
- Что «вы это»?!
- Ну-у…
Кадеты тревожно переглянулись. Кантемиров окончательно насупился.
- Я не понял, что вы тут мямлите? – рявкнул он после грозной паузы. – А ну марш по койкам! Или вам работу найти на ночь глядя?
Он решительно рванул на себя дверь туалета. Макаров схватился за голову, Сухомлин нервно грыз ногти, Трофимов тяжело вздохнул.
- Ну всё, - замогильным голосом произнёс Синицын, прислоняясь к двери туалета. – Приплыли.
- Кто приплыл? – непонимающе таращился на друзей Перепечко.
- А может, пронесёт ещё? – не терял надежду Трофимов. – Вдруг не сработает.
- Пацаны… - Стёпа окончательно потерялся в пространстве. – Что не сработает? Кого пронесёт?
- В идеале, Печка, должно было пронести тебя, - уныло пояснил Сухомлин.
- Блин, - разозлился Стёпа, - вы что, не можете толком объяснить?
Друзья переглянулись. Какой смысл было что-то объяснять? Роковая минута неумолимо приближалась.
Грохота хлопушки не ожидал только Перепечко, потому он и вздрогнул сильнее всех. Взрывная волна ощутимо толкнула всех кадет под коленки. Похоже, то была не хлопушка, а какое-то секретное оружие китайской армии.
Казалось, уцелеть после такого адского взрыва невозможно, но через секунду из туалета донёсся крик Кантемирова. Кричал он неразборчиво, но выразительно. Общий смысл фраз был понятен всем без перевода.
- Скипаем, - одними губами произнёс Сухомлин, и в следующий момент его пятки можно было наблюдать в конце коридора.
Когда осыпанный конфетти Кантемиров показался из дверей туалета, коридор был девственно чист. Только в его глубине суворовец Голубев продолжал снимать со стен воздушные шары и гирлянды, оставшиеся после Нового года.

Конфетти было очень много, китайцы цветной бумаги не пожалели. Кантемиров уже и с плеч их постряхивал, и с головы, и всё равно время от времени что-то бумажное начинало сыпаться то с рукавов, то из-за воротника.
- Так, лётчики… - Тон прапорщика не предвещал ничего хорошего. – Спариваю в последний раз: чья была идея?
Пятеро кадет, понурившись, стояли перед Кантемировым.
- Не слышу! – повысил голос Кантемиров. – Языки проглотили?
- Товарищ прапорщик, - решился наконец Трофимов. – Мы не хотели… Ведь Новый год…
- Что – Новый год? – не понял Кантемиров. – Вы что, целый год теперь Новый год справлять будете?!
- Она с Нового года осталась, - быстро пояснил Сухомлин. – Ну вот, не пропадать же добру. Мы не думали, что это вы будете.
- А что вы думали? – рявкнул прапорщик, - У вас до сих пор в башке Новый год, я вижу. Так… - Он почесал в затылке, отчего на пол просыпалось ещё немного конфетти. – Шагом марш одеваться. Форма одежды – зимняя.
- Куда?
- На воздух, - прищурился Кантемиров, - Хороводы будем вокруг ёлки водить.

К вечеру мороз окончательно окреп и теперь щипал щёки суворовцев без всякой жалости. Ёжась, они уныло уставились на гигантские сугробы, возвышавшиеся у казармы. «Сегодня намело, - подумал Стёпа, тиская в руках рукоятку огромной, обитой понизу жестью лопаты. – Блин, неужто всё это перекидать придётся?»
- Во-во, - согласно кивнул, словно прочитав его мысли, прапорщик. – Слушайте задачу, товарищи пиротехники. Вот эти хаотические нагромождения снега вдоль казармы до отбоя должны принять строгие геометрические очертания. То есть верхняя и боковая поверхности должны быть ровными и под прямым углом друг к другу.
Прикинув объём работы, кадеты переглянулись. Макаров выразительно присвистнул, Сухомлин сдвинул на затылок форменную шапку.
- Товарищ прапорщик, - не выдержал Трофимов, - до отбоя не управимся.
- Придётся, - пожал плечами Кантемиров. – Если поспать хотите. Попробуйте методом направленного взрыва, что ли.
Он развернулся и зашагал в сторону главного корпуса. «Вот же язва» - подумал Синицын, с ожесточением вонзая лопату в первый сугроб.

Как ни странно, желание поспать оказалось сильнее. До отбоя не только управились, но даже успели полюбоваться своей работой – строгими геометрическими очертаниями того, что раньше было сугробами, - и заслужить ворчливое одобрение Кантемирова.
Красный от мороза Макаров сунул нос в канцелярию, где за столом, сгорбившись над бумагами, сидел майор Василюк.
- Товарищ майор, разрешите войти?
- Ну.
Максим набрал в лёгкие воздуху. Главное – общаться легко и непринуждённо, тогда люди сами пойдут тебе навстречу.
- Разрешите мне переселиться на кровать Тюрина, - бодро выпалил он.
- Тюрина? – усмехнулся Василюк и даже ручку отложил. – А вы что, вдвоём там собираетесь спать?
- Почему вдвоём?
- Потому что она уже занята, - пожал плечами майор.
- Как занята? – невольно вырвалось у Макарова. – Кем?
- Сходи посмотри, - загадочно обронил майор и снова уткнулся в бумаги.

До отбоя оставались считанные минуты. Суворовцы готовились ко сну, поэтому в расположении царили радостный шум и оживление. Ещё бы – когда целый день крутишься как белка в колесе да ещё перекидал только что тонну снега на морозе, растянуться плашмя на коечке да накрыться казённым одеялом – самое милое дело.
- Пацаны… - Макс рассматривал сложенные на бывшей кровати Тюрина учебники, мыльницу, зубную щётку и полотенце. – Кто здесь кости бросил? А?
- Ну, я, допустим, - раздался сзади очень знакомый голос.
Тот самый круглоголовый нахал, встреченный Максимом недавно в коридоре, спокойно, с наглой усмешечкой смотрел на него. «Кажется, его фамилия Соболев», - мгновенно пронеслось у Макарова в голове. Вот и встретились два одиночества.
- Ну привет, - произнёс он через паузу, не придумав ничего лучше.