Андрей Парабеллум Николай Сергеевич Мрочковский 36 страница

К приятному удивлению Рорана, Сноуфайр прискакал назад в деревню за минуты до того, как вардены должны были отбыть. Сначала жеребец был своенравен и сдержан, не разрешая никому приблизиться, но разговаривая с ним тихим голосом, Рорану удалось успокоить жеребца достаточно, чтобы очистить и перевязать раны на плече лошади. Так как было бы неблагоразумно ехать на Сноуфайре, пока он полностью не вылечен, Роран привязал его к фронту вьючных лошадей, к которым жеребец ощущал прямую неприязнь, прижимая свои уши, щелкая хвостом из стороны в сторону и кривя губы, обнажая зубы.

- Веди себя прилично, - сказал Роран, поглаживая его по шее. Сноуфайр повернул глазное яблоко на него и заржал, его уши немного расслабились.

Тогда Роран залез на мерина, который принадлежал одному из мертвых варденов и занял место в тылу ряда солдат, собранных между домами. Он (Роран) игнорировал многие взгляды, которые они направляли на него, хотя он приободрился, когда несколько воинов пробормотали:

- Хорошо сделано.

Пока он сидел, ожидая, когда Эдрик даст команду двигаться вперед, то думал о Насуаде, Катрине и Эрагоне, и облако страха омрачило его мысли, поскольку он задался вопросом, как они отреагируют, когда узнают о его мятеже. Роран отодвинул свои заботы через секунду. "Я сделал то, что было правильно и необходимо, - сказал он себе. – Я не буду жалеть об этом, независимо от того, что из этого выйдет".

- Выступаем! – закричал Эдрик из главы процессии.

Роран пришпорил своего коня в оживленную рысь, и как один он и другие мужчины поехали на запад, прочь от деревни, оставляя груду солдат, сгорающих до исчезновения.

37. Послание в зеркале

Утреннее солнце, светило на Сапфиру, заливая ее приятным теплом.

Она лежала на гладком согретом скальном выступе, расположенном несколькими футами выше пустой тканевой-оболочки-палатки Эрагона. Ее ночные полеты вокруг мест, где расположились Имперские войска, которые она совершала каждую ночь с того дня когда Насуада, отправила Эрагона к большой-полой-горе Фартхен Дур, утомили ее. Полеты были необходимы для того, чтобы скрыть отсутствие Эрагона, но наскучили ей, поскольку ночь не представляла никакой опасности для нее, и еще не вошли привычку, да и к тому же Сапфира не любила делать что-нибудь с такой регулярностью. Также, из-за того, что варденам требовалось много времени, чтобы переместиться с места на место, она летала по почти одинаковому маршруту каждую ночь. Единственное недавнее волнующее событие произошло, когда она почувствовала чахлые-мысли-красно-чешуйчатого-Торна далеко на северо-востоке вчера утром. Он не полетел, чтобы противостоять ей, а продолжил путь вглубь Империи. Когда Сапфира сообщила, что она видела, Насуада, Арья и эльфы, охраняющие Сапфиру сильно отреагировали как скопление пугаемых соек, крича и вопя друг на друга, бросаясь во все стороны. Они даже настаивали, чтобы черно-синяя-волчья-шкура-Блодгарм летел с ней в облике Эрагона, на что, естественно, Сапфира не согласилась. Страх, что имперские войска заметят отсутствие Эрагона, был единственной причиной, чтобы разрешить эльфу заменить Эрагона под его маской на ее спине, но она не собиралась позволять никому кроме Эрагона ехать на ней, и даже в тот момент, когда сражение было бы неизбежно.

Сапфира зевнула и вытянула правую переднюю лапу, расправляя затекшие пальцы, заканчивающиеся мощными когтями. Расслабившись, она обхватила хвостом свое тело и положила голову на лапы, мысли об оленях и другой дичи, плавали в ее сознании.

Немногим позже, она услышала топот ног, кто-то бежал через лагерь к складчатой-куколке-краснокрылой-бабочки-палатке Насуады. Сапфира не обратила внимания на звук; посыльные часто бегали туда и обратно.

Засыпая, Сапфира услышала другого посыльного пронесшегося мимо, и, через недолгое время, еще двоих. Не открывая глаз, она высунула кончик языка и попробовала воздух на вкус. Она не обнаружила никаких необычных запахов. Решив, что волноваться не стоит, она унеслась прочь в объятия сна о нырянии за рыбой в прохладное зеленое озеро.

Сердитый крик разбудил Сапфиру.

Она не двигалась, когда вслушивалась в препирания большого количества круглоухих-двуногих друг с другом. Они были слишком далеко от нее, чтобы разобрать слова, но по тону их голосов, она могла сказать, что они могли убить друг друга. Споры иногда вспыхивали среди варденов, так же, как и в любом другом обществе, но никогда прежде двуногие не спорили так долго и с такой злобой.

В голове Сапфиры возникла пульсирующая боль, когда крики двуногих усилились. Она сжала когти на камне, лежащем под ней, с резким треском, тонкие пластины насыщенного кварцем камня осыпались вокруг кончиков ее когтей.

"Я досчитаю до тридцати трех, – подумала она, - и если они не остановятся к этому времени, то им придется заплатить за то, что они не дали отдохнуть дочери-ветра!"

Когда Сапфира досчитала до двадцати семи, двуногие затихли. "Наконец-то!" Пытаясь устроиться поудобнее, она приготовилась заново провалиться в сон, столь ей необходимый.

Металл зазвенел, зашуршало прикрытие-ткань-из-растения, покрытие-из-шкуры-с-лапами стукнулось об землю, и безошибочный аромат темнокожего-воина-Насуады донесся до Сапфиры. "Что на этот раз?" – задалась Сапфира вопросом, и кратко рыкнула так, что каждый убежал бы в страхе и оставил ее в покое.

Сапфира приоткрыла один глаз и увидела Насуаду и шесть охранников, приближавшихся к месту, где она расположилась. Насуада приказала охранникам остановиться в отдалении с Блодгармом и другими эльфами на маленьком островке травы – и затем она поднялась на камни одна.

– Приветствую тебя, о Сапфира, – произнесла Насуада. В своем красном платье она сильно выделялась на фоне зеленых листьев яблонь, а на лице играли блики света, отраженные от чешуи Сапфиры.

Сапфира мигнула в знак подтверждения, не чувствуя никакой потребности отвечать словами.

Оглядевшись вокруг, Насуада подступила ближе к Сапфире и прошептала:

– Сапфира, мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз. Ты можешь мысленно говорить со мной, но я не могу таким же способом ответить тебе. Можешь ли ты читать мои мысли и понять, что я хочу сказать тебе?

Входя в напряженное-утомленное-сознание женщины, Сапфира не стала скрывать от Насуады свое раздражение, которое осталось от ее пробуждения, и затем произнесла:

"Я могу делать так, если захочу, но я никогда не позволила бы себе сделать так без твоего разрешения".

"Да, я понимаю,"– ответила Насуада. Сначала Сапфира увидела только бессвязные картины и эмоции: виселица с пустой петлей, кровь, рычащие лица, страх, усталость и предчувствие сурового приговора.

"Прости меня, – попросила Насуада. - Я делаю такое впервые, и если мои мысли слишком хаотичны, пожалуйста, попытайся понять".

Сапфира мигнула снова.

"Что же могло вызвать подобную реакцию у Варденов? Группа мужчин разбудила меня своим сварливым пререканием, а прежде, я услышала топот слишком многих посыльных, мчащихся через лагерь".

Поджав губы, Насуада отвернулась от Сапфиры и взмахнула клинком, обнажив свои вылеченные предплечья. Ее мысли стали мрачны, как полуночное облако, несущее смерть и насилие. После нехарактерно длинной паузы, она сказала:

"Один человек по имени Отмунд, вчера вечером прокрался в лагерь ургалов и убил троих, пока те спали возле костра. Ургалы не смогли поймать Отмунда сразу, но сегодня утром он заявлял о своем поступке и хвастался всему войску".

"Зачем он сделал это? Ургалы убили его семью?"

Насуада мотнула головой.

"Мне даже почти жаль, что они этого не сделали, потому что, когда ургалы опомнятся от своего горя, они начнут мстить. Самое странное, что у Отмунда нет причин ненавидеть ургалов. Они никогда не трогали ни его самого, ни его семью, и все же он ненавидит ургалов всеми фибрами своей души. Или вроде этого я поняла после разговора с ним".

"Но что ты сделаешь с ним?"

Насуада снова взглянула на Сапфиру, и в ее взгляде читалась глубокая печаль.

"Его повесят за это преступление. Когда я приняла в ряды варденов ургалов, я установила декрет о том, что любой, кто нападет на ургалов, будет осужден и наказан, как если бы он напал на человека. И я не могу не сдержать свое слово".

"Ты сожалеешь о данном обещании?"

"Нет, люди должны знать, что я не собираюсь потворствовать подобным поступкам. А иначе, возможно, что они выступили бы против ургалов в тот же день, когда Нар Гарцвог и я заключили договор. И сейчас я должна показать им, что не отступаюсь от своих слов. Если же я не сделаю этого, произойдет намного больше убийств, и затем ургалы перестанут сотрудничать с нами, и снова между нашими народами начнется вражда. Отмунд должен умереть за свое убийство, и я должна доказать, что держу свое слово, но, о Сапфира, варденам не понравится это. Я пожертвовала своей собственной кровью, чтобы завоевать уважение, но сейчас они будут ненавидеть меня за то, что я вешаю Отмунда... Чтобы приравнять наши народы мне придется пожертвовать доверием варденов ко мне".

Опуская клинок, Насуада порвала манжеты на рукавах.

"И я не могу сказать, что я люблю их больше, чем остальные люди. При всех моих попытках рассматривать ургалов объективно и на равных, как сделал бы мой отец, я не могу забыть, как они убили его. Я не могу забыть вид резни, которую устроили ургалы во время сражения при Фартхен Дуре. Я не могу забыть множество историй, услышанных мною в детстве, историй про ургалов, вылезающих из гор и убивающих невинных людей в их кроватях. Ургалы всегда были монстрами, которых люди боятся, и поэтому я понимаю людей и разделяю их отношение. Я не могу забыть все это, Сапфира, и задаюсь вопросом, правильное ли решение я приняла".

"Ты не можешь не быть человеком, - сказала Сапфира, пытаясь успокоить Насуаду. – Все же ты не должна быть связана человеческими предрассудками. Ты можешь воспринимать ситуацию не так, как люди, если захочешь. Вспомни события прошлого, а именно то, что те короли и королевы и другие правители, которые сблизили разные народы, достигли самого большого величия в Алагейзии. Сейчас творится зло, против которого мы должны принять меры, с помощью объединения с теми, кто были когда-либо нашими врагами. Трудно забыть ваше недоверие к ургалам, поскольку они заслужили его, но вспомни, что когда-то гномы и драконы любили друг друга не больше, чем люди и ургалы сейчас. И когда-то драконы сражались с эльфами и могли бы уничтожить всю их расу. Эта вражда закончилась, благодаря героям, подобным тебе, которые сумели отвергнуть ненависть и сотворить узы дружбы, в таких условиях, при которых она казалась невозможной".

Насуада поклонилась Сапфире и затем сказала:

"Ты очень мудра, Сапфира".

Удивленная, Сапфира подняла свою голову с лап и коснулась лба Насуады кончиком своей морды.

"Я говорю всего лишь правду, которую вижу, и не больше. Возможно это мудрость; однако, я полагаю, что ты уже обладаешь всей мудростью, которая тебе нужна для этого. Казнь Отмунда, возможно, не понравится варденам, но должно произойти что-либо более весомое, чтобы поколебать их преданность тебе. Кроме того, я уверена, что ты найдешь способ успокоить их."

"Да, – произнесла Насуада, вытирая уголки глаз. – Я надеюсь, что достигну успеха в этом деле. Но этот инцидент был не главной причиной, по которой я тебя разбудила. Эрагон только что связался со мной и просил тебя прилететь к нему в Фартхен Дур".

Выгнув шею, Сапфира взревела и извергла в небо струю огня. Насуада отшатнулась от нее, а все остальные, кто услышал ее, замерли на месте и уставились на Сапфиру. Вставая, Сапфира встряхнулась, более не ощущая усталости, и расправила свои крылья, готовая в любой момент взлететь.

Охранники Насуады помчались к ней, но она остановила их жестом руки. Закрыв рукавом дыхательные пути, Насуада закашлялась от дыма.

"Твоя готовность похвальна, Сапфира, но не торопись".

"Эрагон пострадал или, может, ранен?" – спросила Сапфира. Насуада помедлила с ответом и Сапфиру пробила дрожь.

"Он находится в полном здравии, – ответила женщина. – Однако, вчера... был... инцидент".

"Какой инцидент?"

"На него и его охрану напали".

Сапфира оставалась неподвижной, пока Насуада рассказывала ей все подробности, какие Эрагон упомянул во время их беседы. Потом Сапфира оскалилась.

"Членам Дургримст Аз Свелдн рак Ангуин сильно повезло, что меня не было рядом с Эрагоном; я не позволила бы им отделаться так легко после покушения на Эрагона".

"Поэтому, наверное, лучше, что ты была тут," – с улыбкой сказала Насуада.

"Возможно, – допустила Сапфира, выпустив струю обжигающего дыма, и хлестнула хвостом по земле. – И это даже не удивляет меня. Это всегда происходит; всякий раз, когда Эрагон и я разлучаемся, кто-то нападает на него. Поэтому я не могу расстаться с ним дольше чем на несколько часов, ибо я начинаю волноваться".

"Он способен защитить себя".

"Это так, но наши враги тоже кое-что умеют. – Сапфира передвинулась в нетерпении и подняла крылья еще выше. – Насуада, я тороплюсь. Есть ли еще что-либо, что мне необходимо узнать?"

"Нет, – сказала Насуада. – Лети быстро и прямо, Сапфира, но не задерживайся в Фартхен Дуре. С того времени, как ты покинешь наш лагерь, у нас будет всего лишь несколько дней до того как Империя заметит ваше отсутствие. Гальбаторикс, возможно, и не атакует пока вы далеко, но каждый час промедления увеличивает опасность. И к тому же я бы хотела, чтобы вы оба были с нами, когда мы нападем на Фейнстер. Мы могли бы взять город без вашей помощи, но ценой множества жизней. Короче говоря, судьба всех Варденов зависит от вашей скорости".

"Мы будем столь же быстры, как и ураган", – уверила ее Сапфира.

Затем Насуада простилась с нею и отошла от каменной плиты, после чего Блодгарм и другие эльфы помчались к Сапфире и надели на нее мягкое кожаное седло, а также наполнили седельные сумки пищей и теми вещами, которые она обычно берет с собой, отправляясь в дальний полет с Эрагоном. Ей не нужно было продовольствие – она могла бы ловить дичь по дороге, но ради приличия она взяла пищу. Как только она подготовилась, Блодгарм выкрутил руку у груди в знак уважения и сказал на древнем языке:

“Да сопутствует тебе удача, Сапфира Бьяртскулар. Возвращайтесь невредимыми с Эрагоном к нам”.

"Да хранят тебя звезды, Блодгарм".

Сапфира ждала, пока эльф-с-черно-синей-волчьей-шкурой создавал водяную-тень-призрака Эрагона, который вышел из палатки Эрагона и поднялся на ее спину. Она не чувствовала веса, когда иллюзорное привидение взбиралось по ее левой лапе на спину. Блодгарм кивнул ей, указывая на то, что не-Эрагон уже забрался на место, Сапфира поднимала свои крылья, пока они не соприкоснулись над головой, и прыгнула, оттолкнувшись от каменной плиты.

Начав падать на серые палатки, Сапфира взмахнула крыльями, двигая себя прочь от земли-поломанных-костей. Затем она повернула к Фартхен Дуру и начала подниматься вверх в слой тонкого-холодного-воздуха, где она надеялась найти попутный поток ветра, который поможет ей быстрее добраться до Эрагона.

Она кружила над лесистым берегом реки, где Вардены хотели остановиться на ночлег, и извивалась в воздухе с неистовой радостью. Ей больше не нужно ждать, пока Эрагон вернется, больше она не будет летать ночью над одними теми же землями снова и снова, больше не уйдут целыми те, кто хотел ранить партнера-ее-мыслей-и-сердца. Открыв челюсти, Сапфира взревела, выражая свою радость и уверенность миру, осмеливаясь бросить вызов любым богам, которые могли существовать, она, дочь Йормунгра и Вервады, двух самых больших драконов своего возраста.

Когда она поднялась выше чем на милю над варденами, сильный юго-западный ветер подхватил ее, и Сапфира присоединилась к потоку воздуха и позволила ему нести себя, паря над землей, залитой солнечными лучами.

Посылая свои мысли вперед, она сказала:

"Я иду к тебе, малыш!"

38 Четыре удара в барабан

Эрагон наклонился вперед, все мускулы его тела напряглись, поскольку женщина-гном с белыми волосами Хадфала, предводитель Дургримст Эбардак, встала из-за стола, где заседало собрание кланов, и произнесла короткую речь на своем родном языке.

Бормоча в левое ухо Эрагона, Хундфаст перевел:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля.

Эрагон выпустил свое задержанное дыхание. Один. Чтобы стать правителем гномов, предводитель клана должен был выиграть большинство голосов других предводителей. Если бы ни один не достиг этого, то согласно закону гномов, предводитель клана с наименьшим количеством голосов был бы устранен от соревнования, и встреча могла прерваться на три дня прежде, чем голосовать снова. Процесс продолжался бы сколько необходимо, пока предводитель какого-нибудь клана не достиг бы необходимого большинства, в этом случае собрание присягнет на верность тому или той, кто станет их новым монархом. Учитывая, какую нехватку времени испытывали Вардены, Эрагон пылко надеялся, что голосование не будет требовать более чем одного раунда и что, по возможности, гномы не будут настаивать на взятии перерыва дольше нескольких часов. "Если бы такое случилось, - подумал он, - то он в расстройстве мог бы сломать каменный стол в центре комнаты".

Эта Хадфала, первый проголосовавший предводитель клана, отдала свой голос Орику, что служило хорошим предзнаменованием. Хадфала, насколько Эрагон знал, поддерживала Ганнела из Дургримст Кван перед покушением на жизнь Эрагона. Если преданность Хадфалы переместилась, то было также возможно, что другой член когорты имени Ганнела, гримстборитх Ундин мог бы также отдать свой голос Орику.

Затем, Гальдхайм из Дургримст Фельдуност встал из-за стола, хотя он был настолько короток, что был выше, будучи в положении сидя, чем стоя.

- От имени моего клана, - объявил он, - я голосую за гримстборитха Надо как нашего нового короля.

Повернув голову, Орик оглянулся на Эрагона и сказал ему негромко:

- Ну, это было ожидаемо.

Эрагон кивнул и посмотрел на Надо. Круглолицый гном поглаживал конец своей желтой бороды, представляясь довольным собой.

Затем Манндратх из Дургримст Ледвонну сказал:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля.

Орик кивнул ему в знак благодарности, и Манндратх кивнул в ответ, дернув кончиком своего длинного носа.

Когда Манндратх сел, Эрагон и все остальные посмотрели на Ганнела, и в помещении стало настолько тихо, что Эрагон не смог даже услышать дыхания гномов. Как предводитель религиозного клана Кван и первосвященник Гунтеры, короля гномьих богов, Ганнел обладал колоссальным влиянием среди своего народа; кого бы он выбрал, тому, скорее всего и ушла бы корона.

- От имени моего клана, - сказал Ганнел, - я голосую за гримстборитха Надо как нашего нового короля.

Волна тихих возгласов всколыхнулась среди гномов, наблюдавших от стен круглой комнаты, и довольное выражение Надо усилилось. Сжав сцепленные вместе руки, Эрагон тихо выругался.

- Не оставляй пока надежду, парень, - пробормотал Орик. - Мы еще можем прорваться. Раньше случалось и так, что гримстборитх клана Кван проигрывал голосование.

- Но как часто такое случается? - прошептал Эрагон.

- Довольно часто.

- Когда такое происходило в последний раз?

Орик поерзал на кресле и поглядел вдаль:

- Восемьсот двадцать четыре года назад, когда Королева…

Он умолк, поскольку Ундин из Дургримст Рагни Хефтхин провозгласил:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Надо как нашего нового короля.

Орик переплел свои руки. Эрагон мог видеть его лицо только сбоку, но было очевидно, что Орик нахмурился.

Кусая внутреннюю часть своей щеки, Эрагон уставился на изразцовый пол, подсчитывая голоса, как брошенные, так и оставшиеся, пытаясь определить, мог ли Орик все еще победить на выборах. Даже при лучших обстоятельствах, это было бы нелегко. Эрагон сжал кулак, впиваясь ногтями в ладонь.

Тхордрис из Дургримст Награ встала, наматывая свою длинную толстую косу себе на руку:

– От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля.

- Три к трем, - сказал Эрагон негромко. Орик кивнул.

Затем наступил черед Надо. Поглаживая бороду всей пятерней, предводитель Дургримст Кнурлкаратхн улыбнулся собранию с хищным светом в глазах.

- От имени моего клана, я голосую за себя как нашего нового короля. Если вы выберете меня, я обещаю избавить нашу страну от чужестранцев, заполонивших ее, и я обещаю посвятить наше золото и воинов защите наших собственных людей, а не шей эльфов, людей и ургалов. Клянусь честью моей семьи.

- Четыре к трем, - отметил Эрагон.

- Ага, - сказал Орик. - Я полагаю, это было бы чересчур просить Надо, чтобы он голосовал за кого-то кроме себя самого.

Отложив в сторону нож и кусок дерева, Фреовин из Дургримст Гедтхролл оторвал свою тушу наполовину от кресла и, не поднимая пристального взгляда, сказал своим приглушенным баритоном:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Надо как нашего нового короля.

Затем он опустился обратно на свое место и продолжил вырезать ворона, игнорируя удивленный переполох, пронесшийся по комнате.

Выражение лица Надо изменилось от радостного до самодовольного.

- Барзул, - прорычал Орик, еще больше нахмурившись. Его кресло заскрипело, когда он оперся предплечьями на подлокотники, сухожилия его рук напряглись.

- Этот лицемерный предатель. Он обещал свой голос мне!

Живот Эрагона свело.

- К чему ему предавать тебя?

- Два раза в день он посещает храм Синдри. Я должен был знать, что он не пошел бы против пожеланий Ганнела. Ба! Да Ганнел играл со мной все это время. Я…

В этот момент, внимание собрания кланов обратилось к Орику. Скрывая свой гнев, Орик встал на ноги, и посмотрел вокруг стола на предводителей остальных кланов, и на своем языке сказал:

- От имени моего клана, я голосую за себя как нашего нового короля. Если вы выберете меня, я обещаю принести нашему народу богатство, и славу, и свободу жить на поверхности без страха разрушения наших жилищ Гальбаториксом. Клянусь честью моей семьи.

- Пять к четырем, - сказал Эрагон Орику, когда тот вернулся на свое место. - И не в нашу пользу.

Орик проворчал:

- Я умею считать, Эрагон.

Эрагон оперся локтями на колени, его глаза перебегали от одного гнома к другому. Желание действовать грызло его. Он не знал как, но всем своим нутром чувствовал, что должен найти способ гарантировать, что Орик станет королем и, таким образом, что гномы продолжат помогать Варденам в их борьбе против Империи. Несмотря на все свои попытки, однако, Эрагон не смог придумать ничего, кроме как сидеть и ждать.

Следующим встал гном Хавард из Дургримст Фангур. С подбородком, опущенным на грудь, Хавард вытянул губы и постучал по столу двумя пальцами, еще имевшимися на его правой руке, представляясь задумавшимся. Эрагон медленно вытянулся вперед на своем месте с колотящимся сердцем. «Поддержит ли он свою сделку с Ориком?» - задавался вопросом Эрагон.

Хавард снова постучал пальцами по столу, затем хлопнул по камню всей пятерней. Подняв подбородок, он сказал:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля.

Эрагону доставило невыразимое удовольствие наблюдать, как глаза Надо расширились, а затем гном заскрежетал своими зубами, мускул на его щеке задергался.

- Ха! - пробормотал Орик. - Это заставит его бороду встопорщиться.

Последними двумя предводителями кланов, которым еще предстояло проголосовать, были Хреидамар и Йорунн. Хреидамар, плотный, мускулистый гримстборитх клана Урзхад, казался неосведомленным в сложившейся ситуации, в то время как Йорунн, глава Дургримст Вреншрргн, Боевых волков, провела по шраму в форме полумесяца на своей левой скуле кончиком острого ногтя и улыбнулась как самодовольная кошка.

Эрагон задержал дыхание, ожидая услышать, что скажут эти двое. «Если Йорунн проголосует за себя, - подумал он, - и если Хреидамар все еще верен ей, то выборы должны будут перейти ко второму раунду. У нее нет никакой причины так поступать, однако, кроме как для того, чтобы задержать события, и насколько я знаю, она не получила бы выгоды от этой задержки. Она не может надеяться стать королевой на этот раз; ее имя было бы устранено от рассмотрения перед началом второго раунда, и я сомневаюсь, что она была бы столь глупа, чтобы тратить свой голос, который у нее есть теперь, просто для того, чтобы потом рассказывать внукам, что она была однажды претендентом на трон. Но если Хреидамар действительно разойдется с нею, то голосование останется привязанным, и мы в любом случае придем ко второму раунду… Агрр! Если бы я только мог заглянуть в будущее! Что, если Орик проиграет? Я должен тогда захватить контроль над собранием кланов? Я мог бы запечатать палату, таким образом, чтобы никто не мог выйти или войти, а затем... Но нет, это было бы…»

Йорунн прервала мысли Эрагона, кивнув в сторону Хреидамара и затем, переведя свой тяжелый пристальный взгляд на Эрагона, заставляя его чувствовать себя, словно он трофейный бык, которого она исследовала. Со звякнувшими кольцами своей стальной кольчуги, Хреидамар поднялся и сказал:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля.

Горло Эрагона сжалось.

Изогнув красные губы в веселой ухмылке, Йорунн поднялась со своего кресла волнообразным движением, и низким, хриплым голосом сказала:

- Похоже, что мне выпал жребий определить итог сегодняшней встречи. Я очень внимательно выслушала твои аргументы, Надо, и твои, Орик. И хотя по очень широкому спектру вопросов я согласна с вами обоими, самая важная проблема, которую мы должны решить, это - посвятить ли себя военной кампании Варденов против Империи. Если бы это была просто война между соперничающими кланами, для меня не имело бы значения, какая сторона одержит верх, и я конечно же не буду рассматривать принесение в жертву наших воинов для пользы чужаков. Однако дело обстоит не так. Далеко не так. Если Гальбаторикс восторжествует в этой войне, то даже Беорские горы не защитят нас от его гнева. Если наше царство хочет выжить, мы должны увидеть свержение Гальбаторикса. Кроме того, меня сильно задевает, что скрываться в пещерах и туннелях, в то время как другие решают судьбу Алагейзии, является не самым подходящим занятием для расы столь старой и столь могучей, как наша. Когда будут написаны хроники нашего времени, о чем они расскажут: что мы боролись наравне с людьми и эльфами, как герои прошлого, или что мы сидели, сжимаясь в наших залах, как напуганные крестьяне, в то время как сражение бушевало за нашими дверьми? Я, со своей стороны, знаю ответ.

Йорунн отбросила назад свои волосы, а затем сказала:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля!

Старейший из пяти чтецов закона, стоявших у круглой стены, вышел вперед и ударил концом своего посоха по каменному полу и провозгласил:

- Да здравствует Орик, сорок третий король Тронжхайма, Фартхен Дура и каждого кнурланина выше и ниже Беорских гор!

- Да здравствует король Орик! – проревело собрание кланов, вскакивая на ноги с громким шелестом одежды и брони. С закружившейся головой Эрагон сделал то же самое, осознавая, что он находится теперь в присутствии августейшей особы. Он поглядел на Надо, но лицо гнома было маской с мертвыми глазами.

Белобородый чтец закона вновь ударил своим посохом по полу.

- Пусть писцы сразу сделают запись о решении собрания кланов, и пусть новости донесутся до каждого гнома по всему царству. Глашатаи! Сообщите магам с их волшебными зеркалами о том, что выяснилось здесь и сегодня, а затем найдите стражей горы и передайте им: «Четыре удара в барабан». Четыре удара, и бейте своими молотами, как никогда раньше не били за всю свою жизнь, поскольку у нас есть новый король. Четыре удара такой силы, чтобы сам Фартхен Дур зазвенел новостями. Скажите им это, я вам поручаю. Ступайте!

Как только глашатаи отбыли, Орик выбрался из кресла и встал, оглядывая гномов вокруг него. Выражение его лица показалось Эрагону несколько ошеломленным, как будто он в действительности и не надеялся выиграть корону.

- Я благодарю вас, - сказал он, - за эту великую ответственность. - Он сделал паузу, затем продолжил:

- Я буду заботиться теперь только о процветании нашего народа, и я буду преследовать эту цель без колебаний до того дня, когда вернусь в камень.

Затем предводители кланов выступали вперед, один за другим, и становились на колени перед Ориком, присягая ему на верность, как его подданные. Когда пришел черед Надо произнести присягу, гном не проявил никаких чувств, но просто произнес фразы присяги без подобострастия, слова падали с его губ словно свинцовые болванки. Ощутимый вздох облегчения пронесся по собранию кланов, как только он закончил.

По завершении принятия присяги Орик постановил, что его коронация пройдет следующим утром, а затем он и его спутники удалились в соседнюю палату. Там Эрагон посмотрел на Орика, а Орик - на Эрагона, и ни один не издал звука, пока широкая улыбка не появилась на лице Орика, и он вспыхнул, смеясь, с покрасневшими щеками. Засмеявшись вместе с ним, Эрагон схватил его за предплечья и обнял. Охранники и советники Орика собрались вокруг них, похлопывая Орика по плечам и поздравляя его сердечными возгласами.