В. П. Макаренко. В марксизме есть часть научная и часть утопическая

Разговор о том, жив или мертв марксизм, так или иначе связан с верой. Понятно, что марксизм как мировоззрение, точнее, как теория в принципе отвергает веру вообще. Веры в марксизме не существует, тут какие-то другие способы обоснования, доказа­тельства и т. д. Стало быть, сама формулировка такого типа не удовлетворяет посылке этой теории. Это первый момент. Но давай­те согласимся, что феномен веры годится для истолкования и по­нимания марксизма, и мы выходим тогда на следующую проблему. Элементарное знакомство с историей культуры показывает, что никакая теория не существует в чистом виде, вне интерпретаций. С этой точки зрения марксизм не отличается от всех иных куль­турно-интеллектуальных явлений Европы, о чем говорил здесь В. М. Межуев.

Следующий вопрос такой — а почему после смерти Маркса бы­ло 25—30 фигур, которые оставили свою собственную интерпре­тацию марксизма до настоящего времени? Какую из этих интерпре­таций мы примем? И сразу возникает следующий вопрос. Зани­маясь развитием (скажем так) любой теории, любой методоло­гии, мы не можем прилепить себе значок «я — марксист». Это возможно только тогда, когда мы даем свое собственное истолко­вание этой теории, доходящее до обсуждения ее предпосылок. Тог­да можно, на правах гипотезы, сказать, что следует исходить из равнозначности интерпретаций, ибо история культуры доказы­вает, что всякая интерпретация в той или иной степени сущест­вует. Но вот эта разнозначность истолкований как раз и была сруб­лена после 1917 года, и наша сегодняшняя дискуссия на семьде­сят с гаком лет устарела вообще. Ведь в России раньше обсуждал­ся марксизм русской культуры, его плюсы и минусы, насколько он годится или не годится и т. д. Это тоже предмет особого раз­говора.

Здесь коллеги попытались как-то отделить Маркса от теории прогресса, характерной для социальной философии нового време­ни. Высказывается и противоположное мнение, например 3. Бже-зинского, что дело не только в марксизме, а в том, что вся система социальной философии, порожденная новым временем, терпит крах. С этой точки зрения и марксизм как разновидность этой веры в прогресс и вообще вся эта система мировоззрения, офор­мившаяся в течение предыдущих трехсот лет, терпит крах. Можно найти сколько угодно доказательств в подтверждение этому вы­воду.

Еще один момент. Если грубо взять мировую марксологиче-скую, марксоведческую литературу, то сложились три традиции обсуждений, подобных нашему. Марксизм непосредственно связан с социализмом (это одна тенденция) и провозглашает его самым передовым обществом. Это, если угодно, догматическая версия.

которая господствовала довольно длительное время. Из марксизма (тут тоже дискуссия обозначилась) выводят, наоборот, все жерт­вы, трагедии тоталитаризма, сталинизма и т. д. Позиция жестко антикоммунистическая.

Сейчас наиболее распространено в общественном сознании и даже среди теоретиков представление о том, что вообще-то Иисус Христос или Маркс дали хорошую теорию, но их последователи ее деформировали. Я думаю, что с этой точкой зрения сегодня и надо полемизировать. Не буду развивать подробно эту мысль, а лишь попытаюсь обозначить ее штрихами.

Когда-то в детстве у меня была заводная лягушка, железная лягушка, которая прыгала. После того как я разобрал ее и посмот­рел устройство этой лягушки, она меня перестала интересовать, она мне как игрушка перестала быть интересной. Мне кажется, наша дискуссия выиграла бы, если бы мы поставили вопрос так: как устроен марксизм, из чего он состоит? Тогда мы становимся на позицию аналитиков и одновременно пытаемся как-то отмеже­ваться от трех названных выше традиций. В подтверждение этой идеи я хотел бы высказать следующие соображения.

Видимо, в марксизме есть часть научная и часть утопическая. И тогда возникает вопрос о типах социальной утопии. Отлича­лась ли, скажем, марксистская утопия от прежних, более ранних социальных утопий? Это тоже предмет особого разговора.

И смотрите, что получается. Если возьмем в известном смысле наиболее продуктивную творческую, так скажем, отрасль марксиз­ма, связанную с франкфуртцами или с Грамши, Лукачем, то сама теория марксистская в данном случае, на мой взгляд, является модификацией теории абсолюта, восходящей к Платону и Пло­тину. Почему я это утверждаю? Потому что у Маркса в его теории как идеологии встречается ряд тезисов, которые ни логически, ни исторически либо не доказаны, либо доказываются с помощью аргументации, которая сама нуждается в доказательстве.

Например, тезис о некоем идеальном прошлом состоянии под названием «первобытный коммунизм». Есть ряд характеристик первобытного коммунизма. Есть и некое будущее состояние — тоже идеальное. И вот по отношению к этому идеальному состоя­нию Маркс делает следующие допущения. Что в этом идеальном состоянии возможно преодолеть разделение труда. Но кто сегодня возьмется доказывать, что это возможно?

Второе допущение — можно преодолеть частную собствен­ность. Кто сегодня, с учетом последующей после Маркса истории, докажет, что это так?

Третий момент: возможно преодолеть деньги. Ленин и другие попытались внедрить это в практическую политику, и что из этого потом вышло, вы знаете.

Четвертое допущение, не менее важное. Оказывается, в этом будущем обществе возможно преодолеть не только государство, но и политику как сферу деятельности. Начиная с 1843 года Маркс развивает идею, что политика — это сфера практических иллюзий,

полагая, что политику можно преодолеть потому, что теория вы­ше, и т. д.

Пятое допущение: возможно преодолеть идеологию. И это не доказано.

И, что не менее важно, как мне представляется, сама-то идея носителя, идея о том, что какой-то определенный класс является носителем мировоззрения (в данном случае рабочий класс), по­черпнута была у Гегеля, если говорить о ближней истории. У Ге­геля носителем абсолютного духа была нация, у Маркса это — класс. Эта идея тоже самим Марксом не доказана. А между тем из этого выводится целый ряд политических следствий, самых разнообразных. Довольно интересен подход к анализу этого у Л. Колоковского. Он пытается описать, что такое марксизм, ска­жем, марксизм догматический. Есть у него такое уравнение, до­вольно дельное: «Истина равна мировоззрению пролетариата». Можно это обнаружить? Безусловно, можно. Дальше: «Мировоз­зрение пролетариата (это уже связано с Лениным) равно миро­воззрению партии» (большевистской — в данном случае). «Ми­ровоззрение партии равно указаниям партийного аппарата». И, наконец, тезис о том, что это мировоззрение равно указаниям вождя в режиме личной власти или ЦК — при олигархической политической системе.

Как видите, имеется целый ряд самых разных и интересных сюжетов. Куда пойдет наша дискуссия — мне еще не совсем ясно.