Раздел IV. Социальная жизнь 4 страница

Впервые с тех пор, как христианский мир шагнул в свое второе ты­сячелетие, над миром, по-видимому, действительно нависла реальная угроза неминуемого пришествия чего-то неотвратимого, неизвестного и способного полностью изменить общую судьбу огромных масс людей. Люди чувствуют, что наступает конец какой-то эпохи в их истории. Но никто, кажется, сегодня еще не задумывается над необходимостью ра­дикально изменить не только свой собственный образ жизни, но и жизнь своей семьи, своего народа. И именно в том-то, в сущности, и кроется причина многих наших бед, что мы еще не смогли приспосо­бить к этой насущной необходимости свое мышление, мироощущение и свое поведение.

Человек не знает, как вести себя, чтобы быть по-настоящему со­временным человеком...

Постепенно утрачивая свои природные способности к приспособ­лению и выживанию, сочтя за благо все больше и больше доверять свою участь разуму, то есть своим техническим возможностям, человек, вме­сто того, чтобы меняться самому, принялся изменять окружающий мир, став в нем звездой первой величины... В результате — вот он, челове­ческий парадокс: как в зыбучих песках, увязает человек в своих неви­данных возможностях и достижениях — чем больше силы он применя­ет, тем больше в ней нуждается, и если вовремя не научится ею пользо­ваться, то он обречен стать вечным пленником этих зыбучих песков. <...>

Теперь человек оказался перед необходимостью кардинально пере­смотреть традиционные взгляды на самого себя, на своих собратьев, на семью, общество и жизнь в целом и пересмотреть в масштабах всей планеты, но он пока еще не знает, как это сделать. <...>

Даже при беглом взгляде на приведенный перечень проблем легко увидеть звенья, которые сцепляют их воедино; при более детальном рассмотрении эти взгляды прослеживаются еще нагляднее. Бескон­трольное расселение человека по планете; неравенство и неоднород­ность общества; социальная несправедливость, голод и недоедание; ши­рокое распространение бедности; безработица; мания роста; инфляция; энергетический кризис; уже существующий или потенциальный недос­таток природных ресурсов; распад международной торговой и финансо­вой системы; протекционизм; неграмотность и устаревшая система об­разования; бунты среди молодежи; отчуждение; упадок городов; пре­ступность и наркомания; взрыв насилия и ужесточение полицейской власти; пытки и террор; пренебрежение законом и порядком; ядерноебезумие; политическая коррупция; бюрократизм; деградация окружаю­щей среды; упадок моральных ценностей; утрата веры; ощущение не­стабильности и, наконец, неосознанность всех этих трудностей и взаи­мосвязей... (А. Печчеи. Человеческие качества. М., 1985. С. 40-43, 80-83).

Массовый человек

«...Духовная структура современного среднего европейца гораздо здоровее и сильнее, чем у человека былых столетий. Она только гораздо проще, и потому такой средний европеец иногда производит впечатле­ние примитивного человека, внезапно очутившегося среди старой циви­лизации. Школы, которыми прошлое столетие так гордилось, успевали преподать массам лишь внешние формы, технику современной жизни; дать им подлинное воспитание школы эти не могли. Их наспех научили пользоваться современными аппаратами и инструментами, но не дали им понятие о великих исторических задачах и обязанностях; их приучи­ли гордиться мощью современной техники, но им ничего не говорили о духе. Поэтому о духе массы не имеют и понятия; новые поколения бе­рут в свои руки господство над миром так, как если бы мир был перво­бытным раем без следов прошлого, без унаследованных, сложных, тра­диционных проблем. <...>

...Мы должны теперь обратиться против XIX века, если он в неко­торых отношениях оказался исключительным и несравненным, то он столь же, очевидно, страдал коренными пороками, так как он создал новую породу людей — мятежного «человека массы». Теперь эти вос­ставшие массы угрожают тем самым принципам, которым они обязаны жизнью. Если эта порода людей будет хозяйничать в Европе, через ка­ких-нибудь 30 лет Европа вернется к варварству. Наш правовой строй и вся наша техника исчезнут с лица земли так же легко, как и многие дос­тижения былых веков и культур. Вся жизнь оскудеет и увянет. Сего­дняшнее изобилие возможностей сменится всеобщим недостатком; это будет подлинный упадок и закат. Ибо восстание масс — то самое, что Вальтер Ратенау назвал «вертикальным вторжением варварства». <...>

Мир, окружающий нового человека с самого рождения, ни в чем его не стесняет, ни к чему не принуждает, не ставит никаких запретов, никаких «вето»; наоборот, он сам будит в нем вожделения, которые, теоретически, могут расти бесконечно. Оказывается, — это очень важ­но, — что мир XIX — начала XX века не только располагает изобилием и совершенством, но и внушает нам полную уверенность в том, что зав­тра он будет еще богаче, еще обильнее, еще совершеннее, как если бы он обладал неиссякаемой силой развития. Сегодня (несмотря на некото­рые трещины в оптимизме) почти никто не сомневается, что через 5 лет автомобили будут еще лучше, еще дешевле. В это верят как в то, что завтра снова взойдет солнце. Сравнение совершенно точно: заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что его произвела таким сама природа; ему никогда не приходит в голову, что все это создано личными усилиями гениальных людей. Еще меньше он подозревает о том, что без дальнейших усилий этих лю­дей великолепное здание рассыплется в самое короткое время. <...>

Самое поддержание современной цивилизации чрезвычайно слож­но, требует бесчисленных знаний и опыта. Человек массы научился владеть ее механизмом, но абсолютно незнаком с ее основными прин­ципами...

Человек массы совсем не глуп. Наоборот, сегодня он гораздо ум­нее, гораздо способнее, чем все его предки. Но эти способности ему не впрок:... он раз и навсегда усвоил набор общих мест, предрассудков, обрывков мыслей и пустых слов, случайно нагроможденных в памяти, и с развязностью, которую можно оправдать только наивностью, пользу­ется этим мусором всегда и везде... Не в том беда, что заурядный чело­век считает себя незаурядным и даже выше других, а в том, что он про­возглашает и утверждает право на заурядность и самое заурядность воз­водит в право...

Сейчас у заурядного человека есть самые определенные идеи обо всем, что в мире происходит и должно произойти. Поэтому он перестал слушать других. К чему слушать, если он и так уже все знает? Теперь уже нечего слушать, теперь надо самому судить, постановлять, решать. Нет такого вопроса общественной жизни, в который он не вмешался бы, навязывая свои мнения, — он, слепой и глухой.

«Но, скажут мне, — что тут плохого? Разве это не свидетельствует об огромном прогрессе? Ведь это значит, что массы стали культурными?»

Ничего подобного! Идеи заурядного человека — не настоящие идеи, они не свидетельствуют о культуре. Кто хочет иметь идеи, должен прежде всего стремиться к истине и усвоить правила игры, ею предпи­сываемые. Не может быть речи об идеях и мнениях там, где нет обще­признанной высшей инстанции, которая бы ими ведала, нет системы норм, к которым можно было бы в споре апеллировать. <.„>

Когда все эти нормы, принципы и инстанции исчезают, исчезает и сама культура, и настает варварство в точном значении этого слова. Не будем себя обманывать — новое варварство появляется сейчас в Евро­пе, и породило его растущее восстание масс. <...>

Парадокс в том, что нынешний «хозяин мира» — примитив, перво­бытный человек, внезапно объявившийся в цивилизованном мире. Ци­вилизован мир, но не его обитатель. Он даже не замечает цивилизации, хотя и пользуется ее плодами, как дарами природы. Новый человек хо­чет иметь автомобиль и пользуется им, но так, словно он сам собой вырос на райском древе. В глубине души он не подозревает об искусст­венном, почти невероятном характере цивилизации; он восхищен аппа­ратами, машинами и абсолютно безразличен к принципам и законам, на которых они основаны... Человек массы, поистине примитивный, не­ожиданно вынырнул на авансцену нашей старой цивилизации. <...>

Поэтому большевизм и фашизм — две новые политические попыт­ки, возникшие в Европе и на ее окраинах, — представляют собой два ярких примера существенного регресса... Эти движения, типичные для человека массы, управляются, как всегда, людьми посредственными, несовременными, с короткой памятью, без исторического чутья, кото­рые с самого начала ведут себя так, словно уже стали прошлыми, вли­лись в первобытную фауну».(Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989, № 3. С. 135-152)

Человек и природа

«Теперь при бессоннице мысленно перемещаюсь в село Хрущево Елецкого уезда, Орловской губернии, где я родился и вырос. Слышал я, что никаких следов не осталось от дома, где я родился, от великолепно­го парка и сада, и что даже пруд, в котором я ловил пескарей и карасей, золотых и серебряных, теперь спущен, и на илистом дне его колхозники выращивают капусту. Тем удивительнее бывает мне ночное путешест­вие, восстанавливающее с необычайной точностью, четкостью и ярко­стью то, чего для всех людей уже больше не существует и о чем, кроме меня единственного, никто на земле не может свидетельствовать.

Всматриваясь с закрытыми глазами в то, чего нет в действительно­сти, я догадываюсь о происхождении всей созданной мною картины природы. Всего удивительней в этом путешествии на родину для меня теперь кажется, что дорогие для меня в детстве деревья выступают те­перь вполне наравне с дорогими людьми. Больше! Дорогие люди все, даже любимая мать, даже красивая Маша, из которой я создал себе Ма­рью Моревну, выступают в моей памяти с какой-то душевной ношей, обременяющей их не за свои, а чьи-то чужие им грехи.

Но деревья мои, тоже личные, как и люди, — каждое дерево я вижу теперь, как человека, со своими собственными лицами, — все эти дере­вья выступают без всякого бремени, прекрасные и святые. Собаки наши вспоминаются тоже святыми, или скорее ангелами, но среди собак, впрочем, были и подлые. Основной источник благодати, называемой теперь по-ученому геооптимизмом, исходит от деревьев и всего зелено­го покрова земли. К сожалению, у меня нет никаких знаний, позволяю­щих делать исследования в этой области психологии творчества. Я могу говорить лишь о своем личном опыте, опираясь на то, что у меня удачновыходило и было признано в свое время и до сих пор признается. Bceii этой своей географией я обязан вот этому чувству благодати, исходя­щей от родной земли»{ММ. Пришвин. Дневники. М., 1990. С. 365-366) Поговорим о прочитанном:

1. Хотели бы вы жить в обществе, в котором нет больше производства (ме­таллургического, химического, автомобильного и т.д.), уничтожающего природу, единственным видом транспорта являются велосипед и ло­шадь, — зато есть чистый воздух и чистая вода?

2. С какого момента человек становится культурным: 1. когда научился
вести себя в обществе, соблюдать все правила приличия? 2. когда полу­
чает образование или профессию? 3. когда сам становится способным
развивать культуру дальше, создавая культурные продукты?

3. Можно ли быть человеком цивилизованным, но не культурным? И, на­
оборот, — культурным, но не цивилизованным?

4. Л.Н. Толстой писал: «Я часто представляю себе героя истории, которую
бы хотел написать. Человек, воспитанный, положим, в кружке революционеров, потом народник, социалист, православный, монах на Афоне, потом атеист, семьянин, потом духоборец, все начинает, все бросает, не кончая. Люди над ним смеются, ничего он не сделал и безвестно поми­рает где-нибудь в больнице. И, умирая, думает, что даром погубил свою жизнь». Можно ли такого героя отнести к человеку массы, считать, что это стандартная, серая и заурядная личность?

5. Почему массовое общество и массовый человек появляются только в XX веке?

6. Можно ли сегодняшних руководителей нашего государства назвать ти­пичными представителями массы, или это оригинальные, яркие и твор­ческие личности?

7. Кто является более нужным для культуры — знаменитый физик, рабо­тающий над усовершенствованием атомной бомбы, или никому не из­вестная деревенская старуха, знающая все травы, все рецепты лекарств и снадобий, все народные приметы и старинные песни и обучающая этому своих детей и внуков?

8. Есть ли у вас знакомые деревья, с которыми вы разговариваете, когда
вас никто не видит, к которым прислоняетесь щекой и чувствуете, как к
вам переходит от них неведомая сила?

Тема 4.3. ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

Помимо общества, культуры, природы философия изучает еще историю, и этот раздел называется философией истории. Здесь рассмат­риваются следующие вопросы:

Что заставляет развиваться человеческое общество?

В каком направлении идет история, и есть ли вообще такое направ­ление?

Насколько наша история определяет настоящее и будущее?

Что ожидает человечество в будущем?

Есть ли в истории какие-нибудь законы, которые можно узнать и управлять историей, или в истории господствует непостижимая судьба?

Множество философско-исторических концепций можно свести к трем группам:

1.концепции однолинейного прогрессивного развития,

2.концепции многолинейного развития,

3.концепции циклического развития.

Исторические оптимисты: Неотвратимая поступь мирового духа

Представители первой группы — Г.В.Ф. Гегель, К. Маркс и неко­торые другие — считали, что история человечества едина, все народы — кто раньше, кто позже — идут к единой цели. Только цели каждым мыслителем предлагались разные.

Знаменитый немецкий философ XIX века Г.В.Ф. Гегель справедли­во полагал, что историческая деятельность человечества слагается из деятельности отдельных людей. Каждый человек преследует свои соб­ственные интересы, а в результате возникает нечто такое, о чем люди и не подозревали, суммирование всех воль и стремлений чаще всего при­водит к совершенно иному результату, чем ожидал каждый отдельный человек. Значит, люди являются орудием чего-то более высокого и да­лекого, о чем они ничего не знают. В истории действует некий дух, ми­ровой разум, который постепенно разворачивается и в конечном счете направляет деятельность людей. Цель всемирной истории — познание мировым духом самого себя. Мировой дух выражается в духе каждого народа, и этот народный дух не может успокоиться, пока не узнает, что он собой представляет. Как только он это узнает, начинается его закат и умирание, и он уступает дорогу другим, более молодым народам.

Развитие идет дальше, и критерием этого развития является созна­ние свободы. Человечество, развиваясь, приходит ко все более глубоко­му пониманию свободы. Гегелевский мировой дух как бы бредет по земле, все выше поднимаясь к вершинам самопознания. Древний Вос­ток — его младенческое состояние, Греция — юность, Рим — зрелость, германский мир — старость, исполненная силы и разума.

На Востоке люди еще не осознают свободы, человек здесь безро­потно подчиняется воле отца в семье и власти императора в государстве. Здесь нет, считал Гегель, чувства чести, нет морали в европейском смысле слова. Не существует различия между рабством и свободой: перед императором все — рабы. Это было характерно для Китая и Индии.

У греков мы чувствуем себя дома, писал Гегель, греческий мир ра­достен и привлекателен, поскольку это юношеский возраст человечест­ва, здесь веет свежестью, жизнь духа выступает как одухотворенная чувственность. Вся жизнь греков проникнута духом искусства, здесь господствуют подлинная демократия и настоящая любовь к свободе.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831 гг.) — один из самых плодо­витых философов. Полное собрание его сочинений на немецком языке включа­ет более двадцати томов. Гегель — последний философ, попытавшийся обоб­щить в собственной философии все знания, все науки, существовавшие в его эпоху. Он построил грандиозную философскую систему, которая включала в себя логику, этику, эстетику, философию природы, философию духа, филосо­фию истории, философию права, философию религии, историю философии.

Сущностью мира для Гегеля является мировой разум, который не полно­стью воплощается в разуме человечества. Последний проходит в своем разви­тии три этапа: субъективный дух (развитие человека от примитивного состоя­ния до вершин знания), объективный дух (развитие общества от самых пер­вых форм общежития до государства), абсолютный дух (вершина развития — искусство, религия, философия).

Гегель оказал очень большое влияние на всю последующую философ­скую мысль. Под этим влиянием возникло много влиятельных школ и на­правлений, самое крупное среди них было основано К. Марксом.

Рим — это уже эпоха возмужалости человечества, здесь исчезает свободная индивидуальность как органический элемент культуры, но закладываются формальные основы свободы человека, покоящиеся на праве частной собственности. Римское право впервые ввело положение о неприкосновенности частной собственности и тем самым заложило юридические основы свободы.

Германский мир начинается с появлением германских народов на территории Римской империи и завершается созданием государств, со­ответствующих требованиям разума. Германцы приняли христианство и стали носителями христианского принципа, который рассматривал че­ловека как высшую ценность. Высшей формой и подлинной гарантией свободы является современное европейское государство с конституци­ей, с правами человека. Государство, считал Гегель, — это шествие Бога по земле.

Таким образом, вся история у Гегеля — история постоянного про­грессивного развития мирового разума, который выступает в форме ду­ха отдельных народов. Человечество, как по ступенькам (этими сту­пеньками являются достижения свободы отдельных стран и народов), поднимается к светлому царству свободы.

Единым строем в светлое будущее

К. Маркс, испытавший на себе огромное влияние Гегеля, также считал, что история человечества едина. Все народы в целом должны пройти пять общественно-экономических формаций: первобытно­общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую. Все народы должны прийти к коммунизму как к светлому будущему, где не будет больше эксплуатации, нищеты, где полностью будут удовлетворены все материальные потребности людей, где люди будут управлять машинами, а в свободное время заниматься самоусовершенствованием — писать стихи, читать книги, философст­вовать и т.д.

Карл Генрих Маркс (1818-1883 гг.) родился в семье адвоката, получил юридическое образование в Боннском и Берлинском университетах, где также подробно изучал философию и историю. Еще студентом примкнул к младоге­гельянцам, которые делали из философии Гегеля радикальные революцион­ные выводы.

Обычно говорят о «двух Марксах»: ранний Маркс — теоретик, писав­ший интересные работы по проблеме отчуждения, по проблемам сознания, идеологии; и поздний Маркс — практик, который решил осчастливить чело­вечество, указав путь достижения счастливого будущего в исторически опре­деленный период. Путь этот — пролетарская революция, уничтожение част­ной собственности и построение царства свободы на основе высокоразвитой экономики.

Утопический идеализм Маркса сам по себе — безобидное и в теоретиче­ском плане интересное явление. Хуже, когда он начинает применяться на практике и насильно навязываться какому-нибудь народу как единственно правильное учение. К сожалению, прав оказался русский философ-анархист XIX в. Михаил Бакунин, когда писал, что если люди, разделяющие идеи мар­ксизма, придут к власти в какой-нибудь стране, то народ этой страны окажет­ся самым несчастным в мире.

Основные произведения К. Маркса — «Экономическо-философские ру­кописи 1844 г.», «Манифест коммунистической партии», «Капитал», «Крити­ка Готской Программы».

Маркс считал, что в истории господствуют объективные, не зави­сящие от сознания и воли людей законы. Он сделал этот вывод на осно­вании того факта, что в истории есть повторяемость. В Англии впервые сложился капитализм, появились первые фабрики, пролетариат, безра­ботица и нищета. В Германии спустя тридцать лет произошло то же са­мое. И в России еще при его жизни Маркса начал нарождаться капита­лизм с такими же чертами.

Если есть законы, то их можно познать и с большей или меньшей точностью управлять историческим развитием общества: предсказывать негативные последствия, выбирать оптимальный путь и т.д. Как и у Гегеля, у Маркса конечная цель человечества — торжество разума и свободы на земле. И к этой конечной цели постепенно придут все народы. Тот же факт, что они растянулись по всем формациям и не идут единым строем (еще и сейчас в человеческой истории есть все — от первобытных людей в джунглях до почти коммунистического обще­ства в Северной Корее), то это вызвано местными особенностями и не­равными условиями на старте.

Марксистская концепция со своей простотой и лаконичностью ока­залась очень привлекательной. Некоторые государства мира исповедо­вали ее как религию, пытались брать на вооружение ее методы. К сере­дине XX века возник целый блок коммунистических государств, кото­рый распался уже на наших глазах.

Стадии роста

Книга американского экономиста и социолога У. Ростоу «Стадии экономического роста» вышла более тридцати лет назад и с тех пор де­сятки раз переиздавалась. Она имеет характерный подзаголовок «Не­коммунистический манифест», то есть задумана как антимарксистская доктрина, хотя на деле мало чем отличается от построений Маркса.

Здесь та же схема однолинейного прогрессивного развития, только вместо формаций употребляется слово «стадия». И стадий также пять:

первая стадия — традиционное общество, оно включает в себя всю историю человечества от его зарождения до возникновения капитализ­ма. Здесь господствуют аграрное производство, «доньютоновская наука и техника», власть находится в руках тех, кто владеет землей;

вторая стадия — переходное общество. Появляются научные от­крытия и изобретения, способные повлиять на производство; появляется предприимчивое инициативное меньшинство, которое переводит обще­ство на рельсы промышленного развития. Складываются нации, начи­нается бурное оживление национализма. В Европе — это период евро­пейских буржуазных революций XVII-XVIII вв.;

третья стадия — сдвиг, или промышленная революция. Происходит быстрое накопление капитала, ускоренное развитие ведущих отраслей промышленности. Первой в эту стадию вступила Англия в конце XVIII в.; Франция и США — в середине XIX в.; Германия — во второй половине XIX в.; Россия — в 1890-1914 гг.; Индия и Китай — в 1950-х;

четвертая стадия — стадия зрелости. К этому времени значительно увеличивается национальный доход, бурно развивается автомобиле- и судостроение, станкостроение. Общество может производить все, что захочет. В Англии этот этап был достигнут к 1880 г., в США к — 1900 г., в России — к 1950 г.;

пятая стадия — стадия массового потребления. Внимание сосредо­точивается на проблемах потребления и росте благосостояния населе­ния. Медицина, отдых, удобное и просторное жилье, высокий уровень комфорта. Возникает общество «всеобщего благоденствия», в которое в 1970-х вступили США, а позже ФРГ, Япония и некоторые другие страны.

Вся человеческая история сводится у Ростоу к истории развития техники. Развитие передовых стран Европы и США жестко предопреде­лено, что касается отсталых стран Азии, Африки и Латинской Америки, то они вообще находятся у Ростоу вне истории.

История идет разными путями: дыхание истории

К. Ясперс в своей книге «Истоки истории и ее цель» дал следую­щую схему мировой истории:

1.Доистория или «прометеевская эпоха» (возникновение речи, орудий труда, умения пользоваться огнем), когда человек только стано­вится человеком (Прометей, как вы помните, — мифический герой, ко­торый украл у богов огонь и подарил его людям).

2.Существовавшие тысячелетия великие культуры древности. На­пример — древнеиндийская, древнекитайская, древнеегипетская и т.д.

3.«Осевое время», когда полностью формируется подлинный человек.

4.Научно-техническая эпоха, чье преобразующее действие мы сей­час испытываем на себе.

В мировой истории, согласно Ясперсу, было также два «дыхания»:

—первое ведет от прометеевской эпохи через великие культуры древности к осевому времени со всеми его последствиями;

—второе начинается с эпохи науки и техники, со второй промете­евской эпохи в истории человечества и, может быть, приведет к новому осевому времени, к подлинному становлению человека.

Что же такое осевое время истории, которое постоянно упоминает Ясперс?

Карл Ясперс (1883-1969 гг.) — знаменитый немецкий философ, сорат­ник М. Хайдеггера, весьма близкий к нему по основным философским идеям. Классик европейской философии. Написал большое количество трудов, очень популярных на Западе. Особенно известна его трехтомная «Философия». На русский язык лишь недавно переведено несколько его работ, самая значи­тельная среди которых — «Философская вера».

Около 500 г. до нашей эры в мировой истории произошел резкий поворот, как бы повернулась ось истории. Почти одновременно на За­паде, в Китае и Индии возникли крупные философские школы и появились великие мыслители. В Китае тогда жили Конфуций и Лао-Цзы, в Индии — Будда, в Иране — Заратустра, в Палестине — пророки Илия, Исайя, Иеремия, в Греции — Парменид, Гераклит, Платон.

Но главная суть поворота заключалась в том, что человек вдруг на­чал осознавать себя стоящим перед всей целостностью мира. Раньше он видел только какой-то кусочек мира, небо над своей деревней или свой маленький город. А тут вдруг мир распахнулся, и человек отчетливо увидел в нем себя, такого маленького, тщедушного, увидел свои грани­цы и почувствовал всю беспредельность окружающего. Перед ним от­крылся ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, человек ставил радикальные вопросы, требовал освобождения и спасения.

В эту эпоху, считал Ясперс, были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей.

Человек теперь уже не замкнут в себе. Он не уверен в том, что зна­ет самого себя. Он способен теперь слышать и понимать то, о чем до этого момента никто не спрашивал. В осевое время произошло откры­тие того, что потом стало называться личностью.

Человек выходит за пределы своего существования, сознавая свое место в мире. Он может отказаться от всех благ, уйти в пустыню, в лес, в горы. Став отшельником, может познать творческую силу одиночест­ва и вернуться в мир обладателем знания, мудрецом, пророком.

В осевое время люди впервые начинают ощущать, что именно в их время, в настоящем, начинается нечто исключительное. А это в свою очередь ведет к пониманию того, что этому настоящему предшествова­ло бесконечное прошлое. Происходит пробуждение исторического соз­нания. Человеку начинает казаться, что он живет в самом конце исто­рии, в период упадка.

Народы, которые не восприняли идей осевого времени, остались на уровне «природного» существования: они изменяются, развиваются или деградируют, но все эти изменения совершаются очень медленно. Ка­жется, что все эти народы спят, что их жизнь неистерична, подобно то­му, как была неистерична жизнь людей на протяжении десятков тысяч и сотен тысяч веков до осевого времени. В этом смысле развитие общест­ва, по Ясперсу, многолинейно.

Циклические концепции истории: О. Шпенглер: три души истории

О. Шпенглер — один из первых мыслителей, предложивших совершенно новую схему интерпретации истории. С его точки зрения, никакой единой истории человечества нет, линейная схема «Древний мир — Средние века — Новое и новейшее время» не выдерживает кри­тики. Если взять, например, Древний Рим, то там были свои и средние века, и новое время, был свой феодализм и свой капитализм. Так, Рим начала нашей эры — это крупный город с многоэтажными домами, с лифтом (поднимавшимся вручную), с водопроводом, с подобием газеты (Шпенглер приводил объявление какого-то царька из Северной Африки, который хотел снять квартиру на 4-5 этаже в центре Рима), с крупными фабриками. Это типичный Нью-Йорк XX в., только со своим нацио­нальным колоритом и уровнем развития техники.

Освальд Шпенглер (1880-1936 гг.) — выдающийся немецкий философ, занимался проблемами философии истории, философии культуры. В 1918 г., сразу после окончания Первой мировой войны, вышла его книга «Закат Евро­пы», которая сразу завоевала необыкновенную популярность, поскольку по­сле такой мировой катастрофы действительно казалось, что закат Европы близок. Книга, написанная ярким образным языком, с большим набором ори­гинальных гипотез, с ошеломляющей эрудицией автора, воспринималась как пророческий манифест. И Шпенглера самого воспринимали как пророка. Его спросили: когда начнется следующая мировая война? Он ответил: в 1940 г. И в своей книге он писал, что европейская цивилизация полностью кончится к 2000 г. Во втором случае Шпенгер, похоже, ошибся. Влияние идей Шпенгле­ра на философскую и историческую мысль XX века было огромным. Нет поч­ти ни одного философа — теоретика культуры или историка, — который бы не обращался к Шпенглеру: либо яростно опровергая его, либо пытаясь раз­вивать его идеи дальше.

В 1930-х годах Шпенглер отклонил предложения нацистов о сотрудни­честве с ними и был подвергнут многолетнему бойкоту.

Нет единой истории, но есть целый ряд замкнутых в себе культур. Каждая из них возникает, развивается, стареет и умирает. И между ними нет никакой преемственности. От Древнего Египта нам остались одни руины: полуразрушенные пирамиды, сфинксы... Но самого народа, ко­торый создал великую культуру, уже нет, он давно исчез, как исчез дух этого народа. Те, кто сейчас живет на территории Египта, пришли туда относительно недавно. Те, кто сейчас живет на территории Италии, не имеют почти никакого отношения к древним римлянам. А от древнего Рима опять же остались одни руины. Шпенглер насчитал восемь таких культур, существовавших в человеческой истории: египетская, индий­ская, вавилонская, китайская, греко-римская (аполлоновская), византийско-арабская (магическая), западноевропейская (фаустовская) и культу­ра майя в Америке. Он ожидал рождения и девятой — русско-сибирской культуры.