Глава 9. Чей-то неприятный визгливый голос звучал так громко, что без труда проник в сознание

Станция Н-болг…

Чей-то неприятный визгливый голос звучал так громко, что без труда проник в сознание.

– Ты меня предала!

Мягкие шаги по полу. Сопение. И вдруг – спокойный ответ:

– Морфам неведомо сострадание, да? Очень жаль. Ты не понимаешь человеческих чувств!

– Зачем тебе этот хомо? Ответь. Я действительно ничего не понимаю. Ты словно сошла с ума!

– Он мне дорог… – ответ прозвучал тихо, подавленно. – Помоги, раз пришел!

– И не подумаю!

Вновь раздалось сопение.

Глеб с трудом приоткрыл глаза. В поле зрения попал высокий сводчатый потолок незнакомого помещения. Странный запах. Тусклый свет.

Сил едва хватило, чтобы взглянуть вокруг.

Он лежал на возвышении. Неподалеку, в кресле у стены, сидела девушка. Ее черты показались Глебу знакомыми, образ Татьяны медленно всплыл из глубин памяти и вдруг вспыхнул ярко, больно…

Танюша?!

Как могла она оказаться тут?!

Острое травматическое воспоминание внезапно стерло образ его первой любви.

Он услышал лязг сминаемого металла. Заново ощутил сокрушительный удар столкновения, увидел ослепительный, рванувшийся навстречу свет, хлынувший из пробоины в корпусе станции.

Несколько реальностей как будто наслаивались одна на другую.

В поле зрения появилась нечеткая, сгорбленная фигура человекоподобного существа.

– Мишель, ты должна все исправить!

– Нет! – холодно ответила девушка. Она сохраняла кажущуюся невозмутимость, а сама едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Странное существо, похожее на сгорбленного старика, повернулось. Одежды на нем не было, волны искажений змеились по телу.

– Он не выживет! Стасис законсервировал его, локально остановил время, но не излечил от ран, – морф заметил некоторые медицинские устройства, неприязненно усмехнулся. – Вижу, ты боролась. Перелила ему свою кровь? Не поможет.

«Происходящее нереально, – отрешенно подумал Глеб. – Мой корабль столкнулся со станцией. Плоть и металл сейчас смешаны воедино, но прихоть судьбы подарила мне последний проблеск сознания».

Умирающий рассудок соткал два образа: один теплый, все еще родной, близкий, но оставшийся в прошлом, затерявшийся в пространстве и времени, а второй – отвратительный, отталкивающий, чужой.

– Ну зачем тебе этот хомо?! – зло спросил морф.

– Он мне дорог. Ты не поймешь. Прошу, помоги! – Мишель все же не выдержала, ее подбородок дрогнул, на глаза навернулись слезы.

– И не подумаю! – визгливо повторил морф. – Ты вообще понимаешь, что наделала?! – он негодовал. – Отняла энергию! Изолировала целые сектора! Ты попросту меня уничтожила! Я теперь – ничто! Ц’осты объединились! Они хотят твоей смерти!

– Вы и были ничтожествами! – резко ответила Мишель. – Кто вообще дал вам право играть в богов?! Решать, кому жить, а кому умирать?!

– Речь о хомо? Они нарушили договор! – прошипел морф.

– Покажи мне его!

– Он устный!

– Или придуманный ц’остами?! Мутанты тоже дышат воздухом, едят, бродят по палубам Н-болга! Разве не вы наплодили их?!

– Взаимные обвинения сейчас не имеют смысла! – насупился морф.

– Значит, не поможешь? Зачем же тогда пришел?!

– Передать тебе требование всех ц’остов! Если не исправишь ситуацию – пожалеешь! Я отключу аварийные источники энергии, питающие Н-болг, и тогда защита обитаемых палуб отключится! Ты поняла?!

Мишель упрямо поджала губы.

– Не посмеешь!

– Посмею!! Станция принадлежит нам! Несколько суток в холоде, на автономных запасах воздуха, ц’осты продержатся. Мы живучие. А вот хомо погибнут! Все!

– Если умрет хоть один человек – пожалеешь! – девушка яростно взглянула на морфа.

– Ты слышала наше требование! – сгорбленное существо развернулось, направилось к дверям отсека, на ходу теряя очертания человеческой фигуры. – Верни энергию, и мы подумаем, как помочь этому хомо, – прежде чем выйти, добавил морф.

Глеб равнодушно проводил его взглядом.

Он не верил в происходящее. Сознание меркло.

Звук шаркающих шагов истончился, с гулкой вибрацией закрылась дверь.

* * *

Когда он вновь пришел в себя, видение не исчезло.

Девушка задремала в кресле.

Ощущения граничили с помешательством. Черты Татьяны… Но не ее характер… – обрывки случайно услышанного разговора невольно дополняли образ.

Сил вновь хватило лишь на движение зрачков. Он медленно обвел взглядом помещение. Отсек. Но очень большой, просторный, с высоким потолком. Везде – следы декомпрессии. Со стен в некоторых местах сорвана облицовка, провисшие кабели и погнутые трубопроводы вырваны из креплений. В дальней стене зияет пробоина, ее перекрывает тусклое, едва заметное мерцание, через которое видны звезды и узкий серп планеты.

У стены массивным изваянием замер поврежденный бронескафандр, забрызганный бурыми пятнами засохшей крови.

Ощущения непомерной слабости и полной дезориентации таяли. Силы возвращались стремительно, необъяснимо.

Взгляд вернулся к девушке. Она уже не казалась призраком из прошлого, скорее – тем идеалом женщины, который Глеб хранил в душе, но так и не встретил в жизни.

Сердце билось все быстрее. Грудь тяжело вздымалась, дыхание участилось.

Она как будто почувствовала перемену в его состоянии, вздрогнула, стряхивая дрему.

– Глеб?! – вскрикнула Мишель.

Его лихорадило. Внезапный прилив сил сопровождался нездоровыми, болезненными ощущениями. Тело горело, мышцы непроизвольно сокращались, до судорог, но сознание оставалось ясным, восприятие – отчетливым.

– Глеб!.. – Она не знала, как помочь ему. – Глеб, не умирай! Прошу!

На фоне боли внезапно возникли острые, ранящие, обрывочные образы, словно он на краткий миг соприкоснулся с ее рассудком, – схожие ощущения он испытывал лишь при первом контакте с алгитами.

Вихрь эмоций на миг затопил сознание.

Он увидел почерневшие деревья, огромные, медленно кружащие хлопья снега, изгибающиеся балки какого-то каркаса, тусклое мерцание защитных полей, удерживающих воздух, а выше – звезды.

Он на миг ощутил себя ею, маленькой девочкой, зачарованно заглянул в глаза Бездне, не страшась ее.

– Мишель? – губы шевельнулись, выдохнули ее имя.

– Ты… Ты узнал меня?!..

По ее щекам катились слезы.

Острая огненная спираль возникла на фоне тьмы, боль разорвала мысли, и вдруг – все схлынуло, его тело обмякло, сознание вновь померкло.

* * *

Станция Н-болг. Сутки спустя

Глеб открыл глаза.

Мишель спала, прижавшись к нему. Ее лицо было усталым, измученным. За тонким мерцанием энергетической защиты вызывающе сияли звезды.

Тот же отсек. Его взгляд опять обежал обстановку, задержался на бронескафандре. Поврежденная экипировка выглядела вполне реально, правдоподобно.

Дыхание девушки обжигало щеку.

Есть ли предел адаптивности восприятия, устойчивости человеческой психики?

Глеб не шевелился, глядя в знакомые до боли черты. Здравый смысл подсказывал: таких чудес не бывает, первую любовь, утраченную навсегда, затерянную в пространстве и времени, не встретишь вновь. Да и дважды невероятным образом избежать верной смерти – уже перебор…

«Но я жив, дышу, чувствую, мыслю – с этим ведь тоже не поспоришь…»

Он осторожно пошевелился, собрался с силами, встал.

Пол был холодным, воздух – затхлым, все остальное – в норме. Ни боли, ни слабости, ни галлюцинаций.

«Хотя насчет последнего я, кажется, поспешил… – восприятие внезапно изменилось, на фоне ободранных стен отсека проступили тонкие светящиеся линии. – Энерговоды?! – промелькнула интуитивная догадка.

Каким образом я их вижу сквозь стены?!»

Он медленно повернул голову, сосредоточил внимание на защитном поле и тут же четко различил сигнатуры работающих генераторов!

Стоило задержать взгляд на одной из энергоматриц, как в сознании внезапно возникла схема устройства, рядом, обтекая изображение, выстроились ровные строчки непонятных символов!

«Мнемонический интерфейс управления?!» – промелькнула потрясенная мысль.

Символы на миг исказились и вдруг обрели смысл, словно некая неведомая ему система осуществила их автоматический перевод!

Глеб невольно замер. Похоже на мысленное общение с алгитами, но уровнем выше, с более четким, ярко выраженным взаимодействием!

Каждая строка являлась командой, некоторые тут же выделились красным, видимо, их исполнение было невозможно из-за повреждений оборудования.

Шорох за спиной заставил его вздрогнуть, потерять концентрацию внимания: тонкие линии тут же погасли, исчезли схемы, истаяли строки команд…

– Глеб? – Мишель робко коснулась его плеча. Пальцы девушки слегка подрагивали от едва сдерживаемого волнения. – Как ты себя чувствуешь?

Он медленно обернулся.

Рассудок балансировал на грани, сознание рефлекторно отторгало действительность, пытаясь погасить стресс.

«Она – ненастоящая, – метнулась мысль. – Я не мог выжить. Не мог встретить девушку, так похожую на мою первую любовь…»

Он поймал взгляд Мишель, на миг удержал его.

Чувства едва не смяли рассудок.

Ее образ плавился в мыслях, претерпевал мгновенные изменения. Внешнее сходство с Татьяной вдруг отошло на второй план. Глебу казалось – он тонет в ее расширенных от волнения зрачках, видит в них отражение тяжелых, полных тревожной надежды дней, видит себя – бледного, неподвижного, едва подающего признаки жизни…

Снег кружился на фоне звездной бездны.

Глеб остро ощутил, как внезапно и необъяснимо соприкоснулись их сознания, но не слова, не мысли, а чувства и образы затопили рассудок, переполнили его, плеснули через край.

Мишель дрожала всем телом.

Тонкая незримая нить внезапно натянулась между ними, словно вибрирующая, готовая лопнуть струна.

Все происходило за гранью понимания, за чертой адаптивности человеческой психики, вне рамок известных технологий, на уровне подсознательного восприятия эмоций – как вспышка, неподвластная разуму…

Их жизни проносились нескончаемым, обжигающим потоком мысленных образов, смешивались, разбегались цепочками событий и снова неслись навстречу друг другу, в какой-то миг сплетаясь воедино… по воле или злой прихоти Судьбы?

Они не проронили ни звука. Обоим казалось – еще немного, и разумы не выдержат…

Темная громада станции Н-болг. Изменчивые облики морфов. Холодный свет звезд. Ее мечты, ее мысли, тревожные, неосознанные стремления вторглись в рассудок Глеба.

Внезапно вспыхнувшая любовь девушки кружила, будто снежинка, кружила, не ведая, что ее ждет: теплая ладонь, на которой она вмиг растает, или холод разочарования, который уже не отпустит никогда?

Темная громада «Прометея». Отсветы лазерных разрядов на опаленной броне… У Мишель все обмерло внутри… Рваные края пробоины, неуправляемое вращение, неистовый свет, рванувшийся навстречу из недр чужеродной конструкции, последние мгновенья жизни… и снова свет, голос, образ, в который нужно лишь поверить, назло и вопреки всему?

Через несколько секунд незримая, неподвластная пониманию мысленная связь вдруг истончилась, исчезла, словно выключился некий канал обмена данными, оставив им лишь смятение, дрожь…

Они так и не проронили ни слова, потрясенно глядя в глаза друг другу.

* * *

Два морфа шли темным коридором.

За ними двигался отряд хондийских бойцов.

– Хорс не выполнил обещания, – один из ц’остов остановился перед мерцающей преградой защитного поля. – Вся энергия аварийных реакторов по-прежнему идет на защиту поселений хомо!

Второй ответил раздраженным жестом.

– Это недопустимо! Но как мы исправим положение? Перезапуск системы приведет к неизбежной цепи катастроф!

– Она должна сама все исправить!

– Она отказалась! Скрывается! Заброшенные секторы опасны!

– Хорс прошел!

– Но она извлекла урок! Путь теперь блокирован!

– Н-болг сильно разрушен. Все пути невозможно перекрыть. – Ц’ост свернул к шлюзу. – Хондийский корабль ждет. Мы быстро прибудем на место!

– Уничтожим ее?

– Нет. Она нужна живой. Последуем своей природе!

Второй ц’ост замер в нерешительности.

– Закон запрещает!

– Закон армахонтов? Их больше нет.

Шлюз открылся. Оба морфа перешли на борт хондийского корабля, продолжая спор:

– Помнишь Алха?

– Помню. Он погиб. Попытался внедриться в армахонта.

– Его смерть – урок!

– Армахонтов больше нет! Мы идем к хомо! Хорс внедрялся, ассимилировал их гены и выжил!

– А тот, из стасиса? Я его боюсь!

– Он – хомо!

– Не уверен!

– Хорошо, не будем рисковать! Его уничтожим!

Хондийский корабль отделился от станции, медленно начал круговой облет.

На экранах проплывала панорама разрушений.

Двое ц’остов внимательно следили за изображением. Наконец один из них указал на огромную пробоину, не блокированную защитным полем.

– Внедримся здесь! Хонди пройдут вот этим коридором. – Гибкая конечность очертила маршрут.

– А мы?

– Мы будем действовать скрытно. Она не должна нас заметить. – Ц’ост отдал приказ хондийскому пилоту, и корабль начал маневрировать, сближаясь с поврежденным сегментом обшивки станции.

* * *

Сорок девять лет в стасисе. От мыслей тесно в голове.

Глеб честно пытался принять открывшуюся перед ним реальность, но сознание протестовало, – слишком невероятным казалось стечение обстоятельств!

Он украдкой взглянул на Мишель.

Шок постепенно отпускал, но лавина чувств нарастала.

Миг их мысленного соприкосновения перевернул все. Мишель испытывала схожие чувства, боялась их манящего омута, пыталась воспротивиться, но не могла.

А нужно ли?

Они говорили, теряя ощущение времени. Земля. Проект «Прометей». Эрида. Прыжок через гиперпространство. Крах надежд. Человеческие поселения на борту станции Н-болг. Владычество морфов. Их отношение к людям, хонди, эшрангам. Детство и юность Мишель. Ее способности. Кусочки мозаики, фрагменты их жизней дополняли друг друга, складывались, объединяя прошлое и настоящее, связывая некоторые причины и следствия, постепенно формируя реальность, в которой родилась Мишель и очнулся Глеб.

Сумятица мыслей. Так много нужно сказать, но чувства оглушали, рвали нить разговора…

Нет… Так не пойдет, Глеб сделал глоток воды.

– Не понимаю, – он обернулся. – Как я выжил?

– Ты не мог погибнуть! – Мишель украдкой поймала его взгляд, потупилась, затем очертила в воздухе контур экрана, и тот сформировался, словно по волшебству. – Смотри, это система безопасности Н-болга. Она предотвращает столкновения кораблей со станцией! Все очень просто! Объект попадает в поле измененного времени и консервируется в нем!

Просто? Да у Глеба рассудок не выдерживал! Явления, о которых говорила Мишель, находились за гранью понимания!

Невольно вспомнились данные, полученные при разведке этой звездной системы.

Десятки тысяч уничтоженных космических кораблей. Обломки, частично сохранившие функциональность.

– Ты говоришь, станцию атаковали эшранги и хонди?

– Да. Мне об этом рассказывал Хорс.

– Как же им удалось повредить Н-болг при таких технологиях защиты?

Мишель сосредоточенно взглянула на экран. Спустя мгновенье появились новые данные.

– Стасис-поле действует только на крупные материальные объекты. Оно не способно остановить энергетический разряд.

– Подожди… Почему же система защиты не остановила мой корабль до столкновения?

– Видишь, часть оборудования повреждена, – Мишель выделила участок схемы. – Внешняя защита не сработала. Аварийные генераторы второго слоя отсеков включились с запозданием.

– Морф, который приходил сюда, сказал, что мне не выжить. Ранения были серьезными?

Мишель кивнула. Ей не хотелось вспоминать те полные отчаянья дни. Она радовалась секундам настоящего. Ее сердце начинало биться чаще, стоило лишь взглянуть на Глеба.

– Стасис не лечит, он лишь останавливает время, – она все же ответила на вопрос. – Твои раны начали кровоточить, как только я отключила генераторы. Пока тащила тебя до этого отсека, становилось все хуже. Пришлось делать переливание крови. Ты сильный. Раны начали быстро затягиваться. Морф ошибся.

Глеб присел рядом, коснулся ее волос, вдохнул их запах.

Хотелось забыть обо всем, оттолкнуть вопросы, что не давали покоя, роились в сознании, словно назойливые насекомые.

Она доверчиво прижалась к нему.

– Мишель, ты с рождения могла манипулировать системами Н-болга?

– Нет… – ее переполняли чувства. Каждый миг теперь казался бесценным.

– А как появилась эта способность?

Она лишь пожала плечами.

– Внезапно. Однажды. Сколько мне было лет – не помню. Я тогда еще жила с людьми.

– И морфы сразу забрали тебя к себе?

– Нет. Не тогда. Не сразу… – она ответила неохотно, воспоминания давались тяжело. – Сначала я стала замечать активные цепи питания. Такие тонкие огненные линии на фоне стен. Это казалось забавным, – она улыбнулась.

– А интерфейс мысленных команд?

– Он не работал. Строки выглядели серыми. Символы – непонятными. Потом, когда я осталась одна, – Мишель уже вкратце рассказала Глебу грустную историю своей жизни и сейчас не стала вдаваться в подробности, – мне открылся доступ к некоторым устройствам. К синтезатору пищи, например. Когда я хотела есть и смотрела на него, строки мысленных команд подсвечивались зеленым, становился понятен их смысл. Но я боялась об этом рассказывать. Думала, что взрослые станут меня ругать. А как-то раз не выдержала. Сломался насос на полях. Мне надоело таскать воду ведрами, вот тогда я впервые перераспределила энергию. – Мишель отвернулась, закусила губу, едва сдерживая внезапные слезы. – Хорс явился сразу. Усыпил, уволок к себе. Начал обучать. Потом я стала на него работать, – тихо добавила она.

Глеб обнял ее. Мишель всхлипнула, уткнулась в его плечо, как ребенок, ищущий защиты.

– Морфы странные, – тихо произнесла она. – Знаю их много лет, но так и не поняла, плохие они, хорошие?

– Наверное, они просто чужие?

– Да. Именно – чужие. И от этого теперь становится страшно… – Она смахнула слезы, снова прижалась к Глебу. Не хотелось говорить о ц’остах.

Медленно вращалась станция Н-болг, серп планеты скрылся за срезом пробоины, сквозь вуаль защитного поля внутрь древнего отсека заглядывали звезды.

Тихо пискнул сигнал. На рукаве бронескафандра появились две искорки индикаторов. Система жизнеобеспечения завершила анализ образцов крови.

Глеб хотел понять, что происходит. Неожиданно появившиеся у него способности не были обусловлены ни одной из известных технологий. Но они совпадали со способностями Мишель! Единственное отличие – он получил внезапный и полный доступ к интерфейсу мысленных команд!

Результат исследования загрузился в кибстек, но он успел лишь мельком просмотреть полученные данные.

Внимание Глеба привлек едва слышный звук. Мишель не отреагировала на шорох, донесшийся из системы распределения воздуха, а вот он инстинктивно насторожился – нервы и так на взводе…

Взгляд скользнул по закруглению стены.

Тень. За ней – еще одна!

Морфы?!

Мишель ничего не заметила. Ее душа трепетала, сердце билось глухо, – как хотелось, чтобы этот миг стал вечностью.

Взгляд Полынина неотрывно следил за двумя морфами. Внутри все заледенело, сжалось. Он чувствовал себя пружиной, мгновенно вставшей на боевой взвод.

В запертую дверь отсека что-то царапнуло.

Мишель вздрогнула, горячие обжигающие волны тепла внезапно сменились ознобом.

– Глеб… – Ее губы едва шевельнулись.

– Я слышу… – Он по-прежнему гладил ее волосы. – В отсеке морфы. Двое. Не подавай вида…

Ц’осты медленно двигались вдоль стены в направлении пробоины.

Существа без определенной формы, обладающие почти стопроцентной мимикрией, сливающиеся с любой поверхностью, видимые лишь внимательному взгляду, но уязвимые ли?

Дверь отсека дрогнула, поддалась, ее медленно, но неумолимо сдвигали сильные руки, закованные в природную хитиновую броню.

Морфы остановились. Похоже, они не собирались принимать участия в схватке. Явились, чтобы проконтролировать действия хондийских бойцов?

– Ты нужна им живой, – шепнул Глеб.

– А ты?!

– Не важно.

* * *

Дверь отсека не выдержала, скользнула в сторону.

Коридор станции полнился кошмарными тенями. Троих хонди Мишель рассмотрела отчетливо – именно они взламывали дверь. Один был вооружен трофейным автоматом, двое других – ручными лазерами. За их спинами в сумраке теснились десятки бойцов.

Глеб вдруг резко потянул Мишель на себя. Они скатились на пол, и автоматная очередь прошла выше, наискось прошила отсек.

Сколько мыслей и чувств способна спрессовать в себе одна секунда?

Бесконечно много. Горечь и ярость успели вспыхнуть и выгореть в душе: «Нужно было догадаться, что нас не оставят в покое! Ц’осты не откажутся от неограниченной власти, не потерпят брошенного им вызова!..»

Глебу не справиться с таким количеством хонди! Морфы вообще неуязвимы – Мишель отлично знала об их способности к мгновенной регенерации!

Надо уходить, но как?!

Хонди ворвались в отсек, Глеб встретил первого из них ударом ноги в горло. Отвратительно хрустнул проломленный хитин, трехпалые кисти рук выронили оружие, Глеб подхватил автомат, прошил пространство перед собой длинной очередью. Троих хонди ударило о переборку, еще двоих выбило назад в коридор, электромагнитный затвор прошелестел вхолостую, – закончились патроны в полупустом магазине…

– Мишель, не высовывайся! – Он швырнул автомат в морду твари, уже перепрыгнувшей через трупы сородичей, ушел с линии огня, успел подобрать лазерный излучатель, интуитивно, на ощупь нашел бугорок сенсорной гашетки, резко привстал, выпустил серию разрядов.

В этот миг один из морфов напал на Мишель.

Размытая тень метнулась к девушке и тут же отпрянула – издав болезненный вскрик, морф покатился по полу, хаотично меняя очертания тела, обмяк, не завершив метаморфозы. Он был мертв.

Второй в панике попытался бежать, но защитное поле, закрывавшее пробоину, вдруг изменило конфигурацию, сгусток ослепительного сияния настиг ц’оста, мгновенно заточил его в стасисе.

Хонди замешкались.

Глеб сжал сенсор огня, но вместо серии разрядов раздался сухой, щелкающий звук.

Нет энергии!

Он резко рванулся к телам, перегородившим вход в отсек, но его остановил вскрик:

– Глеб, осторожно!

Раздался грохот. По облицовке стены побежали трещины, массивная аварийная переборка скользнула вниз, наглухо замуровала вход.

Мишель бросилась к Глебу.

– Живой?!

Он молча обнял ее.

В воздухе кружила пыль. Острый неприятный запах заполнял разгромленное помещение.

Она уняла дрожь, украдкой взглянула в сторону морфов. Один мертв, второй застыл в стадии незавершенных метаморфоз – превратился в бесформенную кляксу, запечатанную в сиянии стасис-поля.

– Глеб, надо уходить!

– Куда? – он подобрал автомат, обыскал труп хондийского бойца, нашел запасной магазин, перезарядил оружие.

Мишель указала на систему вентиляции.

– Станция очень старая. Всегда можно отыскать обходной путь.

– Ты сама говорила: от морфов невозможно скрыться. Рано или поздно они доберутся до нас, верно?

Мишель подавленно кивнула.

– Я изолировала обитаемые палубы, – огонек надежды вспыхнул в ее глазах.

– Не выход. Ты уверена, что Хорс раньше был старшим среди ц’остов?

– Да.

– Тогда идем к нему!

– Как?! – Мишель вздрогнула. – Ты его совершенно не знаешь! Он ни за что не станет разговаривать с нами!

– Посмотрим.

Мишель побледнела.

– Глеб, ты действительно ничего не боишься?

– Боюсь, – он был серьезен.

– Чего же?

– Потерять тебя. А теперь уходим. Показывай путь.

* * *

В отсеке, где обитал Хорс, царил полумрак. Система жизнеобеспечения не работала. По переборкам бежали узоры инея.

– Хорс? – негромко позвала Мишель.

– Он тут? – Глеб осмотрел помещение, но морфа не заметил.

– Тут. Он уже старый, мимикрирует плохо. Долго не сможет прятаться.

– Не ускользнет?

– Нет. Я заблокировала все коридоры. Хорс, хватит уже!

Из сумрака материализовалась гротескная человекоподобная фигура.

«Зачем они принимают похожую на нас форму тела? – невольно спросил себя Глеб, присматриваясь к морфу. – Защитная реакция?..»

– Явилась? – Голос Хорса прозвучал визгливо. – Убьешь меня?

– Мы пришли не для этого, – Глеб привлек его внимание. – Будешь говорить со мной!

– Хомо, вы обречены!

– Не думаю. – Полынин бесцеремонно сел в кресло. – Мишель, дай нам поговорить наедине. Пожалуйста.

– Ладно, – она согласилась неохотно. – Подожду за дверью.

– Узнал меня? – спросил Глеб, как только он и морф остались одни.

Ц’ост окончательно принял человеческий облик, уселся в кресло напротив.

– Хомо, вы обречены! – зло процедил он.

– Не повторяйся. Так узнал или нет?

– Мы не могли встречаться. И нам не о чем говорить.

– Ошибаешься. Ты клонировал Мишель. Где взял исходный генетический материал? На Земле? Думаю, ты побывал в Солнечной системе чуть больше века тому назад. И меня ты прекрасно помнишь!

По телу ц’оста внезапно рванула рефлекторная волна искажений.

Занервничал.

– Вы все, к слову сказать, явились примерно в одно и то же время. Эшранги, умры, хонди, ц’осты. У каждой расы был свой интерес. В чем заключался твой?

Хорс справился с эмоциями, стабилизировал облик.

– Допустим, я помню тебя. Но не вижу смысла говорить. Вы слишком опасны, непредсказуемы.

– С нами сложно, согласен. Но почему бы нам не поискать точки соприкосновения?

– Их нет.

– Ошибаешься.

Хорс разозлился: «Этот хомо вел себя нагло, он слишком много узнал, о многом догадался! Но как он сумел идентифицировать меня?!»

Старый ц’ост не понимал, что сидящий перед ним человек блефует. Опознать морфа невозможно, по крайней мере, по внешним признакам. Яркое воспоминание о странном существе, которое Глеб видел на околоземной орбитальной станции, лишь послужило отправным пунктом его умозаключений. Со слов Мишель он знал: морфы способны манипулировать генами других существ. Они что-то ищут, играя человеческой ДНК. Первые люди появились на станции Н-болг задолго до рокового старта «Прометея». Их вырастили ц’осты. Мистическое сходство Мишель и Татьяны лишь подтверждало интуитивный вывод, сделанный Глебом.

– Мы ведь идентичны армахонтам, верно? – спросил Глеб, пристально глядя на Хорса. Еще оставался шанс на взаимопонимание, решение конфликта мирным путем. Не для того они пересекли бездну пространства и времени, чтобы оставлять за собой горы трупов.

Морф сгорбился.

– Да, я посещал Землю. Взял образец ДНК – для этого пришлось внедриться в тело твоей самки! Такова наша природа. И не пытайся воззвать к чувству вины. Ничего не добьешься.

– Таня погибла?

– Нет!

– Но она исчезла!

– Потому что не хотела оставаться с тобой! Я всего лишь ассимилировал гены и покинул тело носителя, не причинив ему вреда! Для нас слияние – процесс сложный, болезненный, невыносимый!

– Для чего ты это сделал?

– Мои замыслы тебя не касаются!

– Не зарекайся! – Глеб сконцентрировался, как делал это не раз при мысленном общении с алгитами.

Тьма. Холодный металл. Обесточенные коммуникации. Мысленный взор скользил по системам Н-болга, проникая все глубже, дальше, пока не нашел сгусток холодного мерцания.

Реактор.

Он рисковал, но иного выхода не было. Как поведет себя устройство, расположенное в пронизанных радиацией недрах станции, – неизвестно.

Ва-банк.

Глеб едва удерживал свое сознание на грани, настолько резко, чуждо и болезненно протекал процесс удаленного доступа.

Он мог погибнуть, но не видел иного способа воздействовать на морфа, подавить его морально, стать на ступень выше, получить возможность к нормальному диалогу.

Мысль коснулась ауры. От мнемонического усилия холодный пот выступил на лбу. Неяркое сияние сконцентрировалось, перетекло в темную часть сети, следуя проложенному маршруту.

Теперь – карты на стол!

В отсеке Хорса вспыхнул свет. Под сводом заработало устройство жизнеобеспечения, и теплый воздух всклубился туманным маревом.

Сквозь материал рабочего стола, расположенного справа от морфа, проступили символы и схемы.

Взрыв не произошел.

Сигнатура осталась стабильной.

Пока таяло марево теплого воздуха, Глеб с трудом вернул себе четкость зрения.

Хорс панически мимикрировал. Он отчетливо видел – энергия, поступившая в бортовую сеть, шла из глубин станции, от одного из основных реакторов. На такое способен лишь армахонт!

– Мы можем договориться? – неуверенно спросил он.

– Можем, пока не пострадали люди. Тебе лучше связаться с остальными ц’остами, остановить их, если была спланирована атака.

Хорс выглядел жалко. Он совершенно растерялся.

– Я уже давно не управляю морфами, – признался он. – Пойми, – он смотрел на Глеба с ужасом. – Пойми, я лишь хотел вернуть мир, стабильность! Я думал, что сходство людей и армахонтов даст мне ключ к управлению первичными системами сети Н-болгов! Но все пошло не так! Я собрал единомышленников, мы прибыли в эту систему, поселились на борту станции. Начали эксперименты, но не добились успеха!

– И не могли добиться. Ключ к технике армахонтов состоит из двух частей. Вам никогда не овладеть вторым компонентом!

– Мы не знали о второй составляющей! Думали, что секрет скрыт в комбинации генов! Между нами произошел раскол. После многих неудачных попыток каждый морф стал действовать по своему разумению, по своей методике! Они рекомбинировали исходные образцы в поисках нужного сочетания. Наплодили жутких тварей, которых пришлось отправить на планету, заморозить в подледных хранилищах.

– Почему их не уничтожили?

– Было жалко. Каждая рекомбинация требовала огромных усилий. Мы хотели сохранить образцы для будущих исследований.

– Сейчас я позову Мишель, – Глеб встал. – Не вздумай даже заикнуться, что создал ее в инкубаторе. Она – человек!

– Что будет с нами?

– Узнаешь.

* * *

Иней на стенах таял.

Мишель вошла, взглянула на схемы, удивленно вскинула бровь, но промолчала.

– Поговорим об армахонтах, – Глеб ни на миг не ослаблял давление на морфа. Он понимал, шанс договориться с ц’остами, избежать дальнейшей эскалации конфликта все еще ничтожно мал. – Я знаю, была война. Кто и почему ее начал?

– Эшранги спланировали восстание. Они не могли смириться с положением «младшей расы». Склонили на свою сторону многочисленных хонди и циритов.

– Цириты? Кем они были?

– Их создали искусственно. Сами армахонты. Они – биологические машины.

– Взбунтовавшиеся против хозяев? Почему?

– Они развивались. Осознавали себя как силу, но не имели возможности продолжить род, населить планеты, создать свою цивилизацию. На этом и сыграли эшранги. Они действовали руками циритов и хонди. Межзвездная сеть была взломана, ключевые Врата Миров, ведущие к другим секторам Обитаемой Галактики, уничтожены. Миры армахонтов, – Хорс указал в сторону планеты, окольцованной поясами обломков, – подверглись внезапным, беспощадным атакам. Старый порядок пал, наступил хаос. Многие межзвездные маршруты перестали действовать, сеть была разорвана, пострадали все.

– А что эшранги делали вот в этой системе? – Глеб по памяти воспроизвел участок звездной карты, отметил на ней колонию Новой Земли.

– Они прятались, – ответил морф. – Пока цириты и хонди погибали в битвах, эшранги, спланировавшие заговор, отсиживались на неосвоенной планете.

– Зачем они посещали Землю?

– Охотились за технологиями, – Хорс отвечал, не задумываясь. – После взлома сети многие запретные маршруты открылись для навигации. Такие планеты, как Земля, стали попросту бесценными. Чтобы строить новую империю, «птицам» требовались машины, космические корабли, оружие. Свой потенциал развития они давно утратили. Надеялись овладеть техникой армахонтов, но не вышло.

– Прошло больше ста лет. Есть информация, что сейчас происходит на Земле?

– Нет, – ответил Хорс. – Нет ни связи, ни информации, ни возможности покинуть эту систему. Когда-то тут располагалась одна из немногих военных баз сектора. В первые дни восстания ее атаковал флот хонди. Они сломили сопротивление армахонтов, но победа досталась ценой огромных потерь. Океаны планеты выкипели, тысячи сбитых кораблей рухнули на поверхность, затем наступило резкое похолодание, ледники сковали поверхность. Врата Миров еще работали, и мы выбрали этот Н-болг, надеясь, что здесь нас никто не потревожит. Но среди эшрангов наступил раскол, их цивилизация утратила единство, распалась, возникли отдельные группировки, каждая из которых старалась захватить как можно больше действующих межзвездных маршрутов.

– И вы попали под удар?

– Сюда был отправлен экспедиционный флот. Эшранги надеялись, что на планете уцелели верфи армахонтов. Они истребили бы нас, но системы обороны Н-болга еще функционировали, и мы отбили атаку. Погибли многие, Врата Миров этой системы были уничтожены. Мы находимся в полной изоляции. Теперь, когда льды начали таять, эшранги вышли из стасиса. Они снова попытаются покончить с нами и захватить станцию!

– Этого не будет. Мы восстановим Н-болг. Но ты должен понимать – потребуются совместные усилия!

Мишель слушала диалог Глеба и Хорса, затаив дыхание.

Она до последнего не верила, что на морфа можно воздействовать. Ей казалось, что все завершится плачевно и предсказуемо.

– Сотрудничество, основанное на взаимном уважении и здравом смысле, – вот единственный шанс для всех обитателей станции. Я наглядно продемонстрировал тебе свою силу и свои возможности. – Глеб держался из последних сил. – Мы заново перераспределим энергию, подключим новые источники. Но мне нужно согласие всех ц’остов! Ты способен собрать их вместе и убедить?

– Не всех, но многих, – ответил Хорс.

– Не всех? Почему? – спросила Мишель. Она чувствовала, что Глеб едва держится.

– Вражда между нами застарела. Некоторые морфы покинули этот сегмент Н-болга, решили освоить соседнюю, необитаемую часть станции. С ними потерян контакт.

– Отправь туда хонди. Пусть выяснят, что к чему, пригласят морфов на встречу.

– А разве ты сам не можешь? – Хорс задал провокационный вопрос и выжидающе уставился на Глеба. – Войди в сеть станции, это будет быстрее, эффективнее и нагляднее!

– У меня есть более важное дело, – Глеб выдержал его взгляд. – Сорок девять лет назад на планете было основано поселение людей. Ты занимайся своими сородичами. А мне нужно выяснить судьбу колонии!

Морф поспешно кивнул.

– У тебя есть достаточно аргументов. – Глеб указал на распределительный терминал Хорса, куда он перевел ресурс одного из основных реакторов. – Действуй. И помни, нам нужен мир. Равноправный мир, а не временное перемирие!

– Ты уходишь?

– А разве тут есть терминал для связи с планетой? Хватит проверять меня, Хорс!

– Извини, хомо… привычка…

* * *

Дверь отсека закрылась.

Глеб прислонился к стене, закрыл глаза.

– Больно… – прошептал он. – Сил нет, как больно…

– Ты с ума сошел! – пальцы Мишель коснулись его щеки. – Что ты наобещал Хорсу?! Разве я смогу выполнить хоть часть твоих слов?!

– Мы сможем… Думаешь, мои внезапные способности – это случайность, совпадение?

– Да ты едва жив после их использования!

– Это пройдет. Адаптация. Нужна передышка. Ты знаешь, откуда можно выйти на связь с планетой?

Мишель кивнула.

– Тогда помоги мне… Пойдем. – Глеб с трудом выпрямился. – Нельзя, чтобы Хорс увидел меня в таком состоянии.

– Ты убьешь себя!

– Нет. Все будет нормально.

– Ты даже не знаешь, откуда у тебя появилась способность манипулировать системами Н-болга!

– Знаю, – он коснулся губами ее щеки. – Ты подарила.

– Как?!

– В твоей крови неизвестные наномашинные комплексы. В моей – точно такие же. Результат переливания.

Она онемела.

– Глеб… не используй их! Не смей!

– Почему?

– Это тебя убьет! Я… Я адаптировалась к ним всю жизнь! Иногда казалось – сойду с ума, останусь там, за гранью! А ты… У тебя они всего несколько дней!

– Справлюсь, – упрямо повторил Глеб. – Здесь все за гранью. У нас нет времени на адаптацию.

– Глеб, ты безумен!

– Не больше, чем ты.

– Это как?! – Мишель остановилась, заглянула ему в глаза.

– О чем ты думала, когда отключала стасис, когда перераспределяла энергию, защищая населенные палубы от мести морфов? Считала себя безумной?

– Нет… – она опустила взгляд и вдруг спросила: – Глеб, получается, что мы – армахонты?

– Не знаю, – честно ответил он. – Пока не знаю.

* * *

Тихо, неторопливо, невесомо падал снег. Крупные хлопья снежинок кружили в воздухе, ложились на голые ветви деревьев, превращая мрачноватое пространство заброшенной оранжереи в волшебный искрящийся сад.

– Там, наверху, расположен резервный командный отсек. Помнишь, я говорила тебе?

– Оттуда ты наблюдала за планетой?

– Ага, – она первой шагнула на покрытые инеем ступени. – Давно уже тут не была. Давай руку.

Они поднимались все выше, снегопад прекратился, остался внизу, за тонкой преградой защитных полей простиралась бездна космического пространства.

Заиндевелые мостики с низкими перилами вели к сгусткам холодного сияния.

– Стасис?

– Нет, – Мишель старалась не смотреть вниз, сейчас девушку удивляло, как бесстрашны и безрассудны были ее детские приключения. – Какая-то разновидность защитного поля. В других частях станции не встречала ничего подобного. Глеб, – она остановилась на небольшой площадке, – ты действительно веришь, что с морфами возможен мир?

– Конечно, возможен. Хотя нам придется нелегко. Они чужие, как ни взгляни.

Мишель потянула его за собой, навстречу холодному изумрудному свету.

Граница защитного поля встретила их упругим сопротивлением, и вдруг обстановка резко изменилась: теперь они стояли на пороге полусферического зала.

– Скорее информаторий или обзорная площадка, – Глеб осмотрелся. Ему не хотелось изучать окружающее оборудование через мысленное усилие. – Покажешь, как работает система связи?

– Просто садись в кресло.

* * *

Два зонда отделились от станции, совершили серию маневров, вышли на орбиту.

Шар планеты медленно приближался.

– Вот тут! – Глеб узнал знакомые очертания трех горных плато, укрытых вуалью защитного поля.

Зонды нырнули вниз, пронзили облака, замедлили полет.

– Видишь арку из габаритных огней? Нужно, чтобы зонды прошли через нее.

Мишель без усилий направила крохотные аппараты по наикратчайшей траектории.

Ей тоже не терпелось узнать, что же там, под пепельно-серым куполом защиты.

…

На срединном плато, неподалеку от продолговатых выемок, оставшихся на месте Курганов Спящих, собралось все население колонии.

Из двух тысяч человек только половина выдержала затянувшийся сверх меры криогенный сон.

Они стояли в плотном строю, исхудавшие, бледные, взволнованные.

Среди молчаливых шеренг выделялись трое молодых бойцов. Егор, Родион и Павел стояли особняком, охраняя пленного эшранга, четверых хонди и двух мутантов, крепко связанных, прикованных к выступу скалы.

Андрей Русанов говорил негромко, но в тишине, окутавшей плато, каждое слово звучало отчетливо, веско:

– …мир между нами невозможен! Сорок девять лет колония выживала в окружении чужих. Вы – костяк корпорации. Вы покинули Землю, построили «Прометей», преодолели пространство и время ради мечты о новой родине! Оценив обстановку на планете, я сохранил ваши жизни в состоянии криогенного сна, не всех, – он склонил голову, – но многих! Они же, – последовал жест в сторону пленных, – они решили, что могут помыкать нами, истреблять, превращать детей в сирот, лишить спящих даже проблеска надежды на пробуждение!

Сегодня я объявляю о возрождении корпорации! – голос Русанова окреп. – Никогда и ни при каких обстоятельствах ни одна из инопланетных тварей не ступит ногой на нашу землю! Здесь сохранился очаг человеческой цивилизации, которая, возможно, уже погибла на Земле!

Я не обещаю, что будет легко, – его слова теперь звучали глухо, проникновенно. – Льды тают, и вскоре начнется борьба за жизненные пространства. Наша первая цель – воссоздать планетарную технику, превратить наш город в крепость. Вы лучшие и уже не раз доказали это! Пандора по праву принадлежит людям, мы пришли сюда как исследователи, колонисты, а не как это зверье, воюющее со стариками и пожирающее детей!

…

У Глеба потемнело в глазах.

– Кто это? – вопрос Мишель едва достиг сознания.

– Андрей Русанов. Человек, которому я когда-то верил.

…

– Мы отыщем и восстановим «Прометей». – Голос Русанова эхом отразился от скал. – Отсюда начнется наш новый путь к звездам! Мы выстоим! Мы будем беспощадны к любому, кто посмеет вмешаться в наши планы, посягнуть на жизнь хотя бы одного человека!

Ему ответил нестройный, но одобрительный гул множества голосов.

Лишь старый андроид, стоявший в стороне от людей, явно не одобрял программную речь нового руководителя колонии.

С тоской он смотрел на троих мальчишек, которые ловили каждое слово Русанова.

* * *

Зонд следовал за процессией.

Русанов дождался, пока пленных разведут по клеткам, жестом отпустил охрану.

Эшранг злобно взглянул на него сквозь толстые прутья решетки.

– Доволен собой? «Смерть чужим»? Считаешь, они поверили? Станут работать на тебя, возродят корпорацию?

– Они верят мне, – ответил Русанов. – Ты упустил свой шанс, Ошр. Зря не согласился, когда я предлагал тебе мягкие условия сделки.

– Они не пойдут за тобой! Это дикие непредсказуемые хомо!

– Пойдут! Они же не слепы! Видят, кто и что их окружает! Ты совершенно не знаешь людей и зря презираешь, недооцениваешь их.

– Можно подумать, ты их знаешь!

– Изучил. Даже вжился.

– А морфы на станции?

Русанов пожал плечами.

– Ты же сам сказал: «Смерть чужим». Мне надоели эти дутые принципы гуманизма. Они ушли в прошлое вместе с армахонтами. Вселенной может управлять только сильный. Остальные разделят твою участь, тварь! – Рука Русанова внезапно удлинилась, превратилась в гибкое щупальце, захлестнула горло эшранга, сдавила его.

…

– Глеб, это не человек! Он морф! – вскрикнула Мишель.

Эпилог

Станция Н-болг

Запись событий, снятая зондом, потрясла ц’остов.

Они, стараясь перекричать друг друга, тут же нашли виновного:

– Это был Найг!

– Он ушел в другой сектор Н-болга!

– Туда врезался обломок корабля хомо!

– Он хочет всех уничтожить! Всех!

– Оттуда хонди привели пленника!

– Нужно допросить его!

– Выслушаем хомо!

– Пусть говорит армахонт!

– Да, пусть скажет, как он восстановит Н-болг?!

Глеб и Мишель стояли в стороне. Выкрики ц’остов лишь раздражали.

К ним подошел Хорс.

– Я собрал всех. Ты будешь говорить? – Морф вопросительно взглянул на Глеба.

– Пусть сначала успокоятся.

– Они могут орать и спорить долго.

– Пусть. Кто этот морф? Как он завладел телом Русанова?

– Не завладел. Он имитирует его. Думаю, младшие ц’осты правы – на записи Найг. Он всегда отличался жестокостью, его исследования часто переходили черту, он предрек падение армахонтов, – говорил, что те слишком гуманны, и особо ненавидел эшрангов.

– О каком человеке они кричат?

– В секторе Н-болга, куда полвека назад ушел Найг, хонди нашли пленника.

– Где он?

– Тут. Очень старый. Слабый. Почти ничего не соображает.

– Я хочу его увидеть!

– Пошли, – Хорс указал на дверь, ведущую в смежный отсек.

* * *

Седой как лунь старик сидел в кресле.

Его руки дрожали, спина горбилась, взгляд водянистых глаз казался пустым, лишенным жизни.

Заслышав шаги, он приподнял голову, инстинктивно сжался, словно ждал удара, затем в его глазах вдруг проступило тоскливое, но осмысленное выражение.

Трясущейся рукой он оперся о подлокотник, тяжело встал.

Глеб невольно остановился. Его лицо вдруг приобрело землистый оттенок.

– Ты?!

В глазах старика блеснули слезы.

– Андрей?!

– Прости, Глеб… – его голос прозвучал глухо, надломленно. – Я видел запись… Эта тварь столько раз входила в меня… Он – это я.

– Ты человек! Он морф!

– Какая разница? – голова Русанова тряслась. – Мой спасательный модуль врезался в станцию. За полвека морф досконально изучил меня. Он теперь мыслит, как человек. Мыслит, как мыслил бы я… Понимаешь?! Глеб?!.. Не важно, кто ты: человек, морф, хонди, звенг или армахонт… – Русанов говорил быстро, словно боялся, что не успеет сказать главного. – Запомни, Глеб: «чужих» нет. Есть разумные существа, а есть откровенные твари. Поверь, теперь я знаю это точно… Останови его… Не дай превратить наших детей в тварей…

Русанов вдруг захрипел, начал оседать, теряя сознание.

Мишель и Хорс успели поддержать его, усадили в кресло.

Глеб стоял, будто окаменев, и лишь его побелевшие губы шепнули:

– Обещаю.