Глава 70. Десница королевы

Дорнийский принц умирал три дня.

Он испустил последний прерывистый вздох на рассвете. Было темно и пасмурно, с небес лил холодный дождь, превращая кирпичные мостовые старого города в реки. Ливень загасил самые страшные пожары, но с лежавшей теперь в руинах пирамиды Хазкаров всё ещё поднимались клоки дыма, а огромная чёрная пирамида Иеризанов, где обустроил своё логово Рейегаль, в сумраке выглядела, словно толстая бабища, увешанная мерцающими оранжевыми самоцветами.

«Быть может, боги всё-таки не остались глухи к нашим бедам, – подумал сир Барристан Селми, глядя на мигающие вдалеке угольки. – Не случись дождя, весь Миэрин уже сгорел бы в пожарах».

Драконов нигде не было, но рыцарь и не ожидал их увидеть. Ливень им не нравился. Появившаяся у горизонта на востоке тонкая красная полоска, предвещавшая скорый восход солнца, напомнила Селми первую кровь, сочащуюся из свежей раны. Зачастую, даже когда разрез глубок, кровь выступает наружу прежде, чем раненый почувствует боль.

Старый рыцарь стоял у парапета на самом верхнем ярусе Великой Пирамиды и всматривался в небо. Он поступал так каждое утро, зная, что рассвет настанет, и надеясь, что вместе с солнцем вернётся королева. «Она не могла нас оставить, она не бросила бы свой народ», – уверял себя рыцарь, когда услышал донёсшийся из королевских покоев предсмертный хрип принца.

Сир Барристан зашёл внутрь. С его белого плаща стекала дождевая вода, а сапоги оставляли мокрые следы на полу и коврах. По его приказу Квентина Мартелла уложили на кровать королевы: тот был рыцарем и к тому же дорнийским принцем. Дать ему умереть в той самой постели, ради которой он пересёк полмира – дело благое. Постель была безнадёжно испорчена: простыни, покрывала, подушки и перины провоняли кровью и дымом, но сир Барристан не сомневался, что Дейенерис его простит.

Миссандея сидела у кровати. Она не отходила от умирающего ни днём, ни ночью, исполняя все его желания, которые тот мог ещё хоть как-то выразить. Давала принцу воду и маковое молочко, когда у юноши хватало сил пить; прислушивалась к тем немногим вымученным словам, которые дорниец время от времени выговаривал, задыхаясь; читала ему вслух, когда он затихал; спала на стуле рядом с его постелью. Сир Барристан просил нескольких пажей королевы помогать Миссандее, но зрелище сожжённого заживо тела оказалось чересчур страшным даже для самого храброго из них. И Синие Милости, несмотря на то что за ними четырежды посылали по приказу Селми, так и не явились. Возможно, последнюю из них уже унесла бледная кобылица.

Маленькая наатийка подняла взгляд на вошедшего.

– Достопочтенный сир, принц перестал страдать. Дорнийские боги забрали его домой. Видите? Он улыбается.

«Откуда тебе знать? У него не осталось губ». Было бы куда милосерднее, если бы драконы сожрали его. По крайней мере, он бы умер быстро. Это же... «Сгореть заживо – страшная смерть. Неудивительно, что половина преисподних являют собой пекло».

– Прикрой его.

Миссандея накинула край покрывала на лицо Квентина.

– Что с ним сделают, сир? Он так далеко от дома.

– Я прослежу, чтобы принц вернулся в Дорн.

«Но как? Горсткой пепла?» Сжечь это тело ещё раз у сира Барристана рука бы не поднялась. «Надо отделить его плоть от костей. Не вываривать, а отдать жукам». Этим в Семи Королевствах занимались молчаливые сёстры, но тут, в Заливе Работорговцев, до ближайшей из них было не меньше десяти тысяч лиг.

– Иди ложись, дитя. Поспишь, наконец, в собственной постели.

– Если недостойная осмелится сказать, сир, вам лучше бы поступить так же. Вы полночи глаз не смыкали.

«Уже много лет, дитя. Со времён Трезубца». Великий мейстер Пицель как-то сказал ему, что у стариков потребность во сне меньше, чем у молодых, но дело было не только в этом. Сир Барристан достиг того возраста, когда появляется страх закрыть глаза и не открыть их снова. Другие люди, возможно, мечтают умереть во сне, но для рыцаря Королевской Гвардии это неподходящая смерть.

– Ночи чересчур долги, – ответил он Миссандее, – а дел у меня более чем предостаточно. И здесь, и в Семи Королевствах. Но с тебя на сегодня хватит, дитя. Ступай отдохни.

«И если боги смилостивятся, тебе не приснятся драконы».

Когда девочка ушла, старый рыцарь отвернул ткань, чтобы в последний раз взглянуть на лицо Квентина Мартелла – или на то, что от того осталось. Большая часть обугленной плоти отслоилась, обнажив кости черепа, а глаза превратились в лужицы гноя. «Лучше бы он и не покидал Дорн или оставался лягушонком. Не всем суждено танцевать с драконами». Селми вновь набросил на мальчика покрывало и задумался, прикроет ли кто-то вот так же королеву, или её неоплаканное тело так и останется лежать в высоких травах Дотракийского моря, устремив в небеса невидящий взгляд, пока с костей не опадёт гниющая плоть.

– Нет, – произнёс он вслух. – Дейенерис жива. Она улетела верхом на драконе, прямо у меня на глазах.

Селми повторял эти слова уже сотню раз... и с каждым днём в них верилось всё труднее. «Её волосы вспыхнули, я ведь и это заметил. Она горела... и пусть я не видел падения, сотни миэринцев готовы поклясться, что наблюдали его».

В город незаметно прокрался день. И хотя дождь не прекратился, на востоке забрезжил слабый свет, и вместе с солнцем в королевские покои явился Бритоголовый.

Скахаз был облачён всё в тот же наряд: чёрная юбка в складку, поножи и мускульная кираса. А вот зажатый под мышкой шлем в виде волчьей головы с высунутым языком был новым.

– Ну что, – спросил Бритоголовый вместо приветствия, – дурачок помер, верно?

– Принц Квентин скончался перед рассветом. – Селми не удивляло, что Скахаз об этом прознал. В пирамиде слухи расходились быстро. – Совет уже собран?

– И ожидает внизу чести лицезреть десницу.

«Я не десница, – хотела выкрикнуть какая-то часть его сознания. – Я просто рыцарь, телохранитель королевы. Я не желал власти». Но когда королевы нет, а король в цепях, кому-то надо взять правление в свои руки, а Бритоголовому сир Барристан не доверял.

– Есть вести от Зелёной Милости?

– Она пока ещё не вернулась в город. – Скахаз возражал против отправления жрицы на переговоры, да и сама Галазза Галар приняла возложенную на неё миссию без восторга. Отправиться к врагу ради мира она не возражала, но настаивала, что для переговоров с Мудрыми господами гораздо лучше подойдёт Хиздар зо Лорак. Но сира Барристана было не так легко сломить, и в конце концов Зелёная Милость кивнула в знак согласия и поклялась приложить все усилия.

– Как город? – спросил Селми Бритоголового.

– Все ворота закрыты и заперты согласно твоему приказу. Мы ловим по городу наёмников и юнкайцев. Пойманных выгоняем вон или заключаем под стражу. Вне всякого сомнения, большинство затаилось в пирамидах. На стенах и башнях, на случай штурма, выставлены Безупречные. На площади собралось сотни две знатных горожан, они стоят в токарах под дождём и громко требуют аудиенции. Толпа хочет освобождения Хиздара, моей казни, и чтобы ты убил драконов. Прошёл слух, что рыцари знают толк в этом деле. Из пирамиды Хазкаров всё ещё вытаскивают трупы. Великие господа Иеризан и Улез бросили свои пирамиды на произвол судьбы, оставив их драконам.

Всё это сир Барристан знал и без Скахаза.

– Сколько убито сегодня ночью? – спросил он, заранее страшась ответа.

– Двадцать девять.

– Двадцать девять? – Куда хуже, чем он мог предполагать. Дети Гарпии продолжили свою кровавую жатву два дня назад: три убийства в первую ночь, девять во вторую. Но двадцать девять вместо девяти за одну-единственную ночь...

– И ещё до полудня будет тридцать. Что ты бледнеешь, старик? Чего же ты ожидал? Гарпия хочет, чтобы Хиздара выпустили на волю, поэтому послал своих детей на улицы с ножами в руках. Как и раньше, все убитые – вольноотпущенники и бритоголовые. Один из них был моим человеком – из Медных Тварей. Возле каждого трупа нарисован мелом или выцарапан на стене символ Гарпии. Кое-где оставлены и надписи: «Смерть драконам», «Харгаз – Герой». Была ещё «Смерть Дейенерис», но её смыл дождь.

– Плата за кровь...

– Две тысячи девятьсот золотых с каждой пирамиды, да, – проворчал Скахаз. – Её соберут... но потеря нескольких монет не остановит Гарпию. Для этого нужна кровь.

– Это ты так считаешь.

«Речь снова про заложников – дай Бритоголовому волю, он всех перережет».

– Мы уже тысячу раз об этом говорили. Нет.

– Десница королевы, – с отвращением процедил Скахаз. – А, по-моему, старушечья десница, морщинистая и хилая. Надеюсь, Дейенерис вернётся как можно скорее. – Он закрыл лицо медной волчьей маской. – Твой совет начинает беспокоиться.

– Совет королевы, а не мой. – Селми снял мокрый плащ, надел сухой, повесил меч на пояс и вместе с Бритоголовым спустился по лестнице.

В это утро в зале с колоннами не было просителей. Хотя сир Барристан и принял титул десницы, но не дерзнул сам выслушивать просителей в отсутствие королевы и не разрешил делать это Скахазу мо Кандаку. По приказу рыцаря нелепые драконьи троны Хиздара выкинули вон, но десница пока что не стал возвращать в зал так любимую Дейенерис простую скамью с подушками. Вместо этого в центре зала поставили большой круглый стол и высокие стулья, чтобы присутствующие могли беседовать как равные.

Когда сир Барристан вместе со Скахазом Бритоголовым спустились по мраморной лестнице, сидевшие за столом встали. На совете присутствовали Марселен из Детей Матери и Саймон Полосатая Спина, командир Свободных Братьев. Храбрые Щиты выбрали себе нового командира – чернокожего выходца с Летних Островов по имени Тал Торак. Их прежнего капитана Моллоно Йос Доба унесла бледная кобылица. Безупречных представлял Серый Червь, и при нём три сержанта-евнуха в остроконечных бронзовых шлемах. Вороны-Буревестники прислали двух видавших виды наёмников: лучника по имени Джокин и угрюмого, покрытого шрамами, вооружённого топором воина, известного под кличкой Вдовец. Эти двое вместе командовали отрядом в отсутствие Даарио Нахариса. Большая часть кхаласара королевы отправилась под началом Агго и Ракхаро искать Дейенерис в Дотракийском море, но за оставшихся всадников пришёл говорить кривой колченогий джакка рхан Роммо.

На противоположной стороне стола сир Барристан посадил четырёх бывших телохранителей короля Хиздара – гладиаторов Гогора Гиганта, Белакво Костолома, Камаррона Несчётного и Пятнистого Кота. Селми настоял на их присутствии, вопреки всем возражениям Скахаза Бритоголового. Они уже один раз помогали Дейенерис Таргариен взять город, и об этом не стоило забывать. Пусть гладиаторы и жестокие убийцы с руками по локоть в крови, но они по-своему были верны... королю Хиздару, конечно, но и королеве тоже.

Последним в зал тяжёлой походкой вошёл Силач Бельвас.

Евнух заглянул смерти в лицо, подошёл к ней так близко, что мог бы поцеловать её в губы, был заклеймён ею. Он потерял добрых два стоуна веса и испещрённая сотней зарубцевавшихся шрамов тёмно-коричневая кожа, когда-то туго обтягивавшая внушительные грудь и пузо, висела теперь дряблыми складками, колыхавшимися при ходьбе, точно халат на три размера больше. Шагал евнух медленно и, казалось, не вполне уверенно.

В любом случае, появление Бельваса обрадовало старого рыцаря. В своё время они вместе пересекли полмира, и сир Барристан знал, что может положиться на евнуха, если дело дойдёт до битвы.

– Бельвас. Мы все рады, что ты смог к нам присоединиться.

– Белобородый, – улыбнулся Бельвас. – Где печёнка и лук? Силач Бельвас уже не такой сильный, как раньше, ему надо есть, чтобы снова стать большим. Силача Бельваса отравили. Кто-то должен умереть.

«Кто-то умрёт. Умрут, точнее сказать».

– Садись, друг мой.

Когда Бельвас устроился за столом, скрестив на груди руки, сир Барристан начал:

– Этим утром, перед самым рассветом, умер Квентин Мартелл.

Вдовец хохотнул.

– Повелитель драконов.

– А, по-моему, просто дурак, – заявил Саймон Полосатая Спина.

«Нет, всего лишь мальчишка». Сир Барристан ещё не забыл те глупости, которые сам совершал в юности.

– Не говорите дурно о мёртвых. Принц заплатил за содеянное чудовищную цену.

– А остальные дорнийцы? – спросил Тал Торак.

– В настоящий момент взяты под стражу.

Они не оказали никакого сопротивления. Арчибальд Айронвуд, когда его обнаружили Медные Твари, прижимал к груди обожжённое, дымящееся тело принца. Судя по его обгоревшим рукам, дорниец сбил ими пламя, охватившее Квентина Мартелла. Геррис Дринкуотер стоял над ними с мечом, но бросил клинок, как только увидел стражников-саранчу.

– Мы посадили их в одну камеру.

– И пусть вздёрнут на одной виселице, – предложил Саймон Полосатая Спина. – Они выпустили в город двух драконов.

– Откройте ямы и дайте дорнийцам мечи, – попросил Пятнистый Кот. – Я убью их обоих, и весь Миэрин будет выкрикивать моё имя.

– Бойцовые ямы останутся закрыты, – постановил Селми. – Кровь и шум только приманят к себе драконов.

– Быть может, всех троих, – предположил Марселен. – Чёрное чудовище уже однажды прилетело к нам – почему бы ему не явиться вновь? На этот раз вместе с нашей королевой.

«Или без неё». Если Дрогон вернётся в Миэрин без Дейенерис на спине, город утонет в крови и огне – уж в этом сир Барристан не сомневался. Даже те, кто сейчас сидит за этим столом, вскоре сцепятся друг с другом. Пусть Дейенерис Таргариен всего лишь молоденькая девушка, но это она и только она удерживала всех их вместе.

– Её величество вернётся тогда, когда вернётся, – произнёс сир Барристан. – Мы загнали в Яму Дазнака тысячу овец, наполнили Яму Гразза быками, а Золотую Яму – дикими зверями, собранными Хиздаром зо Лораком для игрищ.

Пока что драконы удовлетворялись бараниной и, проголодавшись, возвращались в Яму Дазнака. Сир Барристан ещё не слышал, чтобы хоть один из них охотился за людьми – в стенах города или за ними. После смерти Харгаза-героя ни один миэринец не был убит драконами – кроме нескольких работорговцев, которым хватило глупости встать на дороге у Рейегаля, когда тому вздумалось обустроить себе логово на вершине пирамиды Хазкаров.

– Нам надо обсудить более срочные вопросы. Я послал Зелёную Милость к юнкайцам заключить договор об освобождении наших заложников и к полудню ожидаю её с ответом.

– Со словами, – сказал Вдовец. – Воронам-Буревестникам ли не знать юнкайцев. У них вместо языков черви, гнущиеся и так, и этак. Зелёная Милость доставит нам червивые слова, а не капитана.

– Если деснице королевы будет угодно вспомнить, Мудрые господа держат в плену и нашего Героя, – напомнил Серый Червь. – И конного владыку Чхого, который приходится королеве кровным всадником.

– Кровь от крови её, – подтвердил дотракиец Роммо. – Его надо освободить. Этого требует честь кхаласара.

– Его освободят, – пообещал сир Барристан, – но для начала нам надо подождать, пока Зелёная Милость не добьётся...

Скахаз Бритоголовый грохнул кулаком по столу.

– Зелёная Милость ничего не добьётся! Может, пока мы тут сидим, она сговаривается с юнкайцами. Соглашения, говоришь, заключить? Соглашения о чём?

– О выкупе, – ответил сир Барристан. – За каждого заложника столько золота, сколько он весит.

– Мудрым господам не нужно наше золото, сир, – возразил Марселен. – Любой из них богаче ваших вестеросских лордов.

– Но наёмникам золото ещё как нужно. А заложники им ни к чему. Если юнкайцы откажутся от выкупа, мы, таким образом, вобьём клин между ними и наёмниками.

«По крайней мере, я на это надеюсь». Этот план предложила Миссандея – самому Селми подобная мысль никогда бы не пришла в голову. В Королевской Гавани взятками занимался Мизинец, а раздоры между врагами короны сеял лорд Варис. Обязанности сира Барристана были куда как проще и честнее. «Миссандее одиннадцать лет, а она не глупее половины сидящих за этим столом и мудрее всех их».

– Я дал Зелёной Милости указание предложить выкуп только на общем собрании всех юнкайских командиров.

– Они всё равно откажут, – настаивал Саймон Полосатая Спина. – Скажут, что хотят, чтобы драконов убили, а королю вернули власть.

– Я молюсь, чтобы твои предсказания не сбылись.

«И опасаюсь, что сбудутся».

– Твои боги за тридевять земель, сир дедуля, – произнёс Вдовец. – Вряд ли они услышат твои молитвы. И когда юнкайцы пришлют старуху обратно с наказом плюнуть тебе в глаза, что дальше?

– Пламя и кровь, – еле слышно произнёс Барристан Селми.

На некоторое время над столом повисла тишина. Потом Силач Бельвас шлёпнул себя по животу:

– Это лучше, чем печёнка и лук.

Скахаз Бритоголовый, пристально глядя на десницу сквозь прорези в маске волка, спросил:

– Так ты разорвёшь мир, заключённый королём Хиздаром, старик?

– Разобью вдребезги. – Когда-то, давным-давно, принц назвал юного Селми Барристаном Отважным, и частица того мальчика до сих пор жила в сердце старого рыцаря. – Мы построили сигнальный костёр на вершине пирамиды, где раньше стояла Гарпия. Пропитали дерево маслом и прикрыли сверху от дождя. Когда придёт час атаки – надеюсь, этого не случится, – мы зажжём этот костёр. Вам огонь послужит сигналом вывести людей из ворот и бросить в бой. Каждому предстоит сыграть свою роль в сражении, так что все вы должны быть готовы в любое время, днём и ночью. – Рыцарь поднял руку, подзывая ждущих наготове оруженосцев. – Я приготовил карты, на которых отмечены позиции наших врагов, их лагеря, осадные линии, размещение требушетов. Если нам удастся разбить работорговцев, наёмники их покинут. Я знаю, что у вас есть сомнения и вопросы – огласите их здесь и сейчас. Выйдя из-за этого стола, все мы должны мыслить, как один человек, и руководствоваться одной целью.

– Тогда лучше послать за едой и напитками, – предложил Саймон Полосатая Спина. – Это надолго.

Совещание отняло у них весь остаток утра и большую часть дня. Капитаны и военачальники спорили над картами, как торговки рыбой над ведром с крабами. Уязвимые места, сильные места, как лучше разместить немногочисленных миэринских лучников, стоит ли пустить слонов на прорыв юнкайских линий или лучше оставить в резерве, кому отдать честь возглавить первую атаку, стоит ли разместить кавалерию на флангах или в авангарде.

Сир Барристан предоставил высказаться каждому. Тал Торак считал, что лучше всего, прорвав осадные линии, двинуться прямиком на Юнкай: Жёлтый Город окажется почти беззащитен, так что у юнкайцев не останется никакого выбора, кроме как снять осаду и погнаться за миэринской армией. Пятнистый Кот заявил, что надо предложить врагу поединок: пусть каждая сторона выставит по бойцу, и их схватка решит исход войны. Силач Бельвас одобрил эту мысль, но желал бы сам выйти вместо Кота. Камаррон Несчётный предложил захватить корабли, стоящие у берега реки, и по Скахазадхану переправить три сотни гладиаторов в тыл юнкайцам. Все присутствующие соглашались, что Безупречные – лучшие бойцы в миэринской армии, но не могли договориться, как именно их использовать. Вдовец предлагал ударить ими как железным кулаком по самому сердцу юнкайских сил. Марселен предпочитал поставить их на обоих концах боевого порядка, чтобы отбивать любые попытки врага сломить миэринские фланги. Саймон Полосатая Спина хотел разделить Безупречных на три части и присоединить к трём отрядам вольноотпущенников. По его словам, Свободные Братья были храбры и рвались в бой, но если не укрепить их ряды Безупречными, в сражении с закалёнными в битвах наёмниками необстрелянным воинам может не хватить дисциплинированности. Серый Червь сказал только, что Безупречные выполнят любой приказ.

А когда совет всё обговорил, обсудил и принял окончательные решения, Саймон Полосатая Спина напомнил ещё кое о чём.

– Будучи рабом в Юнкае, я помогал хозяину заключать контракты с вольными отрядами и видел, сколько им платят. Я знаю наёмников и уверен, что юнкайцы не смогут заплатить им достаточно, чтобы те выстояли перед драконьим пламенем. Так что, я спрашиваю вас... если мир будет разорван и мы вступим в бой, явятся ли драконы? Присоединятся ли и они к битве?

«Они явятся, – мог бы ответить сир Барристан. – Шум, крики, стоны и запах крови выманят их на поле боя точно так же, как рёв толпы в Яме Дазнака привлёк Дрогона на багряные пески. Но прилетев, отличат ли драконы одну армию от другой?» Он почему-то сомневался в этом, так что произнёс только:

– Что драконы сделают, то и сделают. Может, с их появлением хватит и тени крыльев, чтобы сломить и обратить в бегство работорговцев.

После этого сир Барристан поблагодарил собравшихся и распустил совет.

Когда все уже разошлись, в зале остался Серый Червь.

– Ваши слуги будут наготове, когда загорится сигнальный костёр. Но деснице следует знать: когда мы пойдём в бой, юнкайцы, без сомнения, убьют заложников.

– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы этого не случилось, друг мой. У меня есть... идея. Но прошу меня извинить. Уже давно пора сообщить дорнийцам, что их принц умер.

Серый Червь склонил голову.

– Недостойный повинуется.

Сир Барристан спустился в подземелья вместе с двумя своими свежеиспечёнными рыцарями. Как известно, горе и чувство вины способны довести самых хороших людей до безумия, а Арчибальд Айронвуд и Геррис Дринкуотер несли свою часть ответственности за гибель друга. Но у дверей их темницы сир Барристан велел Туму и Рыжему Ягнёнку подождать снаружи, а сам вошёл и сообщил дорнийцам, что принц отмучился.

Большой и лысый сир Арчибальд ничего не ответил. Он сидел на краю койки и разглядывал свои забинтованные льняными повязками руки. Сир Геррис грохнул кулаком по стене.

– Я говорил ему, что это безрассудство. Я умолял его вернуться домой. Все видели, что эта сучка королева ни во что его не ставит. Квентин пересёк весь мир, чтобы предложить ей свою любовь и верность, а она рассмеялась ему в лицо.

– Она не смеялась, – возразил Селми. – Знай вы её, вы бы так не подумали.

– Она его отвергла. Он преподнёс ей своё сердце, а она выбросила этот дар и ушла трахаться со своим наёмником.

– Лучше следите за своим языком, сир. – Рыцарю не нравился этот Геррис Дринкуотер, и он не мог позволить дорнийцу хулить Дейенерис. – Смерть принца Квентина – дело его собственных рук, да и ваших тоже.

– Наших? Нас-то за что винить, сир? Да, Квентин был нашим другом. И не без дури в голове, по правде говоря. Впрочем, все мечтатели глупцы. Но прежде всего он был нашим принцем. Повиноваться ему было нашим долгом.

С этим Барристан Селми спорить не мог. Он и сам большую часть жизни покорно выполнял приказы пьяниц и безумцев.

– Принц опоздал.

– Квентин преподнёс ей своё сердце, – повторил сир Геррис.

– Ей нужны мечи, а не сердца.

– Он дал бы ей и копья Дорна.

– Неплохо бы. – Едва ли кто-то ещё так отчаянно желал, чтобы королева ответила дорнийскому принцу благосклонностью, как Барристан Селми. – И всё же он опоздал, и это безрассудство... подкупить наёмников, выпустить на город двух драконов... безумие, даже хуже, чем безумие. Измена.

– Он сделал всё это ради любви к королеве Дейенерис, – настаивал Геррис Дринкуотер. – В доказательство того, что достоин её руки.

Старому рыцарю этот разговор надоел.

– Принц Квентин сделал всё это ради Дорна. Вы принимаете меня за какого-то слабоумного деда? Я всю жизнь служил при королях, королевах и принцах. Солнечное Копьё собиралось восстать против Железного Трона. Нет, не трудитесь это отрицать. Доран Мартелл – не тот человек, что будет созывать копья без надежды на успех. Сюда принца Квентина привёл долг. Долг, честь, жажда славы... но не любовь. Квентин прибыл сюда за драконами, а не за Дейенерис.

– Вы не знали его, сир. Он...

– Он мёртв, Дринк. – Айронвуд поднялся на ноги. – Словами его не вернуть. И Клетус мёртв, и Уилл. Так что закрой свой проклятый рот, пока я не заткнул его кулаком. – Огромный рыцарь повернулся к Селми: – Что вы хотите с нами сделать?

– Скахаз Бритоголовый хочет вас повесить. Вы убили четырёх его человек. Людей королевы. Двое из них были вольноотпущенниками и следовали за её величеством от самого Астапора.

Айронвуда это не удивило.

– Люди-звери, верно. Я убил только одного – с головой василиска. С остальными разделались наёмники. Но это одно и то же, я понимаю.

– Мы защищали Квентина, – сказал Дринкуотер. – Мы...

– Молчи, Дринк. Он знает. – Огромный рыцарь вновь обратился к сиру Барристану: – Захоти вы нас повесить, не пришли бы сюда и не заводили разговоров. Значит, дело не в этом, верно?

– Нет. – Этот великан не такой тугодум, как кажется. – Мне будет больше проку от вас живых, чем от мёртвых. Послужите мне, и я посажу вас на корабль, который доставит вас назад в Дорн, и отдам вам кости принца Квентина, чтобы вы могли вернуть их его лорду-отцу.

Сир Арчибальд скривился.

– И почему опять корабль? Хотя да, кому-то надо отвезти Квента домой. Что от нас требуется, сир?

– Ваши мечи.

– Мечей у вас тысячи.

– Вольноотпущенники королевы ещё не бывали в бою. Наёмникам я не доверяю. Безупречные – доблестные солдаты... но не воины. Не рыцари. – Он помолчал. – Расскажите мне про вашу попытку украсть драконов.

Дорнийцы переглянулись. Затем Геррис Дринкуотер начал:

– Квентин сказал Принцу в Лохмотьях, что сможет ими управлять, что это у него в крови. Он по крови Таргариен.

– Кровь дракона.

– Да. Наёмники должны были помочь нам заковать зверюг в цепи, чтобы потом доставить их в гавань.

– Оборванец обещал найти нам корабль, – добавил Айронвуд. – Большой корабль – на тот случай, если мы заполучим обоих драконов. И Квент собирался лететь на одном из них. – Он взглянул на свои забинтованные руки. – Но вам же известно, что стоило нам забраться в подземелье, как всё пошло прахом. Драконы оказались слишком дикими. Цепи... да там было полно разломанных цепей с расколотыми костями вперемешку. И преогромных, звенья с вашу голову величиной. И Квент, спасите его Семеро, выглядел так, словно вот-вот наложит в штаны. Кагго и Мерис не слепые, они это видели. Потом у одного из арбалетчиков не выдержали нервы. Или, может, они с самого начала собирались убить драконов, а нас только использовали, чтобы подобраться поближе. С этим Голодранцем никогда не угадаешь. Как ни крути, мы попали впросак. Стрела только разозлил драконов, а они и так были не в лучшем настроении. А потом... всё стало совсем плохо.

– И Гонимых Ветром как ветром сдуло, – продолжил сир Геррис. – Квент кричал, охваченный огнём, а они убежали. Кагго, Милашка Мерис – все, только покойник лежать остался.

– И чего ты ожидал, Дринк? Кошка убивает мышку, свинья валяется в дерьме, а наёмник удирает как раз тогда, когда он больше всего нужен. Нельзя винить того, кто таков от природы.

– Он прав, – согласился сир Барристан. – Что принц Квентин обещал Принцу в Лохмотьях в обмен за помощь?

Ответа не последовало. Сир Геррис глядел на сира Арчибальда, а сир Арчибальд разглядывал свои руки, пол и дверь.

– Пентос, – предположил сир Барристан. – Он обещал им Пентос. Так и скажите. От слов принцу Квентину теперь нет ни вреда, ни пользы.

– Верно, – печально подтвердил сир Арчибальд. – Пентос. Они оба расписались на бумаге.

«Вот он, шанс».

– Мы до сих пор держим в темницах Гонимых Ветром. Этих лжедезертиров.

– Помню, – сказал Айронвуд. – Хангерфорд, Соломинка и прочие. Некоторые не такие уж плохие люди – для наёмников. Остальные – ну, петля по ним плачет. Что вы хотите с ними сделать?

– Я собираюсь отослать их назад к Принцу в Лохмотьях. И вас вместе с ними. Два человека среды тысяч в юнкайских лагерях легко затеряются. Я хочу, чтобы вы передали Принцу в Лохмотьях сообщение. Скажете, что вы посланы мной, а я говорю от имени королевы. Пообещайте, что он получит желаемое, если доставит в город наших заложников целыми и невредимыми.

Сир Арчибальд скривился.

– Голодранец с оборванцами скорее отдадут нас Милашке Меррис. Они на это не пойдут.

– Почему? Задача не так уж сложна. – «По сравнению с похищением драконов». – Я когда-то вывел отца нашей королевы из Синего Дола.

– То было в Вестеросе, – возразил Геррис Дринкуотер. – А это Миэрин.

– Арч не удержит меч своими руками.

– Ему и не придётся. С вами будут наёмники – если я не ошибся в выборе.

Геррис Дринкуотер откинул назад копну волос с белой прядью.

– Дадите нам немного времени на обсуждение?

– Нет, – ответил Селми.

– Я в деле, – принял решение сир Арчибальд. – До тех пор, пока в нём нет никаких проклятущих кораблей. И Дринк тоже со мной. – Огромный рыцарь ухмыльнулся. – Он этого пока не знает, но он тоже в деле.

Вот и всё.

«По крайней мере, лёгкую часть я выполнил», – думал Барристан Селми, взбираясь назад по лестнице на вершину пирамиды. Трудную он доверил дорнийцам – его дед, наверняка, перевернулся от этого в гробу. Дорнийцы всё же были рыцарями, по крайней мере, так назывались, хотя только в Айронвуде чувствовался нужный стержень. Достоинства же Дринкуотера ограничивались смазливым личиком, хорошо подвешенным языком и роскошной шевелюрой.

К тому времени, как старый рыцарь добрался до вершины пирамиды, тело принца Квентина уже убрали. Когда сир Барристан вошёл в покои королевы, шесть юных пажей и чашниц, усевшись в кружок прямо на полу, играли в какую-то детскую игру: крутили по очереди лежавший в центре круга кинжал. Когда тот останавливался, дети срезали прядь волос у того, на кого указывало остриё. Сир Барристан в детстве играл в Доме Урожая в нечто похожее со своими кузинами... правда, в Вестеросе, как ему помнилось, в правила ещё входили поцелуи.

– Бхаказ, – позвал он. – Чашу вина, пожалуйста. Гразхар, Аззак, стерегите дверь, я жду Зелёную Милость. Проводите её внутрь, как только она появится. Никого другого прошу не пускать.

Аззак вскочил на ноги.

– Слушаю и повинуюсь, лорд-десница.

Сир Барристан вышел на террасу. Дождь прекратился, но завеса синевато-серых облаков скрывала заходящее солнце, погружавшееся в Залив Работорговцев. Над почерневшими руинами пирамиды Хаздаров на ветру развевались, словно ленточки, несколько дымков. Далеко на востоке, за городскими стенами, над цепью холмов рыцарь разглядел бледные крылья. «Визерион». Охотится, или летает ради удовольствия. Селми задумался, где пропадает Рейегаль? До сих пор зелёный дракон вёл себя куда опаснее белого.

Бхаказ принёс ему вино, и старый рыцарь, сделав один долгий глоток, послал мальчика за водой. Несколько чаш вина, может, и помогут уснуть, но ему понадобится ясная голова, когда с переговоров с врагом вернётся Галазза Галар. Так что вино он допил разбавленным. Стемнело. Сир Барристан очень устал и был полон сомнений. Дорнийцы, Хиздар, Резнак, план атаки... правильно ли он поступает? Этого ли хотела бы от него Дейенерис? «Не для этого я родился». И другие Белые Плащи служили до него десницами – не часто, но такое бывало. Он читал о них в Белой Книге. Рыцарь задавался вопросом: случалось ли его предшественникам испытывать то же смятение и неуверенность в себе, что и он?

– Лорд-десница. – Гразхар стоял в дверях со свечкой в руке. – Пришла Зелёная Милость. Вы просили известить.

– Впустите её. И зажгите свечи.

Галаззу Галар сопровождали четыре Розовые Милости. Её окружала такая аура мудрости и достоинства, что сир Барристан не мог не восхититься жрицей. «Вот сильная женщина, что всегда была верным другом Дейенерис».

– Лорд-десница, – поздоровалась Зелёная Милость. Её лицо скрывала мерцающая зелёная вуаль. – Разрешите сесть? Мои старые кости так и ноют.

– Гразхар, кресло Зелёной Милости.

Розовые Милости выстроились за спиной жрицы, опустив глаза в пол и сложив руки.

– Могу ли я предложить вам выпить? – спросил сир Барристан.

– Не откажусь. Горло у меня пересохло от разговоров. Как насчёт сока?

– Как пожелаете. – Он поманил Кезмию и велел ей принести жрице кубок лимонного сока, подслащённого мёдом. Чтобы выпить, жрице пришлось снять вуаль, и Селми вновь увидел, как она стара. «На двадцать лет старше меня, если не больше».

– Будь королева здесь, уверен, она вместе со мной благодарила бы вас за всё, что вы для нас сделали.

– Её великолепие всегда отличались великодушием. – Галазза Галар допила сок и снова накинула вуаль. – Есть ли успехи в поисках нашей милой королевы?

– Пока что нет.

– Я буду молиться за неё. И, осмелюсь спросить, что с королём Хиздаром? Дозволят ли мне встретиться с его лучезарностью?

– Надеюсь, в скором времени. Уверяю вас, ему не причинили вреда.

– Рада слышать. Мудрые господа Юнкая спрашивали о нём. Вряд ли вас удивит, если я скажу, что они хотят восстановить благородного Хиздара на престоле, принадлежащем ему по праву.

– Его восстановят, если будет доказано, что он не пытался убить нашу королеву. До этого времени Миэрином будет править совет верных и справедливых. В этом совете приготовлено место и для вас. Я знаю, вам есть чему научить нас всех, ваша щедрость. Мы нуждаемся в вашей мудрости.

– Боюсь, вы пытаетесь умаслить меня пустой лестью, лорд-десница, – сказала Зелёная Милость. – Если вы на самом деле считаете меня мудрой, послушайтесь моего совета. Освободите благородного Хиздара и верните ему трон.

– Это может сделать только королева.

Зелёная Милость вздохнула под вуалью.

– Мир, который мы так старались взрастить, колеблется, как лист на осеннем ветру. Настали суровые времена. Смерть скачет по нашим улицам верхом на бледной кобылице из трижды проклятого Астапора. В небесах парят драконы – пожиратели детей. Сотни миэринцев садятся на корабли и плывут в Юнкай, Толос, Кварт, куда угодно, где их только согласятся принять. Пирамида Хазкаров превратилась в дымящиеся руны, и многие представители этого древнего рода полегли под её закопчёнными камнями. Пирамиды Улезов и Иеризанов превратились в логова чудовищ, а их владельцы – в бездомных попрошаек. Мой народ потерял надежду, отвернулся от богов, стал по ночам предаваться пьянству и разврату.

– И убийствам. Сегодня ночью Дети Гарпии лишили жизни тридцать человек.

– Прискорбно это слышать. Тем больше причин освободить благородного Хиздара зо Лорака, который однажды уже прекратил эти убийства.

«И как же он это сделал, если сам не был Гарпией?»

– Её величество отдала Хиздару руку и сердце, сделала его королём и супругом, восстановила искусство смерти в ответ на его мольбы. А он отплатил ей отравленной саранчой.

– Он отплатил ей миром. Не отталкивайте этот мир, сир, умоляю вас. Мир – это жемчужина, которой нет цены. Хиздар – из рода Лораков, и он никогда бы не замарал руки ядом. Он невиновен.

– Откуда вам знать?

«Если, конечно, вам не известен настоящий отравитель».

– Боги Гиса сказали мне.

– Мои боги – Семеро, и Семеро мне ничего такого не говорили. Ваша мудрость, вы доставили юнкайцам моё предложение?

– Всем лордам и капитанам Юнкая, как вы мне и повелели... но, боюсь, вам не понравится их ответ.

– Они отказали?

– Именно так. Мне сказали, что никаким золотом не выкупить ваших людей. Только кровь драконов дарует им свободу.

Именно этого ответа и ожидал сир Барристан. Пожалуй, именно на него он и надеялся. Селми сжал губы.

– Я знаю, что это не те речи, которые вы желали услышать, – добавила Галазза Галар. – Но я вижу в них смысл. Драконы – ужасные чудовища. Юнкайцы боятся их... и не без причины, вы с этим не поспорите. Наши летописи говорят о драконьих владыках грозной Валирии и о том разорении, которому они подвергли народы Старого Гиса. Даже ваша юная королева, славная Дейенерис, именовавшая себя Матерью Драконов... мы видели, как она горела в тот день в яме... даже она не смогла защититься от ярости драконов.

– Её величество не... она...

–...мертва. Пусть боги даруют ей сладкий сон. – Под вуалью блеснули слёзы. – И пусть её драконы тоже умрут.

Не успел Селми подыскать слова для ответа, как снаружи раздался тяжёлый топот. Двери распахнулись, и в покои ворвался Скахаз мо Кандак в сопровождении четырёх Медных Тварей. Когда Гразхар попытался загородить ему путь, Бритоголовый оттолкнул мальчишку.

Сир Барристан вскочил на ноги.

– В чём дело?

– Требушеты! – прорычал Бритоголовый. – Все шесть.

Галазза Галар встала.

– Таков ответ Юнкая на ваши предложения, сир. Я предупреждала, что вам он не понравится.

«Так значит, они выбрали войну. Да будет так». Сир Барристан почувствовал себя до странности легко. Война была для него делом понятным.

– Если они думают, что могут сломить Миэрин, швыряя в нас камни...

– Не камни, – голос старухи был полон горя и страха. – Трупы.