Демократизация общения в буржуазную эпоху

Теории просветителей отражали объективный процесс разложения феодального общества и его инструмента — феодального этикета, когда силу унаследуемых привилегий, рангов и титулов сменила сила товарного производства и денежного богатства, а место благородства и чести, передаваемых из поколения в поколение, занял престиж, завоевываемый благодаря предприимчивости и личному успеху. Потеряли былой смысл официально присваиваемые знаки отличия, ибо тому, кто обладает такой реальной силой, как капитал, не нужна со стороны получаемая ее вывеска. Эта сила сама заставляет с собой считаться. Этикет в таких условиях теряет политическую функцию, упрощаются, демократизируются его формы.

Но демократизация этикета не означает, что исчезла его сегрегативная функция. Она сохраняется так же, как и ее основа — различия социальных статусов, но осуществляется более условно. Феодальные этикетные формы были открытым выражением рабской зависимости низших слоев общества от высших. Буржуазный демократический этикет, выражая отношения свободных партнеров купли и продажи, порождает этикетные формы регуляции дистанции между партнерами общения. Значимость людей, зависящая в буржуазном обществе от имущественного их состояния, занимаемой должности, социального статуса вообще, отражается в дистанции фамильярности: недопущение фамильярности служит выражением уважения, ибо человек фамильярен с тем, с кем не намерен церемониться. Например, если в языке существует оппозиция обращений «Вы» и «ты», дистантность первого придает обращению почтительный характер. Когда существует возможность обращаться к человеку, называя его по должности, по фамилии и по имени, дистанция уменьшается с переходом от должности — к имени. Изменения дистанции и становятся основным средством обозначения различных человеческих значимостей.

Сегрегативный смысл этикета зависит не только от простого увеличения или уменьшения дистанции, но и от той ситуации взаимоотношения людей, которая становится исходной позицией для изменения дистанции. Например, во Франции любая другая форма обращения, кроме Mr (Monsieur), адресованная снизу вверх, расценивается как грубое нарушение, оскорбляющее достоинство вышестоящего лица. В то же время вышестоящее должностное лицо может обращаться к нижестоящим лицам, используя ту же форму, но это не будет обязательно знаком уважения. Такое демократически выравнивающее обращение к подчиненным может иметь разный смысл: выражать официальный характер контактов, означать безразличие или неодобрение. Допускается в этом случае и обращение просто по фамилии или имени (знак особого доверия), и соединение при обращении обеих названных форм, что также может иметь разные смысловые оттенки (выражать заботу о подчиненном, или проявление снисходительности, или признание его социальной неполноценности). Таким образом, хотя в обращении снизу вверх и сверху вниз применяются одинаковые формы, сложившиеся в общении людей одинакового ранга, их смысл меняется в зависимости от того, кто к кому обращается. Дистантная форма снизу вверх выражает уважение, а сверху вниз — недопущение, чтобы партнер приблизился, чтобы он стал своим. Фамильярная форма при обращении снизу вверх означает оскорбление, а при обращении сверху вниз может приобрести как положительный, так и отрицательный смысл: в одном случае вышестоящий может тем самым приблизить подчиненного к себе, в другом — унизить его.

Эти примеры показывают, что демократизация и упрощение этикета в буржуазной культуре — весьма относительные процессы, затрагивающие больше изменение формы, нежели содержания этикета. Сложные искусствообразные его формы, разработанные церемониалы, требующие специальной тренировки, уступили место простым условным знакам (языковым, жестовым) и формам поведения, применяемым в любых условиях жизни. Но выражаемое ими содержание, которое может меняться в зависимости от ситуации общения, призвано поддерживать новое, более динамическое расслоение общества.

Потеряв функции политической регуляции (эта функция сохранилась лишь в сфере дипломатии и некоторых государственных институтов, в религиозных организациях и т. п.), этикет стал более зависим от личного самоопределения человека. Формы учтивости здесь не так строго регламентируются, чаще свободно выбираются из существующих вариантов или просто создаются, когда нужно выразить индивидуальную, неповторимую значимость партнера общения. Но возможности выбора зависят от социального статуса. Человек в буржуазном обществе обычно оказывается перед альтернативой отнюдь не равных возможностей — нравственной и утилитарно-экономической. Нравственная установка требует в каждом человеке признать самоценное существо, равное любому другому, но общение происходит между людьми, значимость которых в обществе не просто различна, а выражает их социальную субординацию и зависимость нижестоящего от вышестоящего. Если потребность существования принуждает человека вступить в отношения экономической зависимости от вышестоящего, он эту зависимость вынужден принимать и формами учтивости. И дело здесь не столько в том, что эти формы облагораживают, дополняют фактическую зависимость, сколько в том, что они сами продаются, так как имеют цену.

Этикет — это богатство, и его надо умело использовать как средство эквивалентного обмена. Уже в конце XVI века на этот момент обратил внимание Ф. Бэкон. Формы учтивости и приличия он рассматривал как мелкие барыши, способствующие накоплению богатства. Тот, у кого хорошие манеры, кто умеет быть любезным, рассуждал он, может извлечь из этого исключительную пользу, значительно укрепив свою репутацию. Последнее же равносильно обладанию рекомендательными письмами на все случаи жизни. Но такого рода прагматический интерес нельзя выставлять напоказ, его нужно обязательно скрыть. В другом случае нужно приспосабливаться, «показывая, что поступаешь так из уважения... а не из своекорыстных побуждений». Но если важно не уважать, а только создать впечатление, что уважаешь того, с кем общаешься, то этикет становится формой простого притворства.

Прагматическое использование этикета неотделимо от инструментального понимания ценности человека, получившего наиболее четкое и откровенное обоснование в концепции Т. Гоббса, считавшего, что ценность человека, как и всех вещей, состоит в его цене, которую «можно дать за пользование его силой, и поэтому является вещью не абсолютной, а зависящей от нужды в нем и оценки другого. Способный предводитель солдат имеет большую цену во время войны или в такое время, когда война считается неизбежной, чем в мирное время... И как в отношении других вещей, так и в отношении людей определяет цену не продавец, а покупатель. Пусть люди (как это большинство и делает) ценят самих себя как угодно высоко, их истинная цена не выше той, в которую их оценивают другие». Такой прагматизм, или, по словам К- Маркса и Ф. Энгельса, «сведение всех многообразных человеческих взаимоотношений к единственному отношению полезности», объясняется тем, «что в современном буржуазном обществе все отношения практически подчинены только одному абстрактному денежно-торгашескому отношению».

Если ценность человека заключается в цене, которую за его способности готов Платить покупатель, то значимость покупателя этим не может быть установлена. Покупатели могут отличаться друг от друга только могуществом, а не ценой, ибо, по словам Гоббса, «могущество человека... есть его наличные средства достигнуть в будущем, некоего видимого блага...». Могущество вызывает уважение, а имеющий цену субъект лишь используется. Следовательно, в товарных отношениях требования этикета нужно соблюдать только в поведении, направленном снизу вверх. Такую направленность обусловливает зависимость от покупателя. Ведь будучи свободным в выборе товаров, покупатель предпочитает платить деньги за такие способности человека, к которым присоединяется и своеобразная прибавочная стоимость — способность быть учтивым. А тот, кого жизненные потребности принуждают продавать свои способности, продает и свою учтивость.

Как средство обмена этикет используется при капитализме не только непосредственно в отношениях подчинения, но и в контактах равных людей. Возникшая коммерческая установка обусловливает поведение человека в том плане, что он считается только с людьми, которые ему могут быть полезны, которых он рассчитывает когда-нибудь использовать. Только таким он оказывает знаки внимания, только их уважает. Если же надежды не оправдываются, вежливость исчезает, дружба заканчивается.

Особенно отчетливо эта функция буржуазного этикета проявляется в коммерческой деятельности. В форме старательного внимания, приятных улыбок, поклонов, добрых услуг, перерастающих в систему организованной рекламы, этикет выражает заинтересованное уважение к покупателю, клиенту, создает для них комфорт, имеющий притягательную силу, и поддерживает хорошую репутацию магазина, фирмы и т. п. Создаются даже специализированные службы по оказанию уважения. В Японии, например, в больших магазинах клиента с глубоким поклоном встречают изящные девушки, в барах за тысячу иен на весь вечер можно заказать любезную собеседницу — хостесу, которая уделяет гостю внимание, задавая различные вопросы как личного, так и общего характера.