6 страница. В истории человечества поли

Фундаментализм, а тем более международный терроризм нельзя отождествлять с исламом. По сути дела, осмысленный таким образом ислам перестает быть религией, а превращается в политику, причем в политику худшего толка — в политику войны. Целью религии всегда было спасение человеческих душ, а не убийства и не завоевания.

В истории человечества политические цели часто маскировались и продолжают маскироваться в религиозные одежды. История западного христианства, например, знала целые столетия религиозных войн как внутри Европы, так и вне ее. К последним относятся так называемые Крестовые походы XI—XIII вв., когда рыцари христианской Европы сражались против влияния Византии на Ближнем Востоке под знаменем отвоевания Гроба Господня. Вообще, большинство войн в предшествующие эпохи истории совершались под религиозным знаменем, и, каковы бы ни были подлинные цели этих войн — борьба за территории, за ресурсы, за власть, — каждая из сторон шла в бой во имя, как она считала, истинной религии, истинного Бога. Такое нередко происходит и в современном мире.
Но религиозная вражда не является чем-то обязательным и непреодолимым. Наоборот, чем ближе религия к своей истинной сути, т. е. чем более она направлена на спасение человеческой души, а не на посюсторонние мирские цели, тем сильнее в ней звучит идея мира и человеческого братства. Она не должна претендовать на светскую власть.

Иисус Христос говорил: «Царство Мое не от мира сего», — т. е. религия должна стоять выше человеческих материальных страстей, политических раздоров и тому подобного.

Во всякой религии имеется разделение на два мира, в христианстве они понимаются как «Царство Бога» и «царство кесаря», т. е. императора. Здесь подразумевается духовная власть и светская власть: с одной стороны, власть над человеческой душой, с другой — власть над человеком как подданным императора или гражданином государства. Как показывает история, соединение этих властей ведет к очень тяжелым последствиям. В таких случаях религиозные различия становятся источником вражды и войны. Если же духовная и светская власть в государстве разделены, религия оказывается личным делом каждого человека. Каждый сам решает, в какого Бога верить, в какую церковь ходить, какие ритуалы исполнять, или же вообще не верить в Бога и в церковь не ходить. Конечно, если быть точным, человек редко решает эти вопросы сам, на деле их решает семья, традиция, в которой он воспитывается, решает процесс социализации. Но главное — это не решается государством. Светское государство основывается на том, что религия — предмет личного выбора гражданина.

5. Языковые сообщества

Границы языковых сообществ, как правило, не совпадают ни с государственными границами, ни с границами расселения национальных групп, ни с границами религиозных сообществ. Существуют государства, не имеющие собственного «национального» языка. Например, в Бразилии и Аргентине говорят не «по-бразильски» и не «по-аргентински», а соответственно по-португальски и по-испански. Вместе с тем есть государства, где говорят на нескольких языках, которые все являются государственными, т. е. официальными, языками, и где существуют соответствующие языковые сообщества — более или менее сплоченно расселенные группы людей, говорящих на одном языке. В Канаде, например, есть франкоязычные («франкофонные») и англоязычные регионы, в Бельгии официально говорят по-французски, по-немецки и по-фламандски, в Швейцарии четыре государственных языка — французский, немецкий, итальянский и ретороманский. А в Южно-Африканской Республике вообще тринадцать официальных языков — английский, африкаанс (язык буров — голландцев, заселявших юг Африки в XVIII—XIX вв.) и языки африканских племен, вошедших в состав ЮАР и имеющих компактные места проживания.
Кроме того, почти во всех государствах имеются более или менее крупные языковые анклавы — ограниченные компактные сообщества, вкрапленные внутрь других, больших сообществ, где живут люди, говорящие на своем языке, не являющемся официальным государственным языком. Так, например, в США имеется огромное количество легальных и нелегальных иммигрантов из стран Латинской Америки, не знающих английского языка и образующих своего рода гетто, т. е. замкнутые пространства расселения, жители которых практически не смешиваются с окружающим населением.
Соседство языковых сообществ или смешение носителей разных языков на одной и той же территории периодически порождает более или менее острые проблемы. Особенно они обостряются в молодых государствах, учрежденных как национальные, но имеющих большие группы населения, говорящие на ином языке, чем язык «коренной» нации. Так, в странах Балтии (Литва, Латвия, Эстония) имеется большое количество русскоязычных жителей, которым для того, чтобы считаться гражданами этих стран, нужно сдать экзамен на владение государственным языком, например латышским в Латвии. Такое требование противоречит Всеобщей декларации прав человека и правовым принципам Европейского Сообщества (в частности, Европейской языковой хартии). Другой пример — Украина, где постоянно предпринимаются попытки сузить сферу употребления русского языка: переводится на украинский язык телевизионное вещание, украинский язык объявляется единственным языком судебной процедуры, запрещается ведение официальной документации на русском языке, сокращается число русскоязычных школ и т. п. И это в условиях, когда носителями русского языка является около половины населения Украины, а в оставшейся половине большинство двуязычно.
Понятно, что в этих и в других случаях гонений на язык и дискриминации по языковому признаку глубинной причиной является не сам язык, а подразумеваемые культурные и политические последствия языкового разделения. Язык — самый важный носитель культуры. Вместе с языком усваиваются обычаи, традиции, способы видения мира, привычки и модели поведения, в том числе и политического, свойственные сообществу — носителю языка. В случае русского языка центр языкового сообщества, место, где генерируются языковые смыслы, — это, конечно, Россия. Поэтому страны, не обретшие еще собственной надежной и стабильной государственности, опасаются влияния русской культуры и России вообще через посредство русского языка и стремятся это влияние уменьшить путем гонений на язык и дискриминации по языковому признаку. Это проявление комплекса неполноценности, свидетельство неуверенности в правомерности собственного государственного существования.
При этом результат оказывается прямо противоположным желаемому. Вместо того чтобы консолидировать нацию, гонения на язык и насильственное внедрение языка «коренной» нации приводят к ее внутреннему расколу по языковому и культурному, а иногда и территориальному признаку. Территории, где говорят на «некоренном» языке, начинают сильнее ощущать свою особость и свои отличия от других регионов страны. Возникает своего рода местный патриотизм, антигосударственный по своей природе. В таких условиях, если давление переходит некую границу, недалеко и до политического раскола и образования отдельного государства на базе общности носителей языка.
Конфликты на языковой почве не являются обязательными и неизбежными. Нужно только признание права граждан говорить, писать и осуществлять официальные процедуры (суды, административные процедуры) на любом языке, который традиционно применяется на территории, занимаемой данным государством. Тому есть множество достойных подражания примеров; из числа уже названных — Канада, Бельгия, Швейцария. Более того, двуязычные и многоязычные государства получают определенные преимущества по сравнению с моноязычными: они могут использовать богатство двух и более культур, а их граждане, как правило, билингвы, т. е. люди, умеющие одинаково общаться на двух языках, практически от рождения получают потенциально более широкий круг общения и больше возможностей для самореализации.
Свобода в использовании разных языков отнюдь не ведет к крушению государства. Известно библейское сказание о Вавилонской башне. Вавилоняне решили построить башню до неба. Бог, опасаясь вторжения людей в свои владения, решил им помешать и сделал это тонко — произведя смешение языков. Люди стали говорить на разных языках, перестали понимать друг друга, и башня осталась недостроенной. Но на самом деле здравый смысл граждан, не подвергающихся языковому насилию по «высшим» политическим соображениям, умеет находить выход из самых запутанных языковых головоломок.
Северный Кавказ по многообразию языков можно сравнить с числом языков, появившихся, согласно сказанию, при строительстве Вавилонской башни. В Дагестане, например, существуют языки, употребляемые только в одном ауле. Жители соседнего аула, расположенного в десятке километров, этот язык не понимают. Его употребляют только жители этого аула и только в ситуациях повседневной жизни в самом ауле (хотя, конечно, земляки могут беседовать на нем, где бы они ни находились). Если возникает необходимость взаимодействия жителей разных сел, употребляется один из общенациональных языков Дагестана, например аварский. А если речь заходит о взаимодействии людей разных национальностей, переходят на русский язык. Складывается стройная система языков, причем многие жители аула триязычны. При этом ни один из языков не умирает, каждый находит свою нишу в системах общения жителей аула. Сохраняется местный «языковой патриотизм» и обеспечивается гармоничное общение людей разных национальностей.
Языковое развитие вообще имеет свои закономерности, частично совпадающие с закономерностями глобализации. В мире сегодня существует около 7 тыс. живых языков. Это, конечно, условная цифра, потому что очень трудно провести различие между самостоятельными языками и диалектами одного и того же языка, между языком, который еще жив, т. е. является орудием практического общения, и языком, который уже умер. Есть языки, на которых говорят несколько сотен или даже десятков людей, есть языки, на которых говорят миллиарды людей.

Самые распространенные сегодня языки на планете — это английский и китайский (на каждом из них говорит примерно 1 млрд человек), затем следует хинди (немного более 0,5 млрд), испанский (немного менее 0,5 млрд), арабский (300 млн) и русский (270 млн человек).

Столь значительное влияние английского языка, несмотря на то что довольно малое число жителей планеты считают его родным, обусловлено, во-первых, тем, что он стал государственным языком в странах, бывших некогда английскими колониями (Канада, США, Индия, Австралия и др.), а во-вторых, тем, что в ходе глобализации он превратился в язык межнационального общения. Глобализация, как показано в предыдущих главах, — это прежде всего повсеместное распространение технологий (промышленных, сельскохозяйственных, экономических, политических и т. д.) и связанных с ними моделей поведения и предметов материальной культуры. Языковая среда, в которой возникали технологии, в основном англоязычная. Овладение этими технологиями, как правило, предполагает знание английского языка. Например, в Интернете английский язык безусловно лидирует: 36% пользователей Интернета общаются на английском против примерно 10% пользователей с китайским языком. Поэтому именно английский язык считается языком глобализации.
В то же время повсеместное проникновение английского языка вызывает стремление к поддержанию и сохранению языков, имеющих локальное распространение. Мероприятия, проводимые правительствами разных государств в области регулирования языковых отношений, носят название языковой политики. От того, в какой мере государству удается найти методы гармоничного сочетания интересов разных языковых сообществ внутри и вне национальных границ, в значительной мере зависит стабильность внутри государства, самобытность его национального существования и успех его полноправного вхождения в мировое сообщество.

6. Борьба за многополярность мира и «культурные войны» в цивилизации Запада

Как мы уже отмечали, на Земле в настоящий момент насчитывается 194 государства, 22 большие религии, около 7 тыс. языков и еще больше этносов и национальностей. Причем границы политических, этнических, религиозных и языковых сообществ, как правило, не совпадают, и все они постоянно друг с другом конфликтуют. Вся эта пестрота и противоречивость интересов и устремлений разных групп и сообществ может производить впечатление Вавилонского столпотворения, где никто не понимает друг друга и все находятся в постоянной вражде со всеми.
На самом деле мир организован достаточно систематично, хотя система его организации постоянно меняется. Начиная с XVII в. вплоть до первой половины XX в. центром и опорой мирового единства являлась Европа, или в терминах, которые мы употребляли в предыдущей главе, европейская цивилизация. Именно нации европейских стран, среди которых лидировали в основном Великобритания, а также Франция, Бельгия, Голландия и Германия, политически и экономически связывали воедино отдаленные регионы мира: политически — основывая и расширяя колониальные империи, экономически — формируя единый мировой рынок.
Идеологической основой колониальной экспансии европейских наций была расовая теория, согласно которой человечество состоит из различных видов (рас), которые можно выстроить в эволюционную иерархию, т. е. систему рангов, ступеней. Черная раса, согласно этой теории, занимает низшую ступень в эволюции человечества от «животного» до «цивилизованного» состояния, а на верхней ступени находится белая раса. Остальные — монголоиды, индусы и т. д. — занимают промежуточные места на ступенях эволюции. Поскольку белые изначально выше, они обладают правом господствовать над остальными. На этой теории строилась практика британского колониализма. Создатели империи, над которой «никогда не заходит солнце», верили, что выполняют цивилизующую миссию. Они называли это «бременем белого человека». Певец британского империализма Р. Киплинг закрепил это противостояние рас в образе Запада и Востока, которым «никогда не сойтись».
Благосостояние Соединенных Штатов Америки в XIX в. в значительной степени основывалось на труде черных рабов, насильно вывозимых из Африки. Практика расовой сегрегации сохранялась в США даже после запрета рабства в 60-х гг. XIX в. вплоть до 60-х гг. XX в. Например, существовали отдельные школы для белых и черных детей. А в общественном транспорте специально отводились места с табличками «Только для белых».
Также почти до конца XX столетия существовало государство (Южноафриканская Республика), в котором был узаконен апартеид, т. е. раздельное существование расовых групп. Официально существовали три большие группы: белые — потомки буров и другие представители европейской расы, черные — представители коренных африканских племен, и цветные, к которым относилось прежде всего индийское население юга Африки. Суть апартеида состояла в официальном, проводимом на государственном уровне запрете смешения этих групп: от раздельного проживания до официального запрета браков между представителями разных рас. Апартеид в ЮАР — это самый поздний пережиток идеологии господства белой расы на государственном уровне.
Может создаться впечатление, что господство европейской цивилизации, заложенное в период создания колониальных империй, ныне стало полным и безраздельным. Действительно, странам Запада (США и Западной Европе) принадлежит безусловное преимущество в экономике, информационных ресурсах и военной силе. Именно они оказываются ведущим фактором глобализации и диктуют всему миру правила не только политики, но и обыденной жизни, и культуры. И тем не менее никогда на протяжении последних столетий господство Запада не было столь шатким и ненадежным, как сегодня.
Запад ощущает угрозу как извне, так и изнутри самого себя. Угроза извне — это угроза безраздельному господству Запада со стороны появляющихся в мире новых центров силы. Это государства, сумевшие в полной мере воспользоваться плодами глобализации и нарастить свою экономическую и военную мощь в такой степени, чтобы приблизиться к экономической и военной мощи таких членов Евроатлантического содружества, как Англия или Германия. Это Китай, Индия и Бразилия. Эти страны становятся самостоятельными центрами силы, способными к организации геополитического пространства вокруг своих границ и в соответствующих регионах мира. Вступая в политические, экономические и военные союзы с государствами собственного региона, они оказываются в состоянии создавать региональные сообщества, способные при необходимости стать игроками на международной арене, сравнимыми по влиянию с Западом.
Таким союзом, например, является ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), при посредстве которой ее члены (Россия, Китай, Индия, Киргизстан, Узбекистан и др.) сумели в определенной степени нейтрализовать настойчивые попытки США утвердиться в качестве решающей силы в Центральной Азии. Было бы неправильно говорить, что страны ШОС противопоставляют себя Америке или Западу вообще, но справедливо утверждать, что в рамках ШОС страны-участники получают возможность более полно реализовывать свои национальные интересы вопреки попыткам давления извне.
Другая региональная организация — МЕРКОСУР, в рамках которой осуществляется сотрудничество государств Латинской Америки, завершает процесс подлинного освобождения Южной Америки, считавшейся не так давно «задним двором» Соединенных Штатов.
Несомненно, к этим новым центрам силы нужно причислить и Россию, которая, набирая экономическую мощь и восстанавливая собственную государственность, становится полноправным и мощным игроком на мировой арене.
Наличие этих новых сильных государств и политических союзов разрушает иллюзию однополюсного мира, т. е. мира, управляемого из одного центра. Мировая система становится полицентрической, мир становится многополюсным, а евроатлантический «центр» лишь одним из многих полюсов или центров силы в мировой системе. Такое положение не может не восприниматься Западом и прежде всего Соединенными Штатами как угроза если не своему существованию, то своему влиянию и своей мощи. Ведь с начала 90-х гг. XX в. США пытались в международной политике реализовать не что иное, как проект всемирной империи.
Основной политический принцип управления любой империей — разделяй и властвуй. Властвующий в империи, чтобы сохранить свою власть, все время должен следить за тем, чтобы все остальные не объединились против него. Поэтому одна из стратегий, применяемых США, состояла и состоит, например, в том, чтобы изолировать Россию от всех бывших республик Советского Союза. Для этого применяется особая технология рейтингования стран «по степени свободы».

B частности, американский фонд Freedom House распространяет карту мира, на которой Россия обозначена как «несвободная страна», а многие бывшие республики СССР, например Украина или Грузия, как свободные.

Другая стратегия разделения состоит в выстраивании так называемой «оси зла», или выделении «стран-изгоев». К ним, согласно новейшей (март 2006 г.) стратегии национальной безопасности США, отнесены Северная Корея, Куба, Мьянма, Иран, Сирия, Зимбабве и Белоруссия, т. е. страны, на которые влияние США не распространяется или в которых оно очень слабо. Однако ввиду явного увеличения своего влияния на Северную Корею в начале 2007 г. американцы выразили готовность исключить эту страну из числа «изгоев», или стран так называемой «оси зла».
США и Европа охотно поддерживают и даже инициируют расчленение сколько-нибудь влиятельных государств, способных вести самостоятельную политику и противостоять этому имперскому влиянию. Это произошло сначала с Югославской федерацией, практически насильственно расчлененной на ряд национальных государств, а затем с бывшим центром этой федерации — Сербией, потерявшей Черногорию и уже полностью подготовленной к утрате Косово. И в то же время под лозунгом «святости и неприкосновенности» существующих границ США и Европа препятствуют обретению независимости народами Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья, поскольку последние ориентированы не на США и не на Европу, а на Россию.

Возникновение государств и союзов государств, выстраивающих независимую политику, ориентированную на собственные цели и интересы, есть угроза Западу и, в частности, Соединенным Штатам, поскольку это ведет к крушению их планов по превращению в мировую империю.

Эту угрозу Западу можно назвать угрозой извне. Но гораздо опаснее угроза, прорастающая изнутри западных стран. Поскольку западный мир является наиболее благополучным на планете и обеспечивает более или менее высокий жизненный уровень всем, кто становится его обитателем, туда стремятся попасть жители стран так называемого «третьего мира» (Азия, Африка, Латинская Америка). Проникновение легальных иммигрантов в европейские страны и в США частично обусловлено потребностями рынка труда, т. е. необходимостью обеспечивать народное хозяйство людьми, готовыми работать там, где требуется неквалифицированный или тяжелый труд. Эмигранты из бывших колоний, направляющиеся в Европу, владеют, как правило, языком страны, в которую едут, и способны хотя бы к минимальной культурной адаптации. Но легальные иммигранты — это только часть прибывающих в Европу и США «чужаков». Сотни и тысячи жителей нищих африканских стран, невзирая на пограничные кордоны, сторожевые катера и предохранительные барьеры, часто с риском для жизни нелегально преодолевают границы и растворяются в Европе.
То же происходит в США с иммигрантами из бедных стран Латинской Америки. Власти США планируют в целях противодействия нелегальной миграции построить стену на всем протяжении границы с Мексикой. Ситуация действительно чрезвычайно остра. Нелегальных мигрантов в США миллионы, если не десятки миллионов. Надежной статистики на этот счет не имеется. Они образуют замкнутые и изолированные «гетто» и даже целые регионы, как бы исключенные из жизни страны в целом. Большинство из них не говорит по-английски, и, по некоторым сведениям, число испаноговорящих жителей США через несколько лет превзойдет число англоговорящих.
Долгое время США — страна, которая сама создавалась эмигрантами, — поощряли и приветствовали иммиграцию. В XX в. там господствовала теория «плавильного котла», согласно которой в результате жизни в Америке все иммигранты утрачивают свою первоначальную национальную идентификацию и «переплавляются» в «американцев»; в результате возникает относительно однородная американская нация. Но уже в конце XX в. была принята другая теория, названная теорией «салатницы».

Научно она называется мультикультурализм и предполагает не ликвидацию культурных различий, а сосуществование разных культур, которые не растворяются в одной общей американской культуре.

Мультикультурализм оказался вынужденным признанием того факта, что Америка больше не может интегрировать в одно целое поток иммигрантов и соединять в одну нацию «белых», «черных» (политкорректно их именуют афроамериканцами), «латинос» (латиноамериканцев) и др. Этот процесс распада американской нации на отдельные этнокультурные группы и объединения разных групп небелого населения против «белых» был назван «культурной войной». Некоторые политики и социологи считают, что этот процесс приведет к внутреннему ослаблению и конечному распаду США, и это, по их мнению, будет означать «смерть Запада».
Похожие процессы происходят и в Европе. Дело в том, что даже легальная иммиграция, а тем более нелегальная, часто не приносит искомого счастья и благоденствия. Иммигранты оказываются, как правило, людьми второго сорта. Очень редко и очень немногие в состоянии достичь богатства и значимого социального статуса. Успехом является достижение социального и экономического уровня, характерного для низших слоев коренного белого населения. Кроме того, несмотря на демократические принципы в публичной жизни, в повседневности существует бытовой расизм, да еще с экономической подоплекой — иммигранты рассматриваются, и не без оснований, как конкуренты в борьбе за социальные ресурсы (пенсионное обеспечение, здравоохранение и пр.), которые не безграничны.
В результате происходит отчуждение инокультурных групп и их «геттотизация», т. е. переход в «гетто» — компактное расселение, изолированное от групп коренного населения. Таким образом формируются инокультурные анклавы, где воспроизводится традиционная культура иммигрантов, вывезенная ими с родины, где люди едят свою пищу, говорят на своем языке, женятся и выходят замуж за своих соотечественников, так практически не увидев и не почувствовав богатства и содержательности европейской (или соответственно американской) жизни.
Такие «гетто» порождают криминал и террористов, ненавидящих западную жизнь и западного человека. Естественный протест против неравенства приобретает экстремистские формы. Погромы и поджоги, организованные мусульманской (арабо-африканской) молодежью в Париже и других французских городах, взрывы бомб в лондонском метро и в автобусах, взрывы на мадридских вокзалах, осуществленные исламскими террористами, — все это свидетельствует о глубоком культурном конфликте и грядущих потрясениях мировой системы.

Краткие выводы к главе

Культура является специфической «второй» природой для человека. И именно культура пролагает основные разделительные линии в глобальном человеческом сообществе. Именно культурные различия — национальные, религиозные и многие другие — являются питательной почвой для большинства конфликтов в современном мире. Можно было бы возразить, что на самом деле, мол, борьба идет не за культуру, а за власть, за ресурсы, за территории. Но если мы присмотримся, то увидим, что борющиеся сообщества формируются именно по культурным признакам (государства, религии, цивилизации) и на самом деле борьба за власть, за ресурсы, за территории и т. д. оказывается именно борьбой культур. Культура в той степени, в какой она является общей культурой человечества, людей соединяет, однако же культура в той степени, в какой проявляются культурные различия, людей разделяет. И именно культурные различия оказываются в конечном счете тем, что будоражит мир и не дает ему закоснеть в неподвижности.

Словарь ключевых понятий и терминов, использованных в главе

Глобализация (в культурном смысле) — становление единой общей культуры человечества.
Государство — особая организация политической власти в сообществе, занимающем определенную территорию, имеющем собственную систему управления и обладающем внутренним и внешним суверенитетом.
Империя — государство, являющееся результатом объединения многих наций и национальностей под политическим руководством одной нации.
Конфессия — религиозная община, объединяемая единством вероучения.
Культура — продукт приспособления человеческих сообществ к природной среде, ведущий к выработке в каждом сообществе особых традиций и социальных институтов.
Мультикультурализм — идеология и практика сосуществования различных культурных групп в рамках одной политической общности (государства).
Национализм — идеология, основанная на чувстве общей национальной принадлежности и выдвигающая эту принадлежность в качестве основной ценности.
Национальное государство — государство, являющееся формой политического существования одной нации.
Национальность — общность людей на этнической основе, способная служить основанием либо одним из элементов нации.
Нация — социально-экономическая, культурно-политическая и духовная общность людей, сложившаяся в результате взаимодействия разных национальностей и ставшая основой государства.
Патриотизм — чувство гордости за свою нацию и стремление к ее возвеличиванию.
Религия — мировоззрение и мироощущение, а также система поведения, основанная на вере в существование Бога или богов.
Суверенитет — высшая власть на территории данного государства, признаваемая всеми его гражданами. Только такая власть имеет право устанавливать законы, обязательные для всех граждан государства; только такую власть признают законной иностранные государства и международное сообщество в целом.
Традиции — привычные и воспроизводимые от поколения к поколению формы социальной жизни разных человеческих сообществ.

ГЛАВА IV
Мир после крупнейшей геополитической катастрофы XX в.

• Невыученные уроки истории.
• «Холодная война» и распад СССР.
• «Конец истории»?
• «Провалы демократии».
• Глобальная экономика и «провалы рынка».
• Глобальный мир — не тотальное единообразие.

1. Невыученные уроки истории

XX век стал эпохой глобальных столкновений и противостояний. Не случайно именно он принес нам мировые войны, в которые было вовлечено одновременно значительное количество стран нескольких континентов. Это свидетельствует о росте мировых противоречий, а главное — о появлении в мире сразу нескольких центров силы, что делает их экспансию, с одной стороны, более затруднительной, а с другой — более драматичной с точки зрения последствий.
Процессы, происходящие в современном обществе, отличаются своей динамичностью. Развитие стран идет настолько быстрыми темпами, что формирование держав, претендующих на мировое лидерство, происходит гораздо быстрее, чем ранее. Соответственно короче становится и время их лидерства. Экономические, политические, социальные, демографические изменения идут столь же быстрыми темпами. Однако по-прежнему некоторые страны не отказываются от стратегии глобального доминирования. Ее формы становятся все более изощренными. Если раньше акцент делался на военном и политическом превосходстве, то теперь, не сбрасывая со счетов эти инструменты, изобретены и новые механизмы господства. Например, идеологическое доминирование — когда одну систему взглядов пытаются навязать всем странам. Соответственно одни государства пытаются взять на себя ответственность за контроль над тем, чтобы одной идеологии следовали все. Информационное доминирование заключается в более высоком уровне развития коммуникационных технологий, что позволяет некоторым странам проводить гораздо более агрессивную информационную политику, используя спутниковые телеканалы и новые способы распространения информации типа Интернета.
Экономическое доминирование предполагает контроль за основными объектами собственности в других странах. Бизнес становится все более транснациональным, что позволяет крупным корпорациям, используя принципы открытой экономики, скупать активы в самых разных странах, получая отличный механизм доминирования. Активы оказываются распыленными по всему миру, а вот акционерный капитал этих концернов становится более консолидирован. Инвестиционное доминирование предполагает контроль за большими денежными ресурсами. Это позволяет распределять их по различным странам: одних лишить возможностей для экономического развития, а другим, наоборот, эти возможности создать в обмен на какие-либо уступки. Финансовое доминирование заключается в наличии так называемых основных мировых валют, которые служат для многих стран как средством накопления, так и средством расчетов. Например, доллары США имеют настолько масштабное хождение в мире, что Соединенные Штаты как центр их эмиссии получают огромный рычаг давления на другие государства.
Совершенно очевидно, что исторический опыт прошлого века мало чему научил человечество. Стремление к доминированию остается магистральной задачей многих стран, и оно зачастую выходит за рамки честной конкуренции. Меняются субъекты геополитических конфликтов, но их количество только растет, они становятся более комплексными. Переход от военных форм борьбы за мировое господство к более современным технологиям не означает, что противостояния становятся менее драматичными. И хотя «третью мировую войну» называют «холодной» в отличие от «горячих» Первой и Второй, она вместила в себя немало трагических страниц. Да и современный мир также не напоминает тихую гавань, где все обитатели давно разрешили свои противоречия.