Новый поэтический язык

К 1903-ему году в Москве сложился аргонавтический кружок – кружок не литературный (в отличие от полностью литературного «Цеха поэтов»), а «братство» людей, объединённых мистической связью душ. Отличие от романтиков у символистов в том, в основном, что не искусство, не умение что-то сочинять или писать допускает в число «адептов», а «искусство жить» (Белый: искусство – это искусство жить).

Поэтому 19-го века можно понять, оставаясь в пределах текстов (хотя и не всегда), но понять те перемены, что происходили в творчестве символистов невозможно без их жизненных событий и духовных скитаний.

Символ для них был инструментов познания, вызовом рациональному способу познания (которое якобы способно проникнуть неглубоко); символы должны быть неясны, пока не воплотится «иное», а когда это произойдёт – тогда прояснится и символ, «окно в вечность».

Для символистов символ – религиозно-гносеологическое понятие. Брюсов агрессивно относился к такому пониманию.

Он публикует стихотворение «Младшие» под впечатлением от цикла стихов Блока, где объясняет расхождение в мнениях старосимволистов с младосимволистами. Брюсов заключает: старому поэту, мэтру символистов, нет хода к новым празднующим – невесте (прекрасной дамой) и жениху. «Пальцы бессильны» сломать вход в дворец, где идёт эта свадьба; так выражается подозрение и недоверие «младшим» символистам.

Аргонавты – сильно повлияли на первый этап развития ряда поэтов, в т.ч. Блока (который, правда, потом жалел об утрате в то время первоначальной цельности и ясности). Название восходит к «Аргонавтике» Аполлония Родосского, но важно влияние Ницше (его трактата «Весёлая наука», где в 5-й книге говорится об аргонаватах идеала, которые устремлены в страну, лежавшую по ту сторону всех прежних земель и уголков идеала». Почитаемым автором был Станислав Пшебышевский, автор пьесы «Аргонавты».

Аргонавтика молодых поэтов – это мистическое путешествие душ, сливающихся в едином порыве в поисках абслютного знания и абсолютной гармонии, вообще всего того, что доступно нормальным обычным людям «с очками трезвости на носу».

Это способ реализации картины мира в попытке слить творчество и повседневный быт; повседневность рассматривалась как нечто совершенно необычное порой. Местом мифотворческих встреч была вся Москва, а форма встреч – разговоры с друзьями; считалось, что о главном нужно было молчать, и когда рты открывались, начинались обычные разговоры за чаем. Собирались часто у Белого, у его товарищей. Разговор с друзьями мог происходить в коридоре университета, в Александровском саду, в Новодевичьем монастыре и проч.

Собрание не было никак формализовано; это было очень свободное и вольное общение, никакой конкретной идеи творческой или другой; но среди аргонавтов сложилось объединение трёх поэтов – Эллис, Белый и Блок. Последние двое в течение 1903-го года постоянно переписывались, обсуждая, например, космический костяк – «Что есть прекрасная дама? В каком отношении она находится к учению Соловьёва к будущей теократии? В каком отношении стоит к церкви…» и проч. Позже Блоку первому надоело обсуждение таких философских тем.

Всё сущее – символистам казалось тайными знаками; задача человека духовного, считалось, была во вскрытии красоты. Например, в провалах грунта в центре Москвы, в которых встречали жалких собак – видели ужасное состояние, до которого доводили собаку стояние над бездной.

Переживания свои они ожидали, как у сказочных героев, с чудесными событиями и проч. Ожидали откровения при встрече зорь на Воробьёвых горах; читали газеты, встречали с диким восторгом сообщение о вспышке сверхновой (интерес к звёздам и космической тематике на перемене веков обострился), ожидая второе пришествие Христа.

Аргонавты искали в любых чужих текстах явление каких-то примет.

Текст жизни, они считали, должен был предшествовать их тексту, тексту искусств.

Москва становилась полигоном для всяких игровых начинаний аргонавтов, которые помимо разработки своих внутренних миров занимались розыгрышами/арлекинадами друг друга, которые играли роль юмористических интермедий в мистическом процессе. Себя они воображали магическими существами (фавнами, единорогами и проч.), в обычной жизни носили маски. Устраивали шутовские танцы («козловак» – так называли и человека, опошлявшего сокровенное - и «галоп кентавра»).

Аргонавты были обычными людьми, которые затем жили простой жизнью, но среди них были Белый, Эллис, которые потом подчёркивали, что это была питательная среда для приобретения духовного символистического облика.

Многие стихотворения, например, «Гимн Аргонавтики» приукрашивали условия становления аргонавтом, что дублировалось и в прозаических эпистолярных текстах («встать на заре и из обрезанных лучей солнца сделать броненосец, который понесётся к солнцу – будущему – золотому руну).

Яркие цветовые символы – особенности стихов ранних младосимволистов, Белого и Блока («золотая труба», «пламенный напиток», «лазурные свечи» и проч.). Эти символы у них были эквивалентами поэтической утопии о приходе вечной женственности, основанными на сложном толковании цветов. Белый цвет, например, обозначал мифическое прозрение абсолюта. Голубой и золотой цвета – солнце, солнечные лучи, небо и проч. Эти цвета постоянно сопутствуют грядущим надеждам. Чёрное и красное – тревога; зелёный – земное, природное начало; жёлтый – буржуазная, мещанская пошлость. У Блока и Белого в ранних произведениях это очень явно, в позднейших – слабее, но всё равно видно.

Стадия мифической близости была к 1903-1904 гг. пройдена, в 1905 г. поэты переросли эту стадию своего развития. Кроме того, они поняли, что миф, созданный ими, не мог реализоваться, ожидание «грядущих зорь» было несбыточным, а «козловаки» исказили и опошлили все красивые символы («прекрасная дама» становилось крестьянкой из Дульсинеи; а кружок аргонавтов стал «балаганчиком» - по выражению Блока, оскорбившему Соловьёва и Белого).

На первом этапе (первое пятилетие) среди символистов господствовала объединительная тенденция, соединявшая поэтов самых разных воззрений; однако Брюсов хотел всех их объединить, опираясь на общее стремление к красоте и проч. принципы. Это реализовывалось в главном символистском журнале «Весы» (основан - октябрь 1904 г.). По мнению Гумилёва, «Весы» представляли историю символизма в её главном русле. Этот журнал был не политическим, а общественных проблем Брюсов касался крайне редко, да и то, в своём контексте (например, статья «Свобода слова» - в 1905 г., ответ на нашумевшую статью-предупреждение Ленина Горькому). В первые же два года существования журнала (а это был именно главный орган течения, хотя прежде многие символисты печатались в религиозно-философском журнале «Новый путь» - в котором сотрудничал Брюсов, отойдя потом из-за того, что Мережковские покинули сферу искусства) он был журналом-ревю, т.к. создавался по образцу западных журналов, функция которых была давать обзоры. Но привлечь внимание читателей можно было только публикацией и художественных текстов, что со временем и начинается (первая повесть – Кузьмина «Крылья», повышает популярность). В журнале на короткое время сходятся все течения символизма – ортодоксальные символисты (индивидуалистический символизм, не ставивший никаких общественно-религиозных задач; сторонники – Брюсов, Ю. Балтушайтис) и другие направления (например, теория символизма как теургии, религиозного взгляда, взорвавшей полемикой сообщество символистов, мылсь объединения общенациональным мифом поэта и народа; основной сторонник - В. Иванов).

14/10/09