Технологии социальной работы с безработной молодежью

Относительно эффективным инструментом решения проблемы занятости молодежи оказывается в современной России организация специализированных служб. Первая молодежная биржа труда была создана в Санкт-Петербурге, в 1992 году. В настоящее время такого рода учреждения (биржи, центры, службы), действуют более чем в 50 субъектах федерации. Абсолютное большинство из них создано при Комитетах по делам молодежи областных правительств.

Характерным примером может служить соответствующая организация в Саратовской области. Она возникла в 1994 году как молодежная биржа труда, в 1997 была преобразована в «Центр занятости молодежи». Статус организации – государственное учреждение, находящееся в непосредственном подчинении департамента ФГСЗН по Саратовской области (последнее относительно нетипично, поскольку большинство подобных служб в регионах создавалось при комитетах по делам молодежи и аналогичных организациях).

Центр осуществляет диспетчеризацию рабочих мест, выступая в роли посредника между предпринимателями, ищущими рабочую силу, и молодыми людьми, ищущими приложения своих возможностей. Развертывается масштабная рекламная кампания, в центре которой – издание информационного бюллетеня «Работа. Образование. Карьера», тиражом порядка 400 тысяч экземпляров. Консультационные услуги оказываются по юридическому, психологическому профилям. Интенсивно ведется, естественно, профессиональное консультирование.

Центр взаимодействует с частными кадровыми агентствами, акцентируя внимание непосредственно на отношениях с предприятиями. На основании анализа заявок формируется банк данных по рабочим местам и специалистам, юридическая служба разрабатывает проекты договоров.

Близкой по смыслу к программам, осуществляемым в Великобритании в соответствии с идеологией «Нового профессионализма», является программа «Молодежная практика». В ее рамках Центром заключаются договора с предприятиями, согласно которым с участниками программы подписываются подрядные или срочные трудовые соглашения на срок до 6 месяцев, при этом Центр из фонда занятости перечисляет на счет работодателя для оплаты услуг практикантов средства из расчета трех минимальных оплат труда в месяц согласно ЕТС. По истечении срока практики молодые люди получают соответствующую запись в трудовую книжку. В 1999 – 2000 годах шел интенсивный рост по этой программе, охватывавшей до 60 % молодых специалистов региона. «Молодежная практика» с 1999 года взаимодействует с бюро вторичной занятости студентов, выступившим в роли координирующего центра для студенческих кадровых агентств семи вузов Саратова.

В целом с 1994 года Центр оказал услуги почти 25 тысячам юношей и девушек, 45 % которых составили подростки. Было трудоустроено более 11 тысяч, и по программе «Молодежная практика» порядка 800 человек. При этом Центр работает с рядом категорий молодежи, которыми не занимается ФГСЗН: подростки до 14 лет, школьники и студенты, а также лица, имеющие работу, но желающие ее сменить (все они под закон «О занятости» не подпадают).

Экономическое пространство российского общества с начала девяностых годов характеризуется активной экспансией, выражая тенденцию к тотальному охвату жизненного пространства. Система координат в нем задается параметрикой процессов формирования личности, соответствующей нормативному типу, описываемому теорией рационального действия: человека экономического. Важнейшие индексы – «стоимостное» восприятие мира (вещей, отношений, символов); иерархизация занятий по критерию экономической целесообразности; деловая активность и реальная включенность в отношения экономического пространства; отношение к собственности и типам организации хозяйственной деятельности. Данная область жизненного пространства, как и все остальные, наряду с количественными имеет качественные измерения, выражающие различные аспекты субъективного пространственного бытия. Молодыми поколениями свой топос в нем ощущается, прежде всего, в необеспеченности гарантии права на труд.

По данным Л. Н. Лесохиной, в первой половине девяностых годов среди петербургских студентов доля полагавших, что сможет по окончании вуза найти работу (36%), чуть превышала долю сомневавшихся в этом (34%), в то время как однозначно ощущали свою невостребованность лишь 1/10.[90] К 1995-1996 годам ощущает бесперспективность своего образования в практическом плане половина выпускников. Важнее, однако, каковы их установки на ожидаемую работу, поскольку ими определяется поле поиска ее возможных вариантов. По данным ВЦИОМ 1995 года, для юношей и девушек в наименьшей степени определяющей являлась возможность гарантированного твердого заработка. Работа, дающая высокий заработок, пусть без гарантий, более предпочтительна для 46%, но и в этом отношении молодежь, опережая старшие возраста, уступает наиболее активному трудовому возрасту. Зато желающих открыть собственное дело по молодежной группе втрое больше, чем по любой другой[91].

Наши данные позволяют судить о содержании отношения к собственности. В целом по выборке выстраивается следующий рейтинг. Иметь собственность означает право на хороший доход (55,84%), независимость (54,94%), возможность наладить дело как следует (28,74%), принадлежать к числу хозяев жизни (21,25%), быть не хуже других (14,16%). Статусные характеристики выступают в роли второстепенных; собственность для учащейся молодежи связана непосредственно с получением дохода, и значительно менее с положением в обществе.

Примечательна максимальная выраженность всех типов оценки учащимися элитных школ, при относительной пассивности учащихся колледжей. Самостоятельный рейтинг ценностей демонстрируют студенты: здесь первую позицию занимает возможность наладить дело как следует (65,10%).

Наиболее тесно связана с достатком собственность по мнению учащихся элитных школ (89,24%). Эта группа соотносит собственность с доходами, свободой, и в наименьшей степени с содержанием трудовой деятельности, поскольку принадлежит к семьям, ориентированным на высокие жизненные стандарты, готовым платить за образование детей, и не ставящих их перед необходимостью прирабатывать, в силу чего трудовая деятельность для этой группы не актуализирована.

В российском социуме понимание собственности для ряда социальных, возрастных групп остается еще слабо соотнесенным с повседневным бытием своего «Я». Как писал в свое время В. В. Розанов, в России вся собственность выросла из «выпросил», или «подарил» или кого-нибудь «обобрал». Труда в собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается [92]. Она не конкретизируется в практическом, созданном самостоятельно деле, тем более, постановке производства. Сдвиги в этом отношении связаны с существенными изменениями, происходящими в восприятии собственности молодым поколением. Примечательны в этом плане приводимые С. А. Ежовым данные 1993-1995 годов по профессиональным, карьерным ориентациям школьников 7-11 классов Петербурга, Ростова-на-Дону, Братска, Нефтекамска. Доминировали экономические, юридические, связанные с рекламой профессии[93]. Гуманизацию профессиональных ориентаций можно было бы приветствовать, как общую тенденцию, но хозяйственный комплекс не может быть сведен только к сфере услуг; главное же в том, что школьников привлекает не содержание труда, как таковое, а ожидаемые доходы. Сегодня профессиональные ориентации меняются в сторону деятельности, связанной с обслуживанием менеджмента; важнейшим в выборе работы остается уровень ее оплаты.

В контексте крайне сдержанных ориентаций на производственную сферу со сдержанным оптимизмом надо воспринимать фиксируемые рядом опросов устремления молодежи в сферу предпринимательства (по данным С. П. Малахова, опросы молодежи Ханты-Мансийского национального округа выявили желание открыть свое дело у 40,4%)[94]. Эта активность, во-первых, мотивируется для большинства стремлением к прибыли, а не организации дела, во-вторых, ориентирована преимущественно в область посреднической торговли и услуг. В целом же положение молодежи в экономическом пространстве остается маргинальным.

Поведение работников в производственной сфере, как показал Чарльз Сейбел, можно понять лишь с учетом структуры их представлений о мире в целом (world view). Эта структура включает набор идей о труде, опыт решений в профессиональной сфере, амбиции и конфигурируется на основе системы канонов, правил, нормативных установлений, которые и определяют индивидуальные стратегии[95].

Рассмотрение тезауруса стратегий поведения молодежи, осуществляющей поиск работы, позволяет выделить следующие модели.

Для относительно незначительной группы (в старших возрастах она существенно больше) присвоение статуса безработного может оказываться пространством борьбы с государством. Индивид воспринимает свою ситуацию как социальную несправедливость, чувствует себя ущемленным и сосредоточен на отстаивании того, что понимает как свои права.

Вторая модель, более типичная, особенно для молодых женщин, может быть обозначена как рентные отношения. Государственные пособия воспринимаются в качестве относительно реального источника средств существования, во всяком случае, на какой-то период.

Третья модель, опять-таки, более типичная для старшего поколения, нежели молодых, предполагает формирование альтернативного жизненного стиля. Это уход в семейное, натуральное хозяйство, личные увлечения; переосмысление личных приоритетов, приводящее к падению ценности занятости как таковой. Если для старших возрастов эту модель можно соотносить с ретритизмом по Р. Мертону, то для молодежи это своеобразная деперсонализация будущего. Последнее начинает рассматриваться как формируемое внешними, не зависящими от человека, силами.

Четвертую модель определим как хаотический поиск. Она выстраивается на основе отсутствия выраженных приоритетов, готовности взяться за любое дело именно оттого, что нет реальных ориентаций. Результатом, как правило, оказывается состояние неудовлетворенности, или закрепление вторичности производственной активности как таковой, что в современных условиях означает маргинализацию, с тенденцией к перманентному понижению статуса.

Пятую модель, наиболее типичную для молодых людей, в литературе иногда определяют как продуктивное иждивенчество. Юноши и девушки используют ресурсы семьи, не только для «пережидания» периода поиска работы, но и собственно для самого поиска. Высказываются соображения по поводу соотнесенности этой модели со стратегиями поведения, типичными для традиционных обществ. Однако, здесь имеет место очевидное существенное различие. В традиционных культурах молодые люди принимают предопределенную идентичность, интернализуют родительский выбор. В современной России речь идет просто об использовании ресурсов родительской семьи, при том, что система ценностей юношей и девушек не претерпевает, в результате, существенных деформаций.

Следующая модель может быть названа сетевой. В ней происходит интенсивное использование ресурсов социальных сетей, доступных для молодого человека. Это связи родственников, возможности референтного круга общения, перспективы использования личного окружения в качестве потребителей предлагаемых услуг.

Последняя, адаптивная модель предполагает действенное изменение собственного «я», приобретение конкурентоспособных навыков и ресурсов. Она предполагает способность видеть многообразие сфер приложения собственных сил; предметизацию оценок, намерений, планов; накопление опыта на свободном рынке труда; включает возможность переобучения.