Глава 66. Тирион

Кипа листов пергамента пугала своей высотой. Тирион взглянул на неё и вздохнул.

– Я так понял, что вы тут как братья. По-вашему, это и есть братская любовь? А где же доверие? Где дружба, братские узы, глубокая привязанность, ведомая только мужчинам, сражавшимся бок о бок и вместе проливавшим кровь?

– Всему своё время, – сказал Бурый Бен Пламм.

– После того, как ты подпишешь, – подтвердил Чернильница, затачивая перо.

Каспорио Мудрый коснулся эфеса своего меча.

– Если хочешь пролить кровь, я с радостью сделаю тебе подобное одолжение.

– Очень мило с твоей стороны, – ответил Тирион. – Но я, пожалуй, откажусь.

Чернильница положил перед Тирионом пергаменты и сунул ему в руки перо.

– Вот чернила. Они из самого Старого Волантиса и не выцветают так же долго, как и настоящие мейстерские. Тебе нужно только подписывать и передавать бумаги мне. Остальное я сделаю сам.

– А могу я их сначала прочитать? – осклабился Тирион

– Если хочешь. Они, в общем-то, все одинаковые, кроме тех, что в самом низу, но, в своё время, мы доберёмся и до них.

«О, я в этом не сомневаюсь». Большинству людей вступление в отряд не стоило ничего, но он к большинству не относился. Тирион обмакнул перо в чернильницу, склонился над первым пергаментом, сделал паузу и поднял глаза.

– Предпочитаете, чтобы я подписался как Йолло или Хугор Хилл?

– Предпочитаешь, чтобы тебя вернули наследникам Йеззана или просто обезглавили? – сощурился Бурый Бен.

Карлик рассмеялся и поставил подпись на пергаменте: «Тирион из Дома Ланнистеров». Передав его Чернильнице, он пробежался пальцами по кипе.

– Тут их сколько… штук пятьдесят? Шестьдесят? Я думал, Младших Сыновей не меньше пяти сотен.

– На данный момент пятьсот тринадцать, – уточнил Чернильница. – Когда ты поставишь подпись в нашей книге, станет пятьсот четырнадцать.

– Так расписки получит лишь один из десяти? Вряд ли это справедливо. Я думал у вас в наёмничьих отрядах всё честь по чести и поровну. – Он подписал следующий лист.

Бурый Бен усмехнулся.

– Так и есть – честь по чести. Но не поровну. Младшие Сыновья не отличаются от обычной семьи…

– … а в каждой семье есть бедные родственники. – Тирион подписал очередную расписку. Пергамент с шелестом перешёл в руки казначея.

– В подземельях Кастерли Рок есть клетки, в которых мой лорд-отец держал худших из наших. – Он окунул перо в чернильницу и нацарапал: «Тирион из Дома Ланнистеров», пообещав выплатить подателю сего сотню золотых драконов.

«Каждое движение пера делает меня немного беднее… вернее, сделало бы, не будь я уже нищим». Однажды он может горько пожалеть о том, что ставил эти подписи. «Но не сегодня». Тирион сдул чернильную каплю, передал пергамент казначею и подписал следующий. И ещё один. И ещё. И ещё.

– Должен вам сообщить, что меня это сильно задевает, – сказал он им в перерыве между листами. – В Вестеросе слово Ланнистера ценится на вес золота.

Чернильница пожал плечами.

– Тут не Вестерос. По эту сторону Узкого моря мы свои обещания записываем. – Каждый переданный ему лист казначей посыпал мелким песком, чтобы тот впитал излишек чернил, а затем стряхивал и откладывал в сторону.

– А долги, писанные вилами на воде, часто, так сказать... забываются?

– Только не нами. – Тирион подмахнул очередной лист. И ещё один. Он вошёл в ритм. – Ланнистер всегда платит свои долги.

– Это да, но слово наёмника ничего не стоит, – усмехнулся Пламм.

«Ну, твоё слово точно не стоит, – подумал Тирион, – и хвала за это богам».

– Верно, но я стану наёмником только когда распишусь в вашей книге.

– Ждать недолго, – пообещал Бурый Бен. – Станешь, как покончишь с расписками.

– Я танцую так быстро, как только могу.

Его тянуло смеяться, но это поломало бы всю игру. Пламм наслаждался ею, и Тирион не собирался мешать ему веселиться. «Пусть продолжает думать, что нагнул меня и отымел в задницу, а я расплачусь за стальные мечи бумажными драконами». Если Тирион доберётся до Вестероса, чтобы потребовать своё по праву рождения, то для расчёта в его распоряжении окажется всё золото Кастерли Рок. Если же нет, значит он будет мёртв, и его новые братья смогут подтереться этими бумагами. Некоторым из них хватит ума появиться со своими писульками в Королевской Гавани, в надежде убедить его милую сестрицу исполнить обещания младшего братца. «Хотел бы я быть тараканом в тростнике на полу, чтобы посмотреть на эту картину».

На полпути к основанию кипы текст пергаментов изменился. Все расписки на сто драконов предназначались сержантам. Дальше суммы внезапно выросли. Теперь Тирион уже обещал выплатить подателю сего тысячу золотых драконов. Он покачал головой, рассмеялся и поставил подпись. Потом ещё одну. И ещё одну.

– Итак, – произнёс он, ставя каракули на пергаменте, – каковы будут мои обязанности в отряде?

– Ты слишком уродлив, чтобы отсасывать у Боккоко, – сказал Каспорио, – но в качестве мишени для лучников сгодишься.

– Ты даже не представляешь, насколько. – Тирион пропустил издёвку мимо ушей. – Маленький человек с большим щитом может свести лучников с ума. Так мне сказал некто поумнее тебя.

– Будешь работать с Чернильницей, – ответил Бурый Бен Пламм.

– Точнее, работать за Чернильницу, – заявил казначей. – Вести записи в книгах, считать монету, составлять контракты и письма.

– С радостью, – согласился Тирион. – Я люблю книги.

– А что тебе ещё остаётся? – фыркнул Каспорио. – Взгляни на себя. Драться ты ростом не вышел.

– Как-то я заведовал всеми сточными трубами Кастерли Рок, – кротко сказал Тирион. – Некоторые из них были забиты годами, но у меня вновь зажурчали как миленькие.

Он снова обмакнул перо в чернила – ещё дюжина расписок – и дело сделано.

– Я мог бы присматривать за вашими маркитантками. Не можем же мы допустить, чтобы наши ребята не сливали?

Эта острота Бурому Бену не понравилась.

– Держись подальше от шлюх, – предупредил он. – Большинство из них заразны и все болтливы. Ты не первый беглый раб, которого мы приняли в отряд, но это не повод кричать на каждом углу о том, что ты здесь. Не вздумай разгуливать там, где тебя могут увидеть. Оставайся внутри, насколько возможно, сри в ведро. Возле сортиров слишком много глаз. И не выходи за пределы лагеря без моего разрешения. Можно нарядить тебя оруженосцем и выдать за дружка Джораха, но не все на это купятся. Когда Миэрин будет взят, и мы окажемся на пути в Вестерос, можешь сколько угодно гарцевать в золоте и багрянце. Но до тех пор…

– … спрячусь под камнем и не издам ни звука. Даю слово. – «Тирион из Дома Ланнистеров», поставил он ещё одну подпись, на этот раз размашисто.

Это был последний пергамент. Остались лишь три расписки, отличные от других. Две были написаны на искусно выделанной телячьей коже, и в них указывались имена: Каспорио Мудрому – десять тысяч драконов, столько же Чернильнице, которого в действительности звали Тиберо Истарион.

– Тиберо? – спросил Тирион. – Звучит почти как ланнистерское имя. Ты что, из давно потерянного колена?

– Возможно. Я тоже всегда плачу свои долги. Как и положено казначею. Подписывай.

Тирион подписал.

Последняя расписка, на имя Бурого Бена, была написана на пергаменте из овечьей кожи. «Сто тысяч золотых драконов, пятьдесят мер плодородной земли, замок и титул лорда. Ну и ну. Этот Пламм обходится дорого». Тирион ущипнул свой шрам, и подумал, не стоит ли разыграть негодование. Когда дерёшь мужика в зад, без визгу не обходится. Можно было бы изрыгнуть проклятия, богохульства, пафосно заявить, что это грабёж среди бела дня, отказаться – ненадолго – подписывать документ, а потом нехотя сдаться, продолжая протестовать. Но ему надоел весь этот балаган, поэтому Тирион скривился, подписал и вернул свиток Бурому Бену.

– Большой у тебя член, молва не соврала, – посетовал он. – Считайте, что отымели меня весьма тщательно и со знанием дела, лорд Пламм.

Бурый Бен подул на подпись.

– На здоровье, Бес. А теперь ты станешь одним из нас. Чернильница, тащи книгу!

Обтянутая кожей и скреплённая железными петлями книга оказалась такой большой, что на ней можно было легко сервировать ужин. Под тяжёлым деревянным переплётом хранились имена и даты, охватывающие более столетия.

– Младшие Сыновья – один из самых старых вольных отрядов, – сообщил Чернильница, переворачивая страницы. – Это уже четвёртая книга. Туда вписано имя каждого, кто вступил в наши ряды: когда пришли в отряд, где сражались, сколько прослужили, как погибли – всё указано в книге. Тут есть и имена известных людей, некоторые родом из ваших Семи Королевств. Эйегор Риверс прослужил с нами год, прежде чем основал своё Золотое Братство. Вы зовёте его Злым Клинком. Светлый Принц, Эйерион Таргариен, также был Младшим Сыном. И Родрик Старк, Бродячий Волк тоже числился в наших рядах. Нет, не этими чернилами. Вот, держи. – Казначей откупорил новый пузырёк, и поставил его на стол.

– Красные? – вскинул голову Тирион.

– Такова традиция отряда, – пояснил Чернильница. – Было время, когда каждый новобранец вписывал своё имя собственной кровью, но, как потом оказалось, из крови получаются хреновые чернила.

– Ланнистеры чтут традиции. Одолжи-ка мне свой нож.

Чернильница поднял бровь, пожал плечами и, вынув из ножен кинжал, передал его рукоятью вперёд. «Всё ещё болит. Полумейстер, спасибо тебе большое», – подумал Тирион, прокалывая подушечку большого пальца. Он выдавил в чернильницу каплю крови и поменял кинжал на новое перо. «Тирион из Дома Ланнистеров, лорд Кастёрли Рок», вывел он большими жирными буквами прямо под подписью Джораха Мормонта, выглядевшей намного скромнее.

«Готово». Карлик качнулся назад на походном табурете.

– Это всё, что от меня требуется? Клятву принести не надо? Младенца убить? Капитану отсосать?

– Соси, что хочешь. – Чернильница развернул к себе книгу и посыпал страницу мелким песком. – Большинству из нас достаточно подписи, но мне до жути не хочется расстраивать нового собрата по оружию. Добро пожаловать в Младшие Сыновья, лорд Тирион.

«Лорд Тирион». Карлику понравилось, как это звучит. Может, у Младших Сыновей и нет сияющей славы Золотого Братства, но в течение столетий они одержали немало знаменитых побед.

– А какие-нибудь другие лорды служили в отряде?

– Безземельные лорды, – ответил Бурый Бен. – Вроде тебя, Бес.

Тирион соскочил со стула.

– Мой прежний брат меня совершенно не устраивал. Надеюсь, новые окажутся лучше. Когда я получу доспехи и оружие?

– А на свинье покататься не хочешь? – спросил Каспорио.

– Ух ты! Не знал, что твоя жена тоже в отряде, – парировал Тирион. – Предложение щедрое, но я бы предпочёл коня.

Наёмник побагровел, а вот казначей громко расхохотался, и даже Бурый Бен хмыкнул.

– Чернильница, проводи его к обозу. Пусть выберет из имущества отряда снаряжение по вкусу. И девка тоже. Надень на неё шлем и какой-нибудь доспех – может, кто-нибудь и примет её за парня.

– Лорд Тирион, за мной. – Чернильница придержал полог палатки, помогая карлику выкарабкаться наружу. – Я скажу Ухвату, чтобы он проводил вас к повозкам. Возьми с собой свою женщину и встречай его у палатки повара.

– Она не моя женщина. Может, заберёшь её себе? В последнее время она только и делает, что дрыхнет да таращится на меня.

– Тебе следует бить её посильнее и трахать почаще, – услужливо подсказал казначей. – Бери её с собой или брось, делай, что хочешь. Ухвату плевать. Найди меня, когда выберешь доспех, я внесу тебя в ведомость.

– Как скажешь.

Тирион нашёл Пенни в углу их палатки. Та спала, свернувшись калачиком на тонком соломенном тюфяке под ворохом грязного постельного белья. Когда он потыкал её носком башмака, девушка заворочалась, моргнула и зевнула.

– Хугор? Что такое?

– Заговорила, значит, да? – Это было лучше, чем её обычное мрачное молчание. «Всё из-за брошенных животных. А ведь должна меня благодарить за то, что я вызволил нас обоих из рабства». – Ты так всю войну проспишь.

– Мне грустно, – снова зевнула она. – И я устала. Очень устала.

«Устала или больна?» Тирион опустился на колени у её тюфяка.

– Ты выглядишь бледной.

Он потрогал её лоб. Здесь жарко, или Пенни начинает лихорадить? Тирион не посмел задать этот вопрос вслух. Даже сильные мужчины, такие как Младшие Сыновья, боялись оседлать бледную кобылицу. Заподозри они, что Пенни больна, её бы прогнали, не раздумывая ни секунды. «И даже, возможно, несмотря на все расписки, вернули бы нас наследникам Йеззана».

– Я расписался в их книге. Старым добрым способом – кровью. Теперь я Младший Сын.

Пенни уселась, протирая глаза ото сна.

– А я? Можно и мне расписаться?

– Думаю, нет. Некоторые вольные отряды принимали в свои ряды женщин, но … ну, они же не Младшие Дочери, в конце концов.

– Мы, – ответила она. – Раз ты один из них, ты должен говорить «мы», а не «они». Кто-нибудь видел Хрюшку-Милашку? Чернильница сказал, что поспрашивает о ней. Или Хруста – что-нибудь слышно о Хрусте?

«Только если верить словам Каспорио». Не-очень-то-мудрый помощник командира уверял, что три юнкайских охотника за рабами шатаются по лагерям, выспрашивая о двух беглых карликах. По словам Каспо, один из них нёс длинное копьё с насаженной на него собачьей головой. Однако такие новости не поднимут Пенни с постели.

– Пока ничего нового, – солгал он. – Пойдём, нужно подобрать тебе доспех.

– Доспех? Зачем? – Она озадаченно взглянула на него.

– Как говаривал мой старый мастер над оружием: никогда не иди в бой голым. Верю ему на слово. Кроме того, теперь, когда я стал наёмником, мне нужен меч для сдачи внаём.

Пенни по-прежнему не шевелилась. Тирион схватил её за запястье, рывком поднял на ноги и швырнул в лицо охапку одежды.

– Одевайся. Надень плащ с капюшоном и не поднимай головы. Мы должны походить на пару мальчишек, на тот случай, если нас высматривают охотники за рабами.

Когда укутанные в плащи с капюшонами карлики появились из-за угла, Ухват уже ждал их возле палатки повара, жуя кислолист.

– Слышал, что вы двое будете сражаться вместе с нами, – сказал сержант. – Наверняка, в Миэрине все просто обоссались от страха. Кто-то из вас когда-нибудь убивал человека?

– Я убивал, – ответил Тирион. – Давлю людей, как мух.

– И чем же?

– Топором, кинжалом, острым словцом. Хотя моё наиболее смертоносное оружие – арбалет.

Ухват почесал щетину кончиком своего крюка.

– Мерзкая это штука, арбалет. И сколько ты им убил?

– Девятерых.

Его отец, бесспорно, стоил, как минимум, девятерых. Лорд Кастерли Рок, Хранитель Запада, Щит Ланниспорта, Десница короля, муж, брат, отец, отец, отец.

– Девятерых.

Ухват фыркнул и сплюнул, выставив на обозрение рот полный красной слизи. Возможно, он целился Тириону под ноги, но попал в колено. Было совершенно очевидно, что он думает про «девятерых». Засунув в рот два красных от сока кислолиста пальца, офицер свистнул.

– Кем! Поди сюда, сраный ходячий нужник! – Прибежал Кем. – Отведи лорда и леди Бесов к повозкам, пусть Молот выдаст им что-нибудь из отрядной стали.

– Молот, скорее всего, пьян в усрань, – предупредил Кем.

– Нассы ему на рожу. Это его разбудит.

Ухват развернулся к Тириону и Пенни.

– Раньше у нас не водилось всяких уродских карликов, но мальчишек всегда хватало. Сыновей той или иной шлюхи, дурачков, убежавших из дома в поисках приключений, давальщиков, оруженосцев и прочих. Может что-то из их дерьма и придётся вам по размеру. Само собой, это дерьмо было на них, когда они умерли, но я уверен, что таких отчаянных сраных головорезов, как вы, это не волнует. Девятерых, ты сказал? – Он покачал головой и ушёл.

Младшие Сыновья держали доспехи отряда в шести больших повозках, поставленных в ряд в центре лагеря. Кем показывал дорогу, пользуясь копьём словно посохом.

– Как парень из Королевской Гавани оказался в вольном отряде? – спросил его Тирион.

Юноша подозрительно сощурился:

– А кто тебе сказал, что я из Королевской Гавани?

– Никто. – «От каждого твоего слова так и прёт Блошиным Концом». – Это сразу видно, по твоему уму. Говорят, парней умнее, чем в Королевской Гавани не сыскать.

Это, похоже, озадачило Кема.

– Кто так говорит?

– Да все. – «Я говорю».

– С каких это пор?

«С тех самых, как я это придумал. Только что».

– Да уже целую вечность, – солгал он. – Мой отец так говаривал. Ты знал лорда Тайвина, Кем?

– Десницу? Видел разок, как тот скакал вверх по холму. На его людях были красные плащи и шлемы с маленькими львами. Шлемы мне нравились, – его губы сжались. – А Десница не нравился никогда. Он разграбил город. А потом разгромил нас на Черноводной.

– Ты был там?

– Со Станнисом. Лорд Тайвин пришёл с призраком Ренли и ударил нам во фланг. Я бросил копьё и побежал, но тот проклятый рыцарь у кораблей сказал: «А где твоё копьё, мальчик? У нас тут не место трусам», и они отчалили, а меня бросили, и тысячи других тоже. Потом пошли слухи, что твой отец отправлял их на Стену как приверженцев Станниса, поэтому я перебрался через Узкое море и присоединился к Младшим Сыновьям.

– Скучаешь по Королевской Гавани?

– Немного. Скучаю по одному мальчику, он… он был моим другом. И по своему брату, Кеннету, но он умер на мосту из кораблей.

– Слишком много хороших людей полегло в тот день. – Тирион поскрёб ногтем отчаянно чесавшийся шрам.

– И по жрачке тоже скучаю, – мечтательно произнёс Кем.

– Твоя мать хорошо готовит?

– Стряпню моей матери не стали бы есть даже крысы. Но была одна харчевня – никто не готовил такую похлёбку, как у них. Полная всяких кусочков и такая густая, что ложка стояла торчком. Ты когда-нибудь ел там похлёбку, полумуж?

– Пару раз. Певцовый суп, так я его называю.

– Это почему?

– Он так вкусен, что хочется петь.

Кему это понравилось.

– Певцовый суп. Закажу в следующий раз, когда окажусь в Блошином Конце. А ты по чему скучаешь, Полумуж?

«По Джейме, – подумал Тирион. – По Шае, Тише. По своей жене, я скучаю по жене, которую едва знал».

– По вину, шлюхам и деньгам, – ответил он. – Особенно по деньгам. На них можно купить вина и шлюх.

«А ещё мечи и Кемов, чтобы их вооружить».

– А правда, что ночные горшки в Кастерли Рок из чистого золота? – спросил его Кем.

– Не стоит верить всему, что слышишь. Особенно, когда дело касается Ланнистеров.

– Говорят, что все Ланнистеры – изворотливые змеи.

– Змеи? – рассмеялся Тирион. – Слышишь, как мой отец извивается в могиле? Мы львы или, во всяком случае, так нам нравиться думать. Но разницы нет, Кем. Наступи на хвост змее или льву, и в том и в другом случае умрёшь.

К этому времени они подошли к так называемой оружейной. Кузнец, пресловутый Молот, оказался жутковатым на вид детиной, у которого левая рука была в два раза шире в обхвате, чем правая.

– Он чаще пьян, чем трезв, – сказал Кем. – Бурый Бен пока терпит, но однажды мы найдём себе настоящего оружейника.

Подмастерьем Молота был тощий рыжий паренёк по прозвищу Гвоздь. «Ну, конечно же. А как ещё его могли звать?» – подумал Тирион.

Молот отсыпался после пьянки, как и предсказывал Кем, но Гвоздь не возражал против того, чтобы карлики пошарили в повозках.

– По большей части, железо дерьмовое, – предупредил он их, – но что подойдёт, забирайте.

Повозки, крытые заскорузлой кожей, натянутой на деревянные дуги, были доверху набиты старым оружием и доспехами. Увидев их Тирион вздохнул, вспомнив сиявшие стойки начищенных мечей, копий и алебард в оружейной Ланнистеров под Кастерли Рок.

– Быстро не управимся, – объявил он.

– Тут попадается и вполне приличная сталь, если сможешь отыскать, – пророкотал чей-то бас. – Неказистая, но меч остановит.

Из-за повозки вышел высокий рыцарь, с головы до ног облачённый в отрядную сталь. Его правый понож отличался от левого, горжет изъела ржавчина, а богатые узорчатые наручи украшала инкрустация в виде чернёных цветов. На правую руку рыцарь нацепил латную перчатку из грубой стали, на левую – ржавую кольчужную рукавицу. Через соски на мускульном доспехе была продета пара металлических колец, а закрытый шлем украшали бараньи рога, один из которых был обломан.

Рыцарь снял шлем, открыв покалеченное лицо Джораха Мормонта. «Теперь он выглядит настоящим наёмником, ничего общего с тем почти сломленным существом, которое мы вытащили из клетки Йеззана», – отметил Тирион. Синяки почти исчезли, опухоли на лице в основном спали, поэтому Мормонт снова стал похож на человека… хотя и не похожим на себя прежнего. Маска демона, которую работорговцы выжгли на его правой щеке как опасному и непокорному рабу, уже никуда не денется. Сира Джораха никогда нельзя было назвать привлекательным, но с клеймом его лицо стало выглядеть устрашающе.

Тирион ухмыльнулся.

– Пока я выгляжу симпатичней тебя, горевать не о чем. – Он обернулся к Пенни. – Ты начнёшь с той повозки, а я с этой.

– Будет быстрее, если мы станем искать вместе. – Она вытащила ржавый полушлем, и, хихикнув, напялила его себе на голову. – Ну, как я выгляжу, страшной?

«Ты выглядишь как скоморох с горшком на голове».

– Это полушлем. А тебе нужен закрытый шлем.

Тирион нашёл один такой и всучил ей вместо её находки.

– Он мне велик, – эхом донёсся из железяки голос Пенни. – Я в нём ничего не вижу.

Она сняла шлем и отшвырнула его в сторону.

– А чем плох полушлем?

– Лицо открыто, – ущипнул её за нос Тирион. – Мне нравится смотреть на твой нос. Я бы хотел, чтобы ты его сохранила.

– Тебе нравится мой нос? – её глаза округлились от удивления.

«О, Семеро, спасите меня». Тирион отвернулся и принялся рыться в куче старых доспехов, всё глубже залезая в повозку.

– А ещё какие-нибудь части моего тела тебе нравятся? – спросила Пенни.

Возможно, она хотела, чтобы это прозвучало игриво, но вышло печально.

– Мне нравятся все твои части, – ответил Тирион, в надежде сменить тему, – а ещё больше – мои собственные.

– А зачем нам доспехи? Ведь мы всего лишь шуты и только притворяемся, что сражаемся.

– Ты очень неплохо притворяешься, – ответил Тирион, осматривая дырявую, словно побитую молью, кольчужную рубашку. «Какая моль может жрать кольчугу?» – Притворившись мёртвой можно выжить в битве. А можно и обзаведясь хорошим доспехом.

«Хотя, боюсь, хороших тут весьма и весьма немного». У Зелёного Зубца он сражался в разномастных железках из повозок лорда Леффорда и с остроконечным горшком на голове, выглядевшем на нём, как перевёрнутое помойное ведро. Здешняя сталь была ещё хуже. Не просто старая или плохо подогнанная, но к тому же мятая, треснувшая и хрупкая. «Это тут запёкшаяся кровь или просто ржавчина?» Он принюхался, но разобрать так и не смог.

– Гляди, вот арбалет, – ткнула пальцем Пенни.

Тирион посмотрел.

– Я не могу натягивать арбалет с помощью стремени – мои ноги слишком коротки, а вот лебёдка подойдет лучше.

Хотя, по правде говоря, арбалет он не хотел – слишком уж долго его перезаряжать. Даже спрячься он в выгребной яме в ожидании, пока враги вздумают облегчиться, больше одной стрелы вряд ли выпустишь.

Вместо арбалета Тирион вытащил кистень, взмахнул им, и положил обратно. «Слишком тяжёлый». Он забраковал боевой молот (чересчур длинный), шипастую булаву (тоже неподъёмная), и дюжину мечей, прежде чем выбрал себе подходящий кинжал – славный клинок с трёхгранным лезвием.

– Этот может сгодиться, – сообщил Тирион.

Лезвие немного заржавело, но стало от этого только опаснее. Он подобрал обтянутые кожей деревянные ножны, и вложил в них клинок.

– Маленький меч для маленького человечка? – пошутила Пенни.

– Это боевой кинжал, и сделан он для больших людей. – Тирион показал ей на старый длинный меч. – Вот это меч. Попробуй-ка.

Пенни взяла оружие в руки, взмахнула и нахмурилась.

– Слишком тяжёлый.

– Сталь тяжелее дерева. Но рубани этой штукой человеку по шее, и голова покатится как арбуз. – Он забрал у неё меч и осмотрел его более внимательно. – Скверная сталь. Да ещё и зазубренная. Вот тут, видишь? Так что беру свои слова обратно. Если хочешь сносить головы, тебе нужен клинок получше.

– Я не хочу сносить головы.

– И не нужно. Бей пониже колена. Икры, сухожилия, лодыжки… Даже великаны падают, если подрезать им ноги. А упав, будут не выше тебя ростом.

Пенни взглянула на него так, словно вот-вот собиралась разрыдаться.

– Прошлой ночью мне приснилось, что мой брат, жив. Мы с ним верхом на Хрюшке-Милашке и Хрусте изображали рыцарей для какого-то знатного лорда, и люди кидали нам розы. Мы были так счастливы…

Тирион отвесил ей пощёчину.

Вообще-то скорее лёгкий шлепок, даже не оставивший следа на щеке, небольшое движение запястья, не прикладывая силы. Но всё равно её глаза наполнились слезами.

– Если хочешь видеть сны, отправляйся в постель, – сказал он Пенни. – Когда проснёшься, мы всё ещё будем беглыми рабами посреди осадного лагеря. Хруст мёртв. Свинья, скорее всего, тоже. А теперь выбери доспех, надень его, и не обращай внимания, если тот будет жать. Балаган остался в прошлом. Сражайся, прячься или исходи на дерьмо, выбор за тобой, но в сталь ты закуёшься.

Пенни приложила ладонь к ударенной щеке.

– Нам вообще не стоило сбегать! Мы не наёмники. Мы вообще не воины. С Йеззаном было не так уж и плохо. Ни капельки. Нянька иногда бывал жесток, но Йеззан-то – нет. Он нас любил, мы были его… его…

– Рабами. Ты хочешь сказать, рабами.

– Рабами, – согласилась она, залившись краской. – Но особенными рабами. Как Сладость. Его сокровищами.

«Его комнатными собачонками, – подумал Тирион. – И он так нас любил, что отправил в яму на съеденье львам».

Доля правды в её словах была. Рабы Йеззана ели лучше многих крестьян в Семи Королевствах и реже умирали с голоду зимой. Конечно, невольники – имущество. Их можно покупать и продавать, сечь и клеймить, сношать, разводить. В этом смысле они не отличаются от собак или лошадей. Но большинство хозяев неплохо относятся к своим псам и лошадям. Гордец сказал бы, что скорее умрёт свободным, чем согласится жить в рабстве, но гордость стоит недорого. Когда доходит до дела, такие люди оказываются редки, как зубы дракона. Иначе мир не полнился бы невольниками. «Человека нельзя сделать рабом против воли, – отметил карлик. – Выбор есть всегда, пусть даже между оковами и смертью».

Тирион Ланнистер не являлся исключением. Поначалу из-за языка он заработал несколько шрамов на спине, но вскоре научился искусству ублажать Няньку и благородного Йеззана. Джорах Мормонт боролся дольше и отчаянней, но закончил ровно тем же.

«А Пенни, та вообще …»

Пенни искала нового хозяина с того самого дня, когда её братец лишился головы. «Ей нужен кто-то, кто будет заботиться о ней, руководить ею».

Однако сказать ей об этом прямо было бы слишком жестоко. Вместо этого Тирион заметил:

– Даже особенные рабы Йеззана не сбежали от бледной кобылицы. Многие из них скончались, и Сладость первым.

О том, что их громадный хозяин умер в день их побега, ему рассказал Бурый Бен Пламм. О судьбе других обитателей цирка уродцев Йеззана ничего не знали ни Бен, ни Каспорио, ни другие наёмники… но только ложь могла остановить стенания Милашки Пенни, вот Тирион и лгал.

– Если хочешь снова стать рабыней, то когда эта война закончится, я поищу тебе доброго хозяина и продам тебя за такую цену, чтобы мне хватило на обратную дорогу домой, – пообещал ей Тирион. – Я найду милого юнкайца, который навесит на тебя ещё один золотой ошейник с маленькими колокольчиками, чтоб те звенели при каждом твоём шаге. Но до этого ещё надо дожить. Мёртвого скомороха никто не купит.

– Как и мёртвого карлика, – произнёс Джорах Мормонт. – Скорее всего, все мы к концу битвы будем кормить червей. Юнкайцы проиграли войну, хотя, возможно, до них это не сразу дойдёт. У Миэрина есть армия Безупречных, лучшая пехота в мире. У Миэрина есть драконы. Целых три, когда вернётся королева. А она вернётся. Должна вернуться. А на нашей стороне четыре десятка юнкайских лордёнышей, и у каждого свои необученные обезьяны. Рабы на привязи, рабы в цепях… Они бы ещё привели отряды слепцов и парализованных детей.

– О, я знаю, – согласился Тирион. – Младшие Сыновья на стороне проигрывающего. Им снова нужно переметнуться, причём немедленно. – Он ухмыльнулся. – Предоставь это мне.