Глава третья. Генерал Матвеев в теплом спортивном костюме не спеша шел вдоль забора, ограж-давшего Суворовское училище

Генерал Матвеев в теплом спортивном костюме не спеша шел вдоль забора, ограж-давшего Суворовское училище. Недалеко от него, то отставая, то забегая вперед и огля-дываясь на хозяина, крутилась его любимица — овчарка Лайда.
— Лайда! Лайда, ко мне!
Матвеев с нежностью потрепал Лайду за загривок.
— У ты, моя хорошая... Ну что, набегалась по снежку?
Овчарка послушно сунула голову в ошейник. Распрямившись, генерал увидел, как в метре от него через прутья училищного забора протиснулась невысокая фигурка в ши-нели с красными погонами.
— Молодой человек!
Молодой человек, видимо, не сразу понял, что зовут именно его. А когда понял, резко побелел лицом и, бросив ладонь к шапке, сорванным от ужаса голосом выкрикнул:
—Товарищ генерал... Суворовец Куни-цын... — Что говорить дальше, он, видимо, просто не придумал.
— Далеко собрался? — нахмурился генерал. — Суворовец Куницын.
— Никак нет... Я просто это...
— Что ты «просто»?

— Ну... просто... — Кадет потупил голову, переминаясь с ноги на ногу.
— Не так-то это и просто — такой забор перемахнуть, — усмехнулся Матвеев.

— Я на минутку, товарищ генерал. В ларек хотел.
— В ларек?!
— Так точно. — Куницын понизил голос чуть ли не до шепота. — За шоколадкой.

— Что, плохо кормят? — поинтересовался генерал.
— Никак нет. Просто... — Суворовец с отчаянием обреченного взглянул генералу в глаза. — Очень сладкого захотелось.
Матвеев со вздохом протянул кадету поводок, на котором вертелась Лайда.
— Держи. Не бойся, она не кусается.
И деньги давай.
— К-какие деньги? — обалдело пролепетал самовольщик.
— На шоколадку. Или ты этот ларек грабить собирался?

— Никак нет. — Не веря своему счастью, Куницын протянул Матвееву купюру.
— Ты с собакой погуляй, а я тебе за это шоколадку куплю, — улыбнулся Матвеев. — будет чего пожевать в наряде.

Третий взвод в полном составе и во всей своей красе замер перед майором Василюком. Офицеру, видимо, что-то не нравилось в построении – скомандовав «Равняйсь!», он тут же хмуро бросал «Отставить», и только с третьего раза подал команду «Вольно». Так всегда бывало после каникул – ребятам нужно было какое-то время, чтобы снова втянуться в жёсткий ритм училищной жизни и почувствовать себя военными в полном смысле слова.
Вот и сейчас майор подошёл к строю, коснулся кителя Сухомлина:
- Застегнись.
Остановился перед замершим навытяжку Трофимовым и хмуро оглядел его левую щёку, на которой красовались два свежих пореза.
- Это что?
- Это я брился, товарищ майор, - браво сообщил Трофимов.
- Да? А почему не везде?
Трофимов задумался, но майор уже потерял к нему интерес и подошёл к Макарову. В новенькой, ладно пригнанной по фигуре вице-сержантской форме, да ещё с роскошным загаром Максим выглядел настоящим принцем.
- Ну вот, Макаров, - удовлетворённо произнёс майор, - наконец-то божеский вид. Нашёлся багаж?
- Так точно!
- Я так понимаю, этот мундир и в Таиланде, и в Швейцарии побывал. Дай хоть потрогать. – Кадеты зафыркали, и майор нахмурился. – Отставить смех. Суворовец Соболев!
- Я! – отозвался круглоголовый новичок.
- Выйти из строя!
- Есть!
Соболев чётко выполнил команду.
- Стань-ка вот сюда… - Василюк показал кадету на место рядом с собой и повысил голос: - Внимание, третий взвод! Хочу представить вам вашего нового товарища.
- Ага. Почти друга, - отозвался Макаров, не сводя глаз с Соболева. Майор нахмурился.
- Вы что-то сказали, Макаров?
- Никак нет, товарищ майор.
- Итак, знакомьтесь. Кирилл Соболев, будет теперь учиться вместе с вами.
- Радость-то какая, - прокомментировал Макс. Кадеты тихонько прыснули.
Василюк нервно дёрнул углами губ.
- Так, ещё одно слово с того фланга…
Строй смолк. Кадеты рассматривали нового однокашника – кто с усмешкой, кто спокойно, кто оценивающе.
- Кирилл переведён к нам из Московского суворовского училища, - пояснил майор, - и учился он там, между прочим, получше некоторых… - он выразительно взглянул на Максима.
- Ну, это там, - вставил тот.
- … И я надеюсь, что здесь его показатели будут только улучшаться. Да, Кирилл?..
- Так точно, - отчеканил новичок.
- Вот и отлично, - кивнул майор. – Так что прошу любить и жаловать. Взвод у нас дружный, - повернулся он к Соболеву, - думаю, общий язык найдёте быстро. Встать в строй!
- Есть!
- Взвод, вольно!
Макаров шлёпнул по плечу Перепечко:
- Всё, Печка, готовься. Тебе сегодня вечером с московским целоваться придётся.
- Чего это? – насупился тот.
- Ты что, не слышал? – подмигнул максим. – Василюк приказал. Тебе с ним общий язык искать надо.

- Так тебя, оказывается, к нам из Москвы-матушки сослали? – небрежно произнёс Макаров, останавливаясь за спиной новичка.
Соболев мгновенно развернулся к нему, и глаза его приняли знакомое Максиму небрежно-хитрое выражение.
- Ага. Сначала хотели в Шушенское, а потом передумали.
К ним подтянулись остальные кадеты. Посматривали на Кирилла с любопытством, а он с таким же любопытством, нисколько не смущаясь, поглядывал на них.
- Не, а если серьёзно, - встрял Сухомлин, - чего это ты оттуда сюда?
- У меня отец – офицер.
- Поздравляю, - кивнул Макаров. – И чё?
- Ничё, - пожал плечами Соболев. – Его к вам в город перевели. Ну и мы с мамой с ним поехали.
- Понятно. Как жёны декабристов – за мужьями в Сибирь.
Соболев чуть ухмыльнулся.
- Слушай, - внезапно произнёс он, - если ты из-за того разговора в коридоре, так извини. Откуда я знал, что ты не сос? Мундирчик на тебе был соответствующий. Сам нарвался, так что не дуйся.
- Дуются воздушные шарики, - пробормотал Максим, не ожидавший такого оборота и потому не успевший придумать ничего остроумного.
- Слушай, - спросил Синицын, - а к вам туда в Московское одного нашего перевели. Леваков Андрей. Он не с тобой, случайно, учился?
Новенький наморщил лоб.
- Леваков, Леваков… Что-то слышал такое. Только он в другом взводе был. В первом, кажется…
- И что, даже не пересекались ни разу? – поразился Перепечко.
- Не довелось. У нас там училище побольше будет. Не то что у вас.
- Не «у вас», а «у нас», - прищурился Макаров. – И вообще, размер здесь вовсе не главное.
Новичок снова поднял на него хитрые глаза.
- А где размер – главное? – усмехнулся он.
- Это тебе папа с мамой расскажут. Только позже. Когда время придёт.
«Ничего, голубчик, - думал Максим, причёсываясь перед зеркалом в туалете, - на занятиях поглядим, кто ты такой. И как ты там хорошо учился, тоже проверим…»

Проверить довелось на уроке математики. Решив повергнуть новичка в пыль своей эрудицией, Максим вызвался ответить на сложный вопрос и под уважительные взгляды БМП и однокашников направился к доске.
Отвечая, он поглядывал в сторону Соболева. А Кирилл сидел за партой вальяжно, с чуть скучающим видом и время от времени перекидывался словами с соседом. В конце концов, Максим решил не тратить на него внимание и смотрел только на БМП, одобрительно кивавшую в ответ на каждую его фразу.
- … Таким образом, функция «единица минус икс делить на единицу плюс икс» имеет одну горизонтальную и одну вертикальную асимптоту, - договорил он, стряхивая с пальцев мел. – И имеет в точке «икс равно минус один» неустранимый разрыв второго рода.
- Ну что ж, Макаров… - после большой паузы произнесла наконец БМП. – Вы дали очень исчерпывающий ответ. Отлично, Макаров. Садитесь, пять!
По классу прокатилась волна восхищённого шёпота. Небрежно хлопая ладонью по рукам товарищей, Максим прошёл по проходу между партами и плюхнулся на своё место.
- Я думаю, что к такому замечательному ответу добавить больше нечего. – БМП взялась за классный журнал. – Поэтому перейдём…
- Разрешите обратиться?
Максим аж подскочил на месте, услышав спокойный, с ноткой иронии голос Соболева.
- Вы что-то хотели, суворовец? – подняв очки на лоб, нахмурилась математичка. – А, это вы у нас новенький, да?
- Так точно. Суворовец Соболев. Я хотел бы добавить по поводу этой функции…
- Да? – скептически приподняла брови БМП. – Интересно… Ну что же, слушаем вас.
Кирилл вышел к доске, взял мел.
- Если рассмотреть её в комплексной плоскости… - взгляд новичка прошёлся по классу, зацепил усмехающееся лицо Максима и вновь остановился на БМП, - «единица минус зет делить на единицу плюс зет», то мы получим отображение, переводящее единичный круг в правую полуплоскость… При этом бесконечность перейдёт в точку «зет равно минус один». Отсюда и вертикальная асимптота в вещественном случае.
Он отложил мел и точно таким же жестом, как Макаров за минуту до него, отряхнул пальцы. БМП изумлённо двигала бровями вверх-вниз. Кадеты молча переглядывались.
- Кхм, - наконец произнесла учительница. – Ну что же, это действительно так, правда, эти знания находятся за рамками нашей программы, но они тем не менее тоже заслуживают самой высокой оценки.
Новенький стоял у доски с равнодушным видом. БМП уткнулась в журнал.
- К сожалению, после оценки Макарова ваша пятёрка не может в полной мере отразить ваши знания, но… - Она улыбнулась, развела руками: - … но шестёрку я вам поставить не могу, извините! Садитесь, Соболев. Браво!
Класс зааплодировал. Кирилл уселся за свою парту. На нервно усмехающегося Макарова он не взглянул.

После урока Максим сам подошёл к Соболеву. Тот непонимающе вскинул брови:
- Проблемы?
- Чё, решил показать, что ты тут самый умный? – тяжело проговорил Макаров.
Новенький ухмыльнулся:
- А я так понимаю, что самым умным здесь раньше был ты?
Такого наезда Максим уже не стерпел. Лицо его потемнело, а руки сами собой сжались в кулаки.
- Слушай, ты…
- Слушай, Соболев, - встрял откуда-то сбоку озабоченно надувший щёки Перепечко, - а что такое кОмплексная плоскость?
- Не кОмплексная, а комплЕксная, - тяжело дыша, поправил Макаров, хотя вопрос был задан не ему, и тихо проговорил в лицо Кириллу: - Ладно, живи пока.
- Спасибо, что разрешил, - фыркнул новичок ему в спину.

Максим стоял на ступеньках крыльца, с ухмылкой наблюдая за спешащими в увольнение однокашниками. Вот Перепечко чмокнул в щёку свою Веронику и степенно, как и положено солидному мужчине, зашагал с ней куда-то. Вот Илюха Синицын положил руки на плечи своей Ксюхе… Макаров не заметил, как рядом с ним остановился Сухомлин, пихнул в бок:
- Макар, ты куда сегодня?
- Военная тайна, - коротко отозвался Максим.
- На дискач вечером не желаешь?
- Нет, Сухой, - мотнул головой Макаров. – Мне «туц-туц» противопоказан.
- Глянь-ка туда. – Сухомлин пихнул соседа в бок ещё более увесисто и ткнул пальцем налево.
Ого! Новенький, оказывается, не терял времени даром. Соболев обнимался, причём вовсю, с длинноволосой блондинистой красоткой. И обнимался так, что видно было – занятие это для него довольно-таки привычное.
- Видал? – присвистнул Сухомлин. – А Соболь-то, оказывается, шустрый зверёк. Чуть приехал в город – и сразу же… Когда это он успел? Не, ну ты видел? – Он снова пихнул Макарова в бок. – первый увал у человека! Чё молчишь-то?
- Зависть, Сухой, очень плохое чувство.
Максим сплюнул в сторону и медленно начал спускаться с крыльца.

Дома никого не было, поэтому замерзшие после прогулки по морозцу Синицын и Ксю-ша затеяли чай. Илья с подносом в руках присел на кровать.
— Чай, между прочим, английский, — подмигнул он Ксюше, подливая кипятку в заварочный чайник.
— Подкалываешь, да? — нахмурилась девушка.
— Боже упаси.
— Спасибо, — покачала головой Ксюша, — что-то не хочется.
Илья аккуратно поставил чайник, присел перед любимой на корточки, положил руки ей на колени.
— Ксюх, извини. Я тебе настроение испортил, да?
— Илья... — вместо ответа вздохнула Ксюша. — Это я думаю, как тебе настроение не испортить.
...В прихожей неслышно открылась входная дверь. Мать Синицына радостно улыбнулась, увидев на вешалке одежду сына. Значит, у Илюши увольнение. Рядом висела Ксюшина дубленка. Наверное, секретничают. Мать поставила на пол пакет с покупками, сняла пальто, хотела уже войти в комнату, но ее остановил раздавшийся из-за непрозрачной стеклянной двери взволнованный голос сына:
— Ну что там опять стряслось?
— Да все то же самое. — Судя по тону, Ксюша тоже нервничала. — Ты сядь... Резуль-тат теста пришел.
— Ну... — после паузы произнес сын. — И какой результат?
— Положительный, — с трудом выдавила Ксюша.
Мать охнула про себя, но тут же напрягла слух, как бы не пропустить чего важного.
— Понятно, — глухо проговорил Илья за дверью. — И сколько у нас времени?
— Недели две.
Мать Синицына, не выдержав, тяжело опустилась на низенькую скамеечку в прихожей. Из-за двери раздался голос Ильи:
— Знаешь, я как-то мысленно к этому готовился... и все равно неожиданно.
— Ладно, — после паузы неловко проговорила Ксюша, — давай чай пить, а то я за-мерзла что-то ужасно.
Перепечко с Вероникой неторопливо шли заснеженной улицей. Вокруг шумел зимний город, но увлеченной разговором паре не было до него никакого дела. Степа еще и хот-дог успевал есть.
— А у нас вчера физрук на уроке снова залепу кинул, — делилась светскими новостями Вероника. Она вытянула губы и мастерски загнусавила, пародируя чей-то унылый голос: «Я уже который раз объяснял вам, что половина — это половина, она не может быть большей или меньшей. А большая половина класса этого не понимает!»
— А у нас физик тоже такие корки мочит...
— Ой, смотри, — вдруг перебила его Вероника.
Скрипя сапожками по снегу, она бесстрашно двинулась с натоптанной тропинки куда-то вбок. И склонилась над маленьким, дрожащим от холода щенком, сидевшим у мусорного бака. — Какой маленький... — Она погладила собачку, и та тоненько, чуть слышно заскулила.
— Не трогай, — пропыхтел Перепечко. — Не видишь, породистый. Сейчас хозяин придет.
— Да какой хозяин, — отмахнулась Вероника, — он же явно потерялся. Видишь, и ошейника нет.
— И что теперь? — пробурчал кадет.
— Степ... — Вероника умоляюще смотрела на него. — Он, наверное, голодный. Давай его покормим, а?
— Чем? — непонимающе выпучил глаза Стёпа.
— Как чем? Хот-догом.
— А ему можно? — подозрительно спросил Перепечко.
— А почему нет? Тебе что, жалко? — скривипа губы Вероника.
— Мне ничего не жалко, — вздохнул Степа, — Держи.
Щенок благодарно тявкнул, принимаясь за еду.
— Смотри, как набросился... — Вероника улыбалась. — Смешной, правда? Как можно было такое чудо на улицу выбросить?
— Вероник... — заерзал Степа. — Пойдем, а? Время уже поджимает.
— Степа, его нельзя здесь оставлять, — твердым голосом произнесла девушка.
— В смысле? — оторопел Перепечко.
— В прямом. Он же совсем маленький, он замерзнет. На следующей неделе похолодание обещали.
К подъезду Вероники они подошли уже втроем. Щенок, уютно устроившись на руках девушки, мирно посапывал носом.
— Ну все, подниматься не буду. Пора мне. — Степа осторожно чмокнул Веронику
в щеку.
— Подожди, — остановила она его. — А щенок?
— Что «щенок»?
— Мы же решили его взять.
— Ну так и бери, — пожал плечами Степа.
— Мне родители не разрешат. У мамы аллергия на шерсть.
Перепечко захлопал мохнатыми от инея ресницами.
— Подожди... Ты что, хочешь, чтобы я взял щенка?

— Ну да, — кивнула Вероника.
— Ты что, шутишь?!
— А что? — пожала она плечами. — У вас же там места много. Пристроишь куда-нибудь.

— В Суворовском? Куда я его пристрою?!
— Куда-нибудь!
— Куда «куда-нибудь»?! — взвился Степа. — Ты понимаешь, что мне не разрешат?!!

— Почему не разрешат?
— Потому что нам не положено, — не очень уверенно отозвался суворовец.

— А что вам положено — щенков на морозе оставлять? — перебила его Вероника.
— Я его не оставлял... Да пойми ты! Это же Суворовское училище, а не зоопарк.
Вероника жалобно шмыгнула носом. В ее глазах показались крупные слезы, а против этого средства Степа был, увы, бессилен.
— Ну Степочка, ну пожалуйста... Забери его, а... Он же погибнет...
— Да не могу я, — уныло произнес Перепечко, принимая из рук Вероники легкое тельце щенка. — Даже если возьму, его все равно выбросят... вместе со мной.

Когда за Ксюшей закрылась дверь, Илья прошел на кухню, плюхнулся на табуретку и налил себе еще одну кружку крепчайшего чаю. Уставился в одну точку. Две недели, две недели... Пройдет две недели, и Ксюха будет далеко-далеко, в неведомой Англии, может быть, пить точно такой же английский чай. Только вот все вокруг будет другое, и уж его, суворовца Синицына, там точно не будет.
Неслышно ступая, в кухне появилась мать. Опустилась на стул напротив сына и тревожно, с болью взглянула на него.
— Илюша, я могу с тобой серьезно поговорить?
— О чем, мам?
— Ну... о тебе... О Ксении. О ваших отношениях...
— Да что случилось-то?..
— Просто... Я все слышала, Илья... Извини, это абсолютно случайно.
Он опустил глаза.
— И что?
— Я все понимаю, — сбивчиво заговорила мать, — но как твоя мама имею право го-лоса. Во-первых... э... мне кажется, что вам еще рано...
— Что рано? — удивился Синицын.
— Илья... Я понимаю... вы любите друг друга... И на здоровье... Ксюша — очень хорошая девочка... Но зачем торопиться? И, в конце концов, родители Ксении в курсе?
Синицын усмехнулся:
— Мам, ну как они могут быть не в курсе, если это изначально была ИХ идея.
Мать широко раскрыла глаза.
— То есть как... то есть как их идея?
— Они просто внушили ей, что так надо, — пожал плечами Илья. — И все.
Несколько мгновений мать сидела молча, ютом решительно встала.
— В общем, так. Если Ксения будет не против, первое время вы можете пожить у нас.
Илья широко распахнул глаза:
— Мам, ты чего?
— А когда ребенок родится...
— Какой ребенок?.. — Он поперхнулся чаем, закашлялся. — Мама?.. Что ты выдумываешь?
— Илья, — с болью произнесла мать, — я тебе говорю, я все слышала, все!,. И про тест... И про сроки...
От хохота Синицына задребезжала люстра.
— Илья, что с тобой?!
— Ма-ам, — простонал он, держась за живот, — ой, не могу... Ты что там себе напридумывала? Ксюха учиться уезжает, в Англию! И сдавала тест! Ты что, не помнишь? Ой, не могу... Она ж еще на Новый год рассказывала.
— А, ну да... — отрешенно проговорила мать, опускаясь снова на стул. — В Ан-лию...
— Ой, мама, ну ты даешь... — Синицын сгреб мать в охапку и крепко поцеловал ее
в макушку.