Введение 34 страница. Спартанский культ Диоскуров был связан с военным союзом и ини-циациями, которые также предполагали встречу со смертью

Спартанский культ Диоскуров был связан с военным союзом и ини-циациями, которые также предполагали встречу со смертью. Феба и Гилаейра тоже имели свое святилище; жрицы их так прямо и назывались - "левкиппидами"; в ночь перед своей ритуальной битвой на "Платановой аллее" эфебы приносили в жертву Фебе собаку15. Странный символ, представлявший в Спарте Диоскуров - "брусы", dokana, два вертикальных столба, соединенные двумя поперечинами16 - может быть истолкован и как ворота в ритуале прохождения, "rite de passage"17.

Основной формой почитания Диоскуров, впрочем, была повсеместно теоксения - "гостеприимство по отношению к богам"18. В закрытом помещении накрывали стол, устраивали ложе с двумя подушками; выставляли две амфоры, наполненные, предположительно, специально приготовленной смесью зерен различных злаков, panspermia. На изображениях можно видеть, как божественные всадники - словно вихрь, по воздуху - являются к своей трапезе19. Иногда изображали двух змей, оплетающихся вокруг амфор. Продолжением божественной служила торжественная трапеза участвующих в почитании Диоскуров20.

По-видимому, так же, как на торжественном пиру, белые всадники могли вдруг появляться и когда их товарищам по застолью грозила беда. Диоскуры - прежде всего "спасители", soteres21. Они делом подтвердили это в битве: нижнеиталийские Локры видели в их вмешательстве основную причину своей победы в давшем повод множеству легенд сражении при Сагре22; эта вера, так же как и культ, находивший в ней опору, быстро распространились, так что уже в 484 г. даже в Риме на Форуме был возведен храм "Кастора" - благодарность за аналогичную помощь в битве23. Еще древнее - посвятительная надпись для "Кастора и Подлоуквеса", "куросов" из Лавиния24.

Наибольшую славу Диоскуры снискали как спасители и помощники в беде отдельным людям, прежде всего, на море. В огнях Святого Эльма, электрических разрядах, возникающих на мачте корабля во время грозы, видели воплощенное явление Диоскуров25; эти огоньки прямо так и называли - "диоскурами", сравнивая их, с другой стороны, со звездами, из-за чего сами Диоскуры обозначались как "Звезды" и изображались со звездами в качестве атрибута26. Двойственность их существования между смертной сенью и Олимпом, о которой говорили поэты, конкретизировалась в таинственном свете, появляющемся в минуты опасности. Впрочем, Диоскуры, так же как Геракл, слыли прошедшими посвящение в Элевсине27, и поэтому могли служить примером, внушающим надежду на прорыв смертного в сферы божественного.

5.3. АСКЛЕПИЙ

Так же и Асклепий1, хотя исходно принадлежит к сфере хтонического, в то же время выходит за его рамки. Постольку, поскольку он был рожден как сын Аполлона и смертной женщины, сам имел детей и умер, его следует относить к героям; героем, "heros" называет Асклепия и Пиндар2; но его могила не играла особой роли, его почитали по всей Греции как бога, в тесной связи с его светоносным отцом; ему возводились храмы с изображениями, украшенными золотом и елоновой костью; его можно было лицезреть в виде статуй, восседающим на троне или стоящим, напоминающим приветливо смотрящего Зевса, хотя спутать его ни с кем нельзя из-за его жезла, вокруг которого обвилась змея. Асклепия не представляли среди других богов на Олимпе, но уж совсем невозможно было представить его пребывающим в царстве мертвых; он остается среди людей и появляется непосредственно в образе змеи, которую действительно держали в его святилище. О возведении святилища Асклепия в Сикионе в V в. рассказывали, "что бог был привезен к ним из Эпидавра на паре мулов и что он был подобен дракону"3; более сдержанно о подобном же событии повествует хроника афинского асклепиейона: бог велел "чтобы змея на колеснице прибыла из дому" - то есть, из Эпидавра4; Софокл давал богу, пока строился храм, временное пристанище в своем доме, за что он сам как "принимающий", Dexion был удостоен подобающих герою почестей5. Значение божественного имени, Asklapios, Aisklapios - откуда происходит латинское Aesculapius - прояснить не удается.

В противоположность сложным фигурам других богов, Асклепий обязан своим положением и популярностью одной единственной, но имеющей для людей особое значение функции - исцелению больных. Уже в "Илиаде" его сыновья Подалирий и Махаон заняты тем, что лечат ахейских воинов, а отец их назван "врачом превосходным"; оба они родом из Трикки в Фессалии6. В Лакерию на озере Бебеида приводит нас миф, непосредственно рассказывающий о рождении и смерти Асклепия; подробно он был изложен в "Каталогах" Гесиода7. Аполлон сделал Корониду своей возлюбленной, она же, зачав от бога, вступила в связь со смертным; в наказание ее сразила смертоносная стрела Артемиды. Но когда тело лежало на погребальном костре, Аполлон спас нерожденного ребенка, который вырос под присмотром кентавра Хи-рона и стал лучшим врачом. Однако, стоило Асклепию, достигнув совершенства в его искусстве, вернуть к жизни мертвого, как вмешался Зевс и убил его своим перуном. Дело чуть было не дошло до войны между богами: Аполлон убил киклопов, выковавших перун, Зевс уже готовился уничтожить самого Аполлона; между отцом и сыном встала Лето, которой удалось достичь примирения: в течение года Аполлон должен был жить отдельно от богов, находясь в услужении при смертном - царе Адмете, супруге Алкесты; так миф снова возвращает нас в Фессалию. Интересно сопоставить начало и конец: Аполлон спасает жизнь из погребального костра, но жизни, которая хочет проложить себе путь к бессмертию, небесный огонь ставит непреодолимую преграду.

Независимо от фессалийской традиции свои претензии на Асклепия заявляла Мессения8. В V в. достигла вершины слава косских врачей, среди которых самым знаменитым был Гиппократ; эти врачи называли себя "Асклепиадами" - потомками Асклепия - и были объединены по образцу родового союза, в котором всякий вновь приходящий ученик занимал положение приемного сына9. Когда в 366/5 г. была заново основана столица Коса, было также заложено и новое святилище Асклепия, которое затем отстраивалось со все большей пышностью10. В начале V в. было, по-видимому, основано святилище в Эпидавре, впоследствии оттеснившее на второй план все другие аск-лепиейоны и сумевшее заявить о себе как центре и истоке почитания Асклепия; Эпидавр перенес на себя также и миф о рождении бога. Известия о чудесных исцелениях влекли в Эпидавр толпы посетителей, что привело к возникновению настоящего "курорта"; для того, чтобы привлекать гостей и поддерживать в них веру в благополучный исход, деяния бога во всех подробностях запечатлевались на камне и были выставлены на всеобщее обозрение. Так в IV в. маленький город смог себе позволить строительство одного из великолепнейших святилищ Греции и вдобавок - прекраснейший театр11. Еще до того бог из Эпидавра пришел в Афины, его приход был связан со страшной эпидемией чумы; позднее асклепиейон был возведен и в Пергаме; своей значимостью это святилище в императорскую эпоху превосходило все остальные12.

Собственно лечение представляло собой сон в святилище, "инкубацию"13; ожидалось, что бог сам даст в сновидении необходимые указания или даже непосредственно дарует исцеление. Этот процесс был поставлен в зависимость от ритуала жертвоприношения, все происходило между пердварительным принесением в жертву поросенка ранним вечером и благодарственным обетом, который следовало принести, проснувшись14. С Асклепием всегда оставался связан Аполлон; в Эпидавре это был Аполлон Малеат, святилище которого примыкает к микенской традиции15; в Коринфе культ Асклепия был включен как часть в более древний культ Аполлона16. Однако дочь Асклепия - просто Hygieia, "Здоровье": этот бог нес каждому отдельному человеку только его, "земное" счастье. Общегородские празднества в честь Асклепия17 отступают перед частным культом. Для тех, кто нуждался в помощи, святилище должно было быть доступно всегда. Это привело к установлению в асклепиейонах, в отличие от обычного чередования праздника и будней, ежедневного богослужения18.

Примечания 5.1. Геракл

1 ПГМ II 422-675; A. Furtwangler РМЛ I 2135-2252; U. v. Wilamowitz-Moel-lendorff, Euripides Herakles (У. ф. Виламовиц-Мёллендорф, "Геракл" Еври-пида) 12, 1895 (= И, 1959) 1-107; O.'Gruppe РЭ Suppl. Ill, 1918, 910-1121; Фарнелл 95-174; В. Schweitzer, Herakles (Б. Швейцер, Геракл), 1922; F. Brommer, Herakles, Die zwolf Taten des Helden in antiker Kunst und Literatur

(Ф. Броммер, Геракл - двенадцать подвигов героя в античном искусстве и литературе), 19722; F. Prinz РЭ Suppl. XIV 1974, 137-96. 2 Пиндар, Нем. 3, 22.

I Геродот 2, 44; СЗГГ 151 С 8-15; Павсаний 2, 10, 1; Пфистер 466 сл.

4 Можно назвать эпическую поэму "Взятие Эхалии" (Oichalia Halosis), ср. ГМ 29, 1972, 74-85; Стесихор, "Герионеида", SLG 7-87; Софокл, "Трахи-нянки"; Еврипид, "Геракл".

5 Древнейшее изображение борьбы со львом: Шефольд Т. 5а, Броммер (см. прим. 1) Т. 4а, ср. J. Carter АБШ 67, 1972, 43.

6 Baal l*i 1 = 27 сл., ДТБВ 138, и почти дословное совпадение - ВЗ: Иез. 27, 1; печати: ЖГИ 54, 1934, 40; Т. 2, 1.

7 Frankfort, Cylinder Seals (Фрэнкфорт, Цилиндрические печати), 1939, 121 сл.; G. R. Levy ЖГИ 54, 1934, 40-53.

8 С. Gallini, Animali е al di la (К. Таллинн, Животные и загробный мир), ИМИР 20, 1959, 65-81.

9 "Илиада", VIII, 365-9; XX, 144-8; V, 638-42.

10 Лев - см. прим. 5; гидра: Швейцер (см. прим. 1) рис. 32, 34; Шефольд Т. 6а; Броммер (см. прим. 1) 13, Т. 8; косуля: R. Натре, Fruhgriechische Sagenbilder aus Bootien (P. Хампе, Ранние греческие мифологические изображения из Беотии), 1936,42-4; Н. V. Herrmann БЕ 173,1973,528 сл.; ср. К. Meuli Schweiz. Arch, fur Volkskunde 56, 1960, 125-39; птицы: Шефольд Т. 5b, Броммер Т. 18, Т. 3.; кентавр: Шефольд Т. 6с; амазонка: Шефольд Т. 6Ь, Броммер Т. 23а.

II G. L. Huxley, Greek Epic Poetry from Eumelos to Panyassis (Г. Хаксли, Греческая эпическая поэзия от Эвмела до Паниассида), 1969, 100-5. Вслед за ПГМ II435-9, Броммер (53-63,82) защищает тезис, что сказание о "двенадцати подвигах" возникло лишь в V в. Связь с зодиаком (РЭ Suppl. Ill 1104) вторична.

12 Писандр у Страбона 15, р. 688; ср. Стесихор ПМГ 229; Фуртвенглер РМЛ I 2143-8; древнейшее изображение: коринфский алебастровый сосуд - ААЖ 60, 1956, Т. 69, 9/10.

13 Гесиод, фр. 25,20-33-текст, который лишь частично был известен Ф. Штёс-слю - F. Stoessl, Der Tod des Herakles (Смерть Геракла), 1945; затем "Вакханки" 16, Софокл, "Трахинянки".

14 Схолии к "Одиссее", XI, 601; обелы у Гесиод, фр. 25, 26-33 и фр. 129, 47-50.

15 "Илиада", XVIII, 117-9.

16 См. II 1 прим. 71.

17 Пелика в Мюнхене 2360, АКВ 1186, 30; Кук III 514, ср. 513 и 516.

18 Дион Хрисостом, "Речи" 33, 47; монеты: ЖГИ 54, 1934, 52; P. R. Franke, Kleinasien zur Romerzeit, 1968, N 376; Бероз ФГИ 680 F 12; P. Friedlaender, Herakles (П. Фридлендер, Геракл), 1907, 123; H. Th. Bossert, Sandas und Kupapa (X. Боссерт, Сандас и Купапа), 1932; Н. Goldman Hesperia Suppl. 8, 1949,164-74; Т. J. Dunbabin, The Greeks and their Eastern neighbours (Т. Дун-бабин, Греки и их восточные соседи), 1957, 52 сл.

19 Н. Otten, Hethitische Totenrituale (X. Оттен, Хеттские погребальные ритуалы), 1958; см. IV 1 прим. 4/5.

20 Геродот 2, 44.

21 Обращает на себя внимание краткое "а" в имени. О мифол о го-историческом перетолковании думает В. Пётчер - W. Potscher Emerita 39, 1971, 169-84; бездоказательно РЭ Suppl. XIV 159-62; связь с Герой оспаривал X. Узенер -

Н. Usener, Sintflutsagen (Сказания о потопе), 1899, 58; об Эрагале (= Нергал) вспоминает Н. Schretter, Alter Orient und Hellas (X. Шреттер, Древний Восток и Эллада), 1974, 170 сл.; впрочем, Нергал в Тарсе (со львом, луком и дубинкой- МС1110; АИ прил. 9, 1972, 78-80), кажется, не идентичен с Сандоном. Плутарх, "Греческие вопросы" 304 с; ГП 451 сл.

Связь с Лабрандами - Плутарх, "Греческие вопросы" 301е; ср. Н. Herter, Kleine Schriften (X. Хертер, Малые сочинения), 1975, 544 сл.

24 См. II 1 прим. 72.

25 Поэтому после аргументов Фарнелла (95-145) Виламовиц взял назад свой тезис о Геракле-дорийце (ВЭ II 20).

26 В. Bergquist, Herakles on Thasos (Б. Бергквист, Геракл на Фасосе), 1973.

27 АП 226 сл., ср. ГП 445-52; S. Woodford, Cults of Herakles in Attica (С. Вуд-форд, Культы Геракла в Аттике), Studies pres. to G, M. A. Hanfmann, 1971, 211-25.

28 J. Delorme, Gymnasion, 1960, 339 сл.; принесение в жертву волос: Афиней 494 сл., Фотий, Гезихий "oinisteria".

29 Священный закон у Полемона - Афиней 234е.

30 Например, килик в Берлине 3232, АКВ 117, 2, ср. 225, 3; 472, 210.

31 О мифе и жертве в Линде - ЖСЯ 22, 1970, 364 сл.

32 Кайбель1138.

33 Диодор Сицилийский 5, 64, 7; 3, 74; С. Grottanelli Oriens antiquus 11, 1972, 201-8, о Безе и "Геракле-Дактиле" ср. Фуртвенглер РМЛ I 2143-5.

34 F. Brommer ПВ 1-209; Denkmalerlisten zur griechischen Heldensage I: Herakles (Списки памятников, связанных со сказаниями о героях I: Геракл), 1971.

35 J. Bayet, Hercle (Ж. Бейе, Геркле), 1926; Les origines de l'Hercule romain (Происхождение римского Геркулеса), 1926.

36 Ср. такжеДеборо (1) 246 сл.; правда, проблема "дорийского переселения" в настоящее время вызывает серьезные споры; см. I 4 прим. 8.

37 О лидийцах см. прим. 23; о македонцах: Геродот 8, 137 сл.

38 Амфитрион появляется уже в "Илиаде", V, 392 и "Одиссее", XI, 266-8; затем Гесиод, "Щит Геракла"; ср. ГМ 22, 1965, 168 сл.

39 W. Derichs, Herakles, Vorbild des Herrschers (В. Дерихс, Геракл - образец правителя), дисс, Кёльн, 1950.

40 F. Pfister, Herakles und Christus (Ф. Пфистер, Геракл и Христос), АР 34, 1937, 42-60; J. Fink, Herakles, Held und Heiland (Й. Финк, Геракл - герой и мессия), АВ 9, 1960, 73-87; С. Schneider, Herakles der Toduberwinder (К. Шнайдер, Геракл - победитель смерти), Wiss. Zeitschr. d. Universitat Leipzig 7,1957/8,661-6.

5.2. Диоскуры

1 ПГМ II 306-30; S. Eitrem, Die gottlichen Zwillinge bei den Griechen (С. Эйтрем, Божественные близнецы у греков), 1902; Bethe РЭ V 1087-1123; Фарнелл 175-228; ИГР 406-11.

2 L. Myriantheus, Acvins oder arische Dioskuren (Л. Мюриантеус, Ашвины, или арийские Диоскуры), 1876; R. Harris, The cult of the Heavenly Twins (P. Гар-рис, Культ Небесных Близнецов), 1906; Н. Guntert, Der arische Weltkonig und Heiland (X. Гюнтерт, Арийский царь мира и мессия), 1923,260-76; D. J. Ward, The Divine Twins (Д. У орд, Божественные близнецы), 1968; М. L. West, Immortal Helen (М. Уэст, Бессмертная Елена), 1975. См. I 2 прим. 11.

3 Tindaridai - IG V 1, 305; 919; 937; Фриск II 945; относительно имени "Полидевк" - Шантрен 633.

4 F. Chapouthier, Les Dioscures au service d'une deesse (Ф. Шапутье, Диоскуры на службе богини), 1935.

5 Павсаний 10, 38, 7; четко идентифицируются с Диоскурами Anakes в Афинах; В. Hemberg, Anax, anassa и anakes как имена богов, 1955. О Самофра-кии см. VI 1. 3.

6 Эпихарм, фр. 75 Кайбель; Платон, "Законы" 796Ь; мессенцы, переодетые в Диоскуров: Павсаний 4,27,1 сл.; ср. N. Wagner, Zeitschr. f. deutsche Philolo-gie 79, 1960, 1-17; 225-47.

7 Геродот 5, 75, 2; E. Meyer PM 41, 1886, 578; A. Alfoldi, Die Struktur des voretruskischen Romerstaats (А. Альфёльди, Структура доэтрусского римского государства), 1974, 151-80.

8 Еврипид, "Антиопа", Suppl. Eurip. p. 22 Arnim; ПГМ II 114-27; HN 207-10; см. IV 4 прим. 5.

9 Плутарх, "О божестве Сократа" 578Ь.

10 ПГМ II699-703; L. Ghali-Kahil, Les enlevements et le retour d'Helene (Л. Гали-Каиль, Похищения и возвращение Елены), 1955.

11 Пиндар, Пиф. 1, 66; см. прим. 8.

12 "Одиссея", XI, 301; 302 сл.; "Киприи", фр. 6 Allen = 11 Bethe; просто об их смерти, как кажется, говорит "Илиада", III, 243 сл.

13 PMG7.

14 Пиндар, Пиф. И, 61-4; ср. Нем. 10, 49-91.

15 Павсаний 3, 16, 1; 3, 14, 8 сл.; Виде 326-32.

16 Плутарх, "О братской любви" 478а; Etymologicum Magnum 282, 5 ("открытая могила"); ИГР Т. 29, 4; Кук I 1063; М. G. Waites, The meaning of the Dokana (M. Уэйтс, Смысл доканы), ААЖ 23, 1919, 1-18 (воротный столб); W. Kraus ЛАХ III 1126; W. Steinhauser Sprache 2, 1950/2, 10 сл. (коновязь кочевников); ИГР 408 сл. (каркас дома); A. Alfoldi ААЖ 64, 1960, 142.

17 Как "Tigillum sororium" в Риме [об этом Латте (2) 133].

18 Пиндар, Ол. 3 и схолии; Нем. 10, 49 сл.

19 См. II 7 прим. 84.

20 Посвящение "вкушающих пищу" Диоскурам - Виде 311; ИГР 408; Т. 29, 1.

21 Гомеровские гимны XXXIII; PMG 1027с.

22 Диодор Сицилийский 8, 32; Юстин 20, 3.

23 Латте (2) 173 сл.

24 A. Degrassi, Inscriptiones Latinae liberae reipublicae II, 1963, N 1271a.

25 Аэтий 2, 18 = Ксенофан ФД 21 A 39; Метродор ФД 70 А 10.

26 Еврипид, "Елена" 140; Плутарх, "Лисандр" 12; Полемон, схолии к Еврипи-ду, "Орест" 1637; Кук I 760-75.

27 Ксенофонт, "Греческая история" 6, 3, 6; кратер "Пуртале" в Британском Музее F. 68, АКВ 1446, 1, Кереньи (1) Т. 2.

5.3. Асклепий

1 U. v. Wilamowitz-MoellendorfT, Isyllos von Epidauros (У. ф. Виламовиц-Мёл-лендорф, Исилл из Эпидавра), 1996, 44-103; ВЭ II 223-32; Е. J. and L. Edel-stein, Asclepius, a collection and interpretation of the Testimonies (Э. и Л. Эдель-штейн, Асклепий, собрание и интерпретация свидетельств), 1945; U. Нашmann, Kunst und Heiltum (У. Хаусман, Искусство и целительство), 1948; ИГР 805-8; К. Kerenyi, Der gottliche Arzt (К. Кереньи, Божественный врач), 1948, 19753. Относительно статуй - G. Heiderich, Asklepios, дисс, Фрайбург, 1966. Относительно имени - Шантрен 124; О. Szemerenyi ЖГИ 94, 1974, 155. 2 Пиндар, Пиф. 3, 7.

I Павсаний 2, 10, 3; по Тертуллиану ("К язычникам" 2, 14) Асклепий и Коро-нида почитались в Афинах как усопшие.

4 IG II/III2 4960 = SIG 88.

5 РЭ III А 1044 сл.; ВЭ II 224.

6 "Илиада", XI, 833; IV, 194; И, 729; XI, 518.

7 Гесиод, фр. 50-4; 59/60; Аполлодор 3, 122; Пиндар, Пиф. 3; ПГМ I 423-31.

8 Гесиод, фр. 50; Павсаний 3, 26, 9; Страбон 8, 360; ср. Гимн к Аполлону Пифийскому 31; ПГМ I 427.

9 Платон, "Федр" 270с; Арриан, "Анабасис" 6, 11, 1; Клятва Аполлоном, Асклепием, Гигиеей и Панакеей в "Клятве Гиппократа", IV 628 Littre = CMG I 1,4.

10 Об этом - СЗГГ 158; 159; 162.

II A. Burford, The Greek Temple Builders at Epidauros (А. Бэрфорд, Строители греческого храма в Эпидавре), 1969; о круглом сооружении (tholos, thyme-la - IG IV 12 103, 12; 162) см. IV 3 прим. 7; R. Herzog, Die Wunderheilungen von Epidauros (P. Херцог, Чудесные исцеления в Эпидавре), 1931; О. Weinreich, Antike Heilungswunder (О. Вайнрайх, Античные чудеса исцеления), 1909. Миф о рождении: Исилл 39-51, р. 133 сл. Пауэлл, иначе - Павсаний 2, 26, 3 сл.

12 Altertumer von Pergamon (Пергамские древности) XI: О. Ziegenhaus, D. de Luca, Das Asklepieion 1/2, 1968/75; VIII 3: Chr. Habicht, Die Inschriften des Asklepieions (Xp. Хабихт, Надписи Асклепиейона), 1969.

13 См. II 8 прим. 58.

14 См. V 3.5 прим. 52.

15 См. I 4 прим. 29.

16 С. Roebuck, Corinth XIV: The Asklepieion and Lerna, 1951.

17 Афины - СЗД 11; Эрифры - ЭН 205, 25 слл.

18 IG IV 12, 742 = СЗД 25.

1. МЕНТАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ГРЕЧЕСКОГО ПОЛИТЕИЗМА

Основной принцип

Чтобы дать представление о греческой религии, нужно одного за другим назвать множество богов; создается впечатление, что история греческой религии как объект исследования распадается на истории отдельных богов. Тот факт, что греческие боги выступают как личности, делает такой подход еще более естественным, и получающаяся в результате наглядная картина лишний раз убеждает в его правильности. Однако при этом может возникнуть иллюзия, что политеистическая религия представляет собой сумму многих самостоятельных религий; на самом деле, иногда приходится слышать о религии Зевса, религии Аполлона, религии Диониса. Тогда их присутствие одновременно в одном городе или у одного народа выглядит как случайное совпадение; наука не выходит за пределы анализа отдельных фрагментов реальности. Но ведь и здесь целое есть нечто большее, чем просто сумма составных частей.

Политеизм1 предполагает, что не только в одном и том же месте и в одно и то же время2, но и одним и тем же обществом, одним человеком, почитаются одновременно многие боги; лишь их совокупность составляет божественный мир. Как бы сильно каждый бог не был заинтересован в том, чтобы его "почитали", он не ставит под сомнение существование других, но все боги являются "вечно сущими". Нет ни одного бога, который были бы "ревнив", как в верованиях иудеев и христиан. Плохие последствия могут иметь место, лишь когда какого-то бога обошли вниманием. Иней "забыл" во время праздника урожая в своем винограднике почтить Артемиду, богиню "лесов и полей", и она отомстила, наслав на культурные растения дикого вепря3. Ипполит сознает свою исключительную близость к девственной охотнице Артемиде; это Афродита позволила бы ему, но раз из-за того он пренебрегает ею самой и предает ее поруганию, следует ее жестокая месть, и Артемида не вступается, чтобы защитить его; "А у нас, богов, такой закон: друг другу не перечим мы, предоставляем каждому свое вершить"4. Обойти вниманием или недостаточно почтить кого-то из бо

ПОЛИС И ПОЛИТЕИЗМ

i ов означает нанести ущерб полноте мира, а тем самым - целостности человеческого. "Принеси жертву Харитам!" - такой совет давал Платон своему слишком суровому ученику Ксенократу5.

В этом высказывании заключено нечто большее, чем просто шутка на мифологическую тему. Данные реальной культовой практики говорят сами за себя: во время божественных празднеств как правило приносились жертвы не одному, но целому ряду богов. О том, что так это было уже для отдельных деревень, и уж конечно, для целого полиса, особенно явно свидетельствуют аттические календари жертвоприношений6. Так, например, во время праздника Элевсиний среди богов, которым полагалось принести жертвы, назывались7: Фемида, Зевс Гер-кей, Деметра, Ферефатта, семь героев, Гестия, Афина, Хариты, Гермес, Гера и Зевс, в том же ряду еще Посейдон и Артемида. "Обе богини" с их героями стоят в центре, окруженные с двух сторон богом-покровителем ограды и "очагом"; Фемида как олицетворение сакрального права открывает ряд, Афина обязательно должна присутствовать; без Харит и Гермеса немыслимы состязания, затем следует чета верховных богов, наконец, Посейдон и Артемида имели в элевсинском святилище свой храм. Когда литературное предание говорит о том, что, к примеру, во время празднества Алой жертвенные дары получали Деметра и Дионис, а наряду с этим упоминается о праздничном шествии в честь Посейдона8, или когда в последний день дионисийского празднества Анфестерий9 приносились жертвы Гермесу Хтонию, предположение, что имела место вторичная комбинация, не может быть признано единственно законным и обоснованным, как если бы вопрос состоял только в том, какой бог "добавился" позднее.

Теменос, как правило, принадлежал конкретному богу, однако здесь могли также ставиться и статуи других богов, например, Гермес Прак-сителя стоял в храме Геры в Олимпии; можно было не только помещать дары, посвященные другим богам, но и молиться им тут же на месте. Так, статуя Аполлона посвящалась "Зевсу", и наоборот, посвятительный дар Зевсу в благодарность за ниспосланную победу выставлялся в храме Аполлона10; в аргосском святилище Аполлона находились древние культовые изображения Афродиты и Гермеса11. Иногда боги делили один и тот же теменос, иногда даже это был храм - как, например, Афина жила в "доме Эрехфея"12. Очень часто отведенные нескольким богам участки и храмы непосредственно примыкали друг к другу, между ними существовали связи, установленные культом; впрочем, культ мог связывать и святилища, находившиеся на расстоянии, как и праздники, происходившие в разное время.

В современной культурологии определяющим понятием сделался "структурализм", что не могло не сказаться и в исследованиях, посвященных греческой религии. После того, как Жорж Дюмезиль высту-

пил с попыткой понять индоевропейских богов, исходя из системы "трех функций"13, например, Жан-Пьер Вернан14 сформулировал принципиальное положение о том, что пантеон необходимо рассматривать как организованную систему, предполагающую наличие между богами строго определенных отношений - своего рода "язык", где отдельные боги так же мало самостоятельны, как отдельные слова в языке существуют независимо друг от друга. Знак в системе имеет смысл постольку, поскольку он противопоставлен другим знакам, благодаря существующим между ними отношениям связанности и несовместимости, параллелям и антитезам.

Такой подход, однако же, заключает в себе ту опасность, что во имя системы и ее логической стройности приходится жертвовать исторически засвидетельствованной реальностью. "Отношения" удобны для того, чтобы о них мыслить, чего не скажешь о реальных взаимоотношениях; всегда приходится преодолевать известное сопротивление со стороны фактов. Так же, как не существует "греческого духа" как целостной структуры, поддающейся определению, греческий пантеон не может быть замкнутой и лишенной противоречий системой; даже если бы эту "систему" оказалось возможным со всей тщательностью восстановить для каждого конкретного места и временного промежутка, даже для каждого индивидуума, она все равно осталась бы нестабильной и полной незаполненных ячеек, как опыт всякого отдельного человека при всем стремлении к целостности остается распадающимся и неоднородным. В частности, нельзя сконструировать бога, чтобы заполнить пустующую ячейку; о нем нужно узнать, он сам должен проявиться, а при этом возможны всякого рода случайности. По этой причине "язык" политеизма можно, так сказать, лишь пассивно изучить, а не владеть им активно; данность позволяет себя интерпретировать, но правила "грамматики" вывести вряд ли возможно. Конгломерат традиции, составляющий религию, обязан своим окончательным видом, вероятно, скорее хитросплетениям биологии, чем разума; при этом именно благодаря такому своему происхождению в ней заключена потенция постоянного духовного преобразования, реализуемая, правда, в большей степени поэтами, чем мыслителями.

Семья богов

Олимпийские боги предстают как своего рода семейное сообщество. При этом ни антропоморфный пантеон сам по себе, ни "божественная семья" не являются особенностью греческой религии15. В то же время есть нечто, характерное именно для греческо-гомеров-ской божественной семьи - это ее закрытость и прозрачность. Лишь один-единственный раз находит "Илиада"16 удовольствие в том, чтобы изобразить, как бесконечно большое число богов собираются вместе, все потоки, все нимфы; обычно и в поэзии, и в сознании греков реально присутствовали только великие боги. Также отсутствуют списки для жертвоприношений с необозримыми перечнями божественных имен, как, например, в Вавилоне или у хеттов, нет и "тысячи богов земли"; Олимпийских богов можно было охватить традиционным числом двенадцать, однако при этом не было так, как в Анатолии, где одна и та же фигура представала в двенадцати лицах17 - напротив, возникала в высокой степени дифференцированная группа, внутри которой существовало напряжение. Исследованиями человеческих взаимоотношений было установлено, что число футболистов на поле, десять плюс вратарь, является идеальным числом для человеческой кооперации, не слишком большим и не слишком маленьким; число олимпийцев, колеблющееся от одиннадцати до тринадцати, в соответствии с этим составляет согласованную "команду".

Оппозиции при этом берутся из обычной семейной жизни: "родители - дети", "мужское - женское", "внутри - вне". В старшем поколении вокруг центральной пары - Зевса и Геры18 - группируются оказывающиеся в роли соответственно дяди и тети, Посейдон и Деметра. Посейдон настаивает на своих равных правах с Зевсом, он озабочен своим реноме и легко обижается; несмотря на это, важные решения принимаются за его спиной19; Деметра, также склонная выказывать дурное расположение духа, живет, как кажется, только для своей дочери, наводя на мысль о вдовстве. Другие дочери расходятся прежде всего в их отношении к сексуальности: Афродита, воплощение соблазна и любовного влечения, в действительности, плохо гармонирует с семейным очагом, отсюда ее принципиально иная, древняя генеалогия; тем более непримиримую позицию занимают последовательные девственницы Афина и Артемида, у которых отказ от сексуальности ведет к агрессивности. Афина, всегда при оружии, предстает символом самого центра, средоточия дома, со светом лампады и работой за прялкой; Артемида рвется вовне, в поля и леса, достигая крайних пределов девственности, выражая себя в охоте и танце. Каждой их этих богинь^близок один из божественных сыновей, только у мужчин в том, что касается оппозиции "внутри - вне", оценочный акцент меняется на противоположный: партнер Афины, Гефест, как ремесленник теряет в значении, в то время как Аполлон, брат-близнец Артемиды, становится прямо-таки образцом могучей энегрии, идеалом красоты и духовности. Арес, бог войны, выступает в роли непредсказуемого аутсайдера, имеющего с Афродитой интимную связь. Аутсайдерами в другом смысле предстают боги, преступающие границу между царством богов и царством мертвых, Гермес и Геката, наконец, Дионис есть нечто совсем иное, он олицетворяет как бы противоположность олимпийской чистоте и порядку, и именно поэтому его связывают с другими богами разнообразные, напряженные отношения.