Отношение к науке, философии и искусству

Науки, согласно Толстому, по фактическому своему состоянию (но не по обещаемому ими) разделяются на умозрительные и опытные: «…Один отдел наук, включающий в себя богословие, философию…, историю и политическую экономию, занимается преимущественно тем, чтобы доказывать то, что существующий строй жизни есть тот самый, который должен быть, который произошел и продолжает существовать по неизменным, не подлежащим человеческой воле законам, и что поэтому всякая попытка нарушения его незаконна и бесполезна. Другой же отдел – науки опытной, включающей в себя математику, астрономию, химию, физику, ботанику и все естественные науки, занимается только тем, что не имеет прямого отношения к жизни человеческой…». Наука и искусство рассматривались Толстым с точки зрения ее нравственного смысла и значения. Этот подход был следствием первичности для Толстого этической установки, по отношению к которой все остальное выступало либо как согласующееся с ней, либо ей противоречащее. Науку и искусство объединяет то, что они суть два «органа» прогресса. Соотношение научной, эстетической и нравственной деятельности людей рассматривается Толстым через связь истины, красоты и добра. Между ними нет и не может быть равноправия и автономии. Как истина (наука), так и красота (искусство) должны служить добру и подчиняться его целям. Скептическое отношение к философии. Убеждение в том, что всякое знание, доставляемое нам различными его формами – как теоретическими, так и художественными, – не открывает и не может открыть нам сущности мира и смысла жизни. “Опытные знания” рисуют картину бесконечности вселенной, её неисчерпаемости как в самой себе, так и в процессе её познания – и это делает их бесполезными и ненужными для поиска окончательного смысла или сущности мира. Умозрительные науки, в том числе и философия, подводят человека к мрачному тупику, или в лучшем случае, только формулируют вопрос о смысле бытия. Парадоксальность познавательной позиции Толстого состоит в том, что он как бы уже заранее знает, в чем должен заключаться смысл если не мира, то человеческой жизни. Как кажется, он обладает, по крайней мере, смутной интуицией, знанием этого смысла, поскольку на каком-то основании отвергает ответ, даваемый «опытной» наукой, и, более того, считает, что ее вполне определенный ответ на вопрос о смысле жизни явно неудовлетворителен и даже оскорбителен.