Субъект деятельности — СПЕЦИАЛИСТ

Субъектом профессиональной деятельности, т.е. тем, кто ее планирует и осуществляет, является специалист (профессионал). Что же представляет или должен представлять собой специалист, в том числе и специалист-химик?

Сама постановка данной проблемы приводит к нескольким принципиальным вопросам. Первый можно сформулировать так:

зачем вообще нужны специалисты?

Действительно, не может ли любой человек, если он достаточно развит в интеллектуальном и культурном отношении (умный и опытный, сознательный и мотивированный, ответственный и дисциплинированный и т.д.), выступать в роли универсального решателя поставленных перед ним практических задач, независимо от их типа? Исторический опыт убеждает в том, что ответ на этот вопрос отрицателен и можно с уверенностью полагать, что независимо от конкретной области деятельности и типа решаемых в ней задач, специалисты совершенно необходимы для того, чтобы жизненно важные проблемы решались действительно эффективно. (Например, когда И. Сталину потребовалась атомная бомба, он был вынужден выпустить из лагерей и тюрем тысячи специалистов — физиков и химиков, хотя в его распоряжении были миллионы умных, опытных, сознательных, ответственных и дисциплинированных людей — партийных работников, чекистов, военных, милиционеров, писателей и т.д.)

Вывод о том, что специалисты действительно необходимы, приводит нас к следующему вопросу:

что именно делает специалистов такими незаменимыми?

Традиционный ответ на этот вопрос состоит в утверждении, что специалист обладает специальными знаниями, которые и позволяют ему решать разнообразные практические задачи. Такая точка зрения привела в свое время к господству в подготовке специалистов-естественников концепции "материального" образования. В ее основе лежит идея о том, что профессиональное образование естьтрансляция от одного поколения к другому учебного материала, т.е. надежно установленных теоретических знаний, а также практических умений и навыков. Раньше, когда научные знания были достоянием "избранных", такая концепция имела определенный смысл. Например, М.В. Ломоносов был вынужден ехать за знаниями в Германию. Однако сейчас, когда вся научная информация легко доступна, любой человек, казалось бы, может без проблем воспользоваться ею. Соответственно, любой администратор, предприниматель и т.д., вместо того, чтобы нанимать специалистов, мог бы выйти из положения с гораздо меньшими затратами — просто купить набор компакт-дисков с полными текстами всех учебников, монографий, статей и справочников по нужной области науки. Тем не менее, ответственный человек-практик так никогда не поступит, поскольку ясно, что информация сама по себе, как бы она не была обширна и сугубо научна, не имеет самодовлеющего значения — ее нужно использовать, а сделать этого не может никто, кроме специалиста. Очевидно, что физический доступ к массиву научной информации является не единственным условием превращения науки в непосредственную производительную силу.

Другими словами, специалист — это тот, кто способен эффективно использовать науку как средство решения практических задач. Для этого он должен не только иметь доступ к определенной информации, добытой учеными, но и уметь овладеть ею, придать ей тот смысл, который и превращает знание-информацию в знание-инструмент. Действительно, чтение одного и того же научного текста (например, статьи, в которой сформулирован "принцип сохранения орбитальной симметрии"), может приводить к совершенно разным результатам. Химик-специалист, профессионально занимающийся проблемами реакционной способности химических веществ, сразу поймет, как много важных химических задач можно решить на основе приведенной в статье информации. Напротив, неспециалист или специалист в другой области (биолог, экономист, юрист) не сможет извлечь из такой статьи никакой пользы, даже если заучит ее наизусть.

Следовательно, учебники и другие источники научной информации полезны отнюдь не всем, а только специалистам. Отсюда вытекает вывод: профессионализм не сводится к поглощению научных знаний. Эти знания приобретают действенность только в результате взаимодействия с некоторым "механизмом", заключенным внутри головы специалиста, подобно тому, как бензин, сам по себе, не способен вызвать движение объекта, если этот объект не имеет специального внутреннего устройства — двигателя, трансмиссии, руля и т.д. Именно наличие специального "внутреннего устройства" позволяющего превращать информацию в инструмент, и отличает специалиста от обычного человека.

Теперь возникает очередной вопрос:

что представляет собой этот "механизм", делающий человека способным осуществлять трансформацию внешних знаний в способность решать задачи?

В этой проблеме можно выделить два существенных аспекта. Первый из них состоит в том, что научные тексты содержат в большом количестве специальные слова — научные термины. Примерами таких терминов могут быть слова математического языка из приведенной выше цитаты: "замкнутый оператор", "нуль-пространство", "дополнение", "правый регуляризатор", "прообраз", "компактное множество" и т.д. Если читатель статьи из области молекулярной спектроскопии незнаком со значением и смыслом таких слов, как "ИК-спектр", "силовая константа", "химическая связь", "молекула", "нормальное колебание", "приведенная масса" и др., то он, конечно, не сможет воспринять ту информацию, которая выражена в научном тексте. В этой связи можно утверждать, что научные и учебные тексты пишутся на особых языках — математическом, физическом, химическом, биологическом и т.д., отличающихся специфической лексикой — терминологией. Очевидно, что только специалист, владеющий соответствующей терминологией, может свободно воспринимать информацию из научного или учебного текста.

Здесь следует подчеркнуть важное отличие научных языков от обычных. Если имеется текст на незнакомом иностранном языке, то практически любой человек может воспользоваться соответствующим словарем и осуществить более или менее адекватный перевод с сохранением значения и смысла. Для научных языков подобные словари отсутствуют и составить их невозможно в принципе. Дело в том, что особые слова-термины вводятся в науке не "для красоты" и не для придания ей большей солидности, а только в тех случаях, когда в обычном языке нет соответствующих или хотя бы близких по значению слов. Такие слова-термины обозначают особые объекты (предметы, процессы, ситуации и др.), с которыми обычный человек в своей жизни никогда не сталкивается. Поэтому понять содержание и смысл подобных слов-терминов невозможно без активного вовлечения в профессиональную деятельность.

Второй аспект проблемы заключается в том, что любой научный текст содержит далеко не всю информацию относительно обсуждаемой в нем задачи или проблемы. Например, физик-спектроскопист может привести в статье вычисленные им значения силовых констант химических связей в определенной молекуле. Он, однако, не будет специально указывать, что найденные значения силовых констант могут быть использованы в решении многих типов физических и химических задач. Он также не будет обсуждать ни правильность конструкции прибора, ни способы снятия и обработки спектров, ни обоснованность теоретических моделей, позволяющих извлекать значения силовых констант связей из формы ИК-спектра, и т.д. Все эти сведения молчаливо подразумеваются автором, так как предполагается, что читать статью будет такой же специалист, который уже обладает всей не указанной в явном виде информацией. Таким образом, читатель-специалист, в отличие от читателя-профана, фактически располагает не только текстом статьи, но и, благодаря полученной профессиональной подготовке, хорошо представляет себе цели автора статьи, эффективность использованных им средств и методов, ценность полученных результатов. Другими словами, читатель-специалист обладает особой коммуникативной связью с автором текста, которая позволяет ему воспроизводить мысль автора во всем ее содержательном и смысловом богатстве. Эта связь является социально обусловленной и обеспечивается принадлежностью автора и читателя к одному сообществу, объединенному определенной профессиональной культурой и соответствующим языком.

Здесь уместно провести аналогию с одной важной особенностью художественных текстов, которая в структурной лингвистике получила название интертекстуальности. Ее смысл состоит в невозможности для отдельного текста существовать самостоятельно, вне литературного, исторического и культурного контекстов. Аналогично, смысл научного текста невозможно адекватно понять без владения соответствующим интертекстом, т.е. без погружения в профессиональную культурно-языковую среду.

[Можно привести характерный пример. В конце 2009 г. один участник протестного митинга в Москве был осужден по уголовной статье «за призывы к свержению существующей власти». Основанием для решения судьи стал тот факт, что демонстрант держал в руках плакат с надписью «Долой наследственную монархию»].

Наглядной иллюстрацией данной ситуации могут служить серии научных публикаций по одной и той же тематике, которые включаю в себя десятки статей, выходящих в течение многих лет. Даже для узкого специалиста правильно понять смысл "Сообщения XXVI" практически невозможно без предварительного ознакомления со всеми предыдущими — от "Сообщения I" до "Сообщения XXV"

Таким образом, можно полагать, что специалиста отличают два базовых признака:

1) детальное знание научной терминологии (лексики) в определенной области;

2) владение методами семантической интерпретации текстов.

В сущности, эти два признака характеризуют не что иное, как владение определенным вариантом научного языка.

Именно этот обобщенный признак и делает человека специалистом, обеспечивая ему реальный доступ к арсеналу научных методов и огромному массиву накопленных человечеством знаний. (Подчеркнем, что такая проблема "доступа" обладает универсальным характером. Всякий специалист-компьютерщик хорошо знает, что самый маломощный компьютер можно подключить к как угодно обширным базам данных, но только в том случае, если на нем установлена соответствующая операционная система и определенная язык-программа для чтения внешних данных.)

Таким образом, в центре профессиональной подготовки специалиста должно стоять его обучение не "материалу", а особого рода коммуникативным способностям. Можно заметить, что фактически такой "коммуникативный" подход был основой высшего профессионального образования всегда. Именно этим объясняется тот внешне парадоксальный факт, что подготовка квалифицированного специалиста в университете занимает сейчас те же самые пять-шесть лет, что и в середине 19 века, хотя объем научных знаний, которые можно транслировать в головы студентов, за это время вырос в тысячи раз. С другой стороны, характер деятельности в фундаментальных естественных науках и соответствующие профессиональные языки (практически в современном виде) сложились к середине 19 века, и поэтому процесс обучения в последние 150 лет так малочувствителен к гигантскому росту объема "материала".