А. В. Бузгалин. Административная система — «мутант» марксизма

В качестве альтернативы, видимо, интересно будет напомнить некоторые из классических марксистских постулатов.

Начал бы я с того, что в некотором смысле согласился с тезисом «марксизм умер». Но примерно так же, как соглашаются с тези­сом «король умер...» (продолжение фразы всем известно: «Да здравствует король!»). Если под марксизмом подразумевать то, что было написано (и продолжает оставаться до сих пор) в наших учебниках, то я буду рад поставить крест иа могиле этого марксиз­ма, за небольшим исключением. Второй тезис, с которого также начал бы свои размышления (потом постараюсь оба тезиса раз­вить),— это тезис об уголовной наказуемости марксизма, который становится действием, о чем говорил В. Э. Матизсн. Он не ориги­нален, имея много предшественников, которые уже наказывали на протяжении последних 150 лет: расстреливали, вешали, сажали в тюрьмы и т. д.

Во многих местах и в современных условиях марксистов с ра­боты уже выгоняют, лишают возможности выступать и т. д. Так что открылась прекрасная перспектива занять то место, которое до сих нор занимали марксисты, и стать марксистом наизнанку.

Первыми, кого начал расстреливать и репрессировать наш ко­мандно-административный аппарат, были как раз марксисты, коммунисты. Потом дошли до всех остальных — интеллигентов, рабочих. Кстати, первыми расстреляли в массовых масштабах рабочих — 25-тысячников, 50-тысячников. Потом уже дошли до

2!)4

кулаков. (Реплика из зала: «В 20-е годы все-таки не с них нача­ли».) Во всяком случае, они были одними из первых до того, как началось раскулачивание в массовых масштабах.

И, пожалуй, еще один тезис. Я недавно приехал из Польши, где был точно такой же разговор в весьма квалифицированной аудитории, и там один из поляков привел любопытный и больной для их народа пример. Если Маркс ответствен за репрессии Стали­на, почему не считать, что Аристотель, Христос и любой другой теоретик христианства ответственны за мракобесие, которое име­нем Христа, именем Аристотеля творилось многие-многие столе­тия? Ведь инквизиция оправдывала свою деятельность именем и образом Христа. Более того, и идеологизация экономики — ти­пична для общества эпохи господства христианства.

В этой связи любопытен еще один тезис. Кажется, Рузвельт первым сказал, что марксизм был бы для всех прекрасным учени­ем, но для него нужен не человек, а ангел. Как ни странно, совре­менное цивилизованное общество, начиная с японцев и заканчивая сегодняшней Западной Европой и США, старательно последние десятилетия занято выделыванием вот такого ангела. Человека, который работал бы не столько за деньги, сколько ради интерес­ного труда, который работал бы командой (японский опыт), кото­рый участвовал бы в управлении, который вырос бы из рамок част­ной собственности и вошел в систему сложной пирамиды участия, который заботился бы о глобальных человеческих интересах, а ценность свободы была бы среди них на первом месте. Тот самый человек, которого ненавидел и появление которого считал невоз­можным фактически любой критик марксизма XIX и первой поло­вины XX века.

Однако стоит разобраться все-таки, что такое марксизм. Смею утверждать, что весь дух марксизма, вплоть до Ленина,— сплош­ное противоречие. Традиционное положение истматовской теории: производственные отношения определяются производительными силами; постулируется объективность развития, общественная практика, а не просто набор обстоятельств, которые делают чело­века ее функцией, и только.

Устарел тезис? Давайте посмотрим, за что мы больше всего ругаем командно-административную систему. За то, что она созда­ла человека, который не может делать ничего другого, кроме как держать на своей шее бюрократию. И видим сейчас, не идут кре­стьяне в аренду, не идут в частники, потому что командно-адми­нистративная система успела изуродовать человека.

Второй полюс противоречий. Не просто обстоятельства, прак­тика определяют человека, но человек творит историю. Он спосо­бен восставать против противоречий существующей действитель­ности, способен ломать ее даже тогда, когда власть ему не принад­лежит. Посмотрите, что сейчас происходит в мире. Массовые ре­волюции в социалистических странах идут снизу, ломают обстоя­тельства, совершаются массами, которые и движут историю. Вы скажете: они движут историю не в том направлении, которое иред-

почитал марксизм, и вопреки марксистской идеологии. Опять-таки воспользуюсь красивым образом, прозвучавшим на дискуссии в Польше. Там один из профессоров — из вымирающих представи­телей ортодоксального марксизма — сказал: командно-админист­ративная система — это что-то вроде «мутанта» марксизма. А мутант всегда косвенно напоминает чистый вид. Оснований для порождения мутанта было много — и объективных, кстати, опи­санных самим же марксизмом, В. И. Лениным, Ф. Э. Дзержинским, предвидевшим сталинский переворот в своих последних письмах. Этот мутант на самом деле и убил сам себя. И слава богу, что убил, ибо на этой основе начинает возрождаться марксизм. Это факт, что сегодня защитниками социализма и марксизма стали запад­ные ученые, наши собственные диссиденты.

Итак, два краеугольных тезиса в области исторического мате­риализма: практика творит человека, навешивает на него социаль­ную роль, но человек же способен освободиться от этой практики, революционизировать и изменить ее. Это как нельзя лучше под­тверждается современной историей, хотя и мучительно.

Второй тезис — экономический. У Маркса нигде нет утвержде­ния, что капитализм дошел до точки, а дальше — крах. Тут доволь­но сложная экономическая теория, основанная на внутренней диа­лектике развития, на подрыве капитализма, на подрыве его основ и т. д. Развивается эта линия дальше или нет? Вопрос довольно спорный. Но если посмотреть на современный капитализм, то можно увидеть рождение очень многого из того, что должно было рождаться на основе теории Маркса, на основе его «капитала», но рождается, конечно, не так, как предполагал Маркс. Он считал, что будет революция, диктатура пролетариата и развитие пойдет на собственной основе коммунистического общества. Процесс по­шел во многом эволюционно. Да, сложные противоречия. Это надо объяснять, с этим надо разбираться. Но отсюда еще не следуют вы­воды о том, что логика развития, описанная Марксом тогда, не дает ответ на процессы, которые мы разбираем сейчас.

Маленькая иллюстрация по поводу марксизма и товарного про­изводства. Да, марксизм считает товарное производство довольно жестоким общественным строем, несовместимым с освобожде­нием человека. Это факт. Но сегодня, когда мы влюблены в товар­ную экономику, нельзя не замечать того, что она довольно жестока. Если вспомнить мировую классику, ту же экзистенциалистскую философию, то можно видеть, что товарная экономика и базирую­щееся на ней общество угнетают человека довольно жестоко, не так, как наша бюрократическая система, а более тонко, изощренно, умно. Но от этого отчуждение не исчезает. Если современному западному философу сказать, что в рыночной экономике нет от­чуждения, он вас просто засмеет.

Эта логика развития товарного производства и все его порож­дения остаются и сейчас. Некоторые обвиняли Маркса в догматиз­ме: вот, мол, писал, что из товарного производства рождается ка­питализм, но это не так, это ерунда — у нас при социализме все

будет по-другому. Однако что-то не видно, чтобы у нас было по-другому. Мы чуть-чуть допустили элементы товарного производ­ства, и уже начал, как во времена первоначального накопления капитала, развиваться дикий ростовщическо-кунеческий, допотоп­ный, ублюдочный капитализм. Трудно даже было ожидать, что такое может быть.

И последний тезис. Смысл любого сочинения Маркса, взять хотя бы «Критику гегелевской философии права», одну из первых его работ, — жестокий антибюрократический пафос, проблема освобождения человека. Это центральная идея и в «Манифесте Коммунистической партии», и в «Нищете философии», в «Граж­данской войне во Франции», в «Критике Готской программы», наконец, в «Капитале», каждый том которого заканчивается об­суждением проблемы освобождения человека в каком-либо ас­пекте. Маркс только то и показывал, что для развития современных производительных сил нужен свободный человек, без которого создать новое общество нельзя. Это доказывает современная НТР. Закомплексованный, несвободный, неразвивающийся человек двигать научно-технический прогресс не может.

Да, этот тезис был связан с учением о классовой борьбе про­летариата. Сейчас эта идея ушла в прошлое. Но люди начинают освобождаться, пусть в рамках капитализма, но все равно идут к этому, идут через борьбу классов. Вспомните, каким путем при­шли к благоденствию современные социал-демократы, чем за это заплачено. В XIX веке не было такой борьбы. Вопрос о том, какой ценой завоеван тот мир, в котором живут современная благоден­ствующая Швеция, Швейцария или Австрия, встает, и на него надо еще ответить.

(Реплика В. П. Лебедева: «Командная система — это «му­тант». Назовите хоть одно нормальное детище».)

Скажу коротко по поводу мутантов. Приведу только один при­мер — Италия эпохи Ренессанса. Нам сейчас кажется, что это было высокое общество с прекрасными художниками, учеными и т. д. На самом же деле в тот период это была самая жестокая страна с точки зрения насилия, войн, инквизиции. Более того, прекрасная крышка буржуазного гуманизма захлопнулась и, за исключением существующей где-то там на периферии Голландии (маленький экспериментец, с которым можно и не считаться), никакого буржуазного развития, освобождения человека — ничего такого не было. Все идеологи той поры кричали: «Да покажите, где у вас этот свободный человек! Да эти холопы, крепостные — на что они способны? Надо в первую очередь воспитывать дворян­ство и растить монархию!» И до сих пор кричат: «Только так мож­но сделать человека счастливым». А все прочее — ерунда, ересь. Неудавшийся эксперимент. И вашего Пико делла Мирандолу с его трактатом «О величии человека» и всех остальных гуманистов надо сжечь в первую очередь, чтобы они не мешали человеческому обществу нормально развиваться в рамках цивилизованного, фео­дального, прекрасного, гуманистического для определенного на-

бора людей общества. Это был мутант тогда, маленький такой, который потом оказался провозвестником новой эры человече­ства.

Наша административная система, разумеется,— далеко не идеал. Более того, это действительно страшная система, и тут мы все согласны. Проблема в том, что нельзя весь мир объяснять из нашего сегодняшнего опыта. Он слишком мал с исторической точки зрения. Он нам застит глаза — кстати, в точном соответствии с предвидением Маркса, который очень негодовал в адрес обы­денного сознания, что смотрит на все только глазами своей эпохи, причем последних ее двадцати лет.

И последнее замечание. Эпоха меняет мировоззрение очень сильно. Еще в 1968 году в приличной интеллигентной аудитории сказать, что ты не левый, что ты хоть немножко не марксист, было стыдно. А если бы вы сделали это во Франции, то над вами хохо­тал бы весь Париж, потому что под лозунгами марксизма прохо­дила революция, развивалось все общественное движение и вся общественная мысль жила этим! Эти циклы поворотов то к либера­лизации, к левым, то к правым происходят постоянно. Не пройдет и пятнадцати лет, как интересующая нас проблема будет обсуж­даться совсем в другом плане.